Девушки бури и тени

12.

После ужина леди Дуня приглашает нас на террасу, недалеко от обеденного зала, где они с Майной объявляют о начале сотрудничества. Остальные воспринимают эту новость гораздо лучше меня, а Нитта и Бо демонстрируют лишь неохотное согласие, когда мы поднимаем бокалы за наших новых пернатых союзников. Только Канна открыто возмущается.

– Да здравствует Бумажный Король, – бормочет она мне.

Кетаи потребовал, чтобы кланы направили по крайней мере треть своих армий ко дворцу Ханно в течение первой недели после согласия на союз в качестве подтверждения своей верности. Леди Дуня начинает переговоры с Майной и Цаэнем, а остальные расходятся по террасе. Меррин вступает в разговор с лордом Хидейем. Хиро подходит к краю балкона и обхватывает своими тонкими пальцами филигранные железные узоры на перилах. Его роста едва хватает, чтобы заглянуть через них. Когда мы с Канной проходим через террасу к мягкой зоне отдыха, я проклинаю любовь клана птиц к стеклянным полам. У меня уже кружится голова от саке, выпитого за ужином. Неприятно, когда небо кружится в нескольких дюймах под твоими ногами, а тёмные тучи время от времени расступаются, открывая тошнотворный провал.

Я вздыхаю с облегчением, когда мы плюхаемся на подушки. Эола сворачивается калачиком позади нас, продолжая увлечённо читать свои свитки. За перилами ночное небо – непроницаемая туманная даль.

– Видишь, как легко забыть, что там целый мир? – говорит Канна, выглядывая наружу.

От ужасных и фальшивых завываний мы оглядываемся. Нитта и Бо, покачиваясь, приближаются к нам, обнимая друг друга за плечи. Не знаю, что за песню они поют и можно ли их завывания вообще считать пением. Вот тебе и певческие способности Бо из предыдущей игры в "правду или ложь".

– Так много принцесс, – невнятно произносит он, натыкаясь на нас, когда они с сестрой падают на подушки. – За ними всеми очень трудно уследить.

Канна вскакивает на ноги:

– Смотри, куда садишься, коша. И я не принцесса.

– Однако ты на неё очень похожа, – прищуривается Бо.

– Разве у кошек не ужасное зрение? – парирует девушка-лебедь.

– Всё лучше, чем обоняние у птиц, – хихикая, замечает Нитта.

В точности повторяя шутку Меррина в храме, Канна властно поднимает подбородок и отвечает:

– Тогда вы оба просто дико воняете, коль скоро даже я чувствую ваш запах.

Нитта и Бо возмущённо — и откровенно впечатлённо — ахают, а Канна уходит. Растянувшись на подушках, они обращают своё внимание на очень недовольную Эолу.

Пошатываясь, я встаю. Хиро продолжает стоять один у перил. Филигранное железо красиво украшено свежими цветами — разумеется, только белыми. Когда я подхожу, он рассматривает один цветок, нежно обхватив его пальцами. Затем он быстро срывает его и прячет в карман своей мантии.

– На память? – спрашиваю я, подходя к нему.

Он старается не смотреть мне в глаза:

– Я... люблю цветы.

– Я тоже. Раньше я работала в магазине трав, – он с удивлением смотрит на меня, а я продолжаю, прислоняясь к балкону: – Одним из моих любимых времён года был весенний сбор цветов. Я часами бродила по лугам вокруг нашей деревни, собирая самые свежие молодые бутоны камелии и примулы, – я вздыхаю. – Цвета, запахи…

– Похоже, у тебя была приятная жизнь, – тихо говорит Хиро.

– Так и было. Надеюсь когда-нибудь вернуться к ней.

Мальчик-шаман смотрит в сторону. Хотя выражение его лица остаётся непроницаемым, я чувствую смену эмоций и внезапно ощущаю себя виноватой, говоря подобным образом. Потому что, хотя мне после войны можно будет продолжить привычную жизнь в Сяньцзо, Хиро потерял всю семью, весь свой клан.

– А разве тебе плохо у Ханно? – спрашиваю я.

Он ёрзает, выпрямляется, кажется, отчасти избавляясь от своей меланхолии, и отрывисто отвечает:

– Стремление к счастью – не путь шамана.

– Прости, – начинаю я, но он уже уходит.

Рядом со мной появляется Шифу Цаэнь. Он оглядывается через плечо на удаляющуюся спину Хиро.

– У вас всё в порядке? – когда я не отвечаю, он вздыхает, кладёт локти на перила и рассеянно потирает бороду. – Похоже, не все довольны сегодняшним поворотом событий.

– Ты о Канне? – я пожимаю плечами. – Она не в восторге от того, что её клан поддерживает кого-то из Касты Бумаги, кто ей незнаком.

– Я имел в виду тебя, Леи.

Тёмные, с аметистовыми крапинками глаза Цаэня понимающе наблюдают за мной. Я потираю руки. Ночь холодная, зимний холод проникает сквозь жаровни и фонари, расставленные по всей террасе, чтобы согреться. Все остальные накинули на плечи тёплые шали или плащи, но мой собственный свалился с подушек. Заметив, что я дрожу, Цаэнь расстёгивает свой плащ и набрасывает его на меня.

Я с благодарностью ёжусь под ним:

– Просто… я не так знакома с Кетаи, как все вы. Но я видела, что власть делает с людьми. Я не хочу...

– …чтобы Кетаи закончил, как Король? – лицо Цаэня доброе. – Ты права, Леи. Ты не знакома с Кетаи, как все мы. Так что тебе придётся поверить нам, когда мы скажем, что доверяем ему. Он блестящий, сострадательный, самоотверженный человек, который хочет, чтобы в Ихаре снова стало хорошо.

– Но можно ли сделать так, чтобы стало хорошо? Иногда после изменений всё застывает. Можно попытаться что-то исправить, перестроить, переосмыслить. Но некоторые шрамы не заживают, как бы некоторым ни хотелось.

Наступает долгая пауза. Затем Шифу Цаэнь мягко спрашивает:

– Мы по-прежнему говорим о Кетаи Ханно?

Я отворачиваюсь.

– Мы ведь скоро снова отправимся в путь, верно? – спрашиваю я, меняя тему. – Завтра?

– Леди Дуня предлагает послезавтра, так что у нас будет ещё один день, чтобы обсудить планы, – Цаэнь смотрит туда, где Нитта и Бо пытаются научить лорда Хидея традиционному цзянскому танцу, а Меррин самодовольно наблюдает, пока Бо не хватает его за руку и не заставляет присоединиться к ним. – И что-то подсказывает мне, что некоторые из нас завтра не только не спустятся с горы, но и не смогут встать с постели.

Его губы приподнимаются, а мои кривятся.

– О, нет, – говорю я.

– Что случилось?

– Меня сейчас стошнит.

Одним махом Цаэнь поднимает меня и свешивает с балкона. Меня шумно рвёт. Слёзы текут из глаз, во рту становится кисло. Меня тошнит, пока не остаётся ничего, кроме едкого воздуха. Цаэнь осторожно опускает меня обратно. Благодаря шуму ветра и тому, что поблизости никого нет, остальные ничего не замечают. Тем не менее у меня горят щёки.

– Прости, – бормочу я, проводя рукой по губам.

– Не бери в голову, – он гладит меня по спине. – Тебе лучше лечь спать. Мне позвать Майну?

Я мотаю головой. От этого весь мир снова начинает вращаться, и я останавливаюсь, обхватив голову ладонями.

– Она общается с леди Дуней, – говорю я.

– Как хочешь.

Стараясь не смотреть вниз, на стеклянный пол, я шаркающей походкой иду по террасе. Стражник ведёт меня обратно в покои, и я, спотыкаясь, бреду, раздвигая тонкие кружевные занавески, пока не добираюсь до своей комнаты. Затем я распахиваю мантию позволяя ей упасть там, где стою, и остаюсь только в маленькой шёлковой нижней сорочке. Я падаю лицом на матрас и проваливаюсь в темноту.

Я просыпаюсь от какого-то движения и дурманящего тепла Майны. Лёгкие наполняются её океанским ароматом. Я шевелюсь, наполовину в бреду, сны не покидают меня. Я прижимаюсь к ней и сонно отвечаю на её мягкие, сладкие поцелуи. Она со вздохом прижимается ко мне.

– Ну вот, один клан уже на нашей стороне, Леи, – шепчет она дрожащим от волнения голосом. – Ты можешь в это поверить? И, возможно, это самое важное подтверждение верности. Птицедемоны – свирепые воины, но они также приносят огромное тактическое преимущество. По словам отца, клан Ошаи и цзянские Огненные Перья уже присягнули на верность Королю, но Белое Крыло более чем в 3 раза превосходит их по численности вместе взятых. Это серьёзная победа, Леи, – я чувствую, как по её телу пробегает волна облегчения и она расслабляется, оставляя ещё больше поцелуев в моих волосах. – Цель близка. У нас будет армия, которая уничтожит королевский двор раз и навсегда.

– И какой двор придёт ему на смену? – напрягаюсь я. – Двор твоего отца? Будет новый Бумажный Король?

– Что ты имеешь в виду? – Майна отстраняется, её тон становится резче, как и у меня.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

В глазах туман, я ещё наполовину пьяная и сонная. Я провожу рукой по лицу, пытаясь сосредоточиться, а она отодвигается ещё дальше, приподнимаясь на локте.

– Нет, – говорит она, – не знаю.

– Меня беспокоит, Майна, твой отец и его намерения. Дочь леди Дуни сказала мне...

– Дочь леди Дуни?

– Да, старшая, – я подбираю слова. – Она сказала мне, что Кетаи нельзя доверять. Что он не лучший кандидат на лидера этой войны.

– Так она тебе сказала?

– В менее деликатных выражениях, – я убираю прядь волос с лица. – Она против союза между Белым Крылом и Ханно. Тебе следует сохранять осторожность. Если у неё достаточно влияния на мать, она может даже устроить так, чтобы всё провалилось... — я срываюсь на икоту.

– Ты пьяна.

Эти слова поражают меня, как пощёчина, хотя Майна произносит их без горечи или насмешки. Их правда ранит. Хотя она не двигается, что-то внутри неё, кажется, съежилось, как будто отдаляясь от меня и моего присутствия.

– Может, и так, – говорю я, неуклюже поднимаясь. Я пытаюсь облизать губы, но во рту пересохло. – Но я знаю, что говорю. После встречи с твоим отцом меня не покидает беспокойство. Он напоминает мне...

– Не говори этого, – красивое лицо Майны становится ледяным.

Одним плавным движением она соскальзывает с кровати, её темная фигура в темноте маячит на краю, как призрак любовницы.

– Я знаю, ты это не всерьёз. Вместо тебя говорит алкоголь. Но не надо ничего говорить, потому что иначе я не знаю, смогу ли простить тебя, а я не хочу, чтобы такое произошло, – она потирает рукой горло. – Я люблю тебя, Леи.

Я подаюсь вперёд, ощущая свою вину:

— Я тоже тебя люблю...

Но Майна отступает назад:

– Не сейчас.

Она разворачивается, направляясь к двери в другие комнаты.

– Куда ты? – спрашиваю я.

– На террасу. Мне нужно подышать свежим воздухом.

Она замолкает на мгновение, затем как-то странно наклоняет голову. В комнате, окутанной ночным покровом, её глаза кажутся мерцающими белыми полумесяцами.

– Ты должна помнить, за что мы боремся, Леи, и против кого мы боремся. Да, отец не идеален, приходится это признать. Но он намного лучше, чем демон, которого он пытается победить.

Кружевная занавеска колышется. Она выходит из комнаты, прежде чем я успеваю ответить.

Остаток ночи мне снятся тёмные и спутанные сны. Мне снится, как птицедемоны летят над горами рядом с замком Белого Крыла и уносят изуродованные тела моих друзей из Сокрытого Дворца. Мне снится, как Майна забирается под простыни рядом со мной, её лицо и руки в крови, металлический запах почти невыносим. Мне снится, как отец, Тянь и Кетаи Ханно в доспехах на боевых конях скачут по горящему ландшафту, усеянному трупами, и смеются, смеются, смеются…

Когда я просыпаюсь на следующее утро, солнечный свет меня пугает. Я со стоном натягиваю простыни на голову. Всё расплывается перед глазами, предыдущая ночь – непонятное пятно. Моменты ускользают из пальцев разума, когда я пытаюсь их ухватить. Единственное, что я помню наверняка, – свой спор с Майной.

Я чувствую, как она во сне шевелится на другой стороне кровати. Она придвигается ближе, сначала неуверенно. Когда я не отстраняюсь, она притягивает меня к себе, и я в порыве страсти обнимаю её за спину, разворачиваюсь и утыкаюсь лицом в ложбинку её шеи.

– Прости, – бормочу я.

Её пальцы запутались в моих волосах:

– Это ты прости меня. Если у тебя есть опасения, надо их обсудить. Если ты не уверена в моём отце или чем-то ещё, если уж на то пошло, то просто спроси меня. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы...

Остаток её фразы заглушает сигнал тревоги.

Мы высвобождаемся из взаимных объятий и обе вскакиваем. Звук почти как у церемониальных колоколов: высокий перезвон. Но в нём есть какая-то пронзительность, которая ясно дает понять, что это предупреждение.

Майна натягивает халат. Я откидываю волосы с лица, моё сердце бешено колотится, когда я просовываю руки в рукава своего халата гораздо менее плавно, чем Майна. Едва мы выбегаем в прихожую, дверь распахивается.

Командир Тео врывается внутрь, её лицо пылает от гнева.

– Командир! – кричит Майна, перекрывая вой сирены. – Что происходит?

Женщину-ястреба поддерживают ещё двое стражников. Они шагают вперёд, окружая нас, в то время как командир устремляет на нас свой тёмный, пронзительный взгляд. Утренний свет играет на её раскрашенных перьях, на серебряном наконечнике копья за спиной.

– Горничные нашли леди Эолу мёртвой, – сообщает она нам, её отрывистый голос не соответствует горю и ярости, отразившимся на её лице. – Леди Дуня требует вашего немедленного присутствия в зале для аудиенций.

У меня сводит всё внутри. Я поворачиваюсь и испуганно переглядываюсь с Майной, но её взгляд устремлен вперёд, а губы сжаты.

– Мне жаль это слышать, – медленно начинает она.

– Прибереги свои сожаления! – рявкает на неё командир Тео.

У меня отвисает челюсть:

— Вы... Вы же не думаете, что мы имеем к этому какое-то отношение?

Но женщина-птица поворачивается к нам спиной, жестом приказывая стражникам следовать за ней, и они втроём выводят нас из комнаты под ужасные звуки дворцовой тревоги.