Дикарка для Хулигана

Глава 16

Прикоснуться к звёздам

Стягиваю расплывчатый сонный взгляд на сопящую на моём предплечье Дианку и едва не захлёбываюсь от той смеси эмоций, что затапливают душу и начинающее оттаивать сердце. От невозможной нежности до самой настоящей любви. От необходимости защищать не только от себя, но и от всего мира, до бесконечного восхищения её силой и одновременно хрупкостью. От одуряющего счастья до безумного страха навредить ей своими опасными желаниями и невозможностью отказаться от этой девочки. Пусть и понимаю, что так было бы лучше для неё. Но даже после всего, что натворил, я не только не смог заставить себя отвезти её домой и сдать на руки братьям, но даже не ушёл спать в другую комнату, чтобы не проводить эту ночь с ней в одной постели.

Впрочем, с этой задачей я всё же справился на отлично.

После того, как отвёл Ди в ванную смыть с себя мою сперму, выдал клетчатую рубашку, чтобы она не светила буферами. Сам провёл в душе под ледяной водой не меньше получаса, чтобы остыть и прополоскать мозги. Если без брехни, то надеялся, что она уснёт за это время, но эта девчонка так просто не сдаётся.

Эта мысль заставляет меня растянуть губы в довольной улыбке.

Впервые с тех пор, как залез в трусы к своей первой девахе, я провёл всю ночь с девушкой в одной постели, но дальше поцелуев у нас не зашло. Те пару часов, что оставались до утра, мы просто разговаривали, потом целовались, а после опять говорили и снова целовались. И какой же это, мать вашу налево, кайф. Просто обнимать, гладить невинными прикосновениями, пить её слабое дыхание.

Дикарка полностью доверилась мне и не пыталась снова соблазнить, приняв моё решение действовать постепенно и без спешки. Шаг за шагом, пока я не перехвачу полный контроль над ситуацией. В любом же случае, мы с ней вместе.

Не могу я уже без неё. Безумие. Сумасшествие. Аномалия. Но один единственный взгляд в её глаза, и меня затянуло в эту синеву, как в болото. Без возможности выбраться. Попытки бороться с этим притяжением ни к чему не привели, а сейчас я и вовсе не могу отказаться от неё. И она не может. Я полюбил эту синеокую Демоницу, но пугают меня даже не мои чувства, а то, что чувствует Диана.

Она пообещала, что не влюбится в меня. А если это не любовь, то что тогда? Почему она так цепляется за меня? Почему прощает мою дикость и то, что я делаю ей больно? И это её разрешение ебать других и просьба врать… Что это? Ревность? Страх потерять?

Вопросов дохера. Ответов нихера.

— Что же это, Дикарка? — сиплю, ведя костяшками пальцев по её щеке. — Дианка… Моя…

Блядь… Моя… Всё ещё не могу в это поверить. У меня никогда никого не было, а теперь будто разом появилось всё. И это всё прячется в синеве её глаз. В её счастливой улыбке. В её заливистом смехе. В её сорванном дыхании. В её безграничном доверии. В её нежном, с лёгкой хрипотцой голосе. В её румянце, когда стесняется. В её смелых желаниях. Моя Дикарка. Моя. Моя.

— Моя… — шепчу, опустив голову вниз и прикоснувшись губами к виску.

— Мой… — шуршит Дикарка, улыбнувшись, но всё так же не открывая глаз.

Растягиваю губы в улыбке и убираю пальцами непослушные волоски с её лица за ухо. Даже когда все волосы занимают своё место, продолжаю гладить её подушечками. Она поворачивает голову и прижимается к ним губами, разгоняя голодных мурашек по моему телу. Открывает затуманенные сонным мороком глаза и несколько раз моргает, фокусируя на мне взгляд. Как только ей это удаётся, её улыбка становится шире. И я не могу не улыбаться в ответ, как ни стараюсь держать серьёзное лицо.

— Доброе утро. — выбивает Дианка, прочистив горло.

— Доброе утро, моя Дикарка.

Растягивает губы ещё больше и толкает:

— Мне нравится, когда ты так говоришь.

— Как?

Зарываюсь пальцами в её волосы и мягко массирую затылок. Ди мурчит, как довольная кошка, выгибая шею. Не сдержавшись, тянусь к её горлу и оставляю несколько коротких влажных поцелуев. Веду языком от впадинки под горлом до подбородка, а потом и выше до самых губ. Лизнув персиковую плоть, перекатываюсь с бока на спину, чтобы не искушать себя видом заспанной Дикарки. Такая она милая, домашняя, растрёпанная, что вставляет похлеще самого откровенного образа.

Я уже сомневаюсь, что причиной утреннего стояка является естественная потребность подняться с кровати, а не лежащая в моих объятиях девушка.

Ди придвигается ближе и кладёт голову мне на плечо. Касается губами шеи, обжигая тяжёлым дыханием. Мурашки, ставшие постоянными спутниками её близости, стекают по телу вниз, пока не покрывают весь периметр кожи. Тонкие пальчики, едва касаясь, вырисовывают странные узоры на грудной клетке, а следом сдвигаются на живот. Как только касается, мышцы непроизвольно сокращаются, а дыхание срывается и замирает.

Как далеко она способна зайти?

Думаю, до конца.

Искушение?

Да.

Заводит?

Определённо.

Вставляет?

Ещё как.

Хочу ли я узнать, насколько хватит её смелости?

Ужасно.

Рискну ли позволить ей и дальше касаться меня, гладить, изучать?

— Не надо, Ди. — отрезаю, перехватывая пальцами её запястье.

Она отрывает взгляд от своих движений и вскидывает его на моё лицо.

— Мне просто нравится трогать тебя. Я же ничего такого, Егор.

— Возбуждаешь. — обрубаю коротко.

Сжимая ладонью её затылок, быстро прижимаюсь к губам.

— Я же ничего для этого не делала. Просто глажу. — отбивает с возмущением в голосе, стягивая брови к переносице, чем вызывает у меня смех.

Несмотря на её смелые заявления и действия, Дианка, по сути, всё ещё ребёнок, который не понимает, как эти невинные прикосновения могут влиять на меня. Впрочем, здесь я с ней абсолютно согласен: она не делает ничего, чтобы спровоцировать такой результат, но мне и просто её присутствия рядом хватает, чтобы хотеть её каждую секунду. Это так же неконтролируемо, как и мой внутренний монстр.

— Диана, — хриплю, поглаживая пальцами её кисть, — меня заводит уже то, что ты просто рядом. В моей постели. В моей рубашке. И без штанов. И похер, что я этого не вижу. — опускаю взгляд к прикрытой одеялом нижней части её пиздатого тела. В этом доме у меня была только пара спортивок, несколько футболок и рубашек на всякий случай. После того, как она промочила штаны своим нектаром, я мог предложить ей только джинсы. Мало того, что на её тонюсенькой талии ни одни не держались, так и спать в них тоже не вариант, поэтому кроме рубашки на Дианке больше ничего нет. Тяжело сглотнув вырабатываемую в огромных объёмах слюну, подбиваю. — Не доводи до греха, Ди. Меня вставляет твоя близость. Одно твоё присутствие вышибает пробки, а прикосновения… Короче, перестань.

Девушка, нахмурившись, кивает. Вот только легче мне от этого не становится, потому что она двигается ещё ближе, перекинув ногу через мои бёдра, а руку опустив на рёбра. Её гладкая голая кожа, соприкасающаяся с моей, по шарам лупит крепко.

— Диана. — рычу предупреждающе вполголоса.

— Извини. — выбивает сипло, стягивая ногу так, что прикасается только коленкой.

Ладно, это я переживу. И похеру, что хочу совсем другого. Да и вообще… Блядь, не могу же я вечно держать её на расстоянии. Я сам решил, что пока я с Дикаркой, других для меня не будет. А сколько я выдержу без секса? Не то, чтобы у меня были проблемы с этим. Если надо будет, то продержусь сколько придётся. Но глядя на её открытое лицо и доверчивый взгляд, понимаю, что она реально не только не боится меня, но и свои провокации прекратила только временно.

— Ты нереальная, Дикарка. — толкаю севшим голосом. — Моя. — засунув руку под одеяло, ловлю её под коленом и перекидываю через свои ноги.

Понимаю, что переборщил, когда её ничем неприкрытый острый лобок упирается в моё бедро.

Тяжело сглотнув, пробегаюсь пальцами по всей длине ноги, до куда могу добраться, остановившись только у основания. Взгляд в глубину её глаз, и я проваливаюсь, потому что она высекает:

— Я держу тебя.

— Удержишь? — отбиваю с сомнением.

— В этот раз обязательно.

И я верю ей. И учусь верить сам себе. Тому, что не сорвусь снова. Мне не придётся видеть её слёзы. Не придётся слышать, как она плачет по моей вине.

— Держи крепко, Диана.

Она улыбается и, толкаясь вперёд, целует.

В этот раз я точно не сорвусь. Ради этой девочки. Ради возможного счастья. Ради любви, которая горит внутри синим пламенем.

Блядь, как же я хочу сказать ей правду. Сказать, что люблю, но вряд ли когда-то смогу так рискнуть. Если я признаюсь, то это станет для неё зелёным светом полюбить меня в ответ. А если я снова сорвусь? Если то, что случилось ночью, повторится? Если в следующий раз это будут не пальцы? Если я реально изнасилую её? Слишком рисково. Я не готов потерять её, но сейчас отпустить не могу. А смогу ли сделать это потом?

— Егор, — хрипит, разрывая поцелуй, но не отдаляясь, — коснись меня. Я хочу этого.

С беззвучным стоном поддаюсь её желанию. Сам же этого хочу. Опять услышать, как она стонет. Увидеть её потемневший взгляд. Вот только сейчас всё должно закончиться по-другому. Я собираюсь довести её до оргазма. Почувствовать собственным телом, как моя Дикарка кончает. После вчерашнего косяка я просто обязан реабилитироваться перед ней.

Только один страх долбит в мозги и парализует работу органов: что если ночью я всё испортил? Вдруг после такого она будет не способна получать удовольствие? Отлично же, блядь, знаю, что такое возможно. Если зафаршмачить первый раз, то некоторые девушки теряют способность получать оргазм. Блядь, надеюсь, я не убил в Диане женщину своими действиями.

Скользнув рукой ниже, замираю у основания сжатых бёдер. Ди приподнимает ногу, давая мне необходимый доступ. Пальцами по складочкам, и она тихо стонет мне в рот, не разрывая зрительного контакта.

— Мокрая… — подмечаю скорее сам для себя. — Пиздос, какая мокрая. Убиваешь меня, Дикарка. — толкаю сиплый выдох ей в рот между приоткрытых влажных губ.

Раздвинув пальцем скользкие от смазки створки, веду вверх-вниз по одной из них у самого основания. Проделываю тоже самое со второй, давясь стонами своей Дикарки.

— Ммм… Хорошо… — хрипит Ди, подрывая задницу вверх навстречу моим голодным рукам.

Член не просто колом стоит, а готов взорваться, но я не отрываю отяжелевший взгляд от её глаз, чтобы не упустить контроль.

Реально же держит. Не отпускает. Не даёт монстру сорваться с поводка. Даже в те мгновения, когда её глаза закрываются или закатываются, быстро справляется с собой и опять цепляет.

А я, сука, всё больше ненавижу себя, потому что вместо того, чтобы дать ей полностью расслабиться и отдаться удовольствию, вынуждаю держать меня.

Подтянув вверх густую влагу, втираю в чувствительный бугорок её клитора и командую:

— Отпускай. Контролирую.

Запечатав её губы поцелуем, вынуждаю отключиться от реальности и полностью отдаться моим ласкам, ненапористым движениям, еле ощутимым прикосновениям к её сокровищу. Толкнувшись языком между её сладких губ, врываюсь внутрь. Едва касаясь. Ди ведёт своим по всей длине. Дойдя почти до основания, скользит по кругу.

Несмотря на бешеное возбуждение, вызванное её стонами и близостью, полностью держу себя в руках.

Слегка придавив клитор, пальцем вбиваюсь внутрь её тела. Введя не больше, чем наполовину, останавливаюсь. Тормознув поцелуй, смотрю в синие глаза, боясь снова увидеть в них оттенки вчерашнего страха, но там только удовольствие и возбуждение.

— Давай. — выталкивает сиплым шёпотом.

Получив добро, ввожу фалангу до основания, начиная медленно двигать ей взад-вперёд, одновременно орудуя пальцем на клиторе. Загибая внутри её тела "крючок", растягиваю тугую тесноту.

Ди стонет всё громче, наращивая децибелы не только своего голоса, но и накаляя моё желание.

Разрываю поцелуй, возвращая язык в свою ротовую полость, только чтобы взглянуть на неё и не забыть, что я сейчас со своей Дикаркой, которой нельзя причинять боль.

— Поцелуй меня, Егорчик. — умоляет, хватаясь дрожащими пальцами за мои волосы и притягивая голову к своему лицу.

Ухмыльнувшись с этого её "Егорчик", подчиняюсь. В этот раз позволяю ей вести, проникнув влажной плотью в мой рот.

Сука, как же её вкус бьёт по шарам. А вперемешку со стонами и влажным хлюпаньем у неё между ног, срывает нахрен все предохранители, но я полностью отключаюсь от собственного возбуждения, сосредоточиваясь на одной единственной мысли:

"Я с Дианой. Нельзя допустить повторения прошлой ночи. Я просто должен доставить ей удовольствие, не думая о собственном кайфе."

Вынув язык, поднимает таз вверх и требует:

— Ещё.

Если бы я не думал только об одном, то может и сообразил бы, чего она хочет. Вот только не выходит. Блядь, убивает меня этот сраный запрет, поставленный мной же: никакого секса. Пиздос, как сильно я её хочу. Реально изо всех сил держу себя, чтобы не натворить дерьма.

— Что "ещё", Ди? — выбиваю, сжимая зубы.

Девушка отводит взгляд в сторону, шумно переводя дробное дыхание, и несмело показывает два пальца. Щёки и скулы заливает розовой краской, и она опускает пушистые чёрные ресницы, которые оттеняют её загорелую кожу.

— Какая же ты пиздатая, Диана. — толкаю хрипом, ведя языком по её щеке. — вынимая из её влагалища палец, тяну густой нектар до клитора, на что Дианка разрывается стоном. Скольжу по животу, оставляю на сосках и поднимаю у неё перед лицом, добавляя к нему второй. — Этого хочешь? — движение вверх-вниз, на которое она еле заметно кивает. — Уверена, Дикарка?

— Контролируешь? — выбивает, беря в зрительный плен.

— Контролирую. — отсекаю ровно.

Реально же держу контроль. Сам себе удивляюсь, но действительно держусь.

— Безгранично, Егор.

— Моя Дикарка. — вбиваю ей в рот слова вместе с дыханием, а следом и с языком.

Медленно возвращаю руку вниз, задерживая на груди и лаская твёрдые камушки сосков через ткань рубашки. Опустив ко входу, несколько раз веду вверх-вниз между створок, заставляя Ди не только стонать, но и каждый раз подаваться навстречу, когда скольжу возле входа.

Самого, сука, уже трясёт от невозможности засунуть в неё член, но каким-то образом справляюсь с собственной похотью, сосредоточив всё внимание на удовольствии Дианы.

Толкаюсь сразу двумя пальцами в её обжигающе-горячие и сладостно-мокрые глубины, играя подушечкой большого пальца на её клиторе, как на музыкальном инструменте. Вынуждаю её то протяжно стонать, то тихо скулить, то жадно хватать воздух между бесконечными поцелуями.

Рукой двигаю не спеша, боясь снова навредить, но даже сейчас чувствую разницу с прошлым разом.

Она полностью расслаблена, не сжимается, не закрывается, не делает попыток оттолкнуть. Растираю её чувствительный бугорок по часовой стрелке, расчётливо усиливая давление и прибавляя скорости.

Мы оба, и я и Дианка, дышим на разрыв, жадно ухватывая необходимый кислород, а потом снова жарко и влажно целуемся, сплетая языки в яростном танце. Пот покрывает виски и заднюю часть шеи, в то время как от Дикарки реально уже дымит. Даже простынь под ней мокрая. Капли стекают по виднеющейся в вырезе груди. Замечаю это, ненадолго скользнув взглядом вниз, туда, где моя рука продолжает терзать её тело, но Ди так и не получает разрядку, что бы я не делал.

Неужели реально сломал её? Блядь, да не может этого быть. Из неё течёт как из ведра. Она определённо возбуждена, но никак не кончает.

И я делаю то, чего не делал никогда, потому что благодаря отцу, считал женщин вторым сортом, недостойным того, чего достойны мужчины. Разрывая поцелуй, облизываю её и без того покрытые слюной губы. Легко прикусываю подбородок. Целую и оставляю незаметные укусы на её горле и шее с обеих сторон.

Сука, хочу каждый кусочек её тела попробовать на вкус, будто на каждом следующем миллиметре он разный.

Когда пытаюсь расстегнуть пуговицы, тихо матерюсь, потому что пальцы отказываются слушаться и пуговицы то и дело выскальзывают из них. Подсунув ладонь под её лопатки, толкаю вверх, и девушка послушно поднимается. Подцепив края рубашки, стягиваю через голову. Отбросив одежду в изножье кровати, нежно целую Ди, медленно опускаясь вместе с ней на матрац, ненадолго накрыв её шикарное тело своим окаменевшем от напряжения.

Веду не только внутреннюю борьбу, но и собственные движения сдерживать приходится, потому что абсолютно голая Дианка, лежащая в моей постели, истекающая ароматным нектаром, возбуждённая до предела, стонущая при каждом моём прикосновении, конкретно так пробки вышибает.

Перестав терзать её губы, несколько раз прохожу языком по персиковой плоти, глотая её тяжёлое нестабильное дыхание. Опускаюсь ниже. Опять прикусываю заострённый подбородок, облизываю шею, целую ключицы и плечи. Накрываю ладонью грудь, кончиками пальцев дразня твёрдый сосок. Зажав между указательным и средним пальцами, веду вверх, пока камушек не оказывается у основания фаланг, что даёт мне возможность одновременно сжимать мягкую плоть и стимулировать сосок. Ди выгибает спину, поднимаясь навстречу мне. Закусив нижнюю губу, стонет.

Как же меня прёт от её чувственности и откровенности.

— Моя Дикарка. — шепчу сиплым тоном, поднимаясь обратно к её лицу и прижимаясь к губам.

Скребанув по нижней зубами, вынуждаю перестать поджимать её и кусать.

Моя прерогатива.

Легко прихватив зубами, замираю, когда ловлю себя на том, что начинаю крепче сжимать челюсти.

Прикрыв глаза, останавливаю все движения. Какое-то время тупо дышу, восстанавливая начинающие съезжать набекрень мозги и крепче сжимая нить самоконтроля. Дианка всё это время копошится в моих волосах с лёгкой дрожью в пальцах и что-то тихо шепчет. За рёвом крови не способен разобрать слов, но её нежный голос успокаивает внутреннюю бурю, давая возможность снова дышать спокойно.

Блядь, как же я обожаю эту девочку. Возбуждена до предела, но при этом умудряется считывать моё состояние и вовремя переключаться.

Когда она сказала, что почувствовала, как я меняюсь, был уверен, что она может и сама так думала, но на самом деле просто испугалась. Но теперь понимаю, что это реально так.

Вдох-выдох.

Отрываю голову от её переносицы и влажно целую.

— Порядок, Дикарка. — веду пальцами по её скуле.

В её зрачках светится огонёк недоверия, но быстро гаснет, потому что я опускаю руку вниз, раздвигая её сжатые бёдра. Осторожно толкаюсь двумя пальцами во влагалище на одну фалангу. Вынимаю. На две. Вынимаю. До основания.

Губами по шее к груди. Обвожу сосочек по кругу и втягиваю в рот, гладя языком. Когда Ди полностью расслабляется, всасываю глубже, скребя зубами и легонько кусая. Переключаюсь на второй, проделывая те же движения, но немного грубее. Впрочем, держу все свои действия на контроле.

Опускаюсь ниже, прижимаясь то губами, то языком к её покрытой огромным количеством мурашек коже. Ныряю языком в пупок и нарезаю несколько кругов внутри, а Дианка хохочет и пытается оторвать мою голову от своего живота.

— Остановись, Егор! Щекотно! Перестань! Перестань!

— Боишься щекотки? — выбиваю с хищной улыбкой.

Она резко меняется в лице, явно догоняя, что я собираюсь делать.

— Не надо, Егор. — шипит, предпринимая попытку вырваться, но я только сильнее вдавливаю её в матрац. — Нееет! — визжит, брыкаясь, когда я с нажимом веду пальцами по её рёбрам. — Остановись! Я убью тебя! Убью! — кричит, не переставая хохотать, и я вместе с ней.

Смех резко замирает на её губах, когда, вернув одну руку ко входу в сокровищницу, одним быстрым движением вгоняю в неё два пальца, ударяясь костяшками о её тазовую кость. Наращивая темп, опускаюсь ниже. Проведя носом по гладкому лобку, настраиваюсь на то, что собираюсь сделать, вдыхая аромат её женственности и похоти.

Блядь, какого хрена я вообще на это решился, если имею представление, что надо делать только в теории? Никогда ни одна деваха не вызывала во мне желания попробовать её на вкус, испить из тайного источника удовольствия, но Диана… Бля, она с ума меня свела.

Без спешки спускаюсь ниже, раздвигая её ноги шире. Губами прижимаюсь к клитору, ощущая солоноватый вкус возбуждения моей Дикарки. Её пряный терпкий запах. Вибрацию её дрожи.

Она сопротивляется, но я усиливаю напор, припечатывая её согнутую в колене ногу к постели.

— Егор, не надо. Это же стрёмно. — сипит Дианка, хватаясь пальцами за мои волосы. — Остановись.

Ненадолго оторвав от неё голову, смотрю чётко в расширенные зрачки, почти скрывшие синюю радужку. Распахнутые мокрые губы. Тяжело вздымающуюся и с грохотом опадающую грудную клетку.

— Доверяй, Диана. Я контролирую. Я хочу сделать тебе приятно.

По крайней мере, сам на это надеюсь. Нельзя облажаться.

С трудом сглотнув, кивает, опуская ресницы вниз. Расслабляет тело, давая мне возможность раздвинуть её бёдра достаточно, чтобы просунуть между них голову. Шумно переведя дробное возбуждённое дыхание, вываливаю язык и веду вдоль скользких, измазанных смазкой лепестков, ожидая рвотного позыва, но вместо этого ловлю одуряющий кайф.

Видимо, даже мысли об этом мне были так противны, потому что все, кого я трахал, были "не теми". Вот что значит "твой человек". Когда ты преодолеваешь себя, чтобы сделать всё для этого человека. Забив на собственные принципы, ведёшь её на вершину удовольствия, чтобы спрыгнуть с неё без страховки, веря в то, что ты не разобьёшься о землю. Что у тебя вырастут крылья и вы взлетите вместе. Только с одним человеком на свете.

"Когда душа приходит в наш мир, она разделяется на два тела…"

Забиваюсь кислородом, разрывая грудную клетку, и раздвигаю пальцами её лепестки, внимательно рассматривая блестящую розовую жемчужинку и узкий вход. Слежу глазами за стекающими по бёдрам каплями. Ловлю их языком, захлёбываясь удовольствием от того, как Ди трясётся и стонет.

Даже здесь она нереально красивая, нежно розовая, шелковистая. С аккуратным маленьким клитором и пухлыми половыми губами.

— Ебать, ты вкусная. — сиплю неосознанно.

Пиздос просто вкусная. Сладкая. Желанная. Моя.

Слюнявой плотью языка вдоль одной складки веду, а затем и второй. Прижимая кончик в тонкой щёлке, давлю, пробиваясь внутрь.

Сука, как же меня прёт от неё.

Девушка подрывает задницу вверх и бессвязно хрипит, сжимая в кулаках одеяло:

— Ммм… Хорошо… Да… Умм… Не останавливайся… Я… Егор… Ммм… Егорчик…

Лизнув ещё несколько раз, накрываю жадными губами клитор, в одночасье вбиваясь в неё пальцами, на что Дикарка кричит от удовольствия, закусывая ребро ладони. Всасываю в ротовую полость затвердевший бугорок, одновременно разводя в стороны пальцы внутри её тела.

Как бы смешно это не звучало, я сосу своей девушке.

Загнув пальцы вверх, нащупываю точку, способную свести её с ума. Всё инстинкты обращаю в слух и прочувствование малейших колебаний её движений, стонов, дыхания. Когда она вдруг замирает, жадно хватая распахнутыми губами кислород, стимулирую точку G, прикусывая клитор и оглаживая его языком.

— Остановись, Егор! — неожиданно кричит Ди с явным испугом.

Отрываюсь от неё, глядя на растерянное лицо.

— Я контролирую, Диана. Расслабься.

Продолжая двигать пальцами внутри её влагалища, возвращаю рот на клитор, вырывая из неё череду раздробленных стонов и выдохов, но Дикарка до боли вцепляется мне в волосы, вынуждая оторваться от её сокровища.

— Что случилось, Ди? — выталкиваю хрипом. Прочищаю горло. Урвав порцию воздуха, добавляю уже ровнее. — Тебе больно? Страшно? Что не так, девочка?

— Я… Я… — отводит взгляд в сторону, краснея. — Я сейчас описаюсь. — шелестит еле слышно, а я еле сдерживаю себя, чтобы не заржать не только от её реакции, но и от того, что мне удалось почти довести её до оргазма.

— Так и должно быть, Диана. Ничего страшного не происходит. Расслабься и доверься мне.

Не дожидаясь её ответа, возвращаюсь к своему занятию, ускоряя темп, наращивая ритм и усиливая напор пальцев. Добавляю скорости языку, бегающему по её драгоценному камушку.

Сука, да я, оказывается, поэт. Сокровищница, драгоценный камень… Дианка… Блядь, реально же стала для меня дороже всех на свете. За один миг.

Одновременно давлю пальцами на верхнюю ребристую стенку влагалища, прижимаю языком клитор и стягиваю зубы. В эту секунду Дикарка громко вскрикивает, всё её тело напрягается, как сжатая пружина, а затем происходит взрыв. Ди выгибается дугой. По ней пролетает дрожь. Внутренние стенки пульсируют, сокращаются, сжимаются вокруг моих пальцев с такой силой, что мне еле удаётся двигать ими туда-сюда, растягивая её удовольствие. По чувствительному бугорку идут тонкие вибрации, которые я ощущаю языком.

Сам стону вместе с ней от облегчения, что не испортил своё. Что не сломал свою Дикарку.

Когда она падает спиной обратно на кровать, ещё несколько раз пробегаю языком по клитору, потому что, сука, оторваться не могу. Её вкус определённо стал для меня наркотой. Вынув пальцы, прижимаюсь губами ко всё ещё подрагивающей щёлке и лижу, пока пульсация полностью не стихает. Неосознанно впиваюсь пальцами обеих рук в её бёдра, оставляя на них красные отпечатки.

Впервые в жизни меня прёт не от того, что я получаю удовольствие, а потому, что доставляю его Диане. Своей Дикарке. Своей девушке. Своей любимой девочке.

Несмотря на то, что я пиздос, как хочу, чтобы она сейчас сжала своими пальцами член и хотя бы просто подрочила мне, гашу в себе это желание. Не всё сразу. Ночью я своё получил, оставив Ди без оргазма, так что всё честно.

Ещё несколько движений языка, и я медленно ползу вверх, оставляя поцелуи по всему её покрытому солёными капельками пота и до сих пор слабо дрожащему телу, пока не добираюсь до искусанных персиковых губ.

Она несмело открывает переполненные влагой синие глаза и почти плачет. Веду пальцами по её щеке и губам.

— Всё хорошо? Ты как?

— Очень хорошо, Егорчик! Мне так хорошо! — кричит, бросаясь вверх. Обнимает за шею, прилепляя своё тело к моему. — Та-ак хорошо! Ты охрененный! Мне понравилось. Это… Это… Волшебно. Незабываемо. Охуенно. Я думала, что взорвусь. Все мышцы будто натянулись, и я была уверена, что ещё немного и я просто умру, а потом… Потом… Словно тысячи салютов. Я обожаю тебя!

Моя очередь напрягаться. Пусть и понимаю, что сейчас она говорит всё это под воздействием эйфории, полученной от её первого оргазма, но это её "обожаю"… И дьявол с ним, что не "люблю".

Понимаю вдруг, что хочу её любви. Пиздос, блядь! Я хочу, чтобы Диана меня любила. И сам хочу признаться ей, но… Сейчас у меня была всего пара мгновений, когда я терял контроль, но быстро брал себя в руки. Но что будет дальше? Я понятия не имею, а значит, я всё ещё опасен для неё. Я же серьёзно говорил, что не хочу, чтобы она была со мной только из-за любви, даже если я буду делать ей больно. Нельзя мне признаваться Ди. А ей нельзя влюбляться.

Чтобы не выдавать своих истинных мыслей и чувств, быстро перевожу нестабильное дыхание и падаю на бок, прижимая к себе голую Дианку. Глажу по вспотевшей спине, лопаткам, пояснице, ягодицам. Зарываюсь пальцами в волосы, разминая затылок так, как, уже понял, нравится Дикарке.

Она прячет лицо у меня на груди и начинает трястись. Натягиваю свободной рукой одеяло на нас обоих. Касаюсь губами влажных волос, а девушка что-то неразборчиво бормочет. Ухватив за плечо, отрываю её от себя, сам сдвигаясь назад. Смотрю на её пунцовое лицо и потупленный взгляд, сразу теряясь.

Неужели после всего она решила, что настало время для смущения?

— Ты чего, Ди? — хриплю, сжимая пальцами её подбородок.

Она косит глаза в сторону и бурчит тихо:

— Я так кричала. Что если твой папа и его невеста слышали? Я же от стыда умру.

А я начинаю ржать с её заявления, за что получаю от Дианки удар по рёбрам. Грудину разрывает новый приступ смеха. Она опять лупит кулаком. Ловлю её руки, дёргаю на себя и смотрю чётко в глаза, продолжая посмеиваться.

— А то, как мы ночью орали и выясняли отношения, тебя совсем не смущает?

— Бля… — брякает девушка недовольно, краснея ещё больше.

— Маты из лексикона. — предупреждаю, нахмурившись.

Нет, я, конечно, тащусь от неё, но эти её словечки сейчас вообще не вяжутся с образом невинной девочки. Знаю же, что в наше время матерятся все чуть не с яслей, но не хочу слышать этого от неё.

— Не лечи меня, Егор. — шипит Дикарка, упираясь ладонями в грудную клетку, пытаясь отодвинуться, но я только крепче прибиваю её к себе.

Блядь, уже и забыл, какой она была при нашей первой встрече. Со мной она всегда другая. Нежная и мягкая, но это совсем не значит, что она изменилась. И я не имею права менять её. Ломать под свои предпочтения. Мне всегда нравились миниатюрные утончённые блондинки с большими сиськами и отсутствием стыда. Но я теперь с высокой брюнеткой с пацанскими замашками и дурным характером.

Придётся привыкать и прогибаться под неё хоть чуть-чуть, чтобы не потерять.

Убираю с её лица длинные чёрные волосы, лаская щёку, и шепчу, прижимаясь к персиковым сладким губам:

— Я постараюсь. Но, Ди, и ты попробуй. Хотя бы не при мне. Не хочу слышать, как ты материшься. Ладно?

Она несмело кивает и улыбается.

— А что ты хочешь слышать?

— Как ты стонешь от удовольствия. Как кричишь, кончая. И кстати, — добиваю, растягивая рот в улыбке, — здесь хорошая шумка, так что можешь кричать сколько угодно. Никто не услышит.

Её лицо меняется с не улавливаемой резкостью, и она очень серьёзно заявляет, выбивая из моих лёгких весь воздух:

— Я тоже хочу услышать, как ты стонешь, когда кончаешь. — даже её уши приобретают розовый оттенок, а глаза сползают куда-то вниз. — Я тоже хочу сделать так, чтобы тебе было приятно. Можно? — глаза в глаза, а её рука тянется вниз, касаясь перекачанного кровью и похотью члена.

Шумно пробиваю вставший в горле ком и хриплю:

— Держи меня, Дикарка. — накрываю её руку и сжимаю пальцы на окаменевшем стволе.