Дикарка для Хулигана

Глава 31

Я не могу тебе не верить

— Стой, Диана! Остановись! Подожди! — кричит Северов, хватая меня за руку, когда уже выбегаю на улицу.

— Отвали от меня, урод! Не прикасайся даже! Мне от тебя тошно! — ору, не делая ни одной попытки сдержать горючий поток слёз и убитые всхлипы.

— Блядь, дай мне объяснить!

Не останавливаясь, оборачиваюсь. Даже его силуэт смазан влагой. Яростно растираю глаза, но её становится только больше.

— Что ты мне объяснишь?! Как охеренно было засовывать ей в глотку язык?! Здесь нечего объяснять! Ты поцеловал её! Ты!.. Ты!..

Срывая голосовые связки, разворачиваюсь и перехожу на бег. Егор ловит меня всего через пару метров. Толкает спиной на стену, прижимая каменным телом. С размаху залепляю ему пощёчину, оставляя на щеке красный отпечаток. Он хватает меня за запястья и сдерживает одной рукой над головой. Скрежещет челюстями.

А я умираю. Жизнь утекает вместе с водопадом слёз и жалкими скулящими всхлипами. Лёгкие сворачиваются в ужасающее месиво, не принимая воздух. Я начинаю задыхаться.

— Я не целовал её, Диана. — выбивает вполголоса.

— Я видела! — кричу хрипом, растеряв все силы. — Я видела, как ты обнял её и!..

— И нихуя, Ди! Ты нихуя не видела! Блядь, Диана, — добавляет уже ровнее, — я только наклонился к ней, чтобы создать видимость поцелуя.

— И ты хочешь, чтобы я в это поверила?! Отпусти меня! — делаю попытку оттолкнуть его, потому что понимаю, что хочу ему поверить. — Как ты мог, Егор? Как ты мог так с нами?! Со мной?

Парень до боли сдавливает мои руки, но я почти не ощущаю этого. Только сердце извивается в агонии. Он опускает голову и дышит через рот прямо мне в губы.

— Отвали! Исчезни! Не трогай меня! Пусти!

Дёргаюсь всем телом, но ни давление, ни мёртвая хватка не позволяет мне выиграть это сражение.

— Алкоголь чувствуешь? — теряясь на секунду, прекращаю сопротивление и зачем-то принюхиваюсь. — Лика пила. Если бы я целовался с ней, то ты почувствовала запах и… вкус.

На этом слове толкается языком мне в рот. И пусть градусов я не ощущаю, легче не становится. Мне адски больно.

Кусаю Егора до крови. Он отлетает на пару шагов, утирая её. Я зло сплёвываю красную слюну себе под ноги и тыльной стороной ладони стираю с губ.

Один взгляд на него, и я понимаю, что Северов в бешенстве. Сжимая кулаки, опять шагает ко мне. Делаю рывок в сторону, но он перехватывает и швыряет меня в стену, сдавливая пальцы на горле.

Даже не замечаю ушибов и синяков, которые медленно проявляются на спине от удара.

— Перестань истерить и слушай. — рубит тихим приказом, усиливая давление пальцев. — Ты видела только мою спину. Так же, как и трое твоих братьев. — шипит, не разжимая зубов.

— Я не верю тебе! Не верю! — ору прямо ему в лицо, делая новые попытки освободиться.

Его пальцы перекрывают доступ к кислороду. В бессильных попытках вдохнуть открываю и закрываю рот.

Он убито выдыхает и отпускает шею. Перехватывает за запястье. Отвернувшись, тащит меня за собой ко входу в клуб. Несмотря на то, что всего секунду назад я задыхалась, сейчас упираюсь пятками в асфальт.

— Как же я затрахался играть в эти игры. Сейчас ты сама расскажешь им всё. — рычит со скрытой яростью.

Вырывая руку, пячусь назад.

— Я никуда с тобой не пойду! Я тебя ненавижу, Егор! Ненавижу!

Он замирает на месте, устало опустив вниз голову и закрыв глаза.

— Ненавидишь, Ди? — кусаю губы, но молчу. — Не веришь? Да, Диана? — вскидывает на меня ледяной взгляд бирюзовых глаз. Сворачиваю пальцы в кулаки, ничего не отвечая. — Отлично. Я заебался тянуть за двоих. Твои беспричинные истерики и необоснованную ревность. Твои пустые слова о доверии. Всё кончено, Диана. Я больше так не могу. — выталкивает тяжёлые слова, разорванные глухими выдохами и натужными вдохами. — Мы расстаёмся.

Меня парализует. Даже удар молнии сейчас не заставит меня пошевелиться. По щекам катятся дорожки соляной кислоты.

Только теперь становится по-настоящему больно. Оказывается, до этого мгновения всё произошедшее было только намёком на боль. Сейчас же, глядя на его отдаляющийся силуэт, меня физически ломает. Выкручивает каждый сустав. Рвёт каждую жилу. Дробит каждую кость. Сжимает каждый орган. Подпаливает каждый нерв. Меня трясёт, как в припадке.

Расстаёмся? Всё кончено? Неужели это правда? И то, что он говорил? Что будет, если он уйдёт? Как я могу его отпустить? После всего, что между нами было. Не могу. Не могу…

Не уходи. Не оставляй меня. Прошу. Ты нужен мне. Вернись, Егор. Вернись ко мне. Не уходи.

Срываясь с места, бегу следом за парнем.

Надо было просто выслушать его. Дать шанс объяснить. Мне надо было просто услышать, но когда я увидела, что… Блядь, да я реально ничего не видела. Он стоял ко мне спиной, а Лика и вовсе потерялась за его фигурой.

— Егор! — кричу, когда он быстрым шагом пересекает проезжую часть. Пешеходам загорается красный, и поток машин мешает мне догнать его. — Егор!

Он даже не притормаживает, увеличивая разделяющее нас расстояние.

На секунду опустив ресницы, ставлю на кон свою жизнь. Выбегаю на дорогу за пару метров до приближающейся машины. Визг резины и гул клаксона заставляют Северова обернуться. Он замирает на развороте и что-то кричит.

Мысленно прощаюсь с жизнью, проскакивая всего в нескольких сантиметрах от бампера внедорожника, который по закону вселенной должен был размазать меня по асфальту.

Ещё в детстве мне часто говорили, что у меня очень хороший ангел-хранитель. На него я и надеялась.

Оказавшись на тротуаре, едва улавливаю поток матов и проклятий, летящих мне в спину. В ушах то ли кровь ревёт, то ли пульс гремит, то ли сердце долбит. Я ничего не могу разобрать. Перед глазами всё смазывается белыми вспышками фар.

— Твою мать, Диана! — рявкает Егор, прибивая моё трясущееся тело к своему дрожащему. — Ты какого хера, блядь, творишь?! Ты чуть под колёса не попала! Твою, блядь, мать! Идиотка!

Сгребая в пальцах воротник его красной рубашки, могу только реветь. Роняю голову ему на грудь и заливаюсь кислотными потоками слёз. Держу его так крепко, будто смогу удержать, если он вдруг решит уйти.

— Это… правда? — всхлипываю через слово. — Конец? Всё… кончено? — вскидываю на него голову, готовясь прочесть в его глазах приговор. — Егор?

Он скрипит зубами. На скулах чётко выделяются желваки. Пальцы на моей спине сгибаются в кулаки.

— Какой на хрен конец, Диана?! — рычит сквозь сжатые челюсти. — Блядь, что ты за дура? Ты реально думаешь, что я бы стал целовать её у тебя на глазах? Я не думал, что ты это увидишь. Блядь, сам виноват. Нехер было разыгрывать этот спектакль. Сука, надо было просто сказать правду, но, блядь, не захотел портить выходные.

Выпрямляя пальцы, гладит ладонями мою спину, оказывая запредельное давление.

— Вы правда не целовались? — хриплю, опуская взгляд на чёрные пуговицы.

Парень кладёт ладони мне на шею, большими пальцами подбивая вверх подбородок. Судорожно переводит дыхание.

— Я бы никогда не поступил так с тобой, Диана. Мне даже думать о других мерзко. Мне никто не нужен, кроме тебя. Кроме моей ревнивой идиотки.

Опустив ресницы, с хрипом прочищаю горло. Опять вижу тот момент в клубе. Если бы ревность красной пеленой не перекрыла не только здравомыслие, но и взгляд, то я бы всё поняла. Я бы увидела братьев. Да, не простила бы им обоим этого поцелуя, но могла хотя бы постараться выяснить всё без эмоций.

— Прости, что не поверила тебе сразу.

Северов толкает мою голову себе на плечо. Одной рукой обнимает за лопатки, а вторую запускает в волосы.

— Я бы тоже не поверил, если бы увидел такое. Представляю, как это выглядело со стороны. Но ничего не было. Я заметил близнецов и Тимоху. Попросил Лику подыграть. Повернулся к ним спиной и наклонил голову, чтобы они подумали, что мы целуемся. Только когда они подошли, увидел, как ты выбегаешь. Понял, что ты увидела и подумала. Дикарка, нет для меня других. Понимаю, почему ты так отреагировала. Мне тоже не стоило так психовать. Сорвался. Извини, Котёнок. И за то, что наговорил, и за то, что толкнул. Я, блядь, потерял контроль. Ещё немного, и всё могло стать ещё хуже.

— Егор, — шепчу ему в шею, — ты же не бросишь меня?

Он невесело смеётся, целуя в макушку.

— Разве ты дашь мне это сделать?

— А ты этого хочешь?

— Дура. Если бы хотел, то уже сделал. Блядь, Ди, пора заканчивать весь этот фарс. Я заебался чувствовать себя последним пиздаболом. Надо было сказать, как только заметил их. Сука, как идиот себя повёл. Подумал, что тогда не будет никакой поездки, а я так хотел просто побыть с тобой. Вдвоём. Долбоёб блядь. Пора признаться Никите и Максиму, что мы встречаемся. И твоим предкам тоже. Хватит прятаться.

— Они убьют тебя! — вскидываюсь вверх, сжимая ладонями его лицо.

Северов улыбается. Повернув голову, целует мою руку.

— Не убьют. Отхуярят определённо, но не убьют. Молчи. — приказывает, когда открываю рот. — Я отвечу перед ними и за то, что скрывал правду, и за откровенную ложь. Но они ничем не смогут заставить меня отказаться от тебя. Никогда и ни за что, Диана, мы не расстанемся. Даже если меня будут пытать и мучить. Ты моя аномальная Дикарка. Мой ласковый Котёнок. Ты только моя. И я твой. Запомни это раз и навсегда.

Попытка улыбнуться проваливается, потому что в груди всё парализовано страхом. Знаю, что Егор во всём прав. Надо было сделать это с самого начала. Но мне то нравилось издеваться над братьями, то я боялась, то просто кайфовала от того, что мы только вдвоём. Если бы я не вела себя как дура, то и не было бы сегодняшней ссоры.

— Хочешь сделать это сейчас? — шелещу еле слышно.

Парень отрицательно трясёт головой.

— Нет, Ди. Эти два дня только наши. Бля-ядь… — тянет, прикрыв глаза. — На следующих выходных мне надо быть в Питере. Не думаю, что смогу появиться на конференции с синим распухшим хлебалом, сломанными костями и без зубов.

Понимаю, что это всё преувеличение, но меня начинает колотить ещё больше. Гора успокаивающе гладит по голове. Толкаясь ближе, прикасается губами ко лбу.

— Я шучу, Ди. Не трясись так. Ты же не думаешь, что я позволю им просто лупить меня? — дожидается, пока я отрицательно качну головой. — Я готов за тебя драться, Диана. Я готов за тебя убивать, если придётся. Расскажем всем, когда вернусь из Питера. Приеду к тебе домой и сразу всё семейство Диких поставим в известность.

— Неужели ты совсем не боишься? — сиплю, не поднимая век.

— Боюсь. Очень. Но мы справимся. Доверяешь мне?

— Безгранично! — убеждаю пламенно.

В ушах всё ещё стоят его слова о пустых заверениях в доверии и беспричинной ревности. Даже то, что сейчас причина у меня была, всё равно чувствую себя виноватой перед ним. Если бы я только дала ему объяснить…

— А веришь? — толкает еле слышно.

Открываю глаза и устанавливаю зрительный контакт. Цепляюсь пальцами в его плечи, приподнимаясь на носочки.

— Верю. Честно верю. Просто в тот момент, когда увидела, как ты…

— Веришь, что я её не целовал?

Тяжело сглатываю и киваю. Перевожу сбитое с ритма дыхание.

— Да, Егор.

И это чистейшая правда. Если пораскинуть мозгами, то можно понять, что если бы Гора решил отрастить мне рога, то не стал бы делать это в открытую.

— Поедем домой?

— Да.

— Подружку твою заберём или бросим отбиваться от твоих братьев? — высекает, улыбаясь.

Честно признаться? Я слишком зла, но понимаю, что на это нет причин, поэтому звоню Лике. Она выходит минут через пять и тут же подбегает ко мне. Хватает за руки и смотрит в глаза.

— Даня, я понимаю, как это выглядело, но мы ничего не делали. Егор попросил прикрыть вас, и я, не раздумывая, согласилась. Я же не предполагала, что ты это увидишь и так воспримешь. Мы даже не обнялись. Только не злись на нас. Он же, — бросает быстрый взгляд на курящего и разговаривающего по телефону Северова, — только на тебя смотрит. Иногда я даже начинаю завидовать, потому что меня никогда никто не любил так сильно. Настолько, чтобы не замечал никого вокруг.

Подруга продолжает что-то тарахтеть, но я уже её не слушаю. Обернувшись, поедаю глазами парня. Ещё недавно убитое сердце воскресает и начинает выбивать по рёбрам Богемскую рапсодию.

Любит? Почему тогда не может сказать прямо? Почему продолжает молчать?

Он убирает телефон в карман. Судя по вздымающейся и опадающей спине, тяжело вздыхает. Мышцы натягивают ткань куртки до треска. Гора оборачивается. Его взгляд мгновенно темнеет. В три шага преодолевает пару метров, которые нас разделяют. Рывком притягивает меня к себе и с яростью целует. Скребу ногтями его затылок и шею, глубже всасывая в ротовую полость язык.

— Аномально, Диана. — бомбит хрипом спустя несколько минут поцелуя.

Я очень хочу ему ответить, но еле сдерживаю слёзы, когда его глаза горят невысказанной любовью.

Там же она. Там. Я её вижу. Я её чувствую. Не нужны мне никакие слова. Этого достаточно.

Обнимаю за поясницу, прикасаясь губами то к шее, то к подбородку, то к нижней челюсти.

— Значит, ты веришь, что ничего не было? — осторожно спрашивает Лика, о которой я уже успела забыть.

— Порядок. Не парься. Поехали уже отсюда, пока не явились церберы. — подбиваю с тихим смехом.

По пути подруга рассказывает о разговоре и вопросах, которыми её засыпали мои братья, как только Егор сбежал.

— Я даже не успел сказать, что это и есть моя девушка. Как только поднял голову, увидел тебя, Ди, и рванул следом. — бомбит парень, сжимая в ладони мои ледяные пальцы.

— А я стояла там, как идиотка, и не знала, что говорить. — смеётся шатенка. — Когда у меня спросили, та ли самая я девушка, которую Егор скрывает, я могла только повторять: да, наверное, не знаю. Я так растерялась. Даже не знаю, у кого глаза были круглее: у меня или у твоих братьев. — разрезает, начиная хохотать.

И мы смеёмся сквозь напряжение. Потому что оба понимаем, что сегодня закопали себя ещё глубже. Бросили в эту яму ещё одну ложь, которую придётся разгребать.

Когда привозим Лику к дому, она ещё сотню раз извиняется и просит не злиться на Егора. В сотый раз повторяю, что всё нормально и я ни на кого из них не злюсь.

— Тебе с ним очень повезло, Диана. — шепчет мне на ухо. — Знаю, что у вас в отношениях всё непросто, но не потеряй этого парня. Вы две половины одного целого.

Я, конечно, не рассказываю ей всего, но и многим делюсь. Например, тем, почему мы скрываемся от моих братьев.

Киваю и возвращаюсь в салон автомобиля. Без слов притягиваю к себе Егора и жадно целую.

— Я тебя аномалю. — трещу ему в губы. — Очень-очень сильно.

— Как и я тебя, Дикарка.

В квартире Северов помогает мне снять куртку и только после этого скидывает кроссовки и снимает свою кожанку. Молча подхватывает на руки и несёт в ванную.

— Поваляешься со мной немного? — просит тихо. Одной рукой обнимает за талию, а второй настраивает воду. — Надо расслабиться. В идеале, конечно, лечь спать, но, сука, меня адреналин ещё не отпустил.

— С удовольствием, Котя. — соглашаюсь с мягкой улыбкой.

Дрожащими пальцами расстёгиваю пуговицы на его рубашке, в очередной раз подмечая, как офигенски он выглядит в кроваво-красной рубашке. Когда добираюсь до нижней, прикладываю ладони к его прессу и медленно поднимаю до груди. Разводя в стороны, ныряю пальцами под ткань, стягивая её с плеч и скатывая по рукам, пока она не падает на пол.

Парень медленно вдыхает и выдыхает через нос. Я же в обратку судорожно втягиваю воздух через приоткрытые губы. Пальцами возвращаюсь обратно по рукам и спускаюсь к поясу чёрных джинсов. Распускаю ремень. Расстёгиваю пуговицу и молнию. Стягиваю их вниз, сама становясь на колени. Подняв голову к его лицу, тяжело сглатываю. Хватаюсь за резинку боксеров, но Егор останавливает меня.

— Не сейчас, Дикарка. — хрипит, с трудом выталкивая слова. Поднимаюсь на ноги, непонимающе глядя на его лицо. — Ты же знаешь, как на меня действуют скандалы, Ди. Когда ты ударила меня, я еле сдержался, чтобы не ударить тебя в ответ. И когда укусила… Блядь, если ты сейчас будешь мне сосать, то я точно слечу с катушек.

Забив на жар на щеках, смотрю исключительно в бирюзовые глаза с расширенными зрачками.

— Тогда раздень меня и давай просто полежим в ванной. Я тоже устала.

Вру, конечно. Ни усталости, ни желания спать и близко нет, но я не хочу сейчас настаивать. Мы и так ведём себя как два извращенца, которые не могут жить без секса. Пусть даже неполноценного.

Парень послушно стягивает с меня чёрную рубашку, завязанную на животе узлом. Следом летит майка и лифчик. В ту же кучу отправляются кожаные лосины и трусы.

Впрочем, Егор всё равно касается пальцами каждого сантиметра оголяющейся кожи. Задевает соски. Скользит по животу.

— Пиздос, никак не привыкну к тому, что ты такая красивая. Такая для меня идеальная. Во всём, Диана.

Застрявший в горле глоток воздуха лишает возможности говорить. Толкаясь вперёд, падаю в кольцо крепких горячих рук. Как только удаётся урвать новую порцию кислорода, пищу ему в плечо:

— Даже с моей ревностью и истериками?

— Даже с ними. Знаешь, от чего я тащусь больше всего? — толкает с ухмылкой.

Перебрасываю взгляд на его изогнутые улыбкой чувственные губы, думая о том, как хочу, чтобы они сейчас были заняты совсем другим. Тряхнув головой, поднимаю глаза выше.

— Не знаю. Скажи.

— От того, что со мной ты не такая, как с другими. Не пацанка, не оторва. Мне нравится твоя нежность. То, какой ты бываешь хрупкой. Хочется защищать тебя от всего на свете. Быть для тебя "тем самым" мужчиной. Понимаешь, что я пытаюсь сказать?

Опустив вниз подбородок, даю ответ.

— Ты уже "тот самый", Егор. Ты был им с самого начала.

— Аномалю. — отвечает, смеясь. — Блядь, придумала же…

Отзываюсь звонким смехом.

В ванне валяемся ни один час. Несколько раз добавляем горячую воду. Говорим обо всём на свете. Мы всегда находим темы для разговоров. Самым неприятным является разговор о том, как рассказать моим о нас.

— У меня нет ни одной идеи, Егор. — шуршу обречённым полушёпотом. — Может, я всё же сама? В этот раз я точно скажу. Больше не стану затягивать.

— Нет, Ди. Это касается нас обоих. Значит, вдвоём и преподнесём новость. Как только вернусь из Питера, поговорим с твоими.

Вот и ещё одна тема, которая вызывает во мне тихую печаль. Он уезжает на все следующие выходные. Соответственно мы не сможем видеться. Возможно, у него даже не будет времени со мной говорить по телефону.

Грустно вздыхаю, и Северов тихо бубнит в ушную раковину:

— Не расстраивайся, Котёнок. Это всего пара дней. Обещаю, что как только конференция закончится, сразу прилечу к тебе.

— Тебе обязательно ехать? — с надеждой поднимаю на него глаза.

— Да, Ди. Там будут выступать лучшие нейрохирурги. Когда-нибудь я планирую стать одним из них. Я бы взял тебя с собой, но, блядь, еду с отцом. Не хочу, чтобы ты даже рядом с ним находилась.

— Почему ты продолжаешь поддерживать с ним отношения после всего, что он сделал?

Парень крепче сжимает руки и ведёт губами по задней части шеи.

— Потому что у меня никого больше нет. Не было. — поправляется быстро. — Теперь у меня есть ты, Дикарка. Пора рвать эту нездоровую связь с отцом. Ничего хорошего она мне не даёт.

Мы ни разу не говорили ни о его отце, ни о брате после того, как он показал мне фотографию. Я ментально ощущаю его боль, поэтому не хочу бередить старые раны. Даже представить не могу, что было бы со мной, если бы я потеряла кого-то из братьев. Меня бы не спасло даже то, что их осталось трое. У Егора же реально никого больше нет.

Возвращаемся к более безопасным темам. Гора перечисляет всё, что накупил для нашей поездки. Слушая его размеренный хриплый голос, прикрываю веки.

Так приятно просто прижиматься обнажённой кожей к его точёному телу. Этот контакт разгоняет электрические импульсы по всем нервным окончаниям. Пока Егор подушечками пальцев оглаживает живот и низ груди, вожу своими по его рукам.

Когда всё же выбираемся из воды, часы показывают почти три ночи. Егор собирался выезжать в пять. Понимаю, что ехать вроде не далеко, но пара часов сна очень мало.

— Коть, давай выедем позже. — прошу, укладываясь в постель и закутываясь в одеяло.

— Я тоже об этом думал. К семи должно быть норм.

Включает будильник и забирается под одеяло. Притягивает меня к себе. Кладу голову ему на предплечье, ловя губами ровные выдохи. Соприкасаемся носами.

— Спокойной ночи, Котёнок. — оставляет нежный поцелуй на моих губах.

— Аномальных снов, Егорчик. — целую его в ответ.

Засыпая, ощущаю порхающие по моей коже пальцы. Слышу тихий шёпот, но даже утром не могу понять приснилось мне это или нет.

Я люблю тебя… Люблю, Дикарка…