Драйв

Глава 9

21 Questions

5 °Cent/Nate Dogg

— La Migra, La Migra⁴², всем лечь! — заорала я, врываясь на кухню «Тарелки».

Двое поваров поспешно бросили всё, чем занимались, и рванули к черному выходу. Я разразилась диким смехом, пока моя сестра не ткнула меня пальцем прямо в лоб.

— Черт бы тебя побрал, Стелла! — Пейдж побежала за удирающими поварами, пока Рид стоял рядом со мной у стального прилавка, пересчитывая выручку и закрывая кассу.

Он приподнял идеально очерченную бровь.

— Боюсь спросить, что значит La Migra? — спросил он, пока повара через секунду уже вынырнули обратно и принялись осыпать меня проклятиями, называя дьяволом и другими отборными словечками на нашем языке.

— Она сказала им, что пришел пограничный патруль, и чтобы они сваливали, — сказала Пейдж, завернув за угол и направляясь обратно ко мне. Ее губы подрагивали, пока она пыталась скрыть смех. — Это так низко, Стелла. Зачем ты это сделала?

— Это была учебная тревога, — заявила я, пока повара метали в меня кинжалы взглядами из-за стойки, отчего Рид расхохотался.

Я подошла вплотную к линии раздачи и послала каждому из них воздушный поцелуй, прежде чем напомнила им о том разговоре, который подслушала ранее. Лишь у одного хватило совести опустить глаза.

— Что она сейчас говорит? — спросил Рид у меня за спиной.

— Что вышла бы замуж за каждого из них, если бы у них уже не было жены в Мексике и подружек здесь.

Я повернулась и скрестила руки на груди.

— Я слышала, как они хвастались своими бабами. Еще о том, какая у меня классная задница. И уж поверь, сестренка, тебе не стоит знать, что они говорили о тебе. А теперь вот — обмочились от страха. Можешь не благодарить.

Улыбаясь, Рид покачал головой, в то время как Пейдж тяжело вздохнула.

Пейдж выхватила из моей руки миску со свежими чипсами из тортильи.

— Если бы это услышал менеджер, они могли бы потерять работу.

— О, я уверена, менеджер прекрасно знает, что они здесь нелегально, и я уверена, что их обдирают, урезая часы именно из-за этого. Спустись на землю, Пейдж, — сказала я, собирая бутылки из-под соуса Chula⁴³ и начиная их протирать.

— Не могу поверить, что согласилась, чтобы ты здесь работала, — пробормотала она, прежде чем проскользнуть через распашные двери с подносом в руке.

— Одна большая счастливая семья! — крикнула я ей вслед и подмигнула Риду.

Он снял свой фартук и сложил его в несколько раз, прежде чем присоединиться ко мне, чтобы заняться уборкой после смены. Я работала в этом ресторане уже неделю, и хотя чаевые были приличные, я ненавидела это место.

— Твой язык когда-нибудь втянет тебя в неприятности.

— Au contraire, mon frère⁴⁴, я и мой скандально известный язык станем дико популярны. Честность откроет мне все двери, особенно как журналисту.

Я проигнорировала запах мыла Irish Spring, когда он наклонился ближе.

— Честность наживет тебе врагов.

Я пожала плечами.

— Я называю дерьмо дерьмом. Приукрашивание никому не помогает, да и это плохая журналистика. Если я делаю всё как надо и не боюсь высовываться, значит, должна быть готова к ответке.

— Значит, к этому ты относишься серьезно.

Мы стояли, почти касаясь плечами, и загружали диспенсеры для салфеток.

— Музыка — всегда. Мне двадцать лет. Образование, будущее — вот к чему я отношусь серьезно. А это место? — я оглядела кухню и сморщила нос. — Черта с два. И почему я должна? Если ты спросишь меня, то ты, Нил и Пейдж слишком уж застряли в этом идиотском пузыре взрослой жизни. Это не ваше будущее.

Я сделала паузу, чтобы посмотреть на него. Наши взгляды встретились.

— Ни для кого из нас.

— Приятно слышать. А теперь ты можешь предсказывать будущее? Скажи, что ждет меня? — его голос был наполнен пренебрежением.

— Нечто лучшее, чем то, что есть сейчас. — Я выждала мгновение. — Просто у тебя сейчас не лучший период.

Он резко выпрямился и сузил глаза.

— Ты ничего не знаешь. Когда мир бьет тебя регулярно и сильно, сестренка, ты в конце концов опустишься на колени.

— Что ж, я умею держать удар.

— Рад за тебя.

Я позволила себе скользнуть взглядом по его высокомерной позе. По его простой черной футболке с V-образным вырезом, темным джинсам и скрещенным ногам в черных ботинках. Я чувствовала, как от него исходит неприкрытое противостояние. Он был уставшим, озлобленным и сердитым на весь мир. Что ж, имел право.

Я мельком видела его жизнь в той квартире. Мистер Краун казался королем ничего. Я чувствовала его отчаяние, пока он стоял рядом со мной с горстью никчемных чаевых, хотя его лицо не выдавало абсолютно ничего. Его взгляд всегда был жестким, даже когда он улыбался.

— Всё наладится, Рид, поверь мне. Хорошо?

Он провел пальцами по спутанным волосам и слегка улыбнулся.

— Конечно, сестренка, как скажешь.

— Тебе просто нужно что-то, ради чего стоит ждать завтра.

— Ладно-ладно, хватит уже подбадривать меня, я об этом не просил и не нуждаюсь.

— О, отлично. Значит, ты тоже всё знаешь.

Его бледно-зеленые радужки, казалось, стали ярче, а ноздри расширились. Он смотрел прямо на мои губы, словно силой мысли заставляя их замолчать. Я улыбнулась ему назло. Мы стояли в немом противостоянии, когда Пейдж вернулась на кухню и прикрепила новый заказ.

— Я только что приняла еще два столика. Придется задержаться как минимум на час. Почему бы вам не отлучиться ненадолго?

— Я иду на встречу с парнями. Увидимся завтра, — сказал Рид, складывая свой фартук и наличные.

Глаза Пейдж загорелись.

— Возьми с собой Стеллу. Ей понравится.

— Что мне понравится? — спросила я, пока Рид переводил взгляд с меня на сестру и обратно.

— В другой раз, — отмахнулся он, проходя через двойные двери.

Я вопросительно повернулась к Пейдж.

— Что мне понравится?

— Он собирается на встречу со своей группой.

По моим рукам побежали мурашки, волосы встали дыбом на затылке.

— В какой группе? Он что, правда в группе? Я думала, он шутит! Почему ты мне не сказала?!

Пейдж посмотрела на меня, нахмурив брови.

— Э-э-э, может, потому что вы двое друг друга недолюбливаете?

Я наспех порылась в заказах, сунула ей в руку деньги и чеки по картам.

— Как называется группа?

— «Мертвые Сержанты».

Мои глаза расширились.

— Он барабанщик, или снова им станет, когда освободится от этого гипса. Стой, ты куда? Стелла, не беги за ним!

Но я уже была за дверью.

— Эй! — крикнула я ему в спину. — Рид! — прокричала я в темнеющую улицу, когда он завернул за угол и скрылся из виду.

Ругаясь, я побежала следом, будучи уверенной, что меня ждет либо новая ссора, либо придется брать свои слова обратно.

Догоняя его, я схватилась за его гипс, и он остановился, глядя на меня нетерпеливым взглядом.

— Чего?

— Ну, — сказала я с легкой улыбкой, стирая воображаемую линию, которую начертила между нами на асфальте своими оранжевыми конверсами, исписанными текстами Stone Temple Pilots⁴⁵. — Можно мне с тобой?

— Это репетиция. Мы не приводим на репетиции младших сестренок лучшего друга, да и вообще никого.

— Я буду тихой. Настолько тихой, что меня никто даже не заметит.

Он опустил голову и медленно покачал ею.

— Стелла, ты как кричащий неоновый знак. Тебя замечают все. И нет.

Он быстро высвободил руку из моей цепкой хватки и ускорил шаг, в попытке оторваться от меня.

— Пожалуйста! — крикнула я ему в спину.

— Возвращайся к Пейдж, — крикнул он через плечо.

— Пожалуйста, Рид. Пожалуйста! Мне просто нужно, чтобы появилось что-то, ради чего стоит ждать завтра.

Он остановился. Весь его силуэт напрягся под желтым светом уличного фонаря. Рид обернулся. Изо всех сил я старалась скрыть свою победную улыбку. Я ужасно вспотела и поспешила догнать его, попутно поднимая волосы и завязывая их в хвост, прежде чем начнутся его нотации.

— Немой. Я хочу, чтобы ты была немой. Я представлю тебя как немую.

— Поняла.

Мы завернули за угол. С моим ростом метр шестьдесят пять я с трудом поспевала за его шагом — он уверенно держал свой двухметровый рост и мастерски лавировал по улицам.

— Группа хорошая. Действительно хорошая, Рид. Как вы вообще собрались?

— Бен раньше пел в группе под названием «Эверли». Я был в другой. Мы познакомились после концерта в клубе, где оба играли. Никто из нас не был доволен, поэтому мы «мутировали».

— Мутировали. Мне нравится.

— Ага, — рассеянно ответил он. — Моя бывшая девушка пела в моей старой группе, но мы не могли сработаться.

— О? Тебе не нравилось играть для нее на барабанах?

— Я любил ее голос, но ненавидел ее стиль.

— Из-за этого она ушла?

Он откинул со лба прилипшие от пота пряди волос, доходившие до ушей, прежде чем взглянуть на меня. Я видела его нерешительность. Либо он не хотел говорить о ней, либо не хотел рассказывать мне. Что ж, возможно, и то, и другое.

— Можешь не говорить мне.

— Нет, она ушла не по этому. Это было за долго до основания группы. Мы с Беном основали «Сержантов» три года назад. Он паршиво играл на гитаре, а я знал одного парня. После того как мы пару раз поимпровизировали, мы решили, что у нас получается, а потом появился наш басист.

— Ты по ней скучаешь?

Вопрос был совершенно не к месту. Я прикусила губу, понимая, что мне лучше заткнуться, иначе я никогда не найду дорогу обратно в ресторан в одиночестве.

— Прости, — сказала я, когда он метнул на меня гневный взгляд. — Прости.

— Тебе, наверное, стоит быть помягче с личными вопросами, если ты планируешь этим зарабатывать на жизнь.

— Технически, — заметила я, — это не интервью.

— Нет, это Латинская инквизиция, — сказал он, искривив губы.

— А как ты начал играть?

— Я тоже бил по кастрюлям, когда был маленьким, это единственное, в чем я был хорош.

Он сошел с тротуара. Я была слишком погружена в его историю, зациклена на его рассказе, и споткнулась, чуть не рухнув. Его руки моментально вытянулись, чтобы удержать меня, когда я уже собиралась встретиться лицом с тротуаром.

— Спасибо.

Он поморщился, отстранился и схватился ладонью за свой гипс.

— О, черт. Извини.

— У меня всё еще болит от того, как я тащил твою пьяную задницу до такси на твой день рождения. Ты как Бэмби на новых ногах — что пьяная, что трезвая. В следующий раз я позволю тебе упасть.

— Мой злопамятный герой, — вздохнула я ему вслед, ускоряя шаг, чтобы не отставать.

И хотя темная улица погрузила нас в жуткую тишину, я не могла перестать задавать вопросы.

— Кто купил тебе первую барабанную установку?

— Я играл в школе.

— В оркестре?

— Ага.

— Вообще не могу это представить, — усмехнулась я. — Ботаник из школьного оркестра? Да ладно, Рид Краун.

— О да, это я. Мои родители не могли позволить себе барабаны. Это был единственный способ для меня учиться и играть.

— Понимаю.

— Я, черт возьми, обожал это. Маршировать, участвовать в соревнованиях — всё это.

— Ладно, — сказала я, доставая мятный блеск для губ и нанося его, — теперь ты просто меня разводишь.

Его невозмутимый, абсолютно бесстрастный взгляд подтвердил мои догадки. Рид был совершенно необщительным человеком. Я могла только представить, как тяжело ему давалось участие в любом школьном мероприятии. На самом деле, это, вероятно, было для него кошмаром, но необходимой жертвой.

Словно прочитав мои мысли, он пожал плечами.

— Зато я мог репетировать столько, сколько хотел. Я подружился с руководителем, Мистером Беррисом, и торчал там каждый день после уроков, пока меня не выгнали.

— Знаешь, один из моих кумиров играл в школьном оркестре, а потом метался туда-сюда, пока не получил место сессионного музыканта, играя на подхвате у Линды Ронстадт⁴⁶.

— Так себе карьера, — сказал он, нахмурив брови, словно пытаясь понять мою логику.

— А я считаю, что да. Он играл с Гленном Фраем, пока они оба не ушли и не решили поставить на себя. Они сколотили небольшую группу под названием Eagles.

Рид остановился и оглянулся на меня.

— Да, Дон Хенли, — сказала я, чувствуя удовлетворение. Мне нравилось удивление в его глазах. — Простой парень из нашего великого штата, который играл в футбол и на тромбоне в школьном оркестре, а в итоге написал одни из лучших песен в истории музыки. А его голос… даже не начинай.

Я продолжала болтать, в моей походке появилась легкая пружинистость.

— Вот в чем фишка музыки: никогда не принимай своих бэк-музыкантов как должное. Может статься, что на тебя работает сам Дон Хенли!

Рид остановился. Его губы изогнулись в ленивой улыбке, которую он пытался скрыть.

Я была слишком увлечена настоящим моментом, чтобы продолжать уроки истории.

— Вот это да, значит, ты был ботаником из оркестра. Придется тебе поблагодарить Мистера Берриса, когда станешь знаменитым.

— Ты даже не слышала, как я играю, — сказал он, вытаскивая пачку сигарет из джинсов.

— Но слышала твою группу. Они бы не держали тебя, если бы ты не умел играть. Держу пари, на выпускном балу тебе пришлось нелегко.

Краткая вспышка зажигалки осветила его самодовольную ухмылку, прежде чем он выпустил ровную струю дыма прямо в мою сторону.

— Я трахнул королеву выпускного в ее маленьком синем платье до того, как за ней приехал король.

Я остановилась и отмахнулась от запаха.

— Ладно, эм… ух ты.

— Я стал хорош во многих вещах в старшей школе, сестренка, — на секунду в его глазах мелькнуло что-то, что тут же исчезло. — В основном, как быть под кайфом, — признался он, бросил сигарету, которую только что прикурил и раздавил ее ботинком.

Кроме редких проезжавших машин, вокруг не было никого. А мой мозг просто разрывался от вопросов.

— Расскажи мне о своих родителях.

— У меня есть мать и отец.

— И…

— Ты ужасно игнорируешь намеки.

— Нет, я хороша в том, чтобы их избегать.

— Они живут в Накодочесе⁴⁷.

— Ты там вырос?

— Да.

— Ну же, Рид, расскажи!

Мы завернули за угол, еще одна пустынная улица, заставленная складами.

— Они оба пьяницы. Вижусь с ними раз в пару месяцев.

Задыхаясь, я снова ускорилась. Ноги горели от этой вынужденной гонки.

— Мне жаль.

— Почему тебе должно быть жаль? Они не умерли. Они просто пьяницы.

Я пожала плечами.

— Поэтому мне и жаль.

— Не надо. Были и свои плюсы в том, чтобы быть ребенком Дэвида и Кортни Краун. Никакого комендантского часа, никаких правил и никаких наказаний. Мы прекрасно ладили.

Я крепко сжала губы, не веря ему.

Моя мать как-то провела целый год, напиваясь «Белым русским»⁴⁸, после того как родила моего брата, Пита. Он появился на свет, так и не сделав ни единого вдоха. Это был худший день в нашей жизни и каждый последующий день. Мы потеряли не только брата, но и нашу мать, и жили в страхе, что уже никогда не вернем ее прежнюю. Я называла то время «русской депрессией».

Реальность обрушилась на нас слишком быстро. Иметь родителя-алкоголика было очень похоже на то, чтобы иметь отсутствующего родителя.

Отец отправил ее в вытрезвитель, когда решил, что с него хватит, и с тех пор она не притронулась к алкоголю. Казалось, она вернулась к нам чуть более сдержанной, чуть менее беззаботной. Тогда же она начала принимать противозачаточные, а для католички старой закалки это было категорически неприемлемо.

Но она справилась. И я чертовски уважала ее за это, даже если она не стала оттого сильнее.

Слова Рида были правдивы. Некоторые люди могут выдержать лишь определенное количество ударов. Я знала, что жизнь не такая однозначная, как мне казалось, но надеялась, что никогда не упаду на колени. А если и упаду, то надеюсь, что буду достаточно сильной, чтобы подняться.

— Мне жаль, — повторила я. Похоже, эти слова заставили его насторожиться.

— Они кормили меня, давали крышу над головой. Черт, мой отец умудрился проработать двадцать лет, выпивая по бутылке джина в день. Это уже достижение.

— А твоя мать?

— Мы можем закончить с вопросами?

— Да, конечно.

Пять кварталов спустя он открыл металлический ящик рядом с одинокой дверью небольшого серого здания, примыкающего к одному из складов.

Внутри помещения первым делом в нос ударил затхлый запах. Я осмотрела отсутствующие плитки на потолке и захламленный коридор. Это место выглядело как притон для наркоманов. Из каждой комнаты доносились приглушенные звуки репетиций, но шаги Рида все равно звучали громче.

— Как называется эта дыра?

— «Гараж».

— «Чулан» подошло бы больше.

— Немая, Стелла.

— Да, сэр. Так какой у тебя стиль? Ты сказал, что вы с бывшей не сработались. Кто на тебя повлиял?

Он остановился у двери, на которой перманентным маркером было написано «6», и оглянулся на меня.

Я прикрыла рот и пробормотала сквозь пальцы:

— Поняла.

Я еле сдерживала свое волнение, когда он надавил плечом на неподатливую дверь, пока та не поддалась. Я видела десятки рок-документалок и бесчисленное количество интервью о рокерах, которые начинали свой путь в крошечных комнатах, точно таких же, как та, в которой я стояла сейчас.

Три пары глаз уставились на нас, как только мы закрыли за собой дверь. Старые пенопластовые лотки для яиц⁴⁹ были наспех прибиты к стенам, оклеенным постерами, а повсюду валялись пивные банки. Бен первым нарушил тишину:

— Что ты здесь делаешь?

Он обратился прямо ко мне, и Рид даже не попытался вмешаться.

— Я сама напросилась.

Бен улыбнулся, и я задумалась, помнит ли он меня, пока он не посмотрел мне за плечо.

— Она не с тобой?

Рид посмотрел на нас, нахмурив брови. Я быстро объяснила ситуацию, пока двое других парней сидели на красном пластиковом диване, молча потягивая пиво и разглядывая меня с интересом. Я сначала обратилась к Риду.

— Мы познакомились в баре в ночь концерта. Он дал нам билеты.

— Какого хрена, Краун? — спросил один из парней с дивана.

— Она просто пришла посмотреть, — сказал он тоном, не допускавшим возражений.

Король Краун высказался. Но мне тоже хотелось вставить слово.

— Через несколько месяцев она собирается продать пару статей для «Austin Speak». Я могла бы написать о вас, если вы будете не против.

Бен выглядел впечатленным. Но взгляд Рида говорил, что он не верит ни единому моему слову. Двое парней на диване — один, который выглядел как горячая версия Шэгги из «Скуби-Ду»⁵⁰, а другой был плакатным мальчиком для журнала Ink⁵¹, со множеством пирсинга и растянутыми тоннелями в ушах — обменялись заговорщицкими улыбками.

— Она не работает на Speak, — сказал Рид, подходя к дивану и доставая две теплые банки пива прямо из упаковки.

— У меня было интервью с Нейтом Батлером, владельцем Speak. Он дал мне шесть месяцев, чтобы подготовить серию статей, которые я смогу ему продать.

Рид бросил на меня обвиняющий взгляд, а затем пожал плечами и повернулся к парням.

— Оставайся, детка, тебе здесь рады, — сказал Бен, подходя ближе и закидывая руку мне на плечи.

Рид молча прижал к моему животу теплую банку пива, предлагая ее, прежде чем Бен усадил меня на диван. Меня накрыла клаустрофобия — я поняла, что в этой комнате больше ничего не поместится. Оборудование стояло буквально друг на друге. Через пару шагов я уже сидела, с пивом в руках, и не могла вымолвить ни слова.

Бен начал представлять мне ребят, пока Рид подошел к барабанной установке и принялся осматривать ее.

— Это Рай, — сказал он, указывая на горячего Шэгги, — а это Адам.

— Привет, — сказала я. — Стелла Эмерсон.

— СТЕЛЛА! — закричал Рай. — Отличный фильм! Обожаю «Рокки»⁵².

Адам закатил глаза и обратился ко мне:

— Лучше не пытайся понять его. Только он злится, когда ему напоминают, что он тупой.

Рай нахмурился:

— Что, блядь, я такого сказал?

— Говорил же, — усмехнулся Адам. — Не тот фильм, придурок. — Он посмотрел на меня так, что я сразу поняла — я в его вкусе. — Это «Трамвай «Желание»⁵³.

— Че? — произнес Рай, открывая очередную банку пива.

— Фильм, — терпеливо сказал Рид, пока лицо Рая скривилось в замешательстве.

— Тупой, как Джессика Симпсон в рекламе Chicken of the Sea⁵⁴, зато играет на гитаре, как старая душа, — сказал Адам, поднимаясь. — Над чем мы сегодня колдуем?

Бен швырнул на один из усилителей желтый блокнот и кивнул в сторону Рида.

— Хочешь посмотреть, получится ли что-то из этого?

Рид бросил на блокнот резкий взгляд и кивнул, прежде чем сделать неудачную попытку постучать по своей установке. Его хватило меньше чем на минуту, когда он раздраженно выругался и швырнул барабанные палочки.

— Ты еще не в худшем положении, не забывай, — сказал Адам.

Единственным признаком боли стало быстрое появление испарины на лбу Рида.

Бен вмешался:

— Не торопись, чувак. Речь о неделях, а Джейсон сказал, что подстрахует нас на пару ближайших выступлениях.

Взгляд Рида на мгновение встретился с моим. Возможно, он ожидал, что я сейчас вмешаюсь со своей поддержкой, но я закончила с мотивационными разговорчиками. Что-то в том, как он стоял за этой дешевой барабанной установкой, не просто разжигало мое любопытство к его навыкам барабанщика, но и к нему самому.

Во мне определенно присутствовал тот дурацкий женский ген, который заставляет видеть в музыкантах богов, но мои глаза никогда не были полностью застланы пеленой — я уже обжигалась.

На данный момент я была в относительной безопасности, даже под полным вниманием его ореховых глаз и полных естественно ярких губ.

Бен наблюдал, как мы смотрим друг на друга, и сел рядом со мной. От него пахло чем-то свежим и древесным, вблизи он показался мне очаровательным. У него был образ «хорошего парня» с его коротко остриженными вьющимися волосами и прекрасными синими, как море, глазами, но я знала, что он из тех «хороших парней», которые соблазняют, а потом разрушают. Те самые, после которых очухаешься в церковном чулане, натягивая трусики и не понимая, что, нахрен, только что произошло.

Лекси была обречена. Я поняла в ту же секунду — она в него влюбится.

— Так где же твоя подруга?

— Лекси.

— Она не захотела назвать мне своего имени.

— Потому что она умная. Она не та игра, в которую тебе захочется играть.

Рид поднял блокнот и начал читать нацарапанные в нем тексты песен, пока Бен полностью развернулся ко мне, демонстрируя полную вовлеченность.

— Я отвезу ее куда угодно.

— Она бы с куда большим удовольствием послушала, как ты поешь, — призналась я. — Но я передам.

— А может, я передам ей сообщение сам? — мило предложил он.

— Нет.

Он усмехнулся, взял из моей руки теплое пиво и осушил его, после чего схватил еще одну банку и протянул мне.

— Что думаешь?

— Откуда ты знал, что мы придем?

— Я увидел ее, как только она вошла.

Что-то в этом заявлении кольнуло меня в грудь.

— Ааааа-а, — протянул Адам. — I’ll Make Love to You⁵⁵…

— Правда? — подыграл Бен, изображая женский голос. — А обнимашки будут?

— Мы можем заняться чем-нибудь, кроме болтовни? Я пропускаю UFC⁵⁶, — сказал Шэгги-Рай, взял свою гитару и начал перебирать аккорды, словно второе пришествие Джими Хендрикса⁵⁷.

Я чуть не поперхнулась пивом.

— Святое дерьмо! Да!

Адам и Бен уставились на меня с одинаковыми самодовольными ухмылками.

— Тупой, но гениальный. Шнурки завязать не может, зато со струнами творит чудеса.

Я наблюдала, как Рай с напором перебирает струны, разминаясь перед игрой.

Вдруг я посмотрела на Рида, когда Бен вытянул прядь волос из моего хвоста и пропустил ее между пальцами.

— Ты же знаешь, что он мудак, верно?

— Прекрасно осведомлена и совершенно не заинтересована.

— И правильно делаешь. Он пессимист в расцвете сил. Хочет быть хорошим парнем, но будь с ним осторожна. Он темная лошадка, детка, а такие не играют честно с женскими сердцами.

Я закатила глаза.

— А ты играешь честно?

— Я просто не упускаю шанса, — сказал он с улыбкой, от которой у кого угодно слетели бы трусики. — Но меня можно приручить.

— Ты в этом уверен?

— На ней был синий корсет, мини-юбка и длинные серьги. Клянусь, я никого, кроме нее, не видел.

— Тебе придется постараться лучше, чтобы получить ее номер.

— Я считаю, что она красивая. И я знаю, что она крутая. И я готов терпеть всё ее дерьмо, лишь бы увидеть ее улыбку.

Я вздохнула и протянула руку.

— Дай мне свой телефон.

Бен положил телефон мне на ладонь. Через секунду, после того как я ввела номер, Рай резко сменил темп, и все мы оказались прикованы к его игре.

— Он не единственный вундеркинд, — прошептал Бен. — Некоторым группам везет иметь двух.

— Ты скромный, — сказала я, закатив глаза.

Бен покачал головой.

— У меня есть голос, так что я могу сойти за паршивого гитариста, но я не о себе.

Он кивнул в сторону Рида, пока Рай достиг крещендо, от которого мы все заорали, поддерживая его. В отчаянной попытке изложить свои мысли, я оглядела комнату и поняла, что единственные инструменты, которые мне нужны, были у Рида.

— Эй, темная лошадка, можно мне твой блокнот и ручку?

Явно не в восторге от своего прозвища, он швырнул блокнот в мою сторону.

Десять минут спустя я была окончательно заворожена невероятным талантом в шестой комнате «Гаража». Рид сидел рядом со мной, пока трое парней играли словно только для нас двоих, сплетая воедино свои собственные песни и каверы. Всего две гитары и голос Бена — а я истощала чернила, записывая всё подряд, стараясь быть максимально объективной.

Но, Господи, какой у него был голос.

Чистое искушение. Он был идеальным фронтменом группы без барабанов. Но даже при этом невероятном саунде, который рождался из слияния смелой гитары Рая, ведущего баса Адама и гортанного совершенства вокала Бена, я знала, что чего-то не хватало.

И это недостающее «звено» сидело рядом со мной.

Свернувшись калачиком на рваном пластиковом диване, я полностью потеряла счет времени. Я посмотрела на Рида: он задумчиво наблюдал за парнями, будто делал мысленные пометки. Я улыбнулась, когда он бросил взгляд в мою сторону. Он искал искренность и нашел ее.

Медленно, он ответил мне улыбкой, и впервые она, наконец, достигла его глаз. Комната наполнилась каким-то свежим воздухом, когда он сиял на этом облезлом диване в шестой комнате.

Эта улыбка говорила обо всем. Музыка — вот в чем заключалось счастье Рида Крауна. И по этой улыбке я поняла: он уже нашел то самое, ради чего стоит ждать завтра.