Драйв

Глава 30

Everlasting Friend

Blue October

Нейт сидел в угловой кабинке, спиной к окну, закинув руку на спинку сиденья, пока официантка принимала наш заказ — два гироса¹⁰⁸ и корзину картофеля фри.

— Так что случилось? — тот же вопрос задавал и Рид.

Он забыл обо мне.

Я едва не рассмеялась от иронии, и Нейт нахмурился.

— Прости, если бы ты только знал, каким совпадением был этот вопрос. И я не хочу об этом говорить. Никогда.

Он кивнул.

— А мой любимый фильм… Это ничья между «Криминальным чтивом» и «Ксанаду».

— «Ксанаду», — переспросил он с широко распахнутыми глазами. — Это дерьмо? Фильм восьмидесятых?

— Эй! Оливия Ньютон-Джон — одна из моих кумиров. Оливия Ньютон-Джон в платье с открытыми плечами, в гетрах и на роликах — настоящая богиня! Так что не смей гнать на «Ксанаду».

— Этому фильму больше лет, чем тебе!

— У него лучший саундтрек за всю историю!

— ОТСТОЙ, — Нейт рассмеялся.

— Ну, — я пожала плечами, — что тут скажешь? У меня старая душа.

— Душа-зануда.

— Но ты же знаешь этот фильм, — заметила я, отпивая свой Dr Pepper.

— У меня есть старшая сестра, и меня заставляли смотреть это дерьмо. — Он сделал глоток пива.

— Я никогда не прощу тебя, если ты снова назовешь его дерьмом.

Он провел большим пальцем по нижней губе, привлекая мое внимание, прежде чем я отвела взгляд.

— У тебя дома есть ролики. Готов поставить на это свою газету.

— Костюм на Хэллоуин, — пожала я плечами.

— И никто вообще не понял, кем ты была!

— Мои родители поняли! — защищалась я. — Ну, еще несколько родителей.

— Смуглая девушка с длинными черными волосами?

— Латиноамериканка. И каждая темноволосая девушка хочет хоть раз в жизни почувствовать себя блондинкой.

— О, Стелла… — он рассмеялся, когда перед нами поставили еду. — Ты что-то с чем-то.

— Так и веди себя соответственно, — предупредила я.

— Я стараюсь. — Он сжал сэндвич и откусил. — Черт, как вкусно, — пробормотал он с набитым ртом. — Ешь.

— Есть, босс.

Я откусила и ахнула от удивления.

— Объедение.

— Боже, как вкусно. Мэм… — Нейт указал на свой сэндвич, привлекая внимание официантки, которая смотрела на него как завороженная. — Мне еще один.

— Второй? — удивилась я, глядя на оставшуюся у него половину.

— Хорошего всегда надо брать про запас, Стелла. Кто знает, когда это повторится.

— Пф-ф, — я сделала глоток Dr Pepper, — твое жизненное кредо?

— Нет, есть и получше.

— И ты собираешься читать мне проповеди каждый раз, когда мы вместе? — я сморщила нос. — Изображать старшего брата?

— Эээ, нет, — в его голосе прозвучало предупреждение. — Это уже извращение, учитывая, что прямо сейчас я представляю, как твои трусики валяются в моей спальне на полу.

Он откусил еще кусок сэндвича, закрывая тему, а я отломила кусочек питы и отправила его в рот.

Нейт усмехнулся.

— Что?

Но я уже знала ответ.

«Ксанаду».

То, что должно было быть быстрым перекусом, в итоге обернулось долгой, душевной беседой. Нейт рассказал мне о своей сестре Никки, которая, как и моя сестра, была на пять лет старше него, но уже замужем и с четырьмя детьми. Она жила в Джорджтауне, городке под Остином, вместе с его родителями, которые, по словам Нейта, были состоятельными республиканцами, благочестивыми христианами и не терпели никакого дерьма. Батлеры были всем друг для друга и прожили в браке уже более тридцати лет, совсем как мои родители. Нейт играл в баскетбол в старшей школе и почти был задрафтован на первом курсе колледжа. Он окончил Техасский университет в Остине, как и я, но остался в Остине, чтобы быть ближе к семье. Он был, по сути, семейным парнем, но в ближайшее время семью заводить не планировал. Всё его внимание было сфокусировано на газете.

— Почему ты вообще захотел писать? — спросила я, непроизвольно копируя его позу.

— Ты, наверное, сочтешь это полной ерундой, — он пожал плечами. — Слишком сентиментально.

— Расскажи, — я устроилась поудобнее на скамейке, приятно уставшая и с полным животом. За окном за спиной Нейта шел дождь, а мы потягивали остывший кофе. Наша официантка, еще недавно такая внимательная, уже давно махнула на нас рукой, сдавшись в попытке привлечь внимание Нейта, хотя сэндвичи мы доели час назад.

— Одиннадцатое сентября¹⁰⁹. Вернее, одна из историй о погибших. Это был последний ответ, который я ожидала услышать.

Он провел рукой по густым волосам, наклонился вперед и оперся предплечьями о стол, а пиджак забросил на спинку сиденья.

— Значит, сижу я на заднем сиденье машины родителей после второй операции на колене. До сих пор не выбрал специальность, потому что был уверен: буду играть за Mavericks¹¹⁰. — Он закатил глаза. — И вот, я читаю статью какого-то парня. Я даже не помню его имени, и это позор, потому что я бы хотел однажды поблагодарить его. И я, значит, читаю историю о мужчине, который пытается передать своей охваченной ужасом жене, как сильно он ее любит, перед самой смертью. Он в ловушке во второй башне. А она пересказывает эту историю репортеру, который передает ее эмоции так ярко, что я буквально их почувствовал. Сама история была невероятной. Они были из одного города, переехали в один мегаполис и встретились где-то, черт возьми, в Исландии. Оба пропустили свой первый рейс, на котором сидели бы рядом. Они узнали об этом уже после того, как начали встречаться. Для них это была просто череда каких-то чудесных случайностей, что свели их вместе. Они были женаты шестнадцать лет.

Он уставился куда-то позади меня, будто знал их лично, а затем покачал головой.

— Эта история сделало со мной что-то, чего я не могу объяснить, Стелла. Судьба свела их вместе, а один ужасный акт ненависти всё разрушил.

— Ахренеть…

— Я рыдал как младенец, — признался Нейт. — Я рассказывал эту историю всем. Абсолютно всем. Днями я просто пересказывал ее снова и снова всем, кто был готов слушать. Мои друзья думали, что я спятил, и в каком-то смысле так и было. Я должен был рассказать историю Кейры и Дэвида.

— И родился писатель, — добавила я.

— Хотел бы я найти ту статью, — он поставил наши пустые тарелки друг на друга. — Я должен навестить Дэвида.

— Поразительно, — сказала я, разглядывая Нейта. — Вся эта история.

— Я тоже так подумал. Достаточно, чтобы посвятить остаток жизни тому, чтобы другие могли читать подобные истории.

— Значит, человеческие судьбы — твоя стихия?

— Абсо-блядь-лютно. Каждый день где-то рождается новая история — такая же невероятная, вдохновляющая и разбивающая сердца. Я подсел на это тогда, а со временем и на журналистику вцелом.

— А потом появился Speak.

— Ага, — ответил он с теплотой, светлой грустью, от которой он вдруг выглядел моложе своих лет. И на мгновение я увидела в нем того самого парня, держащего в руках газету, позволяя эмоциям захлестнуть себя с головой.

— Одиннадцатое сентября изменило судьбы многих людей. И это не ерунда, это великая история сама по себе, Нейт. Смерть Дэвида изменила и твою жизнь.

— Да, это правда.

— Ты всегда так много читал?

— Всегда, но был один нюанс. У меня дислексия¹¹¹. И никогда в жизни не думал, что у меня вообще может быть будущее в писательстве. Всё свое время я вкладывал в баскетбол.

У меня отвисла челюсть.

— Моя мама заметила это рано. Она читала мне каждую ночь, когда я был маленьким. Когда дошло до того, что у меня уходили часы на книгу, которую можно прочитать за тридцать минут, именно тогда она и обратилась к моей учительнице. — Он вздохнул. — Мисс Мэри Цайглер. Я обожал эту женщину. Клянусь, впервые я влюбился в шесть лет. Она разбила мне сердце, когда вышла замуж за мистера Поттера. — Он с невозмутимым видом добавил: — Мэри Поттер.

Я откинула голову и рассмеялась.

— Я прошел всё: фонетику, лексические семинары — всё подряд. А свое разочарование вымещал на мяче. Мои родители, в основном мать, заставляли меня читать каждый день. Каждое утро в доме лежала свежая газета, почти в каждой комнате. И еще одна в машине, по пути на тренировку. Я предпочитал короткие тексты, а не книги, в которые не мог погрузиться и не бросить на полпути.

Я была ошеломлена… и впечатлена.

— Не можешь отложить книгу?

— Какой там! Я проглатываю их за день от корки до корки. Иначе не могу. Зависимость от кайфа чтения и дислексия. Ну не подстава? — Он тихо рассмеялся. — Но в детстве, когда мама читала мне вслух, истории по-настоящему захватывали меня. Они, будто волной, обрушивались на меня, и я не мог насытиться этими образами в своей голове.

— Значит, сработало. Ну… очевидно же, что сработало, — сказала я, покачав головой.

— Лечения нет. Но вся та дополнительная помощь окупилась десятикратно. А в Speak у меня вдвое больше работы, чем у любого другого главного редактора. Мне приходится слушать присланные статьи в аудиоформате, параллельно читая их, но оно того стоит. А потом, когда заканчиваю с правками, кто-то проверяет мою работу. Получается, я самый легко заменяемый сотрудник в собственной газете.

— Господи, Нейт…

— Оно того стоит, Стелла, — сказал он, отмахиваясь от скрытой жалости, что уловил в моих глазах, будто от назойливой мухи, равно как и от восхищения.

Сидя в его Tahoe на своем месте, я смотрела на Нейта пусть и уставшими глазами, но уже совершенно по-новому.

— Опять пялишься.

— Просто подумала о книге, которую хочу тебе одолжить.

— Да ну? — заинтересовался он.

— Ага, — я зевнула. — Моя любимая книга. Знаешь, некоторые предполагают, что у Джона Леннона¹¹² была дислексия. Многие гениальные люди были дислектиками.

— Ты льстишь мне, — сухо сказал он.

— Комплимент был искренним. И ты угостил ужином.

— Сделал бы это еще месяцы назад, если бы ты уделила мне десять гребаных минут.

— У меня была миссия. Я хотела эту работу.

— Знаю, и я перестану тебя за это дразнить. Я знаю, что она для тебя значила. Как тебя неудержимо тянет рассказывать эти истории. Это то, что нас объединяет. Только никогда не проси меня посмотреть с тобой фильм.

— Ха-ха, — мы оба расплылись в улыбках.

Когда мы подъехали к моему дому,

я огляделась и заметила, что машины Лекси нет. Должно быть, она у Бена. Они проводили вместе всё время, а приглашения присоединиться к ним поступали всё реже. Как бы я ни ненавидела это признавать, находиться рядом с ними — и с остальными «Сержантами», кроме того Сержанта, о котором я всё еще грезила, — было слишком тяжело.

— Где ты летаешь? — тихо спросил Нейт, его голос едва слышно прозвучал в просторном салоне машины.

— Нигде. Пошли, моей соседки нет дома.

— Лекси? — спросил он, выходя из машины.

— Ага, мы редко видимся. Мы лучшие подруги с младших классов средней школы. Я бегала по коридору за каким-то придурком между уроками, споткнулась, упала и оказалась на полу в своей маленькой плиссированной юбке с большим белым бантом на талии. И тогда появилась она, помогла мне подняться с пола.

И история повторялась.

Глубокий смех Нейта эхом отозвался у меня за спиной. Я на мгновение замешкалась, пока он стоял позади меня у двери. Было уже поздно отменять приглашение, и я не хотела усложнять. Помимо нескольких затянувшихся взглядов между нами, вечер прошел легко. А я обожала легкость.

Как только дверь распахнулась, он стремительно проскользнул мимо меня.

— Которая твоя?

— Что? — у меня всё еще была рука на выключателе. — Куда ты?

Как только до меня дошло, лицо вспыхнуло мгновенно. Нейт зашел в мою комнату и прямиком направился к шкафу.

— О, ну, конечно. Вот они, волшебные.

Я застыла в дверях спальни, пока он держал в руках мои белоснежные ролики.

— Кретин, — буркнула я, подходя к небольшому стеллажу у кровати. Я достала с полки «Бойцовский клуб» и направилась к нему.

— А где платье, Стелла? — Он пролистывал вешалки с моими футболками.

— У меня его нет. — На самом деле их было три.

— Надень эти ролики, и я повышу тебе зарплату.

— Серьезно?

— Нет, — он рассмеялся, возвращая ролики на полку. — Что это? Настоящий проигрыватель? Этот шкаф — что, портал во времени?

— Он принадлежал моему отцу, — сказала я, пока он щелкнул выключателем и аккуратно опустил иглу на пластинку — Thriller Майкла Джексона.

На прошлых выходных родители привезли мне последние вещи из моей комнаты. Среди них был старый отцовский проигрыватель — моя драгоценность, стоящая на дубовой тумбе в глубине большого шкафа, рядом со второй моей любовью — коллекцией кед Converse.

— А вот и твои любимые, — констатировал он, беря мои рубиновые тканевые высокие кеды с черными шнурками, исписанные строчками из Drive.

— Как ты догадался?

— Меньше всего потрепанны. Остальные — ношеные.

— Они у меня со старшей школы.

— Так вот когда началась эта маленькая привычка?

Я прикусила губы, скрывая улыбку. Настоящий репортер до мозга костей, Нейт не упускал ни одной детали, тщательно изучая мою жизнь, фотографии и открытки. Я шлепнула его по руке, когда он потянулся за моим школьным дневником, и одарил меня улыбкой, от которой мокнут трусики.

— Здесь есть что-нибудь интересное?

Я пожала плечами.

— Подростковые мысли. Кажется, там есть запись о том, как меня впервые облапали.

Нейт прижал дневник к груди и покосился на книгу в моей руке.

— Тогда я возьму эту.

— Еще чего! — ужаснулась я. — Нет.

— Но попробовать стоило, — сказал он, возвращая дневник на полку.

Было сюрреалистично видеть этого прекрасного мужчину в своем шкафу в три часа ночи, отчего пространство казалось таким тесным. Я взяла куклу Madame Alexander¹¹³, которую мне привезла мама, и почувствовала щемящую тоску по ней.

Я не осознавала, как сильно мне нужно было увидеть их лица, пока они не появились у моей двери.

После нотации от отца о важности общения и звонкого шлепка по лбу от мамы, мы провели день в Остине вместе. Я показала им кампус, а потом они поехали навестить Пейдж.

Мама была в ярости, что мы до сих пор не разговариваем, но я стояла на своем. В итоге мы обменялись неловкими объятиями и попрощались.

— Софтбол, — сказал он, беря в руки мою крошечную бронзово-мраморную статуэтку.

— Ага, — кивнула я, пока Нейт вторгался в мое личное пространство, будто ему не терпелось докопаться до самой сути вещей… и до самой сути меня.

Наконец удовлетворённый, он облокотился на дверной косяк моего шкафа, скрестив руки на груди. Воздух вокруг нас сгустился, пока я держала в одной руке его книгу, а в другой — свою куклу. Его голодный взгляд прошелся по моему лицу, скользнул вниз по телу и медленно поднялся обратно.

А в этот момент Майкл Джексон пел о Билли Джин.

— Хорошая песня.

Тяжело сглотнув, я поставила куклу на место и начала разгребать беспорядок, который он устроил.

— Я так люблю эту пластинку. Папа научил меня под нее танцевать.

— Правда?

— Ага. И с полной свободой. Он просто позволял нам дурачиться, мне и Пейдж. Боже, я была такой…

Я поймала себя на том, что разглядываю Нейта, который стоял неподвижно, ожидая продолжения, будто не существовало в мире ничего важнее, чем услышать, чем же закончится моя история. Он исследовал меня, и я была его целью. Никаких намеков, двусмысленных сигналов — всё было ясно. Это было удивительно приятно.

— Что? — спросил он, оперевшись рукой о дверной косяк. Его пиджак давно снят, а рукава когда-то безупречной рубашки были закатаны до предплечий.

— Ты не устал?

— Да, а теперь рассказывай.

— Ой, я устроила целое представление и… — я покачала головой. — Знаешь, у нас была эта полка над камином…

— Кажется, я догадываюсь, к чему всё идет, — в его груди вибрировал смешок. — Неуклюжий ребенок, да?

Я кивнула.

— Это были часы его покойной матери, моей бабушки, которую я никогда не видела. Она умерла до моего рождения. В общем, полка не была как следует прикреплена к кирпичной кладке. А я использовала ее как опору для эффектного наклона, прямо как в «Флэшденсе¹¹⁴», и…

— И ты потащила всю эту конструкцию за собой, — рассмеялся Нейт.

— Это было ужасно. Просто кошмар. Не знаю, как мои родители пережили мое детство, — я округлила глаза. — Я разбила часы. — Я тяжело вздохнула. — И знаешь, что сделал мой отец?

Нейт сделал шаг вперед.

— Что, Стелла?

Он был так близко, а я не отступила. Вместо этого я сама подалась вперед.

— Ничего. Он не кричал и не злился. Но я видела грусть в его глазах. Это была одна из последних вещей, оставшихся от нее. Он просто поднял их, поставил обратно на полку и сказал, чтобы я продолжала танцевать.

— Похоже, он хороший человек.

— Я чувствовала себя такой виноватой, — прошептала я, когда Нейт убрал волосы с моего плеча.

— Это были всего лишь часы, а с тобой всё было в порядке.

— Так сказал и отец. — Именно так он и сказал. Я не отрывала взгляда от Нейта.

— Я бы подумал так же, — тихо сказал он.

Я сжала его руку, лежавшую на моем плече, и наклонилась ближе. Мы были так близко. С книгой в руке я смотрела в его глаза цвета индиго, мысленно притягивая к себе. Мои веки начали смыкаться… Секунды тянулись, затем еще…

— Ты любишь футбол?

Я вздрогнула и уставилась на его губы, гадая, почему они всё еще не на моих.

— Футбол.

— Завтра.

— Завтра, — выдохнула я, глядя на его полные губы, что растянулись в улыбке.

— Хорошо. Заеду за тобой в три. — Нейт взял книгу и взглянул на обложку.

— Ты ее читал?

— Стелла, — его шепот коснулся моих губ. — Я, блядь, жил на этих страницах неделями.

— О, — мое лицо вытянулось от разочарования. — Я надеялась подарить тебе что-то новое.

— Ты и подарила, — не колеблясь ответил он, и его губы коснулись моего уха. — Завтра.

— Уже сегодня.

— Сегодня, — согласился он, всё же принимая протянутую книгу и одаривая меня чертовски сексуальным подмигиванием, прежде чем уйти.

— Спокойной.

В течение нескольких долгих минут я не чувствовала себя виноватой. Ни из-за того, что не вспоминала о Риде, находясь рядом с Нейтом. Ни из-за того, что предложила ему свое время… или свои губы. Всё это принадлежало мне.

И молчание Рида подтверждало это.

Но была одна вещь, что заставляла меня ворочаться в постели, пока мысли неотступно следовали за мной. Я хотела, чтобы Нейт поцеловал меня.