Драйв

Глава 39

Drive

The Deftones

Восемь месяцев спустя

Я строчила по клавиатуре, искоса бросая взгляды на заметки, сделанные на концерте. В Остине появилась новая группа, и я даже не сомневалась, что у них есть все шансы выстрелить. Такого азарта к начинающим коллективам я не испытывала со времен «Сержантов» и выкладывалась по полной, чтобы показать их потенциал как следует. Я надеялась на такой же исход и успех, какого добились «Сержанты».

Я игнорировала проблески воспоминаний, которые пробивались, стоило сравнить эти две группы. У них была похожая энергетика — харизма, драйв, хоть звучание и другое. Но главное оставалось неизменным: тот самый огонь внутри, жажда заявить о себе миру.

— Такая чертовски красивая, — прошептал Нейт, а я улыбнулась, не отрываясь от клавиатуры.

— Почти закончила, — пообещала я. Я взглянула на часы. Почти полночь.

— Врунишка, — мягко сказал он, опускаясь на стул напротив. Я выглянула из-за монитора — и дыхание сбилось. Его взгляд сказал это раньше его слов:

— Иногда я смотрю на тебя и думаю, как же близко я был к тому, чтобы всё отпустить и сдаться.

Я замерла, убрав пальцы с клавиш.

— Сдаться?

Он махнул рукой.

— В самом начале. Ты была так молода, и я даже не думал, что ты останешься здесь.

— Из Нью-Йорка звонили сегодня утром, — я подмигнула, — хочешь, перезвоню?

— Только если сначала пообещаешь пристрелить меня, — он прикусил губу, задумавшись.

— Я никогда не была в Нью-Йорке, — сказала я.

— Ты бы сожрала его живьем, — с уверенностью сказал он. Нейт обошел стол и встал позади меня, пока я стучала по клавишам, печатая свое восхищение фронтмену новой группы — тем, кто играл и на клавишах, и на гитаре, и буквально недавно свел их первый демо-трек.

Нейт пробежался глазами по моей статье.

— Настолько хороши, да?

— Да, Нейт. Думаю, позвонить Роджеру Моррису. Как считаешь, он меня выслушает?

Нейт провел пальцами по моим волосам.

— Детка, твое мнение уже давно имеет большое влияние.

Я замерла, убрав пальцы с клавиш. Я ждала этих слов пять лет.

Я подняла на него взгляд.

— Теперь ты — авторитет. Поэтому звонили из Лос-Анджелеса, Чикаго и Нью-Йорка. Они хотят услышать новый литературный голос в мире музыки.

Мои губы задрожали, когда он наклонился.

— Это правда. Не потому что я люблю тебя, или ты самая красивая женщина на планете, или готовишь лучшие энчиладас, или у тебя золотая киска Мидаса¹³². — Он ухмыльнулся своей лукавой улыбкой. — А потому что ты это заслужила. Твое мнение имеет огромное значение — именно твое, Стелла Эмерсон.

— Золотая киска Мидаса? — я рассмеялась, и на глаза навернулись слезы счастья.

— Ага. Не хочешь продемонстрировать ее способности? — он бросил взгляд через плечо на пустую редакцию, где обычно сидело больше тридцати сотрудников.

Я посмотрела на пустое помещение за его спиной.

— Ты когда-нибудь думал, что всё станет таким масштабным?

— Боже, я надеялся на это, — сказал он, скрестив руки на груди и глядя на помещение с мечтательной улыбкой. — Думаю, пора дать себе отдых.

— Неужели я дождусь этого дня, — буркнула я и сама поморщилась от того, что вышло чуть жестче, чем хотела.

— Что ж, тогда тебе лучше начать собирать чемодан, потому что этот день наступит завтра. — Он положил на мой стол два авиабилета. Я взяла их и увидела пункт назначения.

— БОЖЕ МОЙ, НЕЙТ!

— Семь дней в Мексике. Ты, я и Мидас.

Все его нарушенные обещания смело этим одним щедрым жестом. Я понимала, что им двигало, и позволяла той части себя — той требовательной девушке, что хотела больше внимания, отойти на второй план ради наших общих амбиций. Но газета процветала, и теперь команда была выстроена так, что редакция переживет наше отсутствие без малейшего риска.

Я притянула его к себе.

— Спасибо!

— Давай свалим отсюда.

— Да! — сияя, ответила я.

— Мы вылетаем только завтра в шесть вечера, но можем начать развлекаться уже сегодня. Джон-Джон прикроет нас.

— Куда пойдем? — спросила я, сохраняя статью на флешку.

— Эта неделя полностью посвящена тебе, Стелла, — сказал он, обняв меня за талию, взял мой блейзер и помог надеть, пока я продевала руки в рукава. На мне были каблуки, строгие брюки и блузка. Я чувствовала себя изысканной и невероятно сексуальной, и это отражалось в его взгляде. — Давай сделаем что-нибудь в стиле Стеллы.

Держась за руки, мы с моим мужчиной двинулись к переполненному бару.

— Ты уже старичок. Пойму, если ты не захочешь тусить до утра.

— Вот твой «старичок», — сказал он, с хищным блеском в глазах и незаметно притянул наши сцепленные пальцы к своему паху.

— Какая пошлость, — сказала я, театрально изобразив возмущение.

— И ты обожаешь это, — сказал он, не ожидая ответа, который мне и не пришлось давать.

Мы прошли мимо длинной очереди, я кивнула вышибле Джерри, и тот сразу же пропустил нас внутрь.

Нейт прошептал мне в волосы:

— Моя женщина — крутышка.

— Еще какая, — согласилась я. — Я годами вкалывала до седьмого пота за мизерную зарплату, чтобы заслужить такую привилегию.

Нейт нахмурился, но дергающиеся уголки губ выдавали его.

— Я платил тебе нормально.

— Хватало лишь на туалетную бумагу, жмот. Поездка в Мексику — неплохое начало, чтобы загладить вину.

— Я мог бы взять тебя стажером, — вздохнул он.

— Но ты хотел меня слишком сильно, — сказала я, обведя драматичным жестом лицо и тело.

— Я хочу тебя прямо сейчас. Так что, может, нахер клуб и свалим домой?

— Тут так многолюдно сегодня, — отмахнулась я и встала на цыпочки, пытаясь что-нибудь рассмотреть, но видела лишь чужие плечи. — Обожаю эту песню.

— Что это?

— Talk Tonight, Oasis.

Я слушала, как парень на сцене идеально брал ноты, голос глубокий, хриплый, до мурашек. Я начала протискиваться сквозь толпу.

Emo’s¹³³ был забит вдвое возможного.

Нейт кивнул.

— Он хорош. Пойду за пивом. Детка, тебе что?

— Пока ничего. Я еще сыта после ужина.

— Иди туда. — Нейт кивнул в сторону сцены, которую ни он, ни я так и не могли разглядеть. — Я тебя найду, только, женщина, не вздумай снова вцепиться в какой-нибудь сюжет для статьи. Мексика. Завтра.

— Эй, леди! — Кейси, один из менеджеров клуба, появился прямо передо мной. — Где ты, черт возьми, пропадала? Я месяца два тебя не видел!

— Много работы. Прости. Знаю, вела себя по-скотски. Уже пару месяцев не успеваю разобрать почту. Так что наконец решила воспользоваться твоим предложением и получить то самое пиво.

— Это меньшее, что я могу сделать после той статьи о реновации клуба. Всё еще не могу поверить, как ты умудрилась так всё провернуть. Сделала это место чуть ли ни национальным достоянием.

— Похоже, дела идут хорошо, — сказала я, оглядывая просторный клуб. Он почти не походил на тот, каким был в мои первые годы в Остине. И всё же внутри этих стен хранились воспоминания, которые не могли стереть ни новая краска, ни блестящий металл. Я прокашлялась.

— Эй, что здесь вообще происходит?

— Круто, да? — Кейси смотрел на сцену.

Я тяжело сглотнула, когда знакомое чувство пробежало по коже, как легкий электрический разряд… и толпа начала расступаться.

Подними глаза, Стелла.

Воздух вышибло из легких, словно в них ворвался разряд статического тока, когда я наконец увидела сцену как на ладони. В животе всё скрутило, пока Бен подхватывал зал, задавая ритм хлопками, а Рид, вцепившись в микрофон, выплескивал слова песни, и его голос, оголенный до глубины души, эхом разносился по клубу. Мир перевернулся, когда я сделала вдох, затем еще один, пытаясь сдержать эмоции, что накатили вместе с полнейшим шоком.

Кейси наклонился ко мне.

— Они просто заявились сюда и сказали, что хотят занять сцену. Ты можешь, блядь, это представить? Видимо, накатила ностальгия. Слух разлетается быстро. Мы усилили охрану, и очередь снаружи уже не прорвется.

Слова Кейси распадались на фоновый шум, пока я машинально кивала.

— Самое безумное, что они весь вечер играют только каверы. Ни одной своей песни.

Сердце бешено колотилось, сбиваясь с ритма, и я вцепилась в край столика, наблюдая, как «Мертвые Сержанты» играют так, как играют группы мирового уровня, которой они стали. Я не видела их вживую с тех пор, как их подписали.

Шок возрос, когда воздух прорезал голос, который звучал так, будто поет раненый ангел. И этот голос принадлежал не кому-нибудь, а самому Риду Крауну.

Рид Краун пел.

Я что-то пробормотала Кейси в знак согласия, чувствуя, как меня трясет изнутри. Рид был по пояс голый, его футболка торчала из заднего кармана джинсов. Новая стена татуировок покрывала весь его правый бок, начинаясь от груди и расползаясь по остальному рельефному телу. Невыносимо красивый, он задавал ритм, глаза закрыты, капли пота скатывались по виску. Он пел историю о девушке, которая когда-то кормила его, о девушке, с которой ему хотелось поговорить за тысячи миль, с которой провел мгновение, о девушке, что спасла ему жизнь. Он отбивал ритм на тех самых барабанах, что я выиграла для него, — пока его прекрасный голос разрывал мое сердце на части.

Я вздрогнула, когда Нейт взял меня за руку, переплетая пальцы. Я сжимала его руку так сильно, как только могла, пока песня не закончилась. Толпа взорвалась ревом, парни обменялись с Ридом широкими ухмылками, а Бен шагнул вперед и обратился к залу:

— Спасибо. Мы просто хотели отдать дань уважения этому великому месту, которое когда-то дало нам старт, — Бен поднял тост с банкой пива в руке, кивнув в сторону бара. Джон, который всё еще стоял за стойкой спустя годы, вскинул подбородок и поднял свое пиво в ответ. — Мы обещаем никогда, блять, не забывать, откуда мы родом. Остин!

Зал взревел еще громче. Мы смотрели, как волна восторга прокатывается по клубу, тем временем Нейт наклонился к Кейси:

— Это же «Сержанты», да? Святое дерьмо, да у тебя теперь полгода будет поток людей и стабильная касса.

— А то! — они обменялись улыбками, а Нейт крепче прижал меня к себе, в то время как внутри я рассыпалась в прах.

Меня всё еще трясло, пока Бен очаровывал зал своей ностальгией.

— И не забывайте оставлять им чаевые, народ. Они здесь не потому, что вы охуенно пахнете, — потому что я вас чую даже отсюда, и клянусь, это нихрена не так. — Толпа взорвалась смехом и веселым хаосом. Я видела в его глазах удовлетворение, те самые общие воспоминания, которые словно витали в воздухе прямо над головами ребят. И меня накрыла мгновенная, распирающая гордость: я была там, когда всё начиналось.

Последние восемь месяцев они провели в туре, собирая стадионы. Этот тур окончательно закрепил за ними статус рок-богов. И, наверное, когда мечта наконец сбывается, неизбежно оглядываешься назад. И кажется совершенно уместным завершить тур там, где всё началось. Дома. А Emo’s был их домом.

— Сегодняшний вечер — о благодарности и возвращении к истокам. Так что вот вам кое-что, что мы для вас приготовили. — Он кивнул Риду, который расслабленно держал барабанные палочки, когда зал погрузился в темноту.

Первым прозвучал бас, за ним отзвук малого барабана, и я, черт побери, едва не рухнула на пол, узнав этот звук. Адам и Рай вошли на акустику, когда малый барабан Рида отбивало темный, глухой ритм, вибрацией расходящейся по всему клубу. Удар баса безжалостно прокатился по мне, пробирая до дрожи, пока не проник глубоко внутрь — туда, куда когда-то смог проникнуть… только один человек.

Только он.

— О, Боже, — слабо выдохнула я, когда луч прожектора выхватил клавишные, и Бен начал наигрывать мелодию, что преследовала меня всю жизнь. Мое сердце билось так же неровно, как и дыхание, когда Рид открыл рот и начал задавать мне вопросы.

Кто скажет тебе, что уже слишком поздно?

Кто скажет, что всё идет совсем не так?

Челюсть дрожала, глаза наполнились слезами. Я сделала шаг вперед. Потом еще один. И еще, пока хриплый голос Рида не прорвался сквозь микрофон — обнаженный и переполненный эмоциями.

Ты не можешь жить, делая вид, будто всё в порядке.

Кто отвезет тебя домой сегодня ночью?

Среди моря незнакомцев Рид пел для меня.

Кто поднимет тебя, когда ты упадешь?

Кто положит трубку, когда ты позовешь?

Кто будет слушать твои мечты? — твои мечты…

Кто заткнет уши, когда ты сорвешься на крик? — на крик…

Мою любимую песню Drive в исполнении его любимой группы Deftones¹³⁴.

Луч тепла разлился по всему моему телу, откликнувшись на ликование в сердце, пока я пробивалась вперед, не замечая толпы, бурлящей, поглощенной происходящим.

О-о… ты не можешь жить, делая вид, будто всё в порядке.

Кто отвезет тебя домой сегодня ночью?

Кто удержит тебя, когда тебя трясет?

Кто придет, когда ты сломаешься?

Слезы катились быстрее, когда он снова и снова спрашивал, кто будет заботиться обо мне, кто будет касаться меня, утешать меня. Вопрос за вопросом — кто окажется рядом, кто удержит меня от самой себя, от моих страхов, от моих мечтаний. Всё было там, в каждой строчке. Это были вопросы, которые он должен был задать — вопросы, через которые он обращался ко мне своим сердцем и требовал правды.

Ты не можешь жить, делая вид, будто всё в порядке.

Кто отвезет тебя домой сегодня ночью?

Ты не можешь жить, делая вид, будто всё в порядке.

Кто отвезет тебя домой сегодня ночью?

Его правды.

Моей правды.

Правды о нас.

Его голос лился сквозь клуб, словно крепкий виски, притягивая меня всё ближе, вырывая меня из настоящего. Казалось, его душа трескалась под тяжестью нашей утраты.

Рай подхватил песню, унося в гитарное соло, пока Рид раскачивался в такт, едва заметно покачивая головой из стороны в сторону, глаза закрыты, его палочки превращались в размытую вспышку, когда он растворился в ударах, которые сотрясали мою душу. Его голос был похож на гневный стон, который зацепил и притянул меня к самому краю сцены. Бас и ритм, мелодия и слова, были правдивее всего, что я когда-либо слышала.

Не успев опомниться, я закрыла глаза и меня унесло в прошлое.

Первый долгий взгляд, который он бросил на меня на заднем сиденье машины Пейдж.

Медленный подъем уголка губ, когда он впервые улыбнулся мне.

Взрыв нашего первого поцелуя.

Та ночь, когда мы лежали обессиленные на его матрасе, отдав друг другу сердце.

Кто отвезет тебя домой?

Кто отвезет тебя домой?

Кто отвезет тебя домой?

Кто отвезет тебя домой?

Его голос сорвался в отчаянное требование в тот момент, когда бас резко оборвался, а сцена погрузилась во тьму — в короткой паузе перед тем, как ребята снова подхватили ритм, и толпа взорвалась за моей спиной.

Рид будто не замечал их восторга, уходя глубже в песню, выжимая голос до предела, спрашивая меня, умоляя меня ответить — пока последний аккорд не вернул меня обратно в реальность.

Клуб бушевал от восторга, а Рид сжал губы и выдохнул так, будто ему больно и опустил взгляд. Я всхлипнула, давясь рыданием, глядя, как он страдает.

Из-за меня.

— Сантерия¹³⁵ в зале, — сказал Бен, заметив меня у своих ног.

Резко вынырнув из оглушающего шума, я вдруг осознала, что рыдаю стоя рядом со сценой, и в тот самый миг взгляд Рида нашел мой. Мое лицо исказилось от боли, и я раскололась для него так же, как когда-то раскололся, и он для меня. Я позволила ему увидеть ту двадцатилетнюю девушку, что жила во тьме, потому что он отказался впустить ее в свою собственную бездну. Его черты исказило бурей эмоций, — и сорвавшись со стула, он рванулся ко мне. В следующее мгновение я метнулась за кулисы и буквально врезалась в него. Мы сплелись руками, сбивчивыми, сорванными словами — а потом его губы накрыли мои.

Его поцелуй разнес меня в прах, и я набросилась на него, хватая всё, что могла; пальцами впилась в его футболку, пытаясь разорвать ткань. Мы вспыхнули единым огнем, пока его язык пробовал и захватывал меня, сжигая годы, разделяющие нас. Рид завладел мной этим поцелуем. И лишь когда нам окончательно перехватило дыхание, он отстранился.

— Детка, ты правда здесь?

— Рид, — выдохнула я в его губы, захлебываясь рыданиями, пока он держал меня так, будто готов был никогда больше не отпускать. И я не хотела, чтобы он отпускал.

— Рид, — всё, что я смогла вымолвить, пока рассыпалась в его объятиях, в его хватке, в то время как позади нас ревела толпа и требовала вернуть своего барабанщика на сцену. Но он был не их. Он был моим и сделал всё, что мог, чтобы доказать мне то, что я и так всегда знала.

— Стелла, детка, не плачь. — Игнорируя его просьбу, я сильнее вцепилась в него. Он прижал меня к себе так же крепко, шепча мне в висок: — Я никогда не забывал тебя. Не мог. Ты же знаешь, эта связь между нами не может просто исчезнуть. Не плачь. Я прямо здесь. — И едва слышно добавил:

— И всегда буду здесь, — пообещал он.

— Это было так красиво, — прошептала я сквозь слезы. Он осторожно оторвал мое лицо от своей груди, взял мои щеки в ладони, и я накрыла его руки своими. Он посмотрел на меня сверху вниз, и тихо сказал:

— Ты прекрасна. Боже, каждый раз, когда я вижу тебя…

И вдруг его улыбка погасла, сменившись вспышкой того, чего я никогда прежде не видела в его глазах. Я проследила за его взглядом… На кольцо на моем пальце.

И в этот миг реальность обрушилась на нас обоих.

Он резко отдернул руки, обвинение читалось в его чертах. Всё тепло в нем погасло. Он смотрел на меня с потрясенным неверием, затем покачал головой.

— Мне следовало догадаться.

Его голос разрезал меня на тысячу кусочков, когда он заговорил снова.

— Забавно, но я ни разу не почувствовал, что ты ушла от меня. — Его слова были пропитаны горькой иронией. — Я никогда не чувствовал, что ты оставила меня, Стелла.

Я задыхалась от ужасающего чувства потери, снова тянулась к мужчине, по которому скучала до боли, но он ускользал из моих рук. — Рид…

— Рид, — повторил кто-то позади меня. — Привет, Стелла. — Я обернулась и увидела Бена, который смотрел на меня уставшим, настороженным взглядом. Похоже, мое имя оставалось болезненной темой в кругу «Сержантов». — Там народ уже бунтует, чувак, — сказал он, переводя взгляд то на меня, то на Рида. И мгновенно уловив напряжение между нами, он покачал головой и ушел.

Я не могла вымолвить ни слова. Меня унесло слишком далеко. Словно кто-то облил меня бензином и оставил без единой спички, но боль, тоска и жгучее пламя были повсюду внутри. Я посмотрела на Рида, который сделал шаг назад.

— Может, тебя и не было рядом.

— Я была рядом, — заверила я его, делая шаг к нему, но он поднял руку, воздвигая между нами стену. — Я была там, Рид. И я чувствовала каждую чертову секунду.

— Уверена? — он смерил меня взглядом, полным злости, скользнув по моему пальцу так, будто кольцо вызывало у него отвращение. — Потому что я почти уверен, что той девушки, в которую я влюбился, больше нет.

— Рид…

— Тебе лучше пойти домой, Стелла, — его глаза вспыхнули зеленым, пронзая меня. — Твой будущий муж ждет.

Нейт. Я опустила голову, вспомнив мужчину, который сидел в баре и ждал меня — ждал моего обещания «навсегда». Я вытерла слезы с лица и подняла взгляд на Рида — ярость в нем была такой же непреклонной, как и боль во мне.

Одна песня. Одна, чертова, песня.

Ужас прокатился по мне, когда я осознала: за эти несколько минут я потеряла их обоих.

Я смотрела на мужчину передо мной, просто ожидая неизбежного.

— Хотел бы я, чтобы нас никогда не было.

Я ахнула от жестокости его слов.

— Клянусь Богом, желаю. Потому что по крайней мере будучи бедным и одиноким, я бы не знал, что значит потерять это, — выдохнул он, и двинулся мимо меня, но замер, когда мы оказались плечом к плечу.

Я осмелилась посмотреть ему в глаза. И увидела решение в его взгляде ещё до того, как он произнес его вслух:

— Я больше не буду ждать.