Ее дикие звери

Глава 7

Дикарь

Птичка-док двигается дальше по своему длинному списку.

— Есть какие-нибудь проблемы со здоровьем или травмы, о которых мне нужно знать?

Ксандер, как обычно, скор на расправу и кричит из соседней кабинки:

— У Дикаря сифилис! Мы называем его Сиффи-Дикки.

Я огрызаюсь на него через плечо, затем вежливо поворачиваюсь к доктору.

— Нет, док. Я ежедневно проверяю свой член, если вы понимаете, что я имею в виду. И я всегда предохраняюсь.

Предохранялся. Гребаное прошедшее время.

Я смотрю на свой указательный палец, на котором у меня и моих братьев черным шрифтом отмечен кровный договор со змеем. Мне больше не суждено ни с кем трахаться. С тех пор, как Аурелия ворвалась в мою жизнь в тот роковой день.

Ее отец заставил нас поклясться, что мы вернём ему дочь, чтобы он мог казнить ее вместо нас. Согласно этому договору, нам также запрещено спариваться с ней. Но в анимусе есть нечто такое, из-за чего ему трудно убить свою регину. Это не невозможно, просто тяжело, и как только ты трахнешь свою регину… что ж, твой зверь может вообще не захотеть отпускать ее. Как только мы доставим Аурелию, договор будет выполнен, метка исчезнет, и мы вернемся к нашей прежней жизни.

Мы просто должны убедиться, что никто не узнает об этом. Особенно наша Регина.

— На самом деле, — говорит док, — не всегда можно определить, просто взглянув на пенис. Могу я сделать быстрое сканирование тела?

— Я весь в ожидании.

Ни в одной из моих полостей нет ни болезней, ни чего-либо еще, так что я не волнуюсь. Оружие и наркотики — для более слабых зверей. Все, что мне нужно, — это мои когти и зубы.

Она кивает, и ее взгляд меняется, чужая магия накатывает на меня теплой, нежной волной. Мой анимус раздраженно рычит, потому что теперь ему не нравится, когда какая-либо женщина, кроме моей Регины, прикасается ко мне своей магией. Но я воздерживаюсь от физического рычания, потому что мне не нужно убивать ее. Она проверяет Юджина на всякий случай, и хотя его сердце учащенно бьется под моими пальцами от такого внимания, он хороший мальчик и остается спокойным.

— Все готово, мистер Фенгари и Юджин, — говорит док. — Я надеюсь, что мне не придется видеть вас здесь снова, но что-то мне подсказывает, что придётся.

Умная птичка.

После того, как она закончила со мной, крупная волчица ведет меня на встречу с Косой и Ксандером в битком набитый вооруженной охраной изолятор. На обоих наручники из простой стали и одинаковые красные ремешки «Опасно» на шеях, прямо мои близнецы. Ксандер одет в оранжевый комбинезон, прикрывающий наготу, хотя его ноги все еще босые, и он продолжает ухмыляться охранникам вокруг нас.

Единственная женщина в комнате, высокая львица лет тридцати, кивает мне.

Она окидывает меня уже привычным взглядом, прежде чем перевести взгляд на Юджина у меня подмышкой.

— Заместитель директора сейчас вас примет, — блестящие красные губы изгибаются в улыбке, прежде чем она поворачивается и плавной походкой выходит из комнаты. Коса следует за ней, в то время как охранники провожают нас с Ксандером. Женщина одета в синее деловое платье, которое наводит на мысль, что она секретарша Лайла или личный помощник, хрен его знает, как правильно, волосы собраны в длинный золотистый хвост до поясницы. Льва всегда можно узнать по шерсти: длина и цвет волос — их гордость и достояние.

Отдам должное Лайлу Пардалия, он очень умен, раз прислал за нами аниму. Может, мы трое и не очень хорошие мужчины, но мы не причиняем вреда женщинам и детям, если можем этого избежать. Никому из нас не нравится, когда нами командуют, и просто неприятно видеть, как Коса следует чьим-либо указаниям. Но вот мы здесь, в школе, которая должна приручить нас. Это так забавно, что у меня вырывается громкое фырканье, и Ксандер смотрит на меня своим какого- хрена-взглядом, сверкая горящими глазами.

Нас ведут по ряду коридоров под стук каблуков львицы, топот сапог охранников со стальными носками и горловое монгольское пение Ксандера в наушниках. Они даже не пытались снять их с него в парке. Не удивлюсь, если в его уголовном досье большими красными чернилами написано ни в коем случае не трогать наушники.

В конце концов, пол становится деревянным, и мы натыкаемся на лифт, в который нам нужно войти. Это тот ещё процесс, потому что все вместе мы не помещаемся. Львица поднимается первой, затем нас с братьями поднимают поодиночке в сопровождении трех охранников.

Мы собираемся на третьем этаже, где, должно быть, находятся кабинеты старшего персонала, потому что здесь, вдоль обеих стен, есть несколько дверей важного вида с бронзовыми табличками. Единственная открытая дверь ведет в кабинет Лайла, лев замечает нас, кивает своей помощнице и поднимается из-за стола из красного дерева.

— Мистер Пардалия примет их наедине, — надменно заявляет львица. — Охрана подождет здесь.

— Вы уверены? — спрашивает тот, от которого пахнет восточной коричневой змеей. Я запоминаю его запах.

Она бросает на парня взгляд, от которого могла бы облезть краска, и охранник захлопывает свою хлеборезку.

Мы следуем за ней в кабинет Лайла. Там лежит шикарная красная ковровая дорожка, а кондиционер установлен на минимум, что я ценю, но также знаю, что это известный прием, помогающий успокоить самых буйных зверей.

Львица с важным видом выходит из офиса, покачивая задницей так, чтобы привлечь наше внимание. Я привык к откровенным женским выходкам, но все равно приподнимаю бровь, когда она проходит мимо меня, потому что думал, что Лайл чопорный синий воротничок, который не потерпит подобного. Она закрывает за собой дверь, и я впервые как следует рассматриваю Лайла Пардалия.

Я уже видел его в телеинтервью, но в реальной жизни этот зверь выглядит совсем иначе. Он крупный лев, лишь немногим выше наших с Косой 198 сантиметровов. Одет в дорогой темно-синий костюм-тройку, под которым скрывается достаточно широкое и мускулистое тело, что выдает его ежедневные тренировки. Глаза цвета виски настолько проницательны, что не упускают ни единой детали в нашей троице, и я знаю, что он оценил уровень нашей агрессии за считанные секунды.

Именно этим Лайл и знаменит больше всего: реабилитацией бешеных — и даже измененных — зверей. Жестокая и кропотливая работа, но его процент успеха, очевидно, очень высок.

Перед столом стоят три стула, а сам стол очень чистый и организованный. Здесь только бумага, авторучки… и маленький выцветший синий деревянный предмет, который привлекает мое внимание. Он в форме человека с крыльями и неуклюже раскрашен. У меня возникает желание разломать его на куски.

Лайл благоразумно не стал предлагать нам сесть, встал перед своим столом, прислонившись к нему задом и положив руки на край столешницы в открытом жесте, чтобы показать нам свою доброжелательность.

К моему огорчению, он игнорирует нас с Ксандером и обращается к нашей акуле.

— У нас будут проблемы, Коса? — спрашивает он прямо.

Какого хрена? Об этом он должен спрашивать меня. Я рычу:

— Я собираюсь разрушить твою жизнь, лев.

— Дай мужчинам поговорить, Дикарь, — спокойно отвечает он. Я знаю, что он ждал моей реакции, и в этом есть мрачный подтекст, который мне не нравится.

— Этот парень, — мысленно говорю я своим братьям.

Лайл поджимает губы, словно знает, что я говорю с ними телепатически.

Я ухмыляюсь, потому что точно знаю, за что он меня ненавидит, и причина довольно веская.

Коса смотрит в панорамное окно кабинета и на некоторое время замирает, вглядываясь куда-то вдаль. Я примерно представляю, о чем он думает, но мой брат-акула совершенно непредсказуем.

В конце концов, его сапфировые глаза переключаются на Лайла.

— Будут проблемы. Я с ними разберусь. Не волнуйся, — голос Косы приводит в ужас каждого, кто раньше его не слышал, но вряд ли Лайла называют Сокрушителем Зверей за просто так, поэтому он никак не реагирует на повреждённый скрежет Косы.

— Я надеялся, что мы сможем работать вместе, — говорит Лайл.

Я усмехаюсь, но Коса спокойно отвечает:

— Наше перемирие будет зависеть от ряда факторов.

— Конечно.

Два зверя оценивающе смотрят друг на друга. Напряжение нарастает, как натянутая тетива, готовая лопнуть в любой момент. Даже Юджин чувствует это и начинает вибрировать, словно телефон у меня под мышкой. В этой комнате столько силы, что я чувствую, как она обжигает мою кожу холодным огнем, и это одновременно возбуждает и раздражает. В конце концов Лайл говорит:

— Я позабочусь о том, чтобы ваши просьбы были выполнены.

Значит, у него все-таки есть мозги.

Коса коротко кивает, и это больше, чем заслуживает лев.

Лайл поворачивается к Ксандеру.

— У тебя здесь будут проблемы со зрением?

Ксандр рычит, задетый за живое.

— Пока у меня есть моя магия, я такой же, как любой другой зверь. И даже без нее я справлюсь.

Он не преувеличивает, у Ксандера божественный слух. Однажды я сломал ребро и даже не знал об этом. Той ночью, когда мы лежали в наших кроватях — причем дракон был в наушниках, — он сказал мне перестать дышать, потому что его раздражал скрежет моих трущихся друг о друга ребер.

После чего ему пришлось уворачиваться от лампы, пущенной ему в голову.

— Тогда ладно, — тихо говорит Лайл, переводя взгляд с одного на другого. — Пока вы следуете правилам академии, у меня не будет к вам претензий. И да, Дикарь, твой петух эмоциональной поддержки может остаться.

— Да, да, — бурчу я, поглаживая Юджина по голове. — Мы не будем мочиться на мебель.

Лайл игнорирует меня и вручает каждому из нас пачку бумаг, без сомнения, список школьных правил, написанных крупными буквами, для тех, кто умеет читать. Когда он пытается вручить мне мой пакет документов, я игнорирую его, и вместо этого он отдает его Косе. Я примерно представляю, что там написано: не трахаться в коридорах, не обнюхивать самок, не бегать с голой задницей.

— У нас здесь судебная система, Дикарь, — многозначительно говорит мне Лайл. — Это чудо, что нам разрешили приютить тебя здесь, — По всем правилам, они должны были отправить меня обратно в тюрьму для больших мальчиков. Даже не представляю, за какие ниточки потянул Лайл, чтобы доставить меня сюда. — Никакого убийства. Никаких увечий. Понял?

Я рычу себе под нос, возмущенный его доминирующим тоном, и единственное, что останавливает меня от того, чтобы вцепиться ему в глотку, — это ответное рычание Косы.