Ее дикие звери

Глава 25

Аурелия

Голос Косы звучит надо мной подобно голосу Мрачного Жнеца.

— Я собираюсь разрушить твои щиты по одному, Аурелия. Мне нужно увидеть, что ты скрывала от нас, прежде чем ты вернешься к своему отцу.

Холодный ужас пронзает мои внутренности, даже когда огромный волк Дикаря согревает меня своим теплом, жадно облизывая языком мой подбородок.

Вокруг меня царит насилие и собственничество, и это одновременно манит и пугает. Коса обладает силой, которую я никогда раньше не ощущала, и мне не верится, что она может так возбуждать. Как острейший кончик лезвия, которое точно и аккуратно разрезает каждый из моих щитов по очереди.

Я хочу закричать, но мой голос застревает в горле, сдавленный ужасом и замешательством. Они заставили меня подчиниться им, буквально и психологически, и по мере того, как Коса полосует мои щиты, моя уязвимость возрастает слой за слоем.

Мой физический щит отключен.

Мой обонятельный щит разорван на части.

Мой кровавый щит рушится.

Мой ментальный щит растворяется.

Два моих психических щита падают.

Наконец, моя последняя защита от мира, который грозит меня уничтожить, мой щит с брачной меткой, исчезает с такой легкостью, словно его и не было.

Вся сила наших брачных уз обрушивается на нас видимой волной чистой небесной силы. Нечто, что существовало до нашего рождения и будет существовать еще долго после. Нечто большее, чем мы. Что-то более могущественное, чем мы.

Я с трудом дышу от желания, от чистой потребности сблизиться с каждым из них, соединить аниму и анимусов и снова стать целой.

Но мой разум в смятении, находится под контролем Косы — действительно ужасно. Когда он нависает надо мной, я вижу его брачную метку на шее. У меня перехватывает дыхание при виде этого золотого черепа, сияющего небесным светом. Порочное зрелище, требующее заявить права на моих суженых, любить их и позволять им обладать мной всеми способами.

Но они напали на меня.

Охотились на меня, как на добычу, прижали к земле, как мясо.

Они заключили контракт с моим отцом, и это непростительно.

Но как только Коса открывает рот, чтобы заговорить, его и Дикаря отрывают от меня, словно рукой великана.

Я делаю рваный вдох, когда тяжелый вес Дикаря внезапно исчезает, давая мне снова дышать. Заходясь кашлем, я поднимаю каждый из своих щитов обратно. Минни издает рядом печальный звук, сбрасывая оцепенение, и мы обе переворачиваемся, чтобы посмотреть, что, черт возьми, происходит.

Студенты толпятся снаружи позади Лайла, похожего на зверя. С лицом, полным ярости, лев держит обе ладони обращенными к мужчинам, безвольно повисшим в воздухе. Позади него Тереза и другой персонал спешат к нам, включая котов-охранников, которые поднимают ладони вверх, чтобы помочь телекинезом сдержать яростно протестующего волка Дикаря. Ксандер и Коса остаются неподвижными и напряженными.

Минни подбегает ко мне, прикрывая мое обнаженное тело своим тигриным.

— Я доверял тебе, Коса, — рычит Лайл. — Ты не сдержал слова. Ты воспользовался ситуацией. Вы все в ебаной изоляции.

К нам бежит Рубен, главный инструктор по боевым искусствам, за ним следует его команда. Он превращается в злобного белого волка, и его команда следует его примеру. Они собираются в стаю, которая бросается под тело Дикаря, формируя рычащий, щелкающий круг, чтобы принять его. Лайл опускает Дикаря, и пятеро волков рычат и обнажают зубы, готовые заставить его подчиниться.

Дикарь огрызается в ответ, но его окружает слишком много больших щелкающих пастей, и у него нет другого выбора, кроме как последовать с ними. Он все время рычит и оборачивается, чтобы бросить на меня тоскливый взгляд, но я просто хмуро смотрю на него через спину Минни.

Следующим опускают на землю Ксандера, и его встречает группа из такого количества охранников, что я даже не могу их сосчитать. Они сразу же надевают на его лодыжки и запястья обсидиановые кандалы. Ни он, ни Коса не оказывают сопротивления, поскольку акулу тоже уводят в кандалах. Ксандер не удостаивает меня взглядом, но глаза Косы находят меня, и эти голубые осколки льда ничего не выражают.

В воздухе разносится гул студенческих голосов, и, без сомнения, прямо у меня на глазах рождаются сплетни. Тереза присаживается на корточки рядом со мной и Минни, держа в руках оранжевые комбинезоны. Она хватает мою старую спортивную сумку, все еще лежавшую на траве, и протягивает мне.

Казуар бросает на меня взгляд, словно говоря: «Серьезно, Аурелия? Сбегаешь?», но пока воздерживается от каких-либо комментариев.

Да благословит ее Дикая Мать, потому что не думаю, что смогу выдержать выговор прямо сейчас.

Только не тогда, когда спасение было так близко.

Только не после того, как мои планы были сорваны. Сорваны в очередной гребаный раз.

И не после того, как меня предали те самые люди, которым судьба предназначила любить и защищать меня.

Эта рана столь глубока, что я даже не вижу, где она заканчивается. Что-то первобытное внутри меня немного ломается.

Я быстро расстегиваю молнию на сумке и понимаю, что у меня не осталось штанов, потому что я порвала свои единственные джинсы, когда перекинулась, чтобы спасти Минни. Вздыхая, я хватаю заплесневелый оранжевый комбинезон и натягиваю его, пока Минни принимает человеческий облик и делает то же самое.

Всех любопытных студентов отправляют обратно в столовую, и только тогда я вижу Лайла, свирепо взирающего на меня и Минни. Ладно, свирепо он смотрит только на меня.

— Ты, — шипит он, его янтарные глаза превращаются в львиные. Я ошеломлена его гневом и столь редкой потерей контроля над своим анимусом.

Но я тоже на взводе и все еще трясусь от адреналина, мое собственное рычание эхом отдается в голове. Поэтому я дико огрызаюсь в ответ:

— Ты! — как же сильно я его ненавижу!

Он моргает. Думаю, в шоке, что я так осмелела.

Между одним морганием и следующим его глаза возвращаются к человеческим, и он смотрит на Терезу.

— Я хочу, чтобы на ее двери была решетка и удвоили охрану.

Лайл наклоняется, подхватывает потерявших сознание нимпинов, потом разворачивается на каблуках и устремляется вслед за охранниками. Черт, я надеюсь, что с Генри и Герти все в порядке.

Минни бросает на меня встревоженный взгляд.

— Что происходит, Лия? — спрашивает она. — Все это ненормально. Я слышала все, что они говорили. Почему ты можешь превращаться в…

Я зажимаю ей рот рукой.

— Позже.

Тереза кивает, чтобы мы следовали за ней, Минни хмурится, но молчит.

— Они пытались похитить меня, Мин, — бормочу я, качая головой, ярость закипает при воспоминании о метке моего отца на пальце Дикаря. — Они собирались, черт возьми, отвезти меня обратно к моему отцу!

Ее глаза расширяются, но она не смотрит на меня. Гнев и тревога роятся стаей разъяренных пчел в моей груди. Я не хочу терять единственного друга, который у меня появился. Но я подвергла ее опасности. Возможно, будет лучше, если она больше не захочет дружить со мной.

— Я пойму, — мрачно говорю я, — если ты не захочешь иметь со мной ничего общего после этого. — Минни обхватывает себя руками, словно ищет утешения, и продолжает покусывать губу.

Дерьмо.

Я действительно сделала это. Из-за меня она теперь травмирована.

— И я собираюсь убить этих ублюдков, — бормочу я.

— А я собираюсь притвориться, — громко говорит Тереза, вышагивающая перед нами, — что не слышала, как ты это сказала, Лия. Особенно учитывая твою ситуацию.

Ах да, потому что меня уже обвиняют в убийстве. Угрожать другим — не лучшая идея.

К тому моменту, как мы добираемся до нашей комнаты в общежитии, я превращаюсь в спутанный бушующий клубок жара и напряжения. Я сердито меряю шагами комнату, кулаки сжаты, в ушах яростный рев. Мне нужно что-то сделать. Мне нужно причинить им боль за то, что они сделали. За то, что решили, что могут охотится на меня, преследовать, набрасываться и рвать мои щиты на части, словно они ничто. Я хочу растерзать отца за то, что он думает, будто в праве делать все из этого.

И подумать только, он знал! Знал, что эти трое были моими сужеными. Вероятно, он шантажировал леди Феникс, когда мне было тринадцать, а потом солгал мне об этом. Я просто не могу поверить, что он отправил меня в особняк Полупернатого, зная, что они были в том подземелье. Во что он играет?

— Аурелия. — Голос Терезы кажется далеким, пока я меряю шагами нашу комнату в общежитии.

— Она теряет контроль. — Голос Минни звучит приглушенно, когда перед глазами проносятся образы Косы и Дикаря, нависших надо мной.

— Я не теряю контроль, — рычу я, не заботясь о том, что мой голос звучит хрипло. — Я чертовски зла! — я сжимаю кулаки так сильно, что костяшки пальцев пронзает острая боль, но я наслаждаюсь этой болью. — Я, блядь, хочу оторвать им головы за то, что они пытались сделать.

Тереза движется позади меня, и я настолько взвинчена, что разворачиваюсь, готовая ко всему. Но она не пытается напасть на меня. Она держит в руках одну из массивных европейских подушек Минни.