Хрущевка княжны Соколовской 3

Глава 18

Я слушала рассказ Краузе, то и дело прикусывая губу, чтобы не перебить. Так и хотелось наброситься на него с расспросами, но скорее всего к концу его истории я и сама пойму ответы на большую часть из них.

– Поэтому когда в городе появилась работа, мне разумеется пришел приказ ею заняться, – степенно продолжил наставник. – Впрочем, всего за пару месяцев спокойной жизни я и сам понял, что погорячился уходить с официальной службы. Хочешь верь – хочешь нет, но уже через неделю без дела я так скучал, что думал проситься обратно.

Ага, значит заниматься этой самой таинственной «работой» он начал примерно в то же время, когда умер князь Соколовский. Простое ли это совпадение? Возможно, и все же надо иметь его в виду.

– И конечно же тебе больше всего любопытно, о какой работе речь, – заметив, что я ерзаю на диване, с трудом скрывая нетерпение, усмехнулся старик.

Я поджала губы и сочла, что отвечать на эту подначку – ниже моего достоинства.

– Видишь ли, лет пять назад в императорскую канцелярию поступил анонимный донос. В письме, написанном красивым почерком и изящным слогом, будто составлял послание напыщенный дворянин, витиевато сообщалось, что некий промышленник Михаил Юрьевич Морозов планирует перехватить власть над кругом в Калиновом Мосту. Подробностей того, как именно он намеревается это сделать, послание не содержало, однако в качестве дополнения на следующую страницу неизвестный автор письма вынес еще и предположение, что Морозов каким-то образом повинен в смерти Алексея Соколовского.

После того, как Краузе замолчал, я еще несколько минут сидела, переваривая информацию.

– Раз Морозов до сих пор не сидит в тюрьме, а ваше расследование продолжается, значит его вину доказать не удалось? – наконец заговорила я, путаясь в веренице новых вопросов.

– Никакого расследования формально нет. Мне и поручили это дело оттого, что я по документам пенсионер. Если бы из столицы сюда приехал молодой шпион, наш подозреваемый мог бы забеспокоиться. А нам его беспокойство не нужно: слишком уж наваристый у него капитал, да и знакомства в столице порядочные, – любезно пояснил маг.

– И что? Разве Император не мог издать какой-нибудь приказ о проверке, обыске или допросе? – мое возмущение нарастало и я, не в силах сидеть на месте, поднялась с дивана и сделала несколько шагов по комнате.

Краузе страдальчески вздохнул и возвел взгляд к потолку.

– Мне казалось, ты достаточно долго прожила здесь, чтобы хоть немного разобраться в социально-политической ситуации, но кажется, переоценил твои способности, – проворчал он. – Ты возможно уже заметила, что отношения между дворянами, нуворишами и новой олигархией, у которой нет крепких исторических корней, несколько натянутые. Император, как глава всей страны, балансирует между интересами каждой из этих групп. Его основная поддержка – старое и молодое дворянство. Первое – потому что власть Императора одновременно является гарантом их стабильного общественного положения и неформальных привилегий, вторые – потому что получили титул непосредственно по его указу. Однако портить отношения с теми, в чьих руках деньги, невыгодно. И пока что нейтралитет держать удается. Но если вдруг, ни с того ни с сего, по одному анонимному обвинению начнется масштабное расследование против влиятельной семьи промышленников, остальные тоже возмутятся. И неизвестно, к чему может привести их недовольство. Поэтому прежде чем открыто обвинять в чем-то старшего Морозова, надо доказать его вину.

К концу речи Эдуард явно утомился. Он прикрыл глаза и откинул голову назад. Я не тревожила его, глядя в окно и размышляя обо всем, что узнала сегодня.

Не только вор чужого капитала, но и быть может убийца. Не исключено, что и покушение на меня организовал именно он: сначала лишил жену и дочерей Соколовских защиты главы семьи, а теперь пытается убрать меня, потому что мешаю осуществить его план: получить титул в качестве приданого к одной из моих сестер.

Если это предположение верно, то покушение скорее всего повторится. Быть может даже не раз. И мне надо быть к этому готовой. А заодно получше присматривать за сестрами: вдруг Морозову придет в голову то же, что и Снежину.

Смерть отца Марго меня возмущала абстрактно, просто из желания добиться справедливости, но от одной мысли о том, что девочкам может угрожать очередное похищение, ладони сами собой сжались в кулаки, а в груди заклокотала ярость. Я ощутила, как ногти с болью впиваются в кожу, и только после этого немного расслабилась.

Кстати, о готовности.

– Вы не знаете, откуда Владу стало известно о готовящемся покушении? – сам он так и не рассказал мне, ловко уводя тему всякий раз, когда я приближалась к этому вопросу. И я, уставшая, даже не замечала его уловок.

Краузе с пониманием улыбнулся и, не открывая глаз, наощупь потянулся к верхнему ящику стола. Открыв его, достал оттуда сложенный вдвое лист плотной бумаги и подал мне.

– Он получил это сообщение накануне пикника. По стилю и почерку оно, кстати, очень похоже на то, которое мне показывали пять лет назад. Вероятно, в доме Морозова завелся кто-то, кто очень не одобряет его планы, но не имеет ни доступа к более подробной информации, ни средств, чтобы действовать открыто. Вот бы знать, кто это такой… но если нам станет о нем известно, он окажется в большей опасности, чем сейчас. Так что пусть шлет свои анонимные письма счастья и дальше: недавние события показали, что им стоит если не доверять, то как минимум относиться с вниманием.

Я развернула бумагу и прочла несколько строк, в которых неизвестный доброжелатель коротко предупреждал о возможной опасности для «некоей дамы, которая в последнее время известна в свете литературными достижениями и передовыми взглядами». Намек крайне непрозрачный.

Но почему Влад не рассказал мне о письме?

И почему среди газетных вырезок, из которых я не так давно узнала историю семьи Соколовских, ни одна не сообщала о подробностях смерти князя Соколовского? Я обнаружила только скупой некролог без объяснения причин и обстоятельств смерти. Подозрительно.

Домой я возвращалась поздно, мучаясь от множества вопросов и чувства вины перед девочками. Я хотела заботиться о них, хотела быть рядом, но вместо этого ввязываюсь в очередную интригу, которая рискует перерасти в громкое дело. И еще даже неизвестно, буду я в нем обвиняемой, которая следила за ни в чем неповинным промышленником, или сама выдвину обвинения против него.

Я до сих пор не привыкла проходить через милый сад по гравийной дорожке и подниматься по белой лестнице, перила которой еще местами украшал пожелтевший хмель. Иногда, как сегодня, я оглядывалась в сторону особняка Влада, будто неосознанно ища его поддержки, потом ругала себя за это и спешила увидеть девочек.

Правда, сегодня меня встретили не привычные уже звуки фортепиано, которым с удовольствием пользовалась Марина, а тихие всхлипы. Сбросив пальто, я поспешила в гостиную, откуда они доносились. Там в свете нескольких ламп Марта уже не скрываясь рыдала на подлокотнике дивана. Марина ее утешала, Павел Ртищев наблюдал за происходящим с почтительного расстояния, а Влад стоял у окна и вчитывался в какое-то письмо.

Заметив меня, он жестом попросил приблизиться, при этом выглядел он хмурым и даже обеспокоенным.

– Что случилось? – спросила я, преодолев первое удивление.

Вместо ответа Влад протянул мне лист, на котором простым почерком и явно второпях было написано несколько строк.

– Это послание передал Марине Андрей Морозов через одного из своих друзей, – коротко пояснил князь.

Марта снова всхлипнула, и я, решив повременить с письмом, села рядом с ней прямо на подлокотник кресла и обняла. Теперь младшая сестра плакала уже на моих коленях, на юбке рос мокрый след от ее слез. Но поглаживая сестру по волосам я чувствовала, что она постепенно успокаивается.

В письме Андрей предлагал Марте тайно встретиться и обещал, что раскроет ей какой-то важный секрет, связанный с нашими семьями. Местом свидания он назначил беседку под высоким тополем в старом парке.

– Я до конца не хотела верить, что он такой же, как Снежин, но это письмо… – Марта, которая еще несколько секунд назад перестала плакать, снова залилась слезами. – И ладно бы просто интриговал, но он считает меня настолько глупой? Думает, что я поведусь на эту уловку после того, что случилось с Мариной?

При упоминании недавнего мерзкого поступка Снежина Марина сжалась, и я, протянув руку, ободряюще обняла ее за плечи. Мои малышки, никому не позволю их обижать!

От сердца немного отлегло, как только я осознала, что случилось: получив это письмо, Марта сразу обратилась к Владу. Теперь, когда сестры знали, что он мой жених, и что нас охраняют по его инициативе, доверия к князю стало больше. К тому же, хоть ни одна из них не признавалась, обе обожали пробовать блюда, которые он готовит. Я знала, что Марта даже в тайне спрашивала у него рецепты, но старалась не подавать виду, что мне известно о ее «недостойном дворянки» увлечении кулинарией.

Я медленно выдохнула, стараясь избавиться от охватившего тело мерзкого напряжения, и аккуратно провела рукой по волосам Марты.

– Понимаю, это было трудно, но ты правильно поступила, что обо всем рассказала, – подбодрила сестру я.

– Прости, я хотела, чтобы первой об этом узнала ты, но ты все не возвращалось, а мне стало страшно, – Марта всхлипнула еще раз – кажется, последний – и подняла на меня покрасневшие глаза. – Я звонила, но у тебя телефон был недоступен.

Я не без труда припомнила, что сегодня у мобильника села батарея, а зарядить его я совершенно забыла: разговор с Краузе вытеснил из головы все бытовые заботы.

– Это ты меня прости, – я чмокнула сестру в макушку, – я не должна была оставлять вас так надолго.

В тот же момент почувствовала, как уже на мое плечо опускается тяжелая и теплая рука.

Влад встал рядом и посмотрел на девочек с ужасно серьезным лицом.

– Я уже говорил и продолжу напоминать, что вы можете обращаться ко мне за помощью, когда сочтете нужным. И благодарен за доверие, которое вы оказали мне сегодня, – сказал он, обращаясь, кажется, больше к Марте.

Умеет же подобрать слова.

Сестер его короткая, но крайне проникновенная речь тоже приободрила. Еще несколько минут мы сидели в тишине, потом Марина, спохватившись, пошла провожать Павла, который за весь вечер не проронил ни слова, а Марта отправилась в свою спальню. Судя по задумчивому виду, она хотела побыть в одиночестве, и я не стала ей мешать.

Когда мы остались одни, Влад еще крепче прижал меня к себе.

– Я уже предупредил охрану, они в режиме повышенной бдительности. Вам не о чем волноваться. Ермаков продолжает допрос того человека, который на тебя напал, но пока безрезультатно. Как только что-то станет известно, я тебе расскажу, – заверил он, аккуратно проводя пальцами по моим волосам.

Хотелось раствориться в этой простой ласке, свесить все проблемы на Тарковского и просто побыть рядом с ним маленькой слабой девочкой, но это будет нечестно по отношению к нему. Тем более, что я кое что узнала от Краузе и должна проверить свои догадки.

– Влад, послушай… – начала я, не зная, как бы помягче сменить тему, и не придумав ничего стоящего, решила спросить напрямую. – Понимаю, вопрос не из приятных, но не мог бы ты рассказать, как именно умер князь Соколовский?