Хрущевка княжны Соколовской 3

Глава 9

Подходящие слова в голову не приходили. Те, что я пыталась заготовить, показались нелепыми, как только я увидела Марту, которая лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку.

Что тут сказать?

Я подошла к сестре, присела на край матраса и обняла ее за плечи. Боялась, что она оттолкнет и в очередной раз напомнит, что я ей вовсе не родственница, но Марта доверчиво прижалась ко мне, как котенок к руке, которая его согревает. Еще несколько раз шмыгнув носом мне в юбку, она подняла заплаканные глаза.

– Зачем вообще нужна эта любовь? От нее одни проблемы, – прошептала она дрожащими губами.

Если бы я сама знала. Впрочем, прошлую жизнь я прожила без сильных чувств или хотя бы даже затяжных романов, так что одно могла сказать с уверенностью.

– Жить без нее еще больнее, поверь, – прозвучало не слишком убедительно. – Страдать от переизбытка чувств не так отвратительно, как страдать от их полного отсутствия.

Марта вздохнула и, смахнув платком слезы со щек, села на кровати.

– Ну почему все так глупо? Почему я не могла влюбиться в кого-нибудь… нормального? Этот Морозов, он… простолюдин, нелепый, плохо образованный и строит из себя непонятно что. И веселый, и совсем не такой чопорный, как остальные мои знакомые, и всегда понимает, что я чувствую на самом деле, даже если от остальных мне все удается скрыть… – Марта снова всхлипнула, очередная слеза покатилась по розовой щеке.

Эх, красиво плачет. Еще через пару лет одна такая слезинка будет побуждать мужчин на настоящие подвиги. Но сейчас явно не время думать о таком.

Все еще не находя слов, я просто крепче ее обняла, позволяя выплакаться.

– Со временем станет легче, – вот все, что я могла сказать, опираясь на неудачный опыт прошлой жизни.

Марина подоспела с чаем как раз к тому моменту, когда Марта немного успокоилась. Я передала младшую сестру средней и убедившись, что ситуация уже не так катастрофична, как пол часа назад, хотела выскользнуть из комнаты, чтобы переодеться.

– Марго, – вдруг позвала Марта, когда я уже стояла на пороге комнаты. – Раньше ты… она нам читала. Ты почитаешь сегодня? – спросила она с таким страхом, будто ожидала, что я стану отчитывать ее за эту детскую причуду.

– Конечно, – разве я могу отказать?

Вечер и несколько следующих дней мы провели относительно спокойно. Я читала сестрам по вечерам новый роман. На этот раз ради разнообразия мистический, написанный неким Даниэлем Скабреком. Он чем-то напоминал истории Лавкрафта, но переложенные на мотивы славянских легенд. Жутковато, но в самом деле интересно.

Работе теперь приходилось уделять не так много времени, к тому же и ездить никуда не нужно. В погожие дни я отправлялась на пробежки и вскоре сестры, заинтересовавшись моими упражнениями, начали присоединяться.

Спустя примерно неделю после нашего визита в отдел милиции Снежин поспешно выплатил компенсацию. Вероятно он надеялся, что сможет таким образом хоть немного восстановить свою окончательно разрушенную репутацию. Сумму он выплатил приличную – подозреваю, не без давления Влада. Князь кстати первым поздравил меня с благополучным исходом дела – причем не обычной запиской, а звонком, что в этом мире, насколько я успела понять, считается проявлением довольно близких и неформальных отношений.

Он же порекомендовал мне хорошего консультанта, и еще какое-то время ушло на обсуждение вкладов и открытие счетов в местных банках. И вот наконец, к середине октября, я приступила к тому, на что давно чесались руки: к ремонту.

Решила начать с комнаты девочек.

– Мы что, и это будем делать сами? – Марта с сомнением смотрела на старые обои с выцветшим узором. – У нас же теперь есть деньги, давай наймем работников!

– У нас только небольшой капитал, а не целое состояние, – напомнила я, засучивая рукава старой рубашки. – Мы не будем делать вообще все. Сами очистим стены от обоев, уберем старые плинтуса и линолеум. Так мы немного сэкономим на услугах мастеров. А их пригласим, когда комната уже будет готова к косметическим изменениям.

Сестры все еще смотрели с сомнением, но немного воодушевились моей бодрой речью и, следуя моему примеру, принялись аккуратно подцеплять ножичками плотную бумагу, которая и держалась то на честном слове.

Мы потратили два дня на то, чтобы вычистить комнату. Перенести мебель помогли работники, присланные Владом, но от их предложения сделать и остальную часть работы я отказалась: это, пожалуй, будет слишком большой наглостью.

Когда мы с сестрами вместе решили, как будет выглядеть их обновленный уютный уголок, я отправилась в местное отделение профсоюза наемных работников. На этот раз не как ответчица по делу, а как дворянка, желающая нанять людей по всем правилам. Девушка, которая оформляла мою заявку, то и дело бросала на меня робкие взгляды. Узнала, наверное, но так ничего и не сказала все то время, пока мы разбирались с формальностями.

Только после того, как я уже подписала все бумаги и уплатила взносы, она наклонилась ко мне и тихо спросила, искоса поглядывая на своих коллег:

– Не понимаю, как вам хватает смелости вот так действовать. Вы не боитесь?

– Чего? – удивленно спросила я. Уже и не думала, что эта милая девушка вообще решиться сказать хоть что-то, не касающееся найма работников.

– Осуждения. Вас ведь могут исключить из высшего света! – округлила глаза девушка.

Интересно, она сама из семьи обедневших дворян, или просто из числа местных сплетниц, которые любят обсуждать жизнь богатеев так же, как это любили делать молодые девушки в моем мире?

Я долго взвешивала слова, прежде чем ей ответить. Как, не выдавая себя, объяснить, что прежде я уже пыталась быть всем полезной, и что из этого ни черта не вышло? Я оставалась всегда вежлива, всем помогала, со всеми старалась обходиться как можно добрее. Изо всех сил старалась влиться в коллектив, поддерживала шутки, ходила на корпоративы – и что с того? Не имея собственного голоса я все равно оставалась лишь тенью, удобным человеком, на которого можно скинуть все дела. Функцией – и не более того.

Наконец я ответила совсем не то, что на самом деле хотела:

– Мою семью исключили из светской жизни еще с тех пор, как отец промотал состояние. Какой смысл бояться того, что уже произошло? – пусть лучше несет своим подругам-сплетницам эти слова, чем мое чистосердечное признание, которое никто из них все равно не поймет.

На следующий же день работники явились. Двое вполне опрятных на вид мужчин и женщина. В отделении профсоюза меня заверили, что я могу полностью полагаться на честность работников, но украшения я все равно перепрятала понадежнее перед их приходом.

К тому моменту, как они взялись за дело, мы с сестрами уже готовились уходить. Красть у нас все равно нечего, а сидеть и маяться весь день в ожидании, пока будет сделана работа, мне не хотелось. Поэтому, попросив пожилую соседку время от времени заглядывать и проверять, все ли в порядке, я утащила девочек на прогулку.

Вернее, для них это будет развлекательной прогулкой, а я очень хотела побеседовать с руководством одной любопытной галереи, в создание которой отец Марго когда-то вложил кое-какие средства.

С неба летел снег вперемешку с дождем, так что у меня не возникло желания разглядывать фасад и вывеску заведения. По приезде мы сразу нырнули внутрь, чтобы поскорее согреться.

Я ожидала увидеть что-то вроде захолустного музея и угадала. В довольно ветхом помещении нас встретила пожилая женщина, которая торговала билетами.

– Вы как раз успеваете посетить выставку работ нашего местного художника-футуриста. Уверяю, вы останетесь в восторге от игры света и тени на его работах, и от глубины их смысла, – тараторила она, пока я оплачивала три билета.

Девочки оглядывали тесное помещение прихожей с сомнением. Я разделяла их чувства, но старалась быть вежливой. И хотела оценить обстановку, прежде чем соваться к местному начальству.

Экспозиция мягко говоря не впечатляла. Она занимала два зала второго этажа и выглядела до ужаса унылой. Просто ряды картин, представлявших собой хаотичные нагромождения пятен и геометрических фигур, развешенные по стенам. Тут даже свет не был нормально выставлен, и некоторые полотна оказались «засвечены» солнечными лучами из окон, в то время как другие прятались в густой тени.

– И это – то самое место? – поморщив нос, уточнила Марта.

Я рассказала сестрам о целях нашего визита, но предупредила, что им делать ничего не нужно: только составить впечатление о галерее. Они наверняка понимают в местном изобразительном искусстве больше, чем я.

В прошлой жизни то, что называлось современной живописью, ставило меня в тупик. Кто-то из коллег видел в этих картинах какие-то эмоции, какой-то замысел, но я упорно придерживалась мнения, что все смыслы, которые они якобы считывают – не более чем проекция, а сам художник если чем и вдохновлялся, то веществами из списка запрещенных. Впрочем, быть может, я просто плохо разбиралась в изобразительном искусстве: всегда предпочитала литературу.

Но сестры тоже не выглядели заинтересованными. Они, наверное, больше привыкли к классическим произведениям, может бывали в столичных галереях, и не слишком наслаждались ни «полотнами», ни экскурсией, которую для нас проводила другая пожилая женщина в аляповатом платье, которое будто расписывал тот же художник, что малевал картины.

Я не вслушивалась: взгляд помимо воли соскальзывал с непонятных изображений и цеплялся за пыль в углах, выключенные лампы, которые вообще-то должны были работать, чтобы мы могли насладиться всем величием талантливого современника. Я видела старые жалюзи на окнах, побитый временем и перестановками старый паркет, и никак не могла понять, почему именно здесь Морозов и еще некоторые влиятельные промышленники города предпочитают покупать картины.

Судя по документам, галерея все еще держалась на плаву именно благодаря помощи Морозова старшего, но создавалось впечатление, что он отдавал этому месту копейки, лишь бы оно не закрылось. Но зачем?

Нашего терпения хватило на пол часа. Когда сестры начали зевать, я поняла, что тянуть дольше не имеет смысла: все, что могла, я уже увидела. Поэтому, поймав паузу в монотонной речи экскурсовода, я спросила у нее, могу ли побеседовать с директором.

Та удивленно на меня посмотрела, задумалась ненадолго, недовольно поджав губы, но все-таки кивнула и ушла на первый этаж, попросив немного подождать.

– Это просто неприлично! Неплохие помещения, здесь можно было бы показывать что-нибудь вполне интересное, – задумчиво произнесла Марина, медленно бредя вдоль одной из стен. – Я знаю парочку современных импрессионистов, их работы тоже… довольно революционные, но в них проглядвыается хоть какой-то смысл. В отличие от этих, – она брезгливо кивнула на одну из картин, которая представляла собой черную кляксу посреди ярко-желтого полотна.

«Пчела в моменте» – гласила подпись слева.

Да уж, куда нам, простым смертным, до великого искусства?

– Идите за мной, – экскурсовод появилась за моей спиной, словно призрак, и слегка испугала громкими словами.

Оставив девочек наслаждаться шедеврами современной живописи, я спустилась на первый этаж, в ничем не примечательный кабинет, дверь в который не украшала даже скромная табличка. Так и не скажешь, что тут начальство квартируется.

– Маргарита Алексеевна! Рад вас видеть, – сухой мужчина примерно сорока лет поднялся мне навстречу, разводя руки так, будто готовился обнять.