Хулиган. Его принцесса

Глава 16. То, что было когда-то

*Даня и Таня в возрасте девяти лет*

Таня проснулась оттого, что услышала слабый скребущий звук, доносящийся из-за окна ее комнаты. Она села, широко раскрыв глаза, и уставилась на плотные шторы. После минутной тишины она начала думать, что ей просто почудился этот звук. Она уже собиралась лечь обратно, как снова услышала шум.

— Принцесса?

Послышался тихий отчаянный шепот, но она все равно узнала этот голос. Хотя и никак не ожидала услышать его при таких обстоятельствах.

— Скорее открой мне окно!

Она поспешно выбралась из постели, побежала к окну и отдернула шторы. На улице была достаточно ясная ночь, чтобы Таня с легкостью рассмотрела висящего на карнизе мальчика, который злобно смотрел на нее.

— Впусти меня, — яростно прошипел он ей.

Она быстро распахнула окна и, схватив Данила за руку, с силой потянула его наверх. Они с мягким грохотом повалились на покрытый ковром пол ее комнаты.

— Слезь от меня, — пробормотала она.

— Сейчас, я ногой ударился!

— Говори тише! Нас могут услышать.

Они пристально смотрели друг на друга, сидя на полу напротив друг друга. Только потом она вдруг разглядела его — рукав куртки был оторван, футболка испачкана, а на лице виднелись полосы грязи. Однако это было меньшее из того, что ее волновало.

Потому что его не должно было быть здесь.

А тем более он не должен был лазить по деревьям в чужие окна, да еще и так поздно ночью.

— Что ты здесь делаешь, Данил? — спросила Таня, когда обрела голос.

Он продолжал сверлить ее взглядом и молчать.

— Тебя не должно быть здесь. И разве ты не должен был уехать сегодня утром? Твои родители, наверное, сильно волнуются. Что они сделают с тобой, когда…?

— Они поссорились.

— Что? — ее брови нахмурились.

Данил отвел взгляд в сторону и грустно пробормотал:

— Мои родители… Они поссорились.

— Данил… — прошептала Таня, прикусив губу и придвинувшись ближе к нему.

— А я всегда хотел попробовать быть безрассудным, — перебил он ее с ухмылкой. — И знаешь, это было довольно легко. Сбежать из отеля было так просто. И поймать такси, которое согласилось бы отвезти сюда девятилетнего ребенка, тоже было так легко, учитывая, сколько денег я взял с собой. А забраться на это огромное дерево было совсем несложно, сложно было только перебороть страх сломать себе шею.

— Дурак, — импульсивно выпалила Таня, на последнее его замечание.

— Я уйду утром, — пообещал он. — Они не узнают, что я сбежал. Они не станут заглядывать в мою комнату.

— А как ты вернешься?

— Я сказал таксисту, что он получит еще больше денег, если приедет сюда утром и отвезет меня обратно в отель. Не волнуйся, — поспешил он сказать, когда Таня хотела начать протестовать. — Я понял, что он неплохой, когда он попытался вызвать полицию, чтобы найти моих родителей.

— Ты дал ему очень много денег, чтобы он привез тебя сюда, да? — спросила она обвиняющим тоном.

Он усмехнулся.

— Он просто хороший человек. Мы даже говорили о его сыне по дороге сюда.

Таня тяжело вздохнула, зная, что Данил никогда не изменит своего упрямого решения. И все же она не могла не волноваться из-за его безрассудства. Добрым был этот человек или нет, но она должна была быть уверена, что Данилу ничего не угрожало.

Она даже задумалась о том, чтобы позвонить его няне…

— Даже не думай об этом, — предупредил он, прочитав ее мысли, и Таня снова нахмурилась. — О чем бы ты сейчас ни думала, прекрати. Со мной все будет хорошо. Не думай об этом.

Она смотрела, как Данил поднялся на ноги, снял куртку и, подойдя к ее кровати, сел на нее. Затем наклонился и начал снимать свои ботинки.

— Какой же ты невоспитанный, — раздраженно пробормотала она. Когда он лег на ее кровать, она поднялась с пола и присоединилась к нему, забравшись в постель. — Кто тебе сказал, что ты можешь спать здесь?

Его брови взмыли вверх.

— А где еще мне спать? Ты же не хочешь, чтобы я спал на полу?

— Почему бы и нет?

Но даже сказав это, она накрыла их двоих одеялом и убедилась, чтобы Данилу было удобно.

Он устроился на спине, уставившись в потолок, а она легла на бок и смотрела на него.

— Как ты думаешь, это правильно? — спросила Таня его через некоторое время. — Что мы будем спать в одной кровати?

— Мы же дети. Конечно, это правильно, — он повернулся на бок, чтобы посмотреть на нее. — И вообще, ты не в моем вкусе, — шутя сказал он, чтобы прибавить себе пару лет возраста.

— Просто спи, Данил, — ответила Таня, закатив глаза.

Но Данил не спал.

И Таня тоже.

Они не спали и всю ночь напролет разговаривали обо всем на свете.

А когда они все-таки заснули, то держали друг друга за руки…

POV Таня

Открыв глаза, первое, что я увидела, — это горы работы, которую я должна была сделать.

Оторвав голову от сложенных на столе рук, я обвела взглядом кабинет студенческих представителей. На других столах тоже лежали горы папок и бумаг, ожидающих своей очереди, но те, кто должны были ими заняться, отсутствовали. Я вздохнула с облегчением, увидев, что я была одна и никто не видел, как я спала на своем столе, пренебрегая работой.

Выпрямившись, я проверила свое отражение в маленьком зеркальце, чтобы убедиться, что выглядела презентабельно. Я и не заметила, как заснула, но все еще чувствовала себя немного не в своей тарелке. И виноват в этом был этот лживый предатель, который пробрался в мою комнату прошлой ночью.

После нашего разговора было трудно уснуть.

Было трудно заснуть, когда все, что я чувствовала на своих подушках и простынях, — это его запах.

Я попросила Диану поменять их, как только проснулась. По выражению ее лица было видно, что ее снедало любопытство. Ведь она только накануне поменяла их. А в сочетании с моей загадочной просьбой прошлой ночью, когда мне понадобилась ее помощь, а потом я тут же передумала, как только мы вошли в мою спальню, неудивительно, что Диану съедало любопытство. Однако она не осмелилась спросить, потому что знала, что это было не ее дело. Или же она просто сочла меня ненормальной. Что скоро станет правдой, если Громов не оставит меня в покое.

Дверь открылась как раз в тот момент, когда я собиралась снова приступить к работе.

И стоило мне поднять глаза, как мое настроение стало в разы хуже.

Потому что Ульяна притащила с собой в кабинет, где я только недавно радовалась одиночеству, Ксюшу, второго после Громова человека, которого я не желала видеть ни сейчас, ни вообще.

— Что она здесь делает? — прорычала я, презрительно глядя на миниатюрную блондинку рядом со своей неугомонной подругой.

— Ты сказала, что будешь здесь, — невозмутимо ответила Уля, садясь на стул перед моим столом. Ксюша же осторожно заняла место рядом с ней. — Поэтому я и пришла, — продолжила она, взмахнув своими длинными ресницами.

— А она? — я стиснула зубы.

— Ты сказала, что тебе нужна помощь в выполнении скучных заданий для студсовета. Она — твоя помощь.

Судя по шокированному выражению лица Ксюши, она ничего не знала о планах Ульяны. А Уля же, лучезарно улыбаясь мне, подтолкнула в сторону Ксюши кипу бумаг, которые мне еще предстояло разгрести.

— Ты могла бы мне помочь, — прорычала я.

Ульяна продемонстрировала мне свой новый маникюр, который исправно обновляла каждые две недели, и заявила:

— Я сделала их только вчера. И я точно не хочу их испортить уже сегодня.

Сегодня с ее точно придушу, уже давно руки чесались.

Она не собиралась сдаваться. Она собиралась подружить нас с Соколовой. И за что она меня так наказывала — я до сих пор не могла понять.

— Что… Что я могу сделать, чтобы помочь тебе? — внезапно спросила Ксюша дрожащим голосом.

Переведя взгляд на Соколову и встретившись с ней взглядом, я заметила, как сильно она вздрогнула. И, кажется, она даже дрожала. Что ж, это даже неплохо. Если уж Ульяна была такой бесстрашной и буквально шла напролом, то хотя бы Ксюша поступала благоразумно, побаиваясь меня.

Взяв степлер, я швырнула его через стол в сторону Ксюши и та испуганно подскочила на своем месте, как будто я угрожала этим степлером ее жизни.

— Бери по одному листу из каждой стопки и скрепляй их степлером. И у тебя нет права на ошибку, печатать новые бумаги никто не станет.

И она тут же принялась за работу. Ульяна самодовольно улыбнулась, за что получила кинутой мной скрепкой прямо в лоб. Покачав головой и не обратив внимание на возмущение подруги, я взяла папку и вернулась к работе. Я была слишком занята, чтобы разбираться с ними двумя. Пусть уже сидят, лишь бы обе молчали.

В этот момент в кабинет вошли Оля и ее подруги. А вот это уже было плохо. Потому что, как я и ожидала, Оля, при виде Ксюши, отпряла так, будто только что увидела настоящего призрака. А ее подруги, в которых она случайно врезалась спиной, застыли с тем же выражением лиц. Всего мгновение и дверь закрылась за ними с громким грохотом, заставив Ксюшу побледнеть от ужаса.

Я понимала, почему они так отреагировали. То, что произошло вчера, сделало Соколову еще более известной. Теперь ее не просто обходили стороной, теперь ей даже боялись просто попадаться на глаза.

В то утро, придя в универ, я ожидала услышать две новости.

Первая — о Тодошеве, избитом университетским хулиганом и его дружками.

А вторая — о расставании того самого университетского хулигана со своей подружкой.

Первую я услышала. Вторую — нет.

И, честно, не понимала почему. Ксюша больше не нужна была Орлову, поскольку он уже добрался до Тодошева и Соколовой более ничего не угрожало. Больше ведь у него не было причин утруждать себя отношениями с ней. Так почему же они тогда до сих пор были вместе?

— Что это было? — спросила я, прикидываясь дурочкой.

Может быть, я смогу узнать причину продолжения этого спектакля.

Или, может быть, я смогу найти причину, которая наконец заставит Ксюшу оставить нас в покое.

Уля выпрямилась на своем месте и наклонилась вперед.

— А ты не слышала новостей?

— Я бы не спрашивала, если бы слышала.

— Все только об этом и говорят. Прошлой ночью Гоша Тодошев был избит до полусмерти.

Ксюша притворилась, что не слушала, сосредоточившись на своей задаче. Она хмурилась, а ее руки слегка подрагивали, отчетливо говоря о ее волнении. Ей и впрямь следовало волноваться. Мне не было известно, как много Ксюша знала о своем парне, но то, что она была с кем-то вроде него, точно не принесло бы ей ничего хорошего.

— Серьезно? — пробормотала я. — И все думают, что это сделал парень нашей тихони?

Она прикусила губу и стала орудовать степлером еще быстрее и жестче. Несмотря на свое раздражение, я нашла это забавным. Обычно люди находили отговорки, чтобы избавиться от моего присутствия, но она… она держалась рядом, хотя ей и очень нелегко это давалось. Что было необычно, учитывая, что она избегала меня с тех пор, как нас поставили в пару для анализа художественного текста.

— Да… — неохотно ответила Уля.

Я ни в коем случае не была кровожадной. Но прямо сейчас я хотела, чтобы эта страдалица ушла, и желательно прихватила с собой свою бедовую подружку.

— Скатертью дорога.

— Что? — спросила Уля.

Черт. Я только что сказал это вслух?

Не желая признаваться, что этот казус произошел случайно, я громко вздохнула и сказала Ульяне:

— Я сказала, убирайся, если не собираешься помогать.

— Это не то, что ты сказала!

— Ты собираешься помогать или нет? — твердо спросила я.

— Но мои ногти!

— Как же мне хочется тебя придушить!

Уля театрально ахнула и схватилась за сердце.

— Ты не можешь так поступить! Что подумают твои родители, узнав, что их примерная доченька совершила убийство?

— Заткнись, — фыркнула я, закрыв папку, над которой работала, и взяв другую.

— Ксюша, ты это слышала? — возмущенно спросила Уля. — И это она так разговаривает с лучшей подругой! Ты можешь себе это представить?

Взглянув на Ксюшу, мы обе поняли, что она не ответит. Она была где угодно, но точно не с нами. И меня это ничуть не удивило, поскольку она всегда парила в каких-то облаках, даже на парах. Но этот случай явно отличался от предыдущих, потому как ее щеки заметно покраснели.

— Что это с ней? — прошептала Уля.

— Это ее обычное состояние, — ответила я.

Ульяна бросила на меня неодобрительный взгляд, прежде чем повернуться к Соколовой.

— Ксюша? — тихо позвала она. — Ксюша?

Соколова вскинула голову и оторопела моргнула, будто оправившись ото сна. Когда она увидела, что мы пристально смотрели на нее, ее лицо запылало еще сильнее.

— О чем ты задумалась, что так сильно раскраснелась? — спросила Уля, нахально ухмыляясь.

Я уловила двойной смысл в ее вопросе и внутренне съежилась.

Мерзость…

— О-о-о, вы, ребята, наконец, занялись сексом, да?

У Ксюши отвисла челюсть от такого вопроса в лоб, из-за чего она даже растеряно посмотрела на меня.

— Ради Бога, Уля… — пробормотала я.

— Что? — невинно спросила она, повернувшись ко мне.

— Нельзя просто так спрашивать людей, был ли у них секс. И, кроме того, ты что, не знаешь сексуальную репутацию Орлова?

— Какая репутация? — послышался тихий вопрос Ксюши. — Он… бабник?

— Может, и не прям бабник, но и точно не девственник. Парочка наших студенток бывали в его койке, — раздраженно ответила я.

— И что? — вмешалась Уля. — Какая разница, что было раньше? Может, теперь он завяжет со своими похождениями и посвятит себя одной Ксюше.

— Что он сделает?! — спросила я, не веря собственным ушам.

— Ты поняла, что я имею в виду, — вздохнула она.

Лицо Ксюши было совершенно красным, но она продолжала слушать наш разговор. Впрочем, у нее не было выбора.

— И, кроме того, — я придвинула к себе еще одну папку, — если у них случится секс, то для нее все станет еще намного хуже.

— Почему? — вдруг выпалила Ксюша, чего я никак не могла ожидать от ее нее.

Она была очень странной этим утром. Ее смущение и эти вопросы…

— Ты ведь девственница, да? — начала я, зная, что ее полностью красное лицо станет еще краснее после моего вопроса.

— Ч-что? — заикаясь спросила она. — Как ты узнала?

— Любой может догадаться, что ты девственница, — закатив глаза, бросила я на нее суровый взгляд и продолжила: — Готова поспорить, ты ждешь парня, который заслуживает того, чтобы ты вручила ему столь ценный подарок. А еще ты ждешь идеального парня, который сразит тебя наповал и осыплет словами любви, — это было наверняка правдой подстать ее мечтательной натуре, живущей в любовных романах, которые она читала, не прерываясь. — Так ты отдашь свою девственность парню с печально известной репутацией, который трахает все, что движется?

В ее глазах промелькнула обида и я тут же пожалела о своих словах. Но ей нужно было проснуться и перестать быть такой наивной. Потому что отношения с Орловым ее до добра не доведут.

— Я слышала другое, — Ульяна, увидев поникший взгляд своей новообретенной подруги, тут же бросилась ей на помощь. — Это его приятель Данил Громов трахает все что движется, а не Орлов. Он просто хулиган, если верить слухам, а вот Громов — студенческая шлюха.

У меня болезненно сжалось сердце.

Вот почему я не хотела находиться рядом с Соколовой. Потому что из-за ее связи с Орловым его лучший друг, так или иначе появлялся в разговоре. А я, черт возьми, ничего не хотела о Громове слышать.

— Но я думала, что Данила в универе боятся также, как и Лешу, — отозвалась Ксюша, робко взглянув на меня.

— Его боятся, но в основном потому, что он дружит с Орловым, — ответила Уля. — На самом деле девчонки обожают Данила и хотят его трахнуть. И Лешу они тоже хотят трахнуть, даже несмотря на то что он их до смерти пугает.

— Все парни одинаковы, — невозмутимо сказала я, надеясь, что это спасет меня от разговоров об этом лживом предателе и бабнике.

— Да ладно тебе, — возмутилась Уля, закатив глаза. — Если твой первый парень был мудаком, это не значит, что все парни одинаковые, — затем она повернулась к Соколовой. — Не волнуйся, Ксюш. Я уверена, что с Лешей твоя девственность в безопасности.

— Мы можем больше не говорить о моей девственности? — тихонько она застонала.

Я бы на ее месте уже давно послала Ульяну куда подальше, а она вон как — продолжала почти молча страдать. Ну точно тихоня…

— Хорошо. Тогда мы можем поговорить об этом в другой раз, — согласилась Уля и, начав накручивать на палец прядь своих волос, дьявольски улыбнулась. — Вместо этого мы с Таней можем развлечь тебя историей о том, как мы недавно потеряли наши конспекты из-за одних придурков.

— Этого не произойдет, Ульяна, — парировала я.

Не знаю, как мне это удалось, но я удержалась от того, чтобы не сорваться. А Ульяна в это время запрокинула голову и заливисто рассмеялась с моей реакции.

Этот смех невольно заставил меня впиться ногтями в ладони.

Ульяна не знала об этой моей пагубной привычке. Впрочем, я и не собиралась раскрывать перед ней эту часть своей души. Не только перед ней, не перед кем бы там ни было…

Все еще смеясь, Уля не заметила за мной ничего необычного, а вот Ксюша не сводила с меня задумчивых глаз. Я бросила ручку в сторону подруги, чтобы отвлечь ее от порядком затянувшегося смеха. От этого неожиданного снаряда Уля испуганно вскрикнула, но не растеряла своего веселья.

— Я в туалет, — объявила она, продолжая посмеиваться поднимаясь на ноги. — Скоро вернусь.

На лице Ксюши отразилась паника, но Ульяна, сделав вид, что ничего не заметила, спокойно покинула кабинет. Низко склонив голову к столу, она вернулась за свою работу, дабы избежать со мной какого-либо контакта.

— Что-то с тобой сегодня не так.

Слова сами собой сорвались с моего языка и я сразу же пожалела о своем несдержанном порыве. Я начала молиться, чтобы она не услышала моих слов и просто продолжила работать степлером. Но прежде чем я успела закончить молитву, она подняла голову и уделила мне всё свое внимание.

— Что? — спросила она.

Твою же…

— Ты кажешься другой, — ответила я, проклиная себя за то, что я начала этот разговор. — Ты не похожа на то испуганное тихое создание, которым была раньше. Что-то в тебе изменилось.

Ее глаза расширились, а затем она прошептала:

— С чего ты это взяла? Что во мне изменилось?

Она что, издевалась надо мной?

— Твой взгляд, он стал решительным. Я еще на первой паре это заметила, когда ты вошла в аудиторию, как будто готова была послать всех нахрен. Я слышала, что произошло вчера. Еще до рассказа Ульяны, — продолжила я довольно резким тоном. — И я думала, что ты будешь перепуганной до смерти. Но это не так. Сейчас ты ведешь себя так, будто тебе все равно.

Она поджала губы и отвела глаза в сторону.

И вот опять эта странная для нее реакция…

А затем меня неожиданно осенило:

— Серьезно?! Ты влюбилась в него, да?!

Она поморщилась в ответ.

Нет…

Нет, нет, нет!

Ну почему она была такой чертовски глупой?!

— Ты что, глупая? — закричала я на нее во внезапном порыве гнева. — Неужели у тебя и вправду мозгов нет, Ксюша? Почему ты влюбилась в такого, как он? Ты должна была…

Дверь открылась и я мгновенно захлопнула рот. Вошла Уля, напевая что-то себе под нос и не отрывая глаз от своего телефона. Я не знала, слышала ли она мой разгневанный вопль отчаяния, но в тот момент мне было все равно.

Я, не отрывая глаз, смотрела на Ксюшу. Она дрожала под моим суровым взглядом, а ее лицо с каждой пройденной секундой становилось всё более бледным. Я поджала губы и с отвращением покачала головой.

Сделав глубокий вдох, я взяла папку и снова принялась за работу, лишь бы хоть как-нибудь отвлечь себя от ненужных мыслей.

Но в голове было совсем пусто.

А все из-за нее, из-за Ксюши, повторяющей мою ошибку.

Она не должна была влюбляться в Орлова точно также, как я не должна была влюбиться когда-то в Громова. Она даже представить себе не могла, с какой болью столкнется, когда Орлов наиграется с ней. А я могла представить, потому что однажды уже прочувствовала это на собственной шкуре.

Таких, как они, нельзя было любить. Это была заведомо проигрышная игра с сильным противником и слишком высокими ставками.

Господи, Ксюша, ну зачем…?

POV Даня

Открыв глаза, первое, что я увидел, — это Бэтмена, бьющего Джокера в живот.

— Бля… — пробормотал я, убирая комикс от лица.

Я сел и посмотрел на прикроватную тумбу. Часы показывали 16:25.

Блять.

Проспал весь день напролет.

Посмотрев на груду комиксов вокруг себя, я нахмурился. Я читал, чтобы уснуть, но, сколько бы ни старался, сколько бы ни считал овец, глаза не закрывались. Я подумал, что если прочту комиксы, которые не мог читать, пока присматривал за Орловым и охранял Ксюшу, то наконец-то усну.

Что ж, я действительно уснул.

Но потерял при этом целый день.

Зато получил накануне хорошие вести.

Прошлой ночью, после того, как я ушел от Тани, будучи злым и растерянным, я ждал, когда Орлов придет к Черепу. Я ждал, что тот заявит о своем расставании с Ксюшей, чтобы я мог на полном основании выбить из него всю дурь и сказать, что он совершил самую большую ошибку в своей жизни, потеряв единственную девушку, которая хоть что-то заставила его почувствовать.

Я не хотел, чтобы Орлов совершил ту же ошибку, что и я сам.

Но когда мой лучший друг сказал, что не бросит Ксюшу, я был так рад за него, что чуть не завопил во все горло от радости. Однако я смог сохранить относительное спокойствие. Орлов всё еще с трудом принимал свои отношения, а потому я не хотел лишний раз раскачивать его сомнения и страхи.

Этот придурок даже втащил мне. А всё из-за того, что я сказал ему правду, что Ксюша изменила его к лучшему, что именно благодаря ей он снова зажил своей жизнью.

Тем не менее он оставил Ксюшу у себя.

И это было всё, что имело значение.

Я стерпел бы любые его побои, лишь бы Леха воспользовался этим шансом свыше на счастливую жизнь.

Однако если для меня эта новость стала буквально подарком, то для Влада и Черепа она стала неутешительным расстройством.

Они проиграли пари.

Вчера я получил свои честно заработанные в этом споре бабки, а сегодня планировал напомнить друзьям об их проигрыше, имея полное право злорадствовать.

Отложив комиксы в сторону, я сполз с кровати и услышал, как заурчал желудок, как только ноги коснулись пола. Все еще хмурясь, я потянулся за телефоном на тумбочке.

Судя по отсутствия уведомлений, обо мне никто не вспоминал. С тех пор как мы поймали Тодошева, всё наконец-то стало возвращаться на круги своя, и, хотя новости, вероятно, уже распространились по универу со скоростью лесного пожара, и нас снова заклеймили какхулиганови возможных подозреваемых, я был уверен, что если дело дойдет до полиции, то те нас никогда не заподозрят.

Конечно, студенты будут показывать на нас пальцем, но без доказательств или свидетелей это не имело значения.

В животе снова заурчало и я, положив телефон обратно на тумбу, направился к двери, намереваясь утолить свой голод. Мои планы могли подождать до завтра.

У меня будет еще время, чтобы познакомиться с Ксюшей поближе. А еще подколоть Рябинина с Черепом. От этой мысли у меня даже поднялась настроение.

Войдя в свою гостиную, я резко остановился.

Моя улыбка от лица пропала, когда я увидел свою мать.

Она сидела на диване, пила кофе и листала журнал, лежавший у нее на коленях. Ее каштановые волосы были собраны в свободный пучок, а одета она была в скромный черный брючный костюм. Отца, к счастью, нигде не было видно, и прежде чем я успел разозлиться на ее неожиданный визит, ее зеленые глаза нашли меня.

— Вижу, ты наконец-то проснулся, — отозвалась мама, ставя чашку на блюдце.

И вот тогда я разозлился.

Какого черта она здесь делала?

Раздался стук в дверь, прервавший мою мысленную тираду. Она открылась и в ту же секунду вошла горничная с накрытым белой скатертью столиком на колесиках.

— Как раз вовремя, — мать махнула служанке рукой. — Я попросила приготовить для тебя… завтрак, — замявшись с подбором верного слова, сказала она.

Воцарилось неловкое молчание, пока служанка вкатывала стол и расставляла еду на стол.

Неловкое со стороны матери, потому что она намеренно избегала моего взгляда.

С моей стороны — потому что ее присутствие здесь обычно ничем хорошим для меня не заканчивалось.

Когда горничная ушла, я подошел к столу, чтобы посмотреть, что она принесла. Потому что, как бы я ни был зол, я все равно был голоден.

— Мда, — пробормотал я. — А нормальную еду нельзя было попросить приготовить? Не помню, чтобы я переходил на козий корм.

— Овощи полезны для здоровья, сынок, — невозмутимо парировала она. — Ты опять накупил этой бесполезной дряни, которую ты называешь комиксами?

— Это не дрянь, мама.

Она насмешливо фыркнула.

— Еще какая дрянь, к тому же платная. Ты ведь знаешь, что деньги не растут на деревьях, верно?

Я бросил попытки найти на столе что-нибудь съедобное и повернулся к матери, скрестив руки на груди.

— Ты сказала это отцу, когда он купил тебе тот бриллиантовый набор на прошлой неделе? — спросил я, одарив ее мрачной улыбкой.

Единственной реакцией матери было вздрагивание руки, лежащей на коленях.

— Кто это на этот раз? Новая секретарша? Или это была та женщина, которая помогала ему с презентацией в прошлом месяце?

Ее глаза сузились до зеленых щелей.

— Я не одобряю такие вопросы.

Я равнодушно пожал плечами.

— Когда ты что во мне одобряла, мама?

Было не похоже, что она собиралась отвечать, вместо этого она повернула голову, взяла свою чашку и сделала глоток кофе.

Но потом она все же соизволила пробормотать:

— Это была новая секретарша.

— А-а, — протянул я. — И, я полагаю, ты уже уладила вопрос о ее увольнении?

— Разумеется.

Я уже знал, что она сделала с этой женщиной. Выгнала из компании без всяких рекомендаций, возможно, лишила ее шансов на устройство на достойную работу в будущем и разрушила ее жизнь настолько, насколько это было возможно. Но была ли эта женщина главным виновником в произошедшем?

— Ты никогда не думала, что наказываешь не того и это всё вина отца? — тихо спросил я ее.

Она пристально посмотрела на меня глазами, в мгновение ока ставшими холодными как лед.

— Разве ты не должен быть в универе или у своих друзей?

Ясно. На этом нам разговор был окончен.

Я стиснул челюсти, глядя на свою мать.

Ледяная, властная и прекрасная.

Именно такими словами я описал бы ее.

Когда я был младше, то за глаза называл ее ведьмой. Она была деловым партнером отца еще до того, как стала его женой, поэтому ко всему относилась как к деловой сделке. В том числе и к тому, как меня воспитывать.

Я ничего не мог с этим поделать, когда был ребенком, ничего не мог поделать с ее строгими взглядами. Чтобы заснуть, я считал, сколько наказаний получил от родителей за день. И список этот был достаточно длинным.

— Возьми это, — сказала мама, поднимая маленький золотистый конверт.

Она даже не выглядела обиженной перспективой того, что ее муж будет предавать ее снова и снова.

— Что это? — я изогнул бровь, но не сдвинулся с места.

— Узнаешь, когда прочтешь.

С тяжелым вздохом я выхватил конверт из ее рук и повернулся, чтобы вернуться в свою спальню. Во время разговора с матерью у меня пропал аппетит. Теперь появилось одно единственное желание — свалить отсюда да поскорее.

— Когда же ты простишь меня, сынок?

До меня донесся ее мягким и совсем непривычный для нее голос.

Я замер, а мои руки сжались в кулаки. Бросив на нее взгляд через плечо, я пробормотал одно-единственное слово, от которого черты лица моей матери окаменели:

— Никогда.

И, сказав это, я ушел в свою спальню, громко хлопнув дверью напоследок.