Хулиган. Его принцесса

Глава 39. Воссоединение

POV Таня

Когда я была маленькой, то думала, что мне повезло иметь такую семью, как моя.

Мои родители любили меня, мой брат обожал меня, а мои бабушка с дедушкой и другие родственники души во мне не чаяли.

Оглядываясь назад, я понимаю, что именно так мне и хотелось думать. Я была всего лишь наивной дурочкой, желая видеть свет в каждом человеке. Я смотрела на всё сквозь розовые очки и не сняла их, пока не стало слишком поздно.

Переломным моментом в моей жизни стало то, что моя мать чуть не утопила меня в мой же день рождения.

Сколько я себя помнила, мама всегда причиняла мне боль, но я думала, что заслужила это. Боль, оскорбления, синяки и всё остальное. Я продолжала твердить себе, что это я плохая, потому что расстроила или разозлила маму. А я всего лишь пыталась угодить ей. Но что бы я ни делала, я никогда не могла ей угодить.

Это было невозможно и я поняла это, после того как она чуть не убила меня.

Тогда я поняла, что дело не во мне.

Не я была плохой.

А она…

Она заставляла меня чувствовать себя паршивой дочерью. Она заставляла меня думать, что я плохая.

Из-за нее я потеряла брата.

И из-за нее я потеряла Данила.

— Врачи сказали, что все плохо, Таня, — сказал папа мне в трубку голосом, полным боли. — Я знаю, что твои экзамены на следующей неделе, но я хочу, чтобы ты прилетела сюда как можно скорее, хорошо?

Мой взгляд переместился с гиацинтов в саду на подругу. Ксюша отвечала на пробном экзамене, который я устроила для нее дома. Она просто умоляла меня позаниматься с ней, когда поняла, что многое пропустила, сосредоточившись на здоровье Леши, когда тот был в больнице.

Я закрыла глаза и испустила долгий вздох.

Затем, сжав телефон, я ответила:

— Обязательно, папа.

— Я люблю тебя, Таня. Тогда скоро увидимся.

— Я тоже тебя люблю, папа. Пока.

— Плохие новости? — спросила Ксюша, когда я закончила разговор.

Я села напротив нее, взял ручку и спросив:

— Почему ты так думаешь?

— Ты выглядишь… грустной.

— Да, мне грустно. Мне грустно, оттого что ты не можешь правильно ответить на этот вопрос.

Ксюша бросила на меня раздраженный взгляд, а затем посмотрела на свой телефон, который я забрала у нее в качестве одного из условий, что поставила перед тем, как взяться за репетиторство.

— Я не думала, что ты так серьезно возьмешься за мою подготовку, — пробормотала она.

— Не отвлекайся.

— Ты постоянно продолжаешь повторять это.

Я многозначительно посмотрела на ее листок.

— Ты закончила?

Она вымученно вздохнула и, покачав головой, вернулась к выполнению задания.

Мне было больно видеть ее такой. Наивной. Счастливо забывшейся.

Ксюша не знала, что ее парень разрабатывал план расставания с ней. И она не знала, что я тоже в нем участвовала.

Мы с Орловым тайно поговорили об этом на вечеринке Кирилла. Он не испытывал угрызений совести, когда сказал, что ему нужна моя помощь. А я не испытывала угрызений совести за то, что ударила его по лицу. Совсем нет. Потому что была очень зла.

Он был здесь, без каких-либо жизненных сложностей и перипетий, мешающих ему свободно любить Ксюшу, кроме его собственной неуверенности и эгоизма, и говорил мне, что пришло время бросить ее.

Поэтому, не удержавшись, я дала ему пощечину. А потом сказала, что да, я сделаю это, но не ради него, а ради Ксюши.

И оставила его напиваться на террасе, под гнетом собственной совести.

Только вот он не напился, а затащил Ксюшу в постель, и если бы я не пришла за ней, то он увез бы с собой не только ее сердце, но и девственность.

Признаться, услышав разговор Данила и Глеба в библиотеке, я не думала, что пойду на день рождения Кирилла. Я не хотела видеть Данила. Пока не хотела, мне нужно было время, побыть одной. Но Романов рассказал Харитону о своем дне рождении, Харитон в свою очередь рассказал об этом Глебу, а потом сказал мне, что брат отпустил меня на вечеринку, думая, что это то, чего я хотела. А я не хотела!

Еще и Глеб избегал меня. Харитон сообщил ему, что я услышала их с Громовым разговор, и у меня сердце разрывалось от того, что брат избегал меня, несмотря на то что я теперь знала — он не тот за кого себя выдавал. Он любит меня, но почему тогда избегает?

Это было больно.

Очень.

Но я не показывала виду.

И впервые за много лет мне захотелось, чтобы он нашел меня и поговорил со мной, даже если это были бы просто оскорбления с его стороны.

На вечеринку Кирилла я шла с мыслями о нем. Данил выполнил пожелание Глеба. На вечеринке он держался от меня на расстоянии и даже не разговаривал со мной, разве что за исключением его ревностного замечания по поводу того, как я была одета. К слову, я тоже не искала встречи с ним.

Я не была готова говорить с ним о том, что он узнал о моей семье. Да и я была занята тем, чтобы держать Орлова подальше от Ксюши.

— Ты уверена, что не хочешь, чтобы я отвезла тебя домой? — спросила я Ксюшу, провожая ее до двери.

Она улыбнулась мне.

— Я с папой уеду. Он сейчас заедет, чтобы передать документы на подпись твоему отцу.

Я остановилась и она тоже, но только для того, чтобы рассмотреть старинную японскую картину, висевшую в фойе.

Я на мгновение замешкалась, прежде чем спросила:

— Что за документы?

— Для контракта, — рассеянно ответила Ксюша. — На самом деле я ничего об этом не знаю. Он просто ни с того ни с сего сказал, что бабушка передала ему какие-то документы, чтобы он принес их сюда, — она посмотрела на меня. — Может, твой отец с ней знаком?

— Да, мне кажется, он упоминал что-то о твоей бабушке, — пробормотала я, изображая искреннее непонимание. — Я слышала, что твоя бабушка в свое время была бизнес-магнатом.

— Забавно, — Ксюша усмехнулась. — Для меня она всегда была просто любимой бабушкой, я никогда не видела ее в роли бизнес-магната, как о ней все говорят. Твоему папе повезло. Бабушка почти не занимается бизнесом последние несколько лет, потому что вышла на пенсию, — я увидела, как ее вдруг осенило, и она, улыбнувшись, призналась: — Бабушка не так давно по телефону спрашивала меня о моих друзьях. Я рассказала ей о тебе. Надеюсь, ты не против.

Я хотела спросить ее еще кое о чем, но тут в комнате появился Харитон, а за ним — отец Ксюши с папкой документов в руках.

Ксюша вся засветилась и тут же бросилась обнимать его.

— Добрый день, — поприветствовала я его.

— Добрый день, Таня, — улыбнулся он мне. — Как я уже успел заметить, ты, как всегда, держишься официально.

— Глеб Андреевич в библиотеке, Анатолий Геннадьевич, — сообщил ему Харитон.

— Я смотрю, в этой семье все формальные, — шепнул он дочери и Ксюша сдержанно посмеялась. — Я быстро, Ксень.

— Хорошо, пап.

Харитон вместе с отцом Ксюши последовали дальше по коридору, а я, скрестив руки на груди, уставилась им вслед. Я очнулась от мыслей только когда Ксюша потрепала меня по плечу, привлекая мое внимание.

— Это настоящие мечи или декоративные? — спросила она, указывая на витрину.

— Настоящие, — ответила я, глядя на экспонаты. — Это, — указала на представленный справа японский меч, — катана работы именитого мечника Канэмунэ начала двадцатого века. А это, — указала на соседний от него, — катана Нагамаки-наоси кузнеца Нобокуни. Ей почти семьсот лет.

— Ого…

Ксюша выглядела поистине пораженной, а ее распахнутый от шока рот заставил меня усмехнуться. Она всегда была очарована бесконечным количеством антиквариата в доме.

Поход ко мне в гости был схож для нее с походом в музей. В последний раз, когда она была здесь, я показала ей коллекцию оружия и доспехов, которая находилась рядом с библиотекой, и это совершенно поразило ее.

А совсем скоро, верный своему слову, Анатолий Геннадьевич поспешил вернуться к дочери. Но на этот раз с ним был не только Харитон, но и мой брат.

— Спасибо, что нашли время прийти, Анатолий Геннадьевич, — сказал ему Глеб. — Вы уверены, что не хотите присоединиться к нам за ужином?

— Нет, спасибо. Моя жена ждет нас дома.

— Мама же не готовила, да? — обеспокоено шепотом спросила Ксюша отца.

— Не переживай, Ксень. Я отключил питание на кухне и спрятал все кастрюли и сковородки. Даже если захочет — она ничего не приготовит, — так же шепотом ответил отец Ксюши и, посмотрев на Глеба, сказал: — Спасибо за приглашение, Глеб. Мы пойдем.

— Увидимся завтра, Таня, — сказала Ксюша, помахав мне рукой на прощание.

Мы попрощались и Харитон повел их до двери, оставив нас с Глебом наедине. Я глубоко вздохнула, прежде чем повернуться к брату. Глеб читал ту самую папку, принесенную Соколовым, перелистывая страницу за страницей, и слегка хмурился.

— Значит, ты наконец-то получил то, чего хотел, — тихо сказала я.

Он поднял голову и встретился со мной взглядом. На мгновение выражение его лица показалось мне удивленным, как будто он подумал, что я уже ушла, но затем оно стало привычно пустым.

— Да, — ответил он, закрывая папку. — Как только этот контракт будет подписан, сделка станет окончательной. Тебе решать, прекращать дружбу с Ксюшей или нет.

— Я не прекращу, — мгновенно ответила я.

Казалось, ему было всё равно, каким будет мое решение.

Казалось, ему было всё равно на меня…

Он уже пошагал прочь от меня, пока я задавалась вопросом — почему он так упорно игнорировал меня?

— Папа звонил, — сказала я в отчаянии, чтобы хоть как-то задержать его. Когда он затормозил и посмотрел на меня через плечо, я продолжила: — Он хочет, чтобы я навестила маму.

— Ты не уедешь из страны, Таня, — он покачал головой.

— Но папа сказал…

— Я знаю, что он сказал. Мы говорили с ним, прежде чем он позвонил тебе, — отрезал он с каменным лицом, отчего у меня в груди завязался горячий узел, обжигающий меня изнутри. — Завтра я улетаю в Японию. Вернусь к Новому году. Ты до этого момента будешь здесь. Перед отцом я объяснюсь сам.

После этих слов, Глеб возобновил попытку своего ухода, а я почувствовала, как слезы накатились на глаза, вызывая жжение. Узел в моей груди разрастался всё сильнее, болезненно обжигая грудную клетку и легкие. Не контролируя себя, я последовала за братом. Я не могла позволить этому разговору закончиться, раз уж у меня появился такой шанс.

— Глеб.

Он не остановился, даже не обернулся, чтобы посмотреть на меня.

— Мы можем поговорить?

— Не сейчас, Таня.

— Пожалуйста! — крикнула я сквозь слезы, застрявшие в горле. — Пожалуйста, просто поговори со мной. Глеб!

Но он этого не сделал. Он просто вошел в библиотеку и, захлопнув за собой дверь, заперся от меня.

И узел в моей груди распространился на сердце, прожигая меня насквозь.

Потому что, кажется, я потеряла брата навсегда…

Я упала на ковер, уткнулась лицом в колени и тут же разрыдалась. Я ревела навзрыд, сотрясая плечи неконтролируемыми рыданиями, как маленькая девочка, которой я никогда не была, вынуждено рано повзрослев.

Меня разрывало на части от боли неизбежной потери матери, которую в глубине души, даже несмотря на жестокое обращение, я всё-таки любила, теперь понимая, чтоона была невластна над собой из-за болезни.

Меня разрывало на части из-за постоянного вранье отцу и родственникам.

Меня разрывало на части от осознания того, чтоГлеб навсегда отдалился от меня. Что я потеряла своего братишку…

Пусть весь домашний персонал наблюдает, как я окончательно погружаюсь в тот ад, из которого так долго пыталась выбраться.

Я устала изображать из себя сильную, устала притворяться, что мне не больно.

Я устала быть той, кем хотела меня видеть семья.

Я устала от этой жизни.

Чьи-то руки обхватили меня и я с силой оттолкнула их.

Но они вернулись, настойчиво желая поднять меня на ноги. Я подняла голову и замерла от увиденного.

Я думала, это Харитон.

Но это был Глеб.

— Поговори со мной! — закричала я, вцепившись в его рубашку обеими руками.

— Я так и сделаю, сестренка, — его лицо было напряженным от беспокойства. — Ты только успокойся.

— Ты продолжаешь избегать меня.

Он притянул меня к себе так, что мое лицо уткнулось ему в шею.

— Я не знаю, как смотреть тебе в глаза, — его голос был густым от эмоций. — Я не знаю, как смотреть тебе в глаза после всего…

Меня вдруг осенило.

Всё то, о чем я не вспоминала годами.

Всё то, о чем я забыла, потому что была обижена на его отстраненность.

Я крепко зажмурила глаза, отгоняя воспоминания.

Воспоминания о том, как он заботился обо мне, когда мы были детьми. Всякий раз, когда я падала, когда надо мной насмехались, когда мне было просто трудно — я бежала к брату, он всегда был рядом, он утешал меня и защищал. А когда Глеб уехал, оставив меня в России, предварительно наговорив гадостей о том, как он устал от меня, я просто уничтожила его хороший образ в своей голове.

Как я могла это сделать?

Как я могла забыть, что он для меня делал, каким он был для меня?

Он же всегда был на моей стороне.

— Я хочу, чтобы у меня снова был старший брат, — требовательно прошептала я сквозь рыдания. — Настоящий, как в детстве. Я хочу, чтобы ты вернулся в мою жизнь и больше никогда не оставлял меня. Пожалуйста, Глеб. Я хочу своего братишку обратно.

Его руки крепче сжались вокруг меня.

— Я причинил тебе боль, — сокрушенно прошептал он в ответ. — Все эти годы, чтобы уберечь тебя, я грубо отталкивал тебя, говорил то, что не имел в виду, вел себя как последний урод с тобой. Я отступил, желая дать тебе свою жизнь, ту, которую, как я думал, ты хотела. Подальше от нашей матери. Я думал ты сбежишь, как только тебе исполнится восемнадцать, и ты забудешь о нашей семье, как о страшном кошмаре, но ты этого не сделала. Я даже подтолкнул тебя к семье Соколовых, чтобы ты на примере увидела, какими сильными могут быть женщины, и что ты можешь добиться того же. Не быть пешкой в чужих руках, а стать фигурой, которая будет сильнее всех. Но ты продолжала терпеть, стиснув зубы. Почему?

Я откинула голову назад и уставилась на его размытое от слез лицо. Его рука коснулась моей мокрой и большим пальцем принялась растирать соленую влагу по коже.

— И как ты вообще можешь смотреть на меня после всего? — хрипло спросил он.

— Потому что я люблю тебя.

Его глаза на секунду закрылись от боли и неверия.

Тогда я продолжила говорить:

— А когда любишь кого-то, то всё ему прощаешь.

Глеб смотрел на меня, а я просто ждала. Слезы продолжили струиться по моему лицу, а секунды медленно сменяли друг друга, и каждая из них казалась целым часом.

Затем его руки снова обвились вокруг меня и брат крепко обнял меня. Мы так и сидели там, на ковре, обнимая друг друга, позволяя годам обид, горечи и гнева улетучиться. А вскоре улетучились и мои слезы.

— Ты мог мне всё рассказать, — тихо прошептала я, успокоившись.

Он крепко сжал меня в объятиях.

— В детстве ты не умела скрывать свои эмоции, Таня.

— Забавно, — хмыкнула я. — Данил сказал мне то же самое.

— Он — засранец, — я тихо посмеялась над его словами, пока не услышала его вопрос: —Ты уверена в нем?

Я отстранилась и посмотрела на своего старшего брата.

— Уверена, — сказала я, вытирая слезы тыльной стороной ладони.

— Он мне не нравится, — твердым голосом отозвался Глеб, ничуть не удивив меня своим замечанием.

— Он тебе никогда не нравился, а знаешь почему? Потому что он отвлекал мое внимание от тебя, — сказала я и снова рассмеялась.

Его взгляд вдруг стал нежным. Таким, каким я уже давно его не видела.

— Я всё также люблю твой смех, — пробормотал он с улыбкой на лице.

К глазам подступил новый поток слез и я, прикусив губу и прильнув к Глебу, почувствовала, как он невесомо поцеловал меня в макушку.

— Я рада, что ко мне вернулся мой братишка, — вымолвила я, шмыгнув носом.

— Спасибо, что приняла меня обратно, сестренка.

POV Даня

Я последовал за своими друзьями к входной двери дома Орлова.

Череп выглядел обеспокоенным.

Рябинин просто никаким.

Я был, мать их, в ярости.

А Орлов был разбитым, словно совесть уже начала мучить его за всё то дерьмо, что он сотворил.

Так ему и надо!

Этому придурку! Кретину! Дебилу!

После того, что он сделал с Ксюшей, после того, как подговорил всех участвовать в этом дерьме — он и сам должен был чувствовать себя, как полное дерьмо!

Я никогда не жалел о дружбе с Лешей.

Ровно до этого самого дня.

Я думал, что Орлов изменил свое решение. На вечеринку Черепа он приехал вместе с Ксюшей и наедине с ней же был в одной из комнат наверху, пока Таня не вломилась к ним и не вытащила оттуда за руку свою подругу.

Я искренне верил, что Леша передумал. Мы с ним не говорили об этом, потому что были заняты подготовкой к сессии, но я действительно думал, что Орлов отбросил эту бредовую идею.

Но в ту минуту, когда я увидел Ксюшу на складе, в ту чертову минуту, когда я увидел ее шок, страх и отвращение, я, блять, понял, как ошибся. Орлов слишком жестоко с ней обошелся. И Тим, парень, который попросил нас о помощи, чтобы позаботиться о своем двоюродном брате-извращенце, угрожающем его младшей сестре, теперь винил себя в произошедшем пиздеце, заваренным Орловым.

И было просто смешно наблюдать за тем, как Орлов остался с Тимом, чтобы заверить его в том, что он ни в чем не виноват, но при этом отпустил Ксюшу и не объяснился с ней. Ну не идиот ли?!

Когда мы переступили порог дома лучшего друга и вошли в гостиную, Леха сразу же пошагал в свою спальню.

— Я спать, — апатично пробормотал он.

— Нет, — твердо отрезал я, схватив друга за плечо. — Мы собираемся поговорить.

Орлов повернулся ко мне лицом и с холодным выражением лица скинул мою руку.

— Я не хочу говорить.

— Мне похуй, что ты не хочешь. Мы, блять, поговорим, — уперто стоял я на своем, не собираясь идти на поводу у человека, разбившего светлой девочке сердце из-за своего тупого эгоизма.

— Я устал, Дань.

В голосе Орлова и правда звучала усталость.

Он звучал разбито.

Но кто, блять, в этом был виноват, кроме него самого?

— Дай ему поспать, Дань, — набрался смелости встрять Рябинин. — Это был долгий день.

Не раздумывая, я обернулся к нему и мои руки непроизвольно сжались в кулаки. Череп, почуяв назревание конфликта, тут же встал перед своим младшим другом, закрывая его собой.

— Ты знал, что Орлов задумал, — резко обвинил я. — Знал и ничего мне не сказал!

Рябинин уставился на меня и в каждой линии его тела читался вызов.

— Леха попросил меня об этом.

— Леха попросил тебя помочь ему порвать Ксюшу на части этим дерьмом?! — закричал я, не контролируя себя. — Поздравляю вас двоих, — я повернулся, чтобы посмотреть на Орлова. — Потому что вы, блять, сделали это. Вы напугали ее, растоптали и разбили ей сердце! Поздравляю, Лех. Ты только что проебал лучшее, что когда-либо случалось в твоей жизни. И я надеюсь, что ты не пожалеешь об этом. Хотя мне бы стоило желать обратного.

Лицо Орлова изменилось, как по щелчку моих пальцем. На нем отразилось боль, но, хоть убей, я не мог найти в себе сил посочувствовать.

Потому что он не заслуживал жалости.

— Хватит, Дань, — прошептал Череп, пытаясь избежать неизбежного. — Поехали.

Я проигнорировал его и, наклонившись к Орлову, процедил сквозь стиснутые зубы:

— Ты даже Таню в это втянул.

— Она сама согласилась на это, я не принуждал, — пробормотал он, отводя взгляд.

— Конечно, она согласилась! Она сделала это ради Ксюши, своей подруги. Она сделала это ради меня!

Череп вцепился в мою руку и оттащил от Орлова.

— Громов, просто уйди, — приказал он.

— Уйти?! — я рассмеялся. — Мы всегда уходим, когда с Орловым случается какой-то пиздец. Вот почему он такой упрямый осел!

— Даня… — еще раз попытался меня осадить Череп.

Но я кипел внутри, из-за чего просто не мог взять заткнуться, развернуться и уйти.

— Я был рядом, когда ему это было нужно. Я годами наблюдал, как он погружался в депрессию и из-за раза в раз из кожи вон лез, чтобы наконец увидеть его счастливым. Мне было все равно, буду ли счастлив я сам. Я хотел, чтобы он был счастлив. И ты знаешь, Череп. Ты прекрасно знаешь, чеммне пришлось пожертвовать ради него.

Глаза Черепа сверкнули и он отвернулся, тяжело вздохнув.

Тогда мой гневный взгляд вернулся к виновнику всех событий.

— Лех, ты мне как брат. Я забочусь о тебе, потому что считаю тебя своей семьей, — сказал я грубым голосом. — Я всё делал для тебя. Ты хотел страдать от депрессии в четырех стенах — пожалуйста! Хотел играть в свои игры в правосудие — пожалуйста! Хотел обходиться со мной, как с дерьмом — пожалуйста! — кричал я, импульсивно размахивая руками. — Я был готов сделать для тебя всё что угодно, — я указал на него побелевшим от напряжения пальцем, — но только не это. Я, блять, не хотел принимать участие в этом.

Орлов уставился на меня взглядом, полным боли, сожаления и раскаяния.

И когда он заговорил снова, его голос стал мягким и одновременно грубым от переполнявших его эмоций:

— Мне жаль.

— Мне не нужно, чтобы ты извинялся передо мной, — тихо сказал я. — Мне нужно, чтобы ты извинился перед девушкой, которой разбил сердце, которая, возможно, сейчас рыдает навзрыд в объятиях моей… в объятьях Тани. Но ты ведь этого не сделаешь, да?

Взгляд Орлова упал на пол, а я получил свой ответ.

И больше мне ловить здесь было нечего.

Я отступил назад, разочарованно качая головой, и, толкнув вставшего на моем пути Черепа, вышел из дома, хлопнув на бурлящих эмоциях дверью.

Не успел я сделать и двух шагов, как дверь за спиной распахнулось.

Я подумал, что это был Череп. Но это оказался Влад.

— Уйди, — прорычал я ему, ускоряя шаг.

Рябинин и не думал послушаться, продолжая переться за мной. И дабы этот придурок не запрыгнул в мою тачку, я остановился возле нее и обернулся на друга.

— Тебе че надо?

— Мне жаль, Дань, — сказал он и, кажется, довольно искренне.

— Уже слишком поздно для сожаления, — грубо отрезал я.

— Послушай, я сделал это не потому, что хотел, чтобы Леха порвал с Ксюшей, — начал он отчаянно. — Я сделал это потому, что Леха попросил меня об этом.

Мне было откровенно наплевать и на его мотивы, и на отмазки, и на него самого. Всё, чего я сейчас хотел, — это сесть в тачку и свалить подальше отсюда.

— Просто, блять, оставь меня, — прорычал я, распахивая водительскую дверь.

— Они развелись.

Я застыл, затем повернулся к другу.

— Моя мать и док, — Влад отвел взгляд, выражение его лица помрачнело на глазах. — Они развелись на прошлой неделе.

— Блять, Влад…

— Мне нужно было что-то, чтобы выбросить это из головы, — взгляд Рябинина вернулся ко мне и, как бы сильно он не пытался скрыть переживаемую боль, у него ничего не вышло. — И я не хотел причинять боль Ксюше. Ты знаешь, я даже пожалел, что в первый раз причинил ей боль. У меня просто было хреновое настроение и я выплеснул его на нее, хотя она ни в чем не была виновата. Как, впрочем, и сейчас…

Я сократил расстояние между нами и обнял своего друга. Влад замер, не желая принимать мои утешения, но в конце концов желание сопротивляться в нем утихло и он уткнулся лбом в мое плечо.

— Прости, — пробормотал я, похлопывая его по спине. — Я сорвался на вас с Лехой. Но вы, блять, сами в этом виноваты.

Влад некоторое время молчал, а затем всё же осмелился спросить:

— Ты же всё исправишь?

Я посмотрел на дом Орлова, в котором сейчас страдал мой лучший друг, и, стиснув зубы, сказал:

— Я постараюсь.

POV Таня

Было что-то такое в страдании, что странным образом оказывалось заразительным.

И было что-то такое в том, чтобы быть счастливым и видеть, как люди, которые тебе дороги, страдают внутри, и это казалось неправильным.

Я посмотрела на Ксюшу, ковыряющуюся в своем салате с отчетливой тенью печали, прочно закрепившейся на ее лице. Подумав, что посадив ее за самый укромный стол в кафетерии, скрытый от любопытных студентов, я тем самым помогу Ксюше почувствовать себя чуточку лучше, я принялась еще и пытаться отвлечь ее мысли от придурка Орлова непринужденными разговорами.

— Не хочешь навестить Улю вместе со мной после пар? — повторно спросила я.

Но она так и не ответила. Она просто продолжала ковыряться в своем салате, отключившись от всего мира.

— Ксюша, ты меня слушаешь?

Наконец она подняла на меня свои красные от глаза.

— Что? — пробормотала она, быстро моргая.

Шумно вздохнув, я положила вилку в тарелку.

— Я спрашивала, не хочешь ли ты после пар навестить Улю вместе со мной.

Я с отчаянием наблюдала, как она медленно осмысливала мой вопрос.

— Я… не знаю, — тихо ответила она, продолжая ковыряться в салате, к которому она ни разу не притронулась и не собиралась. — Не хочется подхватить от нее простуду. Она же вроде говорила, что у нее высокая температура.

— Зная ее, у нее, скорее всего, температура 37, но она просто решила взять для себя выходной, а уже завтра выйдет, — фыркнула я.

Она колебалась какое-то время, прежде чем ответила:

— Тогда я подумаю об этом.

Я поборола желание застонать. Вместо этого я сунула в рот вилку картофельного пюре и старательно проглотила вместе с ним язвительное замечание.

Черт возьми, Ксюшу было трудно утешить. А я еще и была слаба в этом деле. У меня просто ничего не получалось. По части утешения хороша была Уля, но она была необычайно занята в последние дни и всегда уходила домой сразу после пар. А теперь, когда сессия практически закончилась, она вообще не явилась сегодня в универ, но все равно доставала меня, присылая мне мемы.

И тут у меня внутри всё сжалось.

— Черт, — себе под нос пробормотала я, увидев направляющегося к нам Данила.

Но не его присутствие заставило меня напрячься, нет.

Всё дело было в его лице.

Его мрачном и несчастном лице.

Господи, что Орлов с ними сделал?

Ксюша, проследив за моим взглядом, боязливо вцепилась в мою руку и посмотрела на меня широко раскрытыми, испуганными глазами, буквально молящими о защите.

— Я надеялся застать тебя одну, — пробормотал Данил, подойдя к нашему столу, и Ксюша, казалось, перестала дышать.

Я вскочила на ноги, загородив собой подругу, что отчаянно в этом нуждалась.

Ей не нужен был Громов, разговор с ним, объяснения произошедшего.

Ей не нужен был стресс, которого она уже сполна испытала.

Ей не нужна была боль, когда ее рана была еще так свежа.

Сейчас она нуждалась в покое и защите. И защиту я ей предоставлю, даже если мне придется защищать ее от Данила, отталкивая его тем самым от себя.

Теперь я понимала, почему Данил в моментах выбирал Орлова, а не меня. Потому что потребности были не сопоставимы. И сейчас, в выборе между эмоциональным благополучием Ксюши и благополучием своих отношений, я выбирала первое. С Данилом мы еще во всем разберемся, а друзья сейчас в нас очень сильно нуждались.

— Ты что здесь забыл, Громов? — спросила я, вкладывая враждебность в свой тон.

Я увидела тоску в его глазах, но она исчезла, когда он сказал:

— Я хочу поговорить с Ксюшей.

— Она не хочет с тобой разговаривать.

— А она сама может мне это сказать? — в голосе Данила зазвучали жесткие нотки.

А вот и столкновение интересов…

Ксюша поднялась и, схватив меня за руку, попыталась оттащить меня от него.

— Проваливай, Громов, — выпалила я.

Его лучший друг уже сделал достаточно. Еще сильнее травмировать Ксюшу я не позволю.

— Сама проваливай, Градова. Это не твое собачье дело! — рявкнул на меня Данил.

Моя голова дернулась назад, как от пощечины.

Он увидел, как подействовали на меня его слова, но не ушел, а продолжил:

— Ксюша, пожалуйста, — Данил обратился к ней уже нежным и умоляющим голосом. — Одну минуту. Это всё, о чем я прошу. Дай мне поговорить с тобой хотя бы одну минуту. Пожалуйста. Ты должна услышать то, что я хочу сказать.

— Нет, Данил, прости, — тихо ответила она. — Но я не хочу ничего слушать. Я лишь хочу, чтобы меня оставили в покое.

— Пожалуйста, Ксюша. Ты должна знать, почему Орлов…

— Она сказала “нет”, ты разве не слышал? — прорычала я. — Так что проваливай отсюда.

Данил пронзил меня сердитым взглядом. А я с вызовом уставилась на него. Это была наша первая встреча за несколько недель, и мне было очень больно, что она прошла… вот так.

Но Ксюше нужен был чистый разрыв, без растягивания этой боли. Это было то, что мне обещал Орлов.

И если Орлов хотел вернуть ее, то это должен был быть он, прямо здесь и сейчас, а не Данил или его друзья.

— Прости. Прости нас, Данил, — Ксюша, встав передо мной, начала жалобно всхлипывать. Я попыталась оттащить ее назад, но она сопротивлялась, не понятно откуда взяв на это силы. — Она просто пытается защитить меня. Она не имела в виду то, что сказала.

— О чем, блять, ты говоришь, Ксюша? — спросил Данил, не поняв ее посыла.

— Не трогай ее, — забормотала она, заливаясь слезами. — Пожалуйста, не делай ей больно. Просто уходи. Пожалуйста, прошу тебя, уходи.

По лицу Данила пробежала боль и я почувствовала, как неприятная тяжесть осела в моей груди.

— Я никогда не причиню ей вреда, — прошептал он Ксюше, глядя на меня, а потом обратился глазами к ней. — И я никогда не причиню вреда тебе!

Мои пальцы непроизвольно впились в плечи Ксюши, пока я боролась с собой, чтобы не расплакаться. Данил выглядел так, будто хотел сказать что-то еще, но решил не делать этого. Покачав головой, он пошел прочь, а мне хотелось броситься вслед за ним.

— Тань, что случилось? — встревоженно спросила Ксюша.

— Ничего, — сказала я, тяжело сглотнув, и отвела взгляд, смаргивая слезы. — Я… Я просто тронута твоей защитой, — я снова посмотрела на нее и вытерла слезы с ее лица. — Но я могу защитить себя, Ксюша. Ты должна думать только о себе, слышишь?

Она кивнула и я, выпустив дрожащий вздох, опустилась обратно на скамью. Эта встреча ударила по моей эмоциональной составляющей, отчего у меня затряслись колени, а ноги едва были в силах держать меня.

— Я… Я пойду в туалет, — сказала мне Ксюша.

— Я с тобой, — отозвалась я, начав подниматься.

Соколова быстро покачала головой и уверенно отрезала:

— Не надо. Я скоро вернусь.

Я уставилась на нее, пытаясь понять, все ли с ней будет хорошо, если я отпущу ее одну. И решив, что да, кивнула и невозмутимо пробормотала:

— Ладно.

И как только Ксюша скрылась из виду, я сорвалась с места и побежала со всех ног, но не за подругой, а на парковку. Данил пересекал ее, целенаправленно направляясь к своей машине, когда я окликнула его:

— Данил!

Он оглянулся через плечо и, увидев меня, покачал головой, повернулся и поднял руку.

— Стой. Стой там.

Мое сердце перестало биться еще до того, как я успела остановиться. Ужас сковал меня и я обхватила себя руками, внезапно почувствовав холод.

Неужели он… Он всё же отказался от меня, узнав мои потаенные секреты?

Прислонив кулак ко лбу и зажмурив глаза, Данил вздохнул и вымученно пробормотал:

— Прости… За то, как я с тобой разговаривал и что наговорил. Ты же знаешь, я говорю всякую хрень, когда злюсь. Просто вся эта ситуация с Ксюшей и Орловым, то, как он поступил с ней, — выводит меня из себя.

Так и было. Я видела это по его лицу.

— Данил… — я попыталась сделать шаг вперед, но он снова поднял руку.

— Принцесс, пожалуйста, не надо. Я пытаюсь сдержать обещание, данное твоему брату.

Облегчение захлестнуло меня и губы тронула легкая улыбка.

— Но…

— И когда всё закончится, — он посмотрел на меня. — Когда этот испытательный срок закончится, можешь не сомневаться, я буду стоять на пороге твоего дома, умоляя тебя принять меня обратно.

Я ошарашена моргнула.

— Умолять? С чего бы тебе умолять…?

— Я стану лучшей версией себя, — снова перебил он меня и я подавила раздражение. — Я стану лучшим сыном, лучшим студентом, лучшим парнем, чтобы быть достойным тебя. Ты этого заслуживаешь. И мы больше не будем прятаться, я больше никогда не поставлю тебя на второе место и больше никогда не заставлю тебя плакать.

Он начал вышагивать по парковке, а я наблюдала за ним, стараясь не улыбаться.

Данил был так увлечен своим признанием, что не заметил, как его друзья, Кирилл и Влад, спрятавшись за машиной друга, снимали его на видео.

“Шантаж,” — одними губами пробормотал мне Романов.

Я почти проиграла битву с улыбкой, но тут Данил перестал вышагивать и повернулся, чтобы посмотреть на меня.

— И Глеб может пойти в долгое, мать его, пешее! Потому что я не собираюсь ждать до конца курса года, чтобы… умолять тебя принять меня обратно в свою жизнь.

— Почему ты говоришь, что будешь умолять меня принять тебя обратно? — наконец-то я смогла спросить, не перебив его.

Но я не была уверена, что он услышал меня. Его внимание привлек приглушенный смех, доносившийся из-за машины, и он обернулся, пытаясь понять, кот издал этот звук.

Не найдя ни Кирилла, ни Влада, которые благополучно разбежались по кустам, Данил снова повернулся ко мне.

— Потому что очень сильно виноват перед тобой, — ответил он на вопрос, который всё же расслышал. — Так что просто дождись, ладно?

Кажется, я смутила его, широко улыбнувшись.

— Хорошо.

Он хмуро посмотрел на меня, как будто с подозрением отнесся к тому, что я так легко согласилась.

— Я знаю, что не заслуживаю тебя, но, пожалуйста, подожди меня, — продолжил Данил, всё еще недоверчиво глядя на меня.

— Я подожду, — пообещала я.

Он еще немного посмотрел на меня, пытаясь понять, лгала я или нет.

— Ладно, — наконец пробормотал он. — Мне надо идти. А ты возвращайся в универ и больше не выбегай на улице раздетой.

Я, поджав губы, кивнула и помахала ему, что привело его в еще большее замешательство. Казалось, он не узнавал меня. Я действительно вела себя иначе.

Покачав головой, то ли мне, то ли самому себе, он подошел к своей машине и забрался на водительское сидение. Оглянувшись один раз, чтобы убедиться, что я всё еще не ушла, он завел машину и уехал.

Проезжая мимо, он указал на универ, как бы подгоняя меня к уходу. На улице и правда был не май месяц, чтобы задерживаться на улице без верхней одежды. Он явно не хотел, чтобы я заболела, но я была не в силах уйти, провожая его взглядом.

Я отпустила его, зная, что он скоро вернется ко мне.

Я отпустила его, зная, что он не собирался расставаться со мной.

Я отпустила его, зная, что, несмотря на все ужасные откровения, он не собирался менять своего мнения обо мне, о нас…

Отныне мояжизньбудетпрекрасной.

А моебудущее-счастливым.

Потому что у меня будет мой Данил…

POV Даня

— Ты теперь до конца жизни не будешь разговаривать с Орловым?

Я не ответил Черепу, пытаясь уклониться от зомбаков, одновременно стреляя в них.

Мы с Рябининым были в его доме и играли в видеоигры. Орлова с нами не было, впрочем, как и в последние несколько дней. Но сегодня у него на то была веская причина — он вместе с отцом был на кладбище, навещал могилу матери, так как сегодня была годовщина ее смерти.

Я всё еще злился на Орлова за его низкий по отношению к Ксюше поступок, но не мог не проверять своего лучшего друга. Тем более зная, как он и сам страдал из-за разрыва со своей девушкой.

К счастью, отец Леши был достаточно любезен, чтобы отвечать на мои сообщения докладывать о состоянии своего сына.

К сожалению, мне приходилось ежедневно слышать его нотации о важности прощения и дружбе.

Не говоря уже о нотациях, которые я получал от него и Овчинникова из-за нашего крайнего акта самосуда и избиения одного урода. У меня до сих пор звенело в ушах от нравоучений Сергея Владимировича и затрещины Леонида Арсентьевича. Как будто это я был организатором всего дерьма, а не их драгоценный Леша.

Но в этот раз я ничего не имел против страданий лучшего друга. Он их заслужил. Единственное, что мне не нравилось во всей этой истории, так это страдания ни в чем неповинной Ксюши.

Я почувствовал прикосновение к своему плечу. Рябинин слегка наклонился вперед, поставив локти на спинку моего кресла.

— Череп задал тебе вопрос, — сказал он, когда я обернулась на него. — И ты, кстати, сдох.

— Чего? — я перевел взгляд обратно к телеку, находя подтверждение его слов. — Блять, Влад…

— Моя очередь, — нетерпеливо заявил он. — Поднимай свой зад.

Я со вздохом отдал ему контроллер.

— Ты простил Влада, — заметил Череп, когда я присоединился к нему на диване. — Почему ты не можешь простить Леху?

— Рябинин — малыш. И мы для него плохой пример для подражания, — пробормотал я, вызывая возмущенный взгляд Рябинина.

Череп поджал губы и с силой похлопал меня по плечу.

— Ты должен простить его. Сделай ему такой подарок на Новый год.

— Я уже сделал ему подарок, — оскалился я. — Дал ему время подумать о своем косяке и исправить его. Считай, это отсрочка. Лучший из подарков, что я мог ему дать.

— Бля, Дань… — протянул Череп, откидывая голову на спинку дивана.

— Что?! — огрызнулся я. — Тебе Орлова жалко? А Ксюшу тебе не жалко? Ты ее видел вообще?! Да на ней лица не было с того самого дня, как Орлов затеял этот гребаный спектакль! Ее тебе не жалко?!

— Жалко, конечно, — тихо пробормотал Череп, виновато опуская глаза.

— И поэтому я даю Лехе последнюю неделю. Если он по прошествии этой отсрочки ничего не сделает — я начну вправлять его мозги на место.

— Его отец убьет тебя, если ты Леху хоть пальцем тронешь.

— Не убьет, потому что не захочет лишать своего сына круглосуточной бесплатной няньки.

Череп хмыкнул, верно подметив, что мои слова были абсолютной правдой. Так или иначе, я собирался заставить своего лучшего друга изменить решение по доброй воле. Или насильно притащить его за шкирку к Ксюше, если он не захочет решать вопрос по-хорошему. Этих двоих пернатых нужно было свести обратно, для их же общего блага…

И этим нужно было заняться как можно скорее, но точно не сегодня. Сегодня был Новый год, день рождения Орлова, а еще годовщина смерти его матери. Так что я решил, что лучше всего будет повременить с этим делом и надрать задницу Орлову чуть позже. В более благоприятный для этого день.

Только бы Ксюша к тому времени не переболела Орловым. Это бы точно разрушило все мои планы. Не только на их скорейшее примирение, но и на возможность застать когда-нибудь лучшего друга счастливым. Раз и навсегда. С Ксюшей у него есть на то все шансы. Точнее были шансы…

— Как там Таня, кстати? — Череп протянул мне пачку чипсов.

Я уставился на него. Лицо Черепа было веселым, но глаза неспокойными. Он был обеспокоен, хоть и хорошо скрывал это. Я не знал, что с этим делать.

— Хорошо, — сухо ответил я и не соврал. После того, что мне рассказал Глеб, я не сомневался, что так оно и будет. Теперь с Таней всё будет хорошо. — Но я не буду говорить с тобой о ней. Или о наших отношениях, если уж на то пошло.

— Почему это? — друг выглядел наполовину удивленным, наполовину обиженным.

Я бросил на него насмешливый взгляд.

— Череп, ты практически знаешь всё, что тебе можно знать. И в последний раз повторяю — я не буду рассказывать тебе, о чем мы с ее братом говорили в библиотеке. Это останется между нами.

— Тогда скажи — когда ты отрастишь яйца и наконец вернешь ее?

— Пошел ты! — импульсивно выплюнул я и тихо пробормотал: — Это не так-то просто.

В глазах Черепа вспыхнул дразнящий огонек, когда он добавил:

— Ты бы поторопился. А то вдруг тебя кто-нибудь обойдет в гонке за ее сердце.

— Ты же, надеюсь, не влюблен в нее? — едва не прорычал я от нахлынувших эмоций.

Череп разразился смехом с моей ревностной вспышки. Даже Рябинина это позабавило, хоть он и не оторвался от игры.

— Если бы был влюблен, у тебя не было бы ни одного шанса стать ее парнем, — самоуверенно заключил Череп. — Вспомни, к кому она шла, когда ты доводил ее до слез. Я бы мог этим воспользоваться. А еще…

— Что еще?! — рявкнул я, хотя с меня было достаточно и уже сказанных им слов, чтобы мысленно вообразить кровавый мордобой.

— Она ведь однажды уже бросила тебя, не так ли? — весело заметил человек, который почему-то считался моим другом. — Это может повториться еще раз и тогда я…

— Заткнись, придурок, — я швырнул в него пачку чипсов, вместо того чтобы наброситься на его наглую тушу. — Я начинаю жалеть о том, что решил потусоваться с вами в канун Нового года. Компания родителей и то поприятнее была бы…

Череп рассмеялся и взглянул на меня со странным оскалом.

— Я бы на твоем месте был бы повежливее с друзьями. Или ты хочешь, чтобы одно видео с твоим участием разлетелось по всему универу, а?

— Какое еще видео? — нахмурился я.

— Тебе звонят, Дань, — прервал нас Влад, кивнув подбородком в сторону журнального столика.

Бросив на Черепа, с трудом сдерживающего смех, подозрительный взгляд, я наклонился за телефоном.

И стоило мне увидеть контакт звонившего, как я вмиг посерьезнел.

Это была Ксюша.