Хулиган. Его принцесса

Глава 26. Издержки дружбы

*Даня и Таня в возрасте одиннадцати лет*

Жарким летним вечером Данил предложил Тане познакомиться с его лучшим другом.

В тот день была ее очередь приходить в гости, но перед этим они здорово повеселились. С самого раннего утра они были неразлучны — общались без умолку, ели мороженное и плескались в бассейне.

— Ты хочешь, чтобы я познакомилась с твоим Орленком? — нахмурилась Таня.

Данил улыбнулся и игриво толкнул ее в плечо.

— Ты все еще злишься, что я обманул тебя, заставив думать, что он девочка? Что заставил тебя ревновать к нему, да? — поддразнил он, за что в следующую же секунду и поплатился.

Таня в отместку на слова друга стукнула его по плечу и в этом не было ничего игривого.

Энергично потирая ударенное плечо, не в первый раз отмечая, какой сильной была у Тани рука, Данил попытался урезонить ее:

— Ну я же уже извинился. Когда ты перестанешь дуться на меня за это?

— А ты получил не за то, что обманул, а за то, что смеешься надо мной и дразнишься! — еще сильнее насупилась Таня, сложив руки на груди.

— Я думал, ты догадываешься, что он мальчик, — тихо вымолвил Данил в свое неубедительное оправдание. — Разве я не говорил тебе, что подарил ему на день рождения игрушечную машинку?

Таня швырнула в него палочкой от своего мороженого, еще сильнее обидевшись.

— Ты прекрасно знал, что я считала твоего друга девочкой, и молчал, издеваясь надо мной. И что, что ты подарил ему машинку? Девочки разве не могут играть с машинками? Даже я игралась с твоими в детстве.

— А то, что мы играли в супергероев? — продолжил Данил, крутя в руках ее палочку. — Я же говорил тебе, как мы играли — я был Бэтменом, а он Суперменом.

Таня нахмурилась еще сильнее.

— Ты и со мной в это играл! — возмущенно выпалила она. — Ты прошлым летом заставлял меня быть Капитаном Америка, когда ты был Железным Человеком!

— Слу-у-ушай… — задумчиво протянул он. — А ты точно девочка?

— Ты напрашиваешься! — угрожающее прошипела Таня, демонстративно задирая подбородок и отворачиваясь в сторону.

— Ладно, если серьезно, — начал Данил, все еще немного посмеиваясь. — Я правда хочу познакомить тебя с ним. Он приедет сюда чуть позже.

Несмотря на раздражение, волнение в глазах Данила заставило Таню тоже почувствовать себя немного взволнованной из-за предстоящей встречи. Она улыбнулась ему и сказала:

— Хорошо. Я все равно давно хотела с ним познакомиться. Надеюсь, мы поладим.

— Вы точно поладите, — уверенно заявил Данил. — Я в этом уверен. Вы же мои друзья.

Но его предсказание не сбылось.

Леша отказался с ней знакомиться или встречаться, вместо этого он спрятался в спальне своего лучшего друга. Данил был разочарован, а Таня лишь просто пожала плечами и отмахнулась. Ей было совершенно безразлично — познакомятся ли они с Орленком или же нет.

До тех пор, пока Данил будет в жизни Тани, ей будет все равно, если его драгоценный Орленок так и не захочет стать ее другом. Главное, что у нее был Данил, а остальное ей было неважно…

*****

POV Даня

— Громов, черт возьми, с тобой что?

Голос Орлова был резким и сердитым, когда он смотрел на меня.

Я, к слову, не понимал, почему тот злится. Это же не из него выжали все соки и не ему отбили каждый кусочек тела. Мало того, что этот придурок отыгрался на мне за мое желание примирить их с Рябининым, силком затащив меня в свой подвал, так еще и злился не пойми на что.

— Думаю, ты хочешь еще немного потренироваться, мой дорогой друг, — сказал мне Леха с пугающей улыбкой, теперь вздумав отыгрываться на мне, за мое поддразнивание его хмурого настроения.

Потренироваться я хотел?

Да сдохнуть я хотел, как устал и физически, и морально.

И пока я здесь дышал как загнанная лошадь с пульсом как у мыши — я искренне недоумевал, откуда в нем было столько силы и запала.

Этот же придурок уже получил все необходимые ему физические нагрузки после выхода с Рябининым из дома и после того, как спустил мое тело по лестнице в подвал, где хорошенько отметил меня за все прошлые, а то и будущие обиды.

Не спорю, в какой-то степения это заслужил, но не настолько же… И чем больше проходило времени, тем больше я в одном убеждался — я больше не хотел сталкиваться с этим дерьмом и становиться живой отбивной.

— Еще раз спрашиваю — с тобой что? — хмуро повторил Орлов.

— А что со мной? — угрюмо спросил я, поднимаясь и осторожно сажая свою ушибленную задницу на скамейку.

Леха скрестил руки на груди, встав над душой.

— Громов, — угрожающие процедил он.

— Я правда не понимаю, о чем ты говоришь, ясно? — раздраженно буркнул я в ответ.

— Мы дружим с тобой почти пятнадцать лет. Может, я и веду себя с тобой как конченный мудак, но это не значит, что мне нет до тебя дела.

Я ошарашенно уставился на него.

— А теперь скажи, — нетерпеливо прорычал друг. — Что, блять, с тобой творится?

Сжав челюсти, я опустил взгляд на сцепленные руки и пробурчал:

— Ничего.

— Не ври. Тебя что-то беспокоит. Догадываешься, почему я это знаю?

— Неа, — честно ответил я и покачал тяжелой головой.

— Ты держишься слишком близко ко мне.

Я дважды моргнул, с недоумением осмысливая его слова, а затем поднял взгляд.

— Чего? — спросил я со смешком.

— Это правда, — Орлов серьезным тоном пресек мой смех. — Когда тебя что-то беспокоит, ты пытаешься держаться поближе ко мне. Когда мы были детьми и у тебя было хреновое настроение — ты играл на пианино, а если к нему не было доступа, то ты старался держаться рядом со мной. И ты снова это делаешь. И это, мать твою, раздражает.

— Может, это из-за того что я волнуюсь за тебя? — язвительно ответил я. — Потому что ты только что выписался из больницы? Потому что у тебя был очередной приступ?

— Это было больше недели назад, — спокойно, но твердо парировал Орлов. — Сейчас же я в порядке.

— Поэтому ты смысл в раковину свои таблетки?

— Я же сказал тебе, что устал жить в гребаном тумане из-за их действия. Перестань накручивать себя, со мной всё нормально.

— Я всё равно беспокоюсь за тебя, — с тяжелым вздохом вымолвил я.

— Это из-за нее? — неожиданно спросил Орлов.

— Из-за нее? — попытался я прикинуться дурачком. Как гласила одна непреложная истина: быть умным — это вовремя притворится тупым.

Но Леха слишком хорошо знал меня и этот ход.

— Не прокатит, — огрызнулся он. — Что случилось?

— Ничего, — снова отрицал я с ободряющей улыбкой. — Я же сказал тебе, что ни-че-го.

— Дань, ты совершенно не умеешь врать. Так что давай выкладывай. И перестань улыбаться.

Я не ответил.

Хоть и сбросил с себямаску, перестав притворяться счастливым и довольным жизнью. Маску клоуна…

Если быть честным с самим собой, то мне уже осточертело притворяться, что со мной было все в порядке, хотя на самом деле это было совсем не так. Я устал притворяться, что у меня всё схвачено, когда я уже не знал, что делать.

Таня не отвечала на мои звонки.

Она не отвечала на миллионы моих сообщений.

Я пиздец как облажался, не придя на “Бал голубых роз”. Я настолько замотался с Лешей, Ксюхой и всеми проблемами, что забыл об этом чертовом балу и обещании, которое дал Принцессе. А я ведь знал, что обещания значили для Тани.

И я уже сбился со счета, сколько раз приходил к ней домой, чтобы узнать, не вернулась ли она из Японии, но дом был пуст, если не считать домработниц, снующих по дому, и охранников, разгуливающих по территории. Мне очень нужно было поговорить с ней и попытаться всё объяснить. Если она мне это позволит, хотя зная ее характер…

Она обиделась на меня, а значит — я был в полной и беспросветной заднице.

— Если не хочешь говорить, то вали домой, — тихо сказал друг, выждав какое-то время.

Я покачал головой и так же тихо ответил.

— Я тебя не брошу.

— Я в порядке, Дань. А вот ты — нет.

— Лех… — я снова покачал головой.

— Тебе по-любому есть чем сейчас заняться, — перебил он меня, намекая на решении моих проблем. — Иди. Увидимся завтра в универе.

Набрав полную грудь кислорода, я посмотрел на него секунду, две, а затем кивнул и поднялся на ноги.

Я сделал два шага по лестнице, остановился и обернулся. Леха пристально смотрел на меня. Суровое выражение исчезло с его лица и теперь его лицо было просто озадаченным. Я стиснул челюсти. Мне не хотелось давать Орлову лишний повод для беспокойства, когда тот должен был беспокоиться о себе.

Поэтому я и решил — лучше притворяться. Хотя бы для его блага…

В любом случае это было то, в чем я был хорош. И если это означало, что Леха перестанет беспокоиться о ненужных ему вещах и сосредоточится на себе, то я даже не буду чувствовать себя виноватым за то, что солгал своему лучшему другу.

Я отвернулся, зашагал дальше по лестнице и вышел из дома. Сев в свою тачку, я некоторое время смотрел на луну в ночном небе. Закрыв глаза, я пожелал, чтобы она дала мне еще один шанс. Глупо и наивно, но это было всё, что я мог сейчас сделать.

Заведя двигатель, я, не долго думая, поехал по знакомому себе маршруту.

Когда я припарковался недалеко от ее дома, то заметил горящий в ее комнате свет. В сердце тут же вспыхнула надежда, подобная свету этого окна в вечерней темноте, и ноги сами понесли меня к нему.

Незаметно для охранников я пробрался на территорию, забрался на дерево и постучал в окно. Шторы по ту сторону зашевелились, но лишь плотнее закрывая пространство комнаты.

Она не открыла окно.

Казалось, она закрыла его для меня навсегда…

POV Таня

— Эй, Таня! Ксюша пришла!

Я оторвала взгляд от своего телефона. Уля стояла рядом с Ксюшей и буквально светилась от необъяснимого счастья. Я же не разделяла ее счастья ни от прихода Соколовой, ни вообще.

Мое утро не задалось с самого начала, впрочем, как и вся жизнь, а потому всё, чего я сейчас хотела, это чтобы меня все оставили в покое.

"Заблокировать контакт?"

Я долго гипнотизировала глазами дисплей своего телефона, решаясь сделать то, что должна была сделать уже очень давно.

Я крепко зажмурила глаза.

Затем открыла их и твердо нажала — “да”.

Это был первый день в универе после новогодних праздников.

Это было тяжело, но я сумела заставить себя не отвечать на звонки Данила и не отвечать на его бесчисленные сообщения после “бала голубых роз”. Я должна была заблокировать его в ту же самую ночь, когда он в очередной раз не сдержал своего обещание и не явился. Но я не могла, сердце не позволяло. А теперь я понимала, что должна былазаблокироватьего. И сделать это не только в своем телефоне, но и в своем сердце.

Он увидел меня, когда я подъехала к университету сегодня утром. Он стоял возле входа, явно дожидаясь меня. Я предполагала, что так и будет, но не была к этому готова. Потому что это было очень больно…

Люди избегали Громова, стараясь обходить его стороной, проходя чуть ли не по самой дальней от него траектории, и, честно говоря, на этот раз я понимала почему. Его лицо было мрачные грозовой тучи, челюсти стиснуты, а руки сжаты в кулаки. Он выглядел так, будто готов был сейчас разорвать любого голыми руками даже за косой взгляд.

Собрав всю силу воли в кулак, чтобы скрыть и запихнуть свои чувства как можно дальше, в самый потаенный уголокмоей разбитой души, я задрала подбородок и гордой походкой прошла мимо, даже не удосужив его короткого взгляда.

Он не мог прикоснуться ко мне, не мог окликнуть, он ничего не мог, потому что знал — я никогда бы не простила ему такой выходки на глазах у стольких людей. И меня ничуть не удивило, когда я, проходя рядом, услышала его разочарованный стон.

Я продолжала идти вперед, пытаясь игнорировать тот холодный удар в сердце, который он вновь нанес мне. Как будто не все было потеряно и я еще могла остаться в состоянии полной безмятежности. Но каждый шаг только углублял мою тупую боль.

В голове возникали воспоминания еще совсем недавних событий — раскаяние его зеленых глаз, поцелуи в парке, искренний смех у него дома и давно позабытое тепло прикосновений. Это было как будто сказкой, которую он сам же скоропалительно и разрушил.

Внезапно позади раздался звук шагов — он, вероятно, не удержался и решил последовать за мной. Я не оборачивалась, боясь увидеть ту мрачную тень, которая давно стала частью моего существования. Сердце колотилось, как будто пыталось выбиться из груди, и каждый новый шаг приближал меня к черте, за которой не должно было быть возврата.

Словно в ответ на мои страхи, из глубины разума пробудился голос:

"Не позволяй ему сломить тебя".

Это было только ужасное воспоминание о том, как один неверный шаг мог изменить всю мою жизнь. Я не собиралась давать ему такой власти, даже если это разрывало меня на части.

За спиной всё еще звучал его отчаянный шаг и я только ускорилась, оставляя позади ту бурю, которую он нес с собой.

Войдя в аудиторию первой пары, я получила от него сообщение, от которого внутри все сжалось. У меня заныло в груди, когда я прочитала его мольбу:

“Прошу тебя. Поговори со мной.”

Я больше не могла видеть его имя или номер в своем телефоне. Поэтому, во имя спасения нервных клеток и осколков сердца, я всё же решилась заблокировать его.

— Ну почему? — пробормотала Уля, усаживаясь рядом со мной. — Почему время пролетело так быстро и снова наступила эта нудная учеба?

Кинув телефон в сумку, я обратилась к ней:

— Написала эссе?

Я умышленно начала разговор именно с этого, чтобы отвлечь ее от своего настроения. Лучшая защита — это нападение.

Ульяна бросила на меня прищуренный взгляд, а затем хитро улыбнулась.

— Нет, даже не думай, — уверенно покачала я головой.

Она захлопала ресницами и сложила ладони вместе.

— Ну пожалуйста? Дай-дай-дай! — просила она с щенячьим глазами.

— У тебя было столько дней, чтобы написать его, но ты не потрудилась оторвать свой зад от кровати. И я тебе много раз говорила, что больше не дам тебе списывать у меня. Так что можешь не смотреть так на меня.

— Ты эгоистка, Таня! — возмущенно заныла Ульяна, дернув меня за косу.

Я шлепнула ее по руке и продолжила наседать на подругу:

— Как ты собираешься защищать диплом?

— Как-нибудь! — выпалила она.

Пришел препод и Ульяна сокрушенно вздохнула.

Она упала на парту, уронив голову на руки и что-то бормоча себе под нос.

Взяв ручку, я посмотрела на Соколову. Она держалась за свой кулон и снова витала в своих мыслях, не замечая, что лекция уже началась.

“Держи ее рядом с собой.”

Я крепче сжала ручку и отвела от нее взгляд.

Как, черт возьми, я могла позволить себе сблизиться к ней, если я так сильно ее ненавидела?

POV Даня

Таня заблокировала меня.

Она заблокировала мой номер.

Заблокировала и вычеркнула из своей жизни.

Вот так просто, блять.

Без разговора и выяснения отношений, мать ее!

Она не захотела меня даже просто выслушать.

Я стиснул челюсти и убрал телефон в карман, прежде чем снова решил бы швырнуть его в стену. Слишком расточительным на телефоны я стал в последнее время, надо было это дело как-то контролировать.

— Хреново выглядишь, Дань, — услышал я слова Лехи и повернулся, чтобы увидеть на него.

Орлов прислонился плечом к стене рядом со мной и, скрестив руки на груди, стал ожидать окончания пары Ксюши. А ведь мы могли бы вместе встречать своих девушек, если бы не… некоторые сложности в наших с Градовой отношениях, назовем это так.

— Даже еще хуже, чем вчера, — заметил друг. — Ты хоть спал ночью?

Я покачал головой.

Разве мог я заснуть, когда все мысли были только о том, чтобы встретиться с Таней в универе и наконец-то поговорить с ней, раз уж она не открыла ночью свое окно.

Однако я этого не сказал.

Потому что Принцесса обязала меня к молчанию и кто я был такой, чтобы нарушать ее волю? Так… одно ничтожество, вечно причиняющее боль и ей, и себе…

Вместо этого я сказал:

— Не спал, заигрался в игры и не заметил, как быстро пролетело время.

— Ты хоть сколько-нибудь поспал?

— Неа, опомнился, когда уже рассвело.

— Ясно, — протянул Орлов на мою хорошо продуманную и оформленную ложь, но судя по тону, которым он это сказал, Леха мне ничуть не поверил. — Как поживает твоя девушка?

Как, блять, он это делал? Как он мог видеть меня насквозь и так ловко раскусывать мою ложь? Он был настолько проницателен или я настолько плох во лжи?

Я решил посмотреть на пол, лишь бы не смотреть на Орлова, чтобы не дать тому возможность еще быстрее уличить во меня во лжи, и медленно вдохнул.

— Какая девушка? — спросил я, продолжая отыгрывать роль дурачка.

Леха стукнул меня по плечу, заставив недовольно оскалиться, и, покачав головой, оттолкнулся от стены как раз в тот момент, когда распахнулась дверь нужной нам обоим аудитории.

— Разберись уже со своими отношениями, Громов.

— У меня нет отношений, — процедил я сквозь зубы в спину другу, который даже не соизволил дослушать меня, с нетерпением отправившись к своей девушке.

Если это дерьмо продолжится, если Таня продолжит меня игнорировать, то наши с ней отношения действительно могли перестать существовать.

Проводив Леху с Ксюхой взглядом, я стал ждать Таню, которая скоро должна была выйти. И вскоре она появилась, но не одна, а вместе со своими подругами. Заметив меня с самого начала, ее спина стала напряженной, а взгляд жестким, хотя она и старательно игнорировала мое существование. Они все вместе прошли мимо и задержались на лестнице, к счастью, не покидая моего поле зрения.

Затаив дыхание, я смотрел и ждал, что она собиралась делать дальше.

Она прислонилась к перилам, а ее подруги, смеясь и переговариваясь, не замечали напряжения в воздухе, которое брало свое начало в Градовой. Я чувствовал, как сердце стучало в груди, каждый удар напоминал о том, что я терял равновесие в этой игре, где проигрыш был равен самой смерти. Потому что я знал…

Жизнь без Тани — это не жизнь, а бессмысленное существование, лишенное всего: чувств, красок, смысла…

В голове крутились мысли о том, что она могла вычеркнуть меня из сердца, не обращая внимания на то, что мы делили на двоих один кусок счастья и боли — нашу историю, какой бы она ни была…

Каждая секунда казалась вечностью. Таня смотрела на своих друзей, словно искала у них поддержки или щита от меня, что резануло по живому. Она как будто знать меня не хотела, не то что разговаривать со мной.

А я в этот самый момент осознал, что не просто ждал ее решения — я ждал, что чувства, которые когда-то давно и одновременно так недавно нас связывали, снова заявят о себе и помогут мне преодолеть этот кризис. Но пока я мог лишь на расстоянии наблюдать за ней.

Я находился достаточно далеко, чтобы не слышать, о чем она говорила со своими подругами, но достаточно близко, чтобы видеть ее растерянное выражение лица. Когда подруги оставили ее одну, попрощавшись и двинувшись вниз по лестнице, я недолго думая, собрался с силами и шагнул навстречу, чтобы сломить образовавшуюся между нами стену молчания. В конце концов, между нами было слишком много невысказанных слов, которые не давали покоя нашим отношениям.

Но она не стала терять времени даром и, повернувшись, быстрым шагом направилась в противоположную от меня сторону, буквально бросаясь прочь, как будто, сам того не ведая, я стал переносчиком смертельной заразы.

Она избегала меня, и я бы, черт возьми, соврал, если бы сказал, что это не причиняло мне боль.

Я смотрел ей вслед, чувствуя, как каждая клеточка моего тела протестовала против каждого ее шага.

Мысли хаотично метались в голове, не зная, что теперь делать, чтобы вновь добиться ее расположения.

Чтобы вернуть то, что мы потеряли.

Чтобы вернуть мне мою Принцессу.

Я зажмурился и откинул голову назад, затылком встречаясь со стеной.

Я и не подозревал, что сердце могло так сильно болеть из-за простого, казалось бы, игнора. И это было так больно, что хотелось залезть себе в грудь и вырвать оттуда сердце, чтобы никогда больше не испытывать подобных ощущений.

Это не могло продолжаться.

У нее было несколько дней на размышления, я дал ей время побыть наедине с собой и своими чувствами, на самом деле просто не имея другого выбора, ведь нас разделало приличное расстояние, но теперь нужно было что-то делать. Если я действительно ничего не предприму, то окончательно потеряю ее.

Решимость действовать превозмогала любой страх оказаться окончательно и навеки отвергнутым.

— Эй, живучий придурок, — раздалось откуда ни возьмись рядом. — Я думал, что Орлов убил тебя вчера. Что ты здесь забыл?

Я открыл глаза и, увидев перед собой через чур довольного Черепа, хмуро покачал головой, в этот раз совсем не разделяя его веселья.

— Не сейчас, Череп, — тихо пробормотал я. — Не до тебя сейчас.

Только подколов его мне не хватало до полного и безразмерного счастья.

— Дань? — обеспокоено позвал Череп и сделал шаг ко мне. — Все нормально?

Я несколько секунд терроризировал его своим мрачным взглядом, а потом снова покачал головой.

Затем развернулся и с решимостью, вышедшей на совершенно новый уровень, пошел прочь, оставляя за спиной озадаченного и ничего не понимающего друга.

POV Таня

Я должна была догадаться, что мне не удастся сбежать от Громова, а он не успокоится, пока не загонит меня в угол.

— Поговори со мной, — умоляющим тоном вымолвил Данил и мне захотелось ответить на его мольбу, но не так как он того хотел. Мне захотелось ударить Громова по его наглой физиономии.

Но вместо этого я опустила глаза в пол и скрестила руки на груди в защитном жесте, прикрывая хрупкое сердце.

Я должна была догадаться, что он не сдастся и выкинет подобную глупость, граничащую с наглостью или наоборот.

Было время обеда и я сказала девочкам, чтобы они шли в кафетерий без меня. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя после встреч с Данилом, который никак не мог оставить меня в покое. Глядя на себя в зеркало в женском туалете, я говорила себе, что поступала правильно.

Я искренне пыталась убедить себя в этом.

Но при этом я чувствовала себя просто отвратительно, продолжая игнорировать его.

Вдруг я услышала распахнувшуюся дверь и провернувшийся замок, а уже в следующую секунду оказалась лицом к лицу с Громовым.

Как, черт возьми, он продолжал находить меня? Что это за внутренний навигатор, безошибочно ведущий ко мне? Ладно, меня легко можно было встретить у входа в универ и подкараулить у аудитории, зная мое расписание, но найти меня в женском туалете — это было уму непостижимо!

Но быстро к этому удивлению промешалось сильнейшее раздражение, заставившее меня опустить взгляд в пол, чтобы унять разбушевавшиеся эмоции.

— Таня, посмотри мне в глаза и выслушай меня, — твердо, но с мольбой обратился ко мне Данил, и я соизволила поднять глаза и посмотреть на него.

Но на теплый взгляд уговора не было, поэтому ему пришлось столкнуться с ледяным взором.

— Хорошо, — начала я. — Я выслушаю тебя. Давай, расскажи мне о своих причинах, вынудивших тебя так поступить. Назови свои оправдания. Скажи то, что должен сказать, чтобы почувствовать себя лучше, чтобы отделаться от укора совести, чтобы больше не преследовать меня.

Он двинулся ко мне и остановился в полушаге, давая мне пространство, но не настолько, чтобы унять мое напряжение.

— Дело не во мне, Таня. Но это касалось меня. Ты даже не представляешь, как я себя чувствовал в те дни.

— Бедняжка, хочешь я тебя пожалею? — язвительным нежным тоном ответила я, а затем жестко спросила: — Ты же это хотел услышать от меня, да?

— Я хочу, чтобы ты поняла, почему я не смог приехать.

Я склонила голову набок и спросила:

— А что, если я не хочу понимать тебя?

Он выдержал мой упрямый взгляд.

Затем он тяжело вздохнул и сказал:

— Тогда я тебя заставлю, — внутри меня вспыхнула новая волна гнева, но я сумела подавить ее в зародыше. — Я буду умолять, если придется. Встану на колени.

— Мне не нужна эта драма.

— Но мне нужна ты! — стремительно и твердо парировал он, сокращая то крошечное расстояние между нами.

Я отвела взгляд в сторону. Я просто не могла смотреть на него слишком долго. Потому что скучала…

Скучала по его близости.

Скучала по нему самому…

Но я больше не хотела иметь с ним ничего общего. Меня медленно убивало то, что во мне бушевали противоречивые чувства — любовь и ненависть. И виноват в этом был только он один.

Все, чего я хотела, — это спокойно окончить университет и также спокойно выпуститься.

Все, чего я хотела, — это как можно дальше уехать из этого города, чтобы сбежать от всех, кто причинял мне боль.

Но первое мое желание испортит Громов, что будет нависать тенью надо мной.

А второе — семья, которая будет держать меня подле себя, как собаку на цепи, и ни за что не сделает мне подарка в виде свободы.

Это было больно осознавать.

И больнее всего сейчас было из-за Громова.

Но с меня хватит.

Я, итак, достаточно натерпелась из-за него.

С меня, черт возьми, хватит!

— Я не выпущу тебя отсюда, пока ты не поговоришь со мной.

— Тогда мы останемся здесь навсегда, — язвительно ответила я.

Данил пристально смотрел на меня сверху-вниз. Затем его взгляд смягчился, а его рука легла мне на шею. Я невольно закрыла глаза от его прикосновения, почувствовал как тепло разлилось по всему телу, а сердце болезненно сократилось.

Я ненавидела то, как сильно мне нравились его прикосновения, но ничего не могла с собой поделать.

И я ненавидела себя за то, что не могла просто развернуться и уйти от него.

— Орлов исчез, Таня, — тихо пробормотал он, начиная свою исповедь. — Он просто взял и исчез… А в его доме остались окровавленные осколки стекла. Мы стали искать его, но не могли найти. Меня это настолько вывело из себя, что я разбил телефон, забыл о тебе и об этом долбанном балу. И это все на моей совести.

Я уставилась на него.

А он продолжил.

— Потом я узнал, что всё это время он был в больнице. Объявился его отец, они поссорились, и если бы только я был рядом, ничего бы этого не случилось. Я виню себя в этом, Таня. Если бы я только лучше присматривал за ним, он бы не оказался в этой гребаной больнице!

Он обхватил мое лицо руками, притягивая ближе к своему. Его глаза блестели, но я не могла найти в себе сил для сочувствия.

— Его мать… она умерла 31 декабря. В Новый год и… его день рождения. И по сей день, Таня, ему снятся кошмары, а в это время года ему хреново от мучающих его воспоминаний. Я облажался, когда упустил Орлова из вида и позволил этому случиться. Поэтому я решил, что должен был организовать для него день рождения, чтобы хоть как-то помочь ему пережить эту дату. Я позвонил Ксюше…

Я напряглась, почувствовав, как во мне помимо негодования закипела еще и обида.

— Ксюше?! — импульсивно выпалила я.

Он замолчал, некоторое время блуждая взглядом по моему лицу, а затем продолжил:

— Да. Ксюше, его девушке. Я попросил ее о помощи.

Вот это да…

Мало того, что мне пришлось делить внимание Данила с Орловым, так еще и, оказывается, с Соколовой.

А я то думала, что хуже быть уже не может, ан нет…

И теперь я точно знала, что с меня хватит, действительно хватит.

Я просто больше не могла продолжать это.

— Значит, так будет всегда? — прошипела я, вырвавшись из его рук. — Ты всегда будешь выбирать Орлова вместо меня? Предпочитать мне Соколову, да? Кого еще, Громов? Романова? Рябинина? Весь этот чертов универ?!

— Таня, нет! — Данил схватил меня за руки и покачал головой, желая донести до меня свою точку зрения. — Нет, Принцесса, нет.

Но я вновь вырвалась из его хватки и отступила на несколько шагов назад.

— Я не хочу всегда быть для тебя на втором, третьем или четвертом месте, Данил! — в сердцах крикнула я.

— Принцесса… — начал он, но я покачала головой и продолжила выплескивать наружу все скопившиеся внутри.

— Я знаю, что у тебя самые лучшие намерения. Я знаю, что я тебе небезразлична, но я так не могу! — я наклонилась к нему и закричала ему прямо в лицо: —Я не могу всегда быть последней для тебя! Последней из всех, кто хоть что-нибудь значит для тебя! Я не хочу продолжать чувствовать, что я для тебя никто! Что тебе всё равно на меня! Не могу я!

Голова Данила дернулась назад, а его лицо побледнело.

Глядя на него, я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

Я даже не могла заплакать.

Я была слишком зла, чтобы плакать.

— А знаешь, что самое отвратительное в этой ситуации? — продолжила я более спокойным тоном. — Ты не просто не сдержал обещание, а бросил меня, когда я в тебе нуждалась точно так же как и Орлов. Но ты сделал для него всё, а меня оставил одну…

Громов поднял руку и попытался дотронуться до меня, но я все еще была так зла, что отступила назад. Его рука повисла в воздухе, а затем он сжал ее в кулак.

— Дай мне возможность высказаться, Таня, — мягко попросил он. — Ты всё сказала, теперь дай мне возможность объясниться.

Я удрученно пожал плечами.

— Зачем? Что еще ты можешь сказать? Опять дать обещание, которое не сдержишь? С меня хватит, Данил. Я больше так не могу.

Он потянулся и, взяв меня за руку, нежно притянул к себе.

— Прости, Принцесса, — прошептал он, наклонившись ко мне. — Ты права. Я не должен был так поступать с тобой. Пожалуйста, позволь мне загладить свою вину. Я всё исправлю.

— Исправляй это с другой, — процедила я, а у самой сердце сжалось от собственных слов и представления Данила с другой.

— Я буду до победного пробовать всё исправить с тобой, чем попробую что-то с другой… — без раздумий ответил он и хотя сердце екнуло от его слов, я не могла снова согласиться на эту пытку.

— Я не могу, — покачала я головой.

— Пожалуйста, Таня, — его рука дрожала так же как и дрожал его голос. — Пожалуйста. Если тебе нужно время, то я дам тебе столько, сколько нужно. Но прошу тебя. Не отказывайся от меня. Не отказывайся от нас.

— Это не так просто, как ты думаешь, — ответила я, смотря в зеленый омут его глаз.

— Я знаю, — ответил он на выдохе и попытался улыбнуться, но получилось паршиво. — Я знаю.

Я отвела взгляд и пробормотала.

— Я ухожу.

— Просто подумай об этом, Таня. Еще один раз. Дай мне еще один шанс.

— Я не хочу причинять тебе боль, Данил, — начала я и, сглотнув болезненный ком в горле, продолжила: —Но я думаю, будет лучше, если мы… расстанемся, — голос дрогнул на этом слове, но решение уже было принято. — Кажется, у нас ничего не выходит.

Боль, отразившаяся на его лице, была душераздирающей, но это даже близко не могло сравниться с болью, бушующей в моем сердце.

Мне потребовалось все мои силы, чтобы высвободить руку и на ватных ногах подойти к двери.

Я уже держалась за дверную ручку, оттягивая неминуемый уход, когда он сказал:

— Я люблю тебя.

Острая вспышка боли пронзила мою грудь и вогнала меня в оцепенение. Я не могла ни пошевелить рукой, ни оторвать ногу от пола, ни вздохнуть. Всё что я могла — это медленно обернуться через плечо.

Я видела, каких усилий Данилу стоило остаться стоять на месте и не рвануть ко мне, когда он тихо продолжил:

— И всегда буду любить тебя, Принцесса.

Сжав руки в кулаки, я отвернулась, судорожно вдохнула и крепко зажмурилась.

Затем я открыла глаза и в тот же момент, когда сделала это, стремительно вышла, даже не оглянувшись.

POV Даня

Я не знал, куда идти и куда себя деть.

С трудом доволок свое тело до машины, ослепнув, оглохнув и онемев после разговора со своей Принцессой, которая в общем-то и не моей теперь была.

Сев в свою машину, я захлопнул дверь так, что окно должно было разбиться к чертовой матери, но каким-то чудом пережило мой гнев. Хотя… еще не вечер…

Я уставился на здание универа перед собой, крепко сжимая руль обеими руками.

Я так и сидел, размышляя, смогу ли я когда-нибудь стать прежним, смогу ли когда-нибудь снова научиться жить без нее, когда она уже была фактически в моих руках.

Не знаю, сколько я просидел в машине, время как будто застыло, потеряв смысл идти дальше. Казалось, весь смысл был в Принцессе и без нее его не стало. Опять…

Я так и сидел, пока не стала болеть голова.

Пока не заболело в груди.

Пока не стало больно всему мне, каждой чертовой частичке моего жалкого существования.

Я закрыл глаза и сделал ровный вдох. Затем прижался лбом к рулю и резко выдохнул.

В голове то и дело повторялись ее слова, только сильнее усугубляющие мое состояние:

“Я не хочу причинять тебе боль, Данил”.

“Но я думаю, будет лучше, если мы… расстанемся”.

“Кажется, у нас ничего не выходит”.

А в сознании упрямо стояли ее бездонно карие глаза, которые в этот раз были почти черными от злости.

Открыв окно я стал судорожно хватать морозный воздух, чтобы тот отрезвил меня и привел в чувство.

Ну почему? Почему, блять, всё было именно так и никак иначе?

Почему наши отношения должны были вечно цеплять какие-то неприятности, разделяющие нас двоих и разводящие по разным сторонам?

Почему все должно было быть так чертовски сложно?

Я ударил кулаком по рулю в ту же секунду, как почувствовал, что меня охватила крайняя точка бессилия.

Я ударил по нему несколько раз, пытаясь подавить всё, что творилось внутри — начиная с отчаяния и заканчивая гневом.

Я бил по нему снова и снова, пока не перестал чувствовать свои руки, пока они не онемели.

Но, черт возьми, я все еще чувствовал боль в груди и в своем гребаном сердце, и это мучительно убивало меня, высасывая душу.

Почему я всегда отпускал ее?

Почему я всегда терял ее?

Почему я постоянно все портил?

Я в последний раз ударил по рулю и откинулся на спинку сиденья, прижав ладони к влажным глазам.

Блять…

Нет, мы еще не закончили. Ни за что на свете.

Я не сдамся и попробую еще раз, когда она успокоится. Она была для меня единственной девушкой, без которой я не представлял себя. И будь я проклят, если бы снова потерял ее.

Я буду ждать столько, сколько потребуется.

Я буду ждать, пока она вернется ко мне.

Я буду ждать хоть до самой старости, потому что мне нужна была только она одна.

Я больше не мог представить себе жизнь без нее, и, черт, одна мысль об этом вгоняла меня в апатию.

Бля….

Как же я хотел, чтобы она была моей.

Отныне и навеки…

Пассажирская дверь внезапно открылась и я, убрав руки от лица, перевел взгляд вправо. Череп даже не посмотрел на меня, когда по-свойски забрался внутрь и тихо устроился на пассажирском сиденье с непроницаемым выражением лица. Я выдохнул сквозь зубы и, переведя взгляд на окно, пробормотал:

— Череп, свали.

— Сначала дай свои руки, — заявил друг в ответ. — Хочу проверить, не сломал ли ты их.

Я повернулся к нему и заорал ему в лицо:

— Я сказал, свали, Череп!

Тот невозмутимо посмотрел на меня и сказал:

— Я не буду спрашивать, что произошло. И ты можешь ничего не говорить, Дань. Но я останусь с тобой.

Я ничего не ответил. Просто не смог. В груди снова начала болеть так сильно, что я не мог даже вздохнуть, не что что вымолвить хотя бы слово.

— И если ты закончил лупить беззащитный руль, который не может дать сдачи, то поехали в бильярдную. Леха предложил собраться там.

Мои глаза закрылись и я снова откинул голову на спинку сиденья.

— И пока мы туда не приехали, тебе лучше взять себя в руки, иначе Орлов тебя с живьем сожрет и от допроса ты уже не уйдешь. Так что, буди своего внутреннего идиота, натягивай улыбку и поехали.

Я покачал головой, вымученно усмехнувшись, и встретился взглядом с Черепом.

— И, знаешь… — он как-то странно оскалился. — Как говорит мой дед — мужики не плачут.

— Да пошел ты, — ответил я, но без злобы.

Череп ухмыльнулся и, схватив меня за запястье, дернул его на себя. Я тяжело вздохнул и совершенно обыденно осмотрел мои руки на предмет травм.

Хотя я и злился, что меня застали в таком состоянии, я был рад, что это был Череп. Этому придурку было наплевать, что я делал, лишь бы я был в безопасности и мне ничего не угрожало. И он умел держать язык за зубами. Поэтому я мог доверять Черепу свою жизнь и секреты, которые я никогда не мог поведать Орлову.

В большинстве своем.

— Нормально, — заключил Череп, отпуская мои руки. — Всего пара ушибов, ничего страшного, в бильярд играть точно сможешь. Хотя я бы предпочел, надрать кому-нибудь зад, чтобы ты мог выпустить пар.

Блять, нет. Леха бы свернул мне шею за такое.

Сделав еще один глубокий вдох, я обхватил еще плохо слушающимися пальцами руль и включил зажигание.

— Ну, поехали в этот чертов бильярд, — пробормотал я. — Слушай, а ты никогда не думал пойти учится в медицинский? Смотри, как ты профессионально определяешь ушибы, — заметил я со смешком.

— Тебе людей то не жалко, которых я бы лечил? — парировал Череп, хмыкнув и покачав головой.