Хулиган. Его принцесса

Глава 23. Условия отношений

POV Даня

— Данил, — осипшим голосом прошептала Таня, не открывая глаз. — Отпусти. Я не могу… Мы не можем…

Я усмехнулся и, прижавшись губами к ее коже, еще раз поцеловал изгиб ее манящей шеи.

— Мы можем. Мы определенно можем.

— Остановись.

— Не могу.

Она тяжело задышала, когда я принялся посасывать ее кожу.

— Данил…

— М-м? — отозвался я, стискивая рукой ее талию и медленно поднимаясь до груди.

— Данил.

— Моя принцесса…

Она застонала, тихо и сладко, отчего у меня внутри все приятно сжалось.

Услышав это и почувствовав ее отклик, я чуть не потерял контроль над собой.

А потом я вдруг почувствовал, как дыхание покинуло мою грудь, а живот болезненно сократился и заныл.

Что за…?!

Моя девушка только что ударила меня?

Я выпустил Таню из своих лап и, перебравшись обратно на пассажирское сиденье ее машины, возмутился:

— Какого черта, Таня?

Поправляя на себе одежду, Таня опустила козырек и посмотрела в зеркало, проверяя свое безупречное отражение.

— Ты не отпускал меня.

— И ты решила ударить меня? — пробурчал я, не поверив собственным ушам.

— Ты почти навалился на меня, — невозмутимо сказала она в свое оправдание.

— Как, блять, я должен целовать свою девушку, не прижимаясь к ней?

Она пожала плечами, порылась в сумочке, пока не нашла блеск для губ, и принялась обновлять его на своих сочных губах, еще чуть влажных от наших поцелуев.

Втянув воздух через нос, я откинулся на спинку кресла и снова перевел взгляд на нее.

Она, как мне казалось, выглядела совершенно безразличной.

А вот я был раздражен.

И причин моего раздражения было несколько.

Прежде всего меня раздражало то, что моя девушка, да, именно моя девушка, отнеслась ко мне, моему признанию и нашим отношениям в целом слишком беспечно и равнодушно. Я практически обнажил перед ней свои сердце и душу и хотя я был счастлив, что она наконец приняла мои чувства и меня самого, но меня нервировало то, как слишком легкомысленно Таня отнеслась ко всему этому.

Меня раздражало и то, что она была намерена держаться от меня на расстоянии.

Возможно, это было связано с тем, что она еще не до конца доверяла мне. Но я больше не был намерен бросать ее или причинять ей боль. А она бы этого и не позволила, потому как теперь была предельна осторожна со мной.

Я буквально сказал ей, что хочу быть с ней до самой гробовой доски, но она не восприняла меня всерьез.

Черт возьми, это будет непросто — сломать ее стены и заставить ее довериться мне.

Это будет нелегко. Это не будет весело.

Но я знал, что это определенно будет стоить затраченных усилий, потому что она того стоила. Жизнь с ней стоила того…

Тем не менее это не означало, что мне нравилось происходящее между нами сейчас.

Я начал ворчать себе под нос, какую боль она причинила не только моему торсу, по которому и пришелся весь удар, но и сердцу, а она в ответ пронзила меня своим пристальным взглядом.

— Заткнись и иди по своим делам, — раздраженно выпалила она. — И убедись, чтобы никто не видел, как ты выходил из моей машины.

— Я все еще не могу поверить, что согласился на твоидурацкие правила, — продолжал я ворчать.

— Дурацкие они или нет, но ты будешь им следовать, Громов, — она кинула тюбик обратно в сумку и потянулась к моим губам. Я подумал, что она собиралась поцеловать меня, но она лишь нежно провела большим пальцем по коже над моей губой. — Мой блеск для губ, — пояснила она.

Ее действие заставило меня на мгновение замереть.

Потому что это было гораздо интимнее, чем тот поцелуй, который мы только что разделили.

Это же пример заботы, верно я понял?

А потом я нахмурился.

Было бы лучше, если бы она поцеловала меня. Мне бы это понравилось куда больше.

И мне определенно понравилось бы, если бы она не ограничивала наши отношения таким количеством правил.

После нашего примирения в том парке и после того как я поцеловал ее до онемения губ и бесчувствия всего тела, мы еще долго обо всем говорили.

О том, как всё изменится.

О том, что нам обоим теперь следует делать и не делать.

И ситуация была из сложных. Таня по-прежнему беспокоилась о мнении своей семье, особенно своего ублюдка брата. У меня тоже было не всё так просто — если на мнение родителей мне было откровенно говоря наплевать, то что касается Орлова… Я не мог оставить его и уделить Тане всё свое безраздельное внимание, чего бы она наверняка хотела.

В общем, были в наших отношениях третьи лишние, от которых мы никак не могли отделаться, по собственной воле или по принуждению.

Ну и, конечно же, Таня беспокоилась о своей репутации в универе, а связь с одним из самых печально известных студентов универа не лучшим образом сказалась бы на такой примерной студентке, как она.

Именно поэтому она внесла в наши отношения несколько правил.

И первым правилом было — никому о нас не рассказывать.

Даже своим друзьям.

Мы собирались держать свои отношения в секрете, пока она не поговорит с Глебом. Или так, или пока я не исправлю свою репутацию.

А исправить мою репутацию вряд ли было возможно, разве что стереть всем память. Репутация штука такая: один раз замараешь — уже не отмоешь.

И я точно не мог оставить Леху, пока мой лучший друг всё еще был нестабилен и склонен к своей родной апатии. Да и не хотел я выбирать между ними, это был уже пройденный урок. Вот только попробуй объясни им, что я хотел найти им обоим место в своей жизни. Леха поймет и даже обрадуется тому, что я наконец стану меньше уделять ему внимания. А вот Таня… Она даже в детстве с ревностью относилась к нему, а теперь и подавно…

Поэтому я решил подождать, пока Таня не поговорит с Глебом, а уже оттуда что-либо предпринимать. Точнее, я хотел сам поговорить с Глебом, о чем и сказал Тане, но она настояла на своем. Мне не понравилось, что, по сути, она взяла всю работу на себя, а я нихрена не мог сделать для нашего благополучия. Но возмущаться я не стал и позволил Тане сделать так, как она того хотела.

Далее последовало второе правило — никаких приветствий, никаких кивков в коридорах, никаких разговоров на людях.

В общем, отказ признавать друг друга при случайном пересечении в стенах универа.

Если мы хотели сохранить наши отношения в тайне, то нам нужно было вести себя как прежде и делать вид, что мы не замечаем существования друг друга.

И третье правило — никакого публичного проявления привязанности.

Таня хотела, чтобы мы играли чужих друг другу людей не только в университете, но и абсолютно везде.

Она продолжала рассказывать мне о других правилах, придуманных в моменте, но я уже не слушал. Все мои мысли были заняты правилом № 3. Если с первыми двумя правилами нехотя, но я всё же согласился, то с третьим я так поступить не мог. Мне нравилось прикасаться к ней. Нравилось целовать ее. Черт возьми, я хотел рассказать всему миру о том, что она наконец-то стала моей.

Но она была непреклонна в желании сохранить наши отношения в тайне.

А когда я увидел, как она волновалась, как она была не уверена, стоило ли вообще начинать отношения со мной, я вздохнул и позволил ей диктовать правила, которым я буду безоговорочно следовать, лишь бы Таня была спокойна. Она могла спокойно вить из меня веревки, а я бы без лишних вопросов позволял ей это.

Однако когда Таня начала было вводить правило на отсутствие у нас секса до окончания универа, мне пришлось настоять на своем и впервые воспротивиться.

Ни за что на свете я бы не собирался соглашаться с этим правилом. Быть с ней и не иметь возможности прикасаться к ее божественному телу было подобно самой жестокой пытке.

— Я не соблюдал правил с тех пор, как достиг половой зрелости, — проворчал я, когда она закончила возмущаться.

Она мило улыбнулась мне и сказала:

— Никогда не поздно начать сначала, — а затем ее напускная улыбка исчезла так же быстро, как и появилась. — А теперь выходи из моей машины.

Я уставился на нее, совершенно выведенный из себя ее поведением. А потом, сумев перенаправить свои эмоции в другое русло, я притянул Таню к себе и, прежде чем она сумела рассмотреть мою ухмылку или что-либо понять, я собственнически накрыл ее губы своими.

Застигнутая врасплох, Таня не смогла ничего поделать, кроме как сильнее приоткрыть губы, и я воспринял это как приглашение коснуться ее языка своим.

В тот же миг ее тело обмякло, защита ослабла и она поцеловала меня в ответ. Я углубил поцелуй, притянул ее еще ближе к себе и, когда почувствовал, что ее тело начало пылать, то разорвал поцелуй с дерзкой ухмылкой на своих губах.

Ее смущенное выражение лица рассеяло мое раздражение и прежде чем она успела нанести мне еще один удар за столь коварный прием, я быстро открыл дверь и вышел из ее машины.

— Увидимся позже, — сказал я напоследок, оставляю Таню гореть в одиночестве после незавершенного поцелуя.

Я даже не удивился, когда она прокричала в ответ:

— Иди к черту, Громов!

POV Таня

Я сидела за столом в библиотеке и читала свои конспекты. Передо мной аккуратной стопкой были сложены книги, а рядом с ними — ноутбук, отображающий слайды, которые, как я знала, понадобятся мне на сессии.

Уля сидела напротив меня и грызла кончик ручки, читая свои записи.

Громкий смех отвлек меня от размышлений и нарушил мою концентрацию. Нахмурившись, я подняла глаза и увидела через два стола от себя непринужденную пару. Они так мило обнималась и счастливо болтали, что мой желудок сжался от одной единственной мысли.

Это могли быть мы с Данилом.

Ну, я бы ни за что не стала так сильно демонстрировать свои чувства в таком общественном месте, но тем не менее это могли быть мы, сидящие бок о бок и наслаждающиеся обществом друг друга.

Громов, наверное, попытался бы заставить меня отложить учебу и сосредоточить свое внимание на нем. А я бы, наверное, ударила его, чтобы он перестал мешать.

Разбушевавшееся без спроса воображение заставило меня откинуться на спинку стула, выбросить карандаш из рук и устало вздохнуть.

Это могли бы быть мы, если бы я не установила правила и границы наших отношений.

Данилу они совсем не понравились и я вовсе не винила его в этом.

Я просто еще не до конца доверяла ему.

Я не была уверена в этих отношениях.

И я все еще не могла поверить, что он любил меня.

Хотя я и решила, что попробую дать нам второй шанс, я все еще боялась происходящего и мне было трудно рассуждать рационально, когда я испытывала такой сильный страх. Этот огромный страх оказаться отвергнутой и пострадать от рук тех, кого любишь, заставил меня воздвигнутьщит, который даже мне самой было трудно разрушить. Это был дар моего инстинкта самосохранения, сработавшего очень давно из-за довольно неприятного и болезненного опыта.

Это было сложно.

Но я была готова иметь такие отношения с Данилом, потому что это было намного лучше, чем не иметь с ним ничего общего. Именно поэтому я изо всех сил старалась быть храброй и сильной ради него.

А еще ради него и ради нас мне предстояло разобраться с Глебом. Как это сделать — я не имела ни малейшего понятия.

— Тань, что-то случилось? — спросила неожиданно Уля.

— Нет, с чего ты взяла? — спросила я в ответ, пытаясь взять себя в руки.

— Ты бледная и и какая-то поникшая, — заявила Ульяна, наклонив голову в сторону и прищурившись. — У тебя точно всё хорошо?

— Да, — твердо ответила я после секунды молчания.

— Знаешь, ты сегодня с самого утра такая, — продолжила она, озадаченно нахмурив брови. — Даже вот недавно, ты настолько сильно задумалась, что чуть не врезалась в дверь, когда мы входили в библиотеку.

Черт возьми.

Это все из-за Данила и его будоражащих поцелуев.

За всю свою жизнь я целовалась только с двумя парнями и Данил был вторым, но не по мастерству. Нельзя было выразить словами насколько сильно он переплюнул принудительные поцелуи на публику с Робертом, от которых я испытывала одно лишь отвращение.

Поцелуи с Данилом были совсем другими, с которыми я испытывала весь спектр чувств от любви до самой страсти. И всякий раз, когда его губы отрывались от моих, я могла думать только о том, что хотела большего.

Гораздо большего.

— Просто у меня сейчас много всего на уме, — соврала я, закрывая конспект. — Раз уж ты заговорила, я полагаю, ты закончила готовиться?

Она опустила взгляд на свои книги и нахмурилась.

— Не совсем, — обреченно заявила она. — А правда, что если я буду спать с книгой под подушкой, то мне во сне передадутся все знания?

— Нет.

— А если я буду слушать аудизаписи материалов во время сна?

— Уля, нельзя подготовиться к сессии, не приложив к этому усилий. Лучше одну ночь не поспи и подготовься, чем занимайся этой ерундой.

— А ты знаешь, исследования показали, что люди, которые жертвуют сном ради учебы, в конечном итоге хуже справляются с тестами и заданиями, чем те, кто готовился меньше, но уделил достаточно времени отдыху.

Я покачала головой и тихонько засмеялась.

— Ты безнадежна.

— Ну хватит тебе ворчать, — удрученно пробормотала она. — Лучше помоги мне.

— Подожди здесь. Я пойду принесу тебе несколько справочников.

— Возьми для "чайников", ладно?

— Я о другом и не думала.

Она показала мне язык и я снова покачала головой.

Покинув наш столик, я отправилась на поиски книг, которые могли бы ей понадобиться.

Прогуливаясь по рядам полок, я наткнулась на еще одну зажимавшуюся пару студентов от вида которых неосознанно сморщила нос. С тех пор как мы с Данилом тоже стали парой, мне начало казаться, что влюбленные парочки были буквально на каждом моем шагу. И все они обязательно страстно сжимали друг друга в объятиях или бесстыдно целовались взасос, наплевав на окружающих. Наверное, они и раньше были повсюду, просто я не обращала на них такого внимания.

Подыскивая нужные мне книги, я подошла к задней части библиотеки. Но тут же отступила назад и спряталась за стеллажами, увидев там Соколову и Орлова, нашу знаменитую птичью парочку.

Они сидели за столом в самом дальнем углу библиотеки. Рука Орлова лежала на шее Ксюши, ее тело было прижато к его. Его губы были на ее губах, а ее губы — на его.

В груди у меня все сжалось, когда меня охватила горечь.

Я крепко сжала руки в кулаки.

“Это из-за Леши.”

Всё, что произошло между мной и Данилом, всё, что он сделал со мной, было из-за Орлова. Потому что Данил не мог оставить его одного после того, что с ним случилось.

Потому что Леша значил для Громова гораздо больше, чем я.

И даже узнав, что случилось с Орловым, я не чувствовала к нему ни капли сочувствия. По крайней мере сейчас…

Леша потерял мать и забрал у меня Данила.

Я хотела его ненавидеть, но…

Это было неправильно, не после всего, что он пережил. Хотя бы из элементарного уважения к нему, как к человеку.

Он ведь и не виноват в том, что произошло между мной и Данилом. Это всего лишь злая шутка судьбы, приведшая нас к тому, что мы теперь имеем.

Но всякий раз, когда я видела ужасныешрамы на своих ладонях, я вспоминала боль, которую я испытывала в одиночестве, как теперь оказалось, не из-за Данила, а из-за Орлова. А оттого в душу закрадывалась обида вперемешку со страхом, что Данил снова мог бросить меня, променяв на своего лучшего друга.

С трудом разжав пальцы, я опустила взгляд на свои руки, на свежие лунки от ногтей, а затем сделала глубокий вдох и, развернувшись, направилась к Ульяне.

— А где книги? — спросила она, когда я возвратилась с пустыми руками.

— Не нашла, — пробормотала я, вспоминая, что нашла вместо них. — Вот, держи. Я одолжу тебе свои конспекты.

— Ух ты, как будто это облегчит мою подготовку, — язвительно пробормотала Уля себе под нос. — Ты же знаешь, я не люблю читать записи, написанные от руки.

— Как хочешь…

Стоило мне это сказать, как она молниеносно выхватила протянутую мною тетрадь и прижала ее к груди.

— Нет-нет, я возьму. Лучше ведь немного пострадать, чем завалить экзамен, верно?

Пара через два столика от нас снова разразилась тихим смехом и я шумно выдохнула через нос, успокаивая свои ни к черту расшатанные нервы.

Стараясь не обращать внимания на ноющую боль в груди, я пододвинула к себе ноутбук, но не успела вернуться к подготовке, как на столе завибрировал мой телефон. Я уже собралась проигнорировать его, как он завибрировал снова.

И снова.

И еще раз.

Я сделала глубокий, успокаивающий вдох.

А затем всё же взяла телефон в руки.

POV Даня

Я отвернулся от окна, услышав звук открывшейся двери, и увидел Таню, вошедшую в пустую аудиторию и аккуратно закрывшую за собой дверь.

Оперевшись о подоконник, я ухмыльнулся ей и помахал рукой.

Она не помахала в ответ и не улыбнулась. Более того, она выглядела так, будто хотела убить меня.

Блять.

Может, не стоило заваливать ее таким количеством сообщений?

— Ты вообще учишься, Громов? — выпалила Таня, как только оказалась передо мной.

Я ухмыльнулся и, обвив ее талию, притянул к себе.

— Я соскучился.

— Мы виделись сегодня утром, — мгновенно ответила она. — И тебе не нужно было присылать мне миллион сообщений.

Блять, я оказался прав. Мне действительно не стоило этого делать.

Очевидно, моя девушка и без моих сообщений была в плохом настроении, а я только усугубил это дело.

А это, как я знал, не сулило ничего хорошего.

— Таня… — начал я. — Моя малышка…

— Громов, никакая я тебе не малышка.

— Ты знаешь, как мне тяжело держаться от тебя на расстоянии? — продолжил я, погладив ее по щеке.

Она отмахнулась от моей ладони и скрестила руки на груди.

— Я занята.

— Ты всегда занята, — невесело парировал я.

— У меня, в отличие от некоторых, есть обязанности, — сказала она в свое оправдание.

— Ты думаешь, я не знаю об этом? — проворчал я. — Ты староста группы, представитель универа и студенческого совета, и это не говоря уже о твоей учебе и семейных обязанностях… Как, блять, ты вообще сможешь вписать меня в свой плотный график?

Таня долго изучала меня, а я не имел ни малейшего понятия, о чем она сейчас думала.

Затем она оторвала взгляд от моего лица и тихо пробормотала:

— Ты прав. Мне очень жаль. Прости.

Я нахмурился и поморщился.

Твою же…

Я не хотел, чтобы она чувствовала себя виноватой. Я вообще ни этого добивался.

Притянув ее к себе и крепко обняв, я прошептал ей на ухо:

— Я не собирался заставлять тебя жалеть, Таня. Я знаю, что тебе нужно время, чтобы разобраться с нами. Это я должен извиняться за то, что я такой нетерпеливый осел. Мое единственное оправдание в том, что я просто очень люблю тебя и хочу быть с тобой все время. Мы, итак, упустили очень много времени.

Таня долго молчала и ее молчание разъедало меня изнутри, с каждой пройденной секундой сжирая все больше площади моего нутра.

Наконец, я почувствовал, как она вздохнула и ее руки обвились вокруг моей талии.

— Пятница, — пробормотала она. — В пятницу после универа. Давай встретимся.

У меня отвисла челюсть и я невольно отстранился назад.

Что…?

Таня только что пригласила меня на свидание?

Мой пристальный взгляд остановился на ее лице, ее плотно сжатых губах и… раскрасневшихся щеках.

Неужели она покраснела?

Медленно я приблизился к ней и дотронулся до ее розовых щек своими руками, отчего Таня инстинктивно приоткрыла губы.

— Ты ведь это серьезно? — спросил я, пытаясь подавить свое волнение.

— Да, — кивнула она, выглядя смущенной.

— И ты не дашь заднюю?

— Ну, если ты не хочешь, тогда…

— Принцесса, — чуть раздраженно прорычал я.

— Да, — сказала она в отчаянии. — Я не дам заднюю.

— Эй, не такую реакцию я ждал, — недовольно заметил я. — Ну же. Я хочу увидеть, как моя девушка улыбается. Давай. Улыбнись мне.

Она тут же впилась в меня тяжелым взглядом.

— Я просил улыбку, а не испепеляющий взгляд.

— Ты просто смешон, — она вздохнула.

Я поцеловал кончик ее аккуратного носика и сказал:

— А ты очаровательна.

Ее губы дрогнули и я, положив руки ей на плечи, отступил назад, чтобы лучше рассмотреть выражение ее лица.

— Ты только что улыбнулась, не так ли?

Она снова одарила меня сердитым взглядом.

— Нет.

— Да, ты улыбнулась.

— Громов, ты такой болван.

— А это уже прогресс. Лучше быть болваном, чем придурком, верно?

Уголки ее губ снова дернулись в легкой улыбке, заставив меня не только усмехнуться, но еще и почувствовать несоизмеримую ни с чем радость.

Моя рука опустилась на ее шею, а лицо приблизилось к ее, чтобы пробормотать:

— Мне нравится, когда ты улыбаешься, Таня.

Ее голос был совсем слабым, когда она ответила:

— Тогда я буду чаще улыбаться для тебя.

— Моя Принцесса…

А затем мои губы импульсивно приникли к ее губам.

Это было горячо, влажно, ласково.

И она была такой охренительно сладкой на вкус.

Может, всё дело было в ее блеске для губ?

Да и плевать. Что бы это ни было, мне это безумно нравилось.

Таня буквально растворилась во мне, а я — в ней. Ее руки прошлись по моим плечам и обвились вокруг шеи, а она сама теснее прижалась ко мне своей грудью.

Бля-я-я…

Я застонал и развернул нас так, чтобы Таня оказалась прижатой мной к стене. Мой язык проскользнул в ее рот и как только наши языки соприкоснулись, она гортанно застонала.

И этот звук вместе с вибрацией ее тела отозвался внутри меня.

Моя.

Эта девушка, потрясающе красивая девушка, находящаяся в моих объятиях, была моей.

Моей, блять!

Только моей!

Моя рука скользнула вниз по ее талии к ягодицам, сжимая их и принося нам обоим непомерный кайф. Мое тело впитало ее дрожь, а рука двинулась вверх по ее мягкому телу, крадучись до манящей груди, которую так и хотелось сжать. И только я добрался до нижней части ее груди, как вдруг зазвонил телефон.

Моя рука замерла и я раздраженно пробормотал ей в губы:

— Твою мать.

Подняв голову, я быстро потянулся к заднему карману джинсов за телефоном. Мое лицо напряглось, когда я увидел, что у меня был пропущенный вызов от Орлова. Это было странно. Леха редко звонил мне.

Я перевел взгляд на Таню. Слегка ошеломленная, она все еще тяжело дышала после нашего поцелуя и смотрела на экран моего телефона, который теперь оказался между нами.

На экране вспыхнуло уведомление и это было сообщение от Орлова.

"У черного выхода. Сейчас же. Это срочно."

— Тань, мне нужно идти, — сказал я ей, убирая телефон обратно в карман.

При этих словах она закрыла глаза и выглядела так, словно испытывала боль. Но я не обратил на это внимания, все мои мысли были заняты Орловым и его необъяснимой срочностью встречи.

Но когда до меня, наконец, дошло, Таня уже открыла глаза и сумела придать своему выражению лица привычную отстраненность.

— Прости, — прошептал я, гладя ее по шее. — Но я должен идти.

Ее глаза, как и выражение лица, были нарочито пустыми.

— К Орлову, — констатировала она безжизненным голосом.

— Да. Извини, но он сказал, что это срочно.

Она улыбнулась мне, но что-то в ее улыбке заставило меня задуматься — оставлять ее сейчас или нет.

Однако Леха нуждалась во мне и я был уверен, что после всего, в чем я признался, Таня поймет меня и отпустит.

— Мне очень жаль, Таня, — сказал я, наклоняясь к ней так, чтобы мой лоб соприкоснулся с ее. — Я все исправлю. Обещаю.

Она смотрела на меня какое-то мгновение, а затем, покачав головой, убрала мою руку со своей шеи.

— Иди, — процедила она сквозь зубы.

— Принцесса…

— Ты сказал, что это срочно, — тихим стальным голосом напомнила она мне. — Иди. Он ждет.

Я уставился на нее и все еще не мог прочитать выражение ее лица, но чувствовал, чтодело было плохо.

Протянув руку, чтобы дотронуться до нее, я вновь услышал телефонный звонок. Я опустил руку, разочарованно вздохнув и быстро вышел из аудитории.

Я никак не мог выбросить из головы выражение лица Тани.

Барабаня пальцами по подлокотнику кресла, я думал о ней, наблюдая за тем, как Влад и Череп играли в видеоигры, примостившись оба на диване и сыпля друг на друга ругательства. На столе перед нами стояли коробки с пиццами, любезно предоставленные хозяином дома.

Инстинктивно я чувствовал, что что-то изменилось.

Прошла неделя с тех пор, как мы начали эти тайные отношения, семь дней, как мы тайком начали искать углы, чтобы увидеться, и огромное число часов, когда мы звонили друг другу и отправляли бесчисленное количество сообщений, хотя второе было явно исключительно моей заслугой.

И Таня, казалось постепенно открывалась мне, постепенно привыкала к нам, а ее сладкие губы вызывали у меня желание приложить все усилия, чтобы затащить ее как можно скорее в постель.

Но в тот день Таня показалась мне… расстроенной? Огорченной? Раздраженной?

Или даже разочарованной?

Я не мог сказать точно. Но я знал, что это было из-за меня, и, черт возьми, я должен был что-то сделать, чтобы это исправить.

Пятница. Она сказала, что мы можем встретиться в пятницу, после пар. Значит, я должен пригласить ее куда-нибудь и заставить почувствовать себя любимой.

И, возможно, если хорошо постараться, мне удастся заставить ее сказать мне “я люблю тебя”.

Она никогда не говорила мне этого и я объяснял это тем, что мы еще просто не дошли до фазы абсолютного доверия для этого признания.

Так что, всё шло размеренным шагом и своим чередом.

По крайней мере, пока что.

А еще, не так давно, я принял решение подождать, пока пройдет хотя бы месяц, прежде чем я снова попытаюсь переспать с ней. Я буду терпеливо ждать, но медленно идти к этому. И к тому времени я, надеюсь, смогу уговорить Таню нарушить собственные правила и наконец-то открыто рассказать о наших отношениях всему нашему миру.

Я удовлетворенно кивнул сам себе, а затем увернулся от летящего в меня куска пиццы, брошенного Рябининым, который, предположительно, предназначался Черепу, но что-то явно пошло не так.

— Осторожнее, — проворчал я нахмурившись.

— Сорян, этот придурок продолжает задевать мой локоть, — зарычал Влад на своего товарища по игре и дивану.

— Тогда пересади свою задницу в другое место, — ответил Череп. — Я не могу нормально играть, когда ты сидишь почти вплотную ко мне.

— Я сел сюда первым. А потом пришел ты и плюхнулся своей огромной тушей прямо рядом со мной. Тебе, блять, места мало?!

— Эй, следи за языком, малыш.

— А то что, Громов?!

Именно в такие моменты, как этот, я вспоминал, что Рябинин был самым младшим из нас. Хотя большую часть времени он вел себя взросло для своего возраста.

Закатив глаза, я поерзал на своем месте и дернулся, когда ручка в заднем кармане уколола меня прямо в зад.

Блять.

Потянувшись за спину, я вытащил ручку из кармана и швырнул ее через всю комнату.

Я до сих пор не мог поверить, что забыл о начале у нас с Орловым сессии. Неудивительно, что Таня спросила, учился ли я.

Не стоило и говорить, что экзамены, особенно у Кравцова, были сложными. Еще и Леха сдержал свое обещание — не помогать мне. Теперь мне оставалось лишь надеяться, что я не завалил их. Иначе я мог с легкостью вылететь со спец программы и потерять Орлова из вида.

Да и Тане, скорее всего, это бы не понравилась, раз уж она хотела, чтобы я исправил свою репутацию, поэтому, походу, стоило начать заниматься.

И, что было нехарактерно для моего лучшего друга, Леха пытался расспросить меня о девушке, с которой я ходил на свидание.

Я был уверен, что Орлов не знал, что это была Таня, но у меня было предчувствие, что Леха мог догадываться, что эта девушка, кем бы она ни была, что-то для меня значила. Возможно, это из-за того, что я только и занимался скрытием ее личности, в то время как обычно я бы хвастался тем, сколько девок затащил в койку.

Леха не был глупым. Может, он и казался бессердечным и холодным, но он никогда не мог оставить без внимания чужие несчастья, и, видя меня не таким как обычно, ему хотелось помочь мне.

Вот только он не знал, что, желая помочь, испортил мне встречу с Таней, чтобы спросить, что ему подарить Ксюше на Новый год?

Впрочем, это было довольно забавно.

Но это никак не могло сравниться с Таней и ее поцелуями.

— Громов, прекрати.

— Что? — спросил я у Рябинина, который, как оказалось, угрюмо смотрел на меня. — Что я сделал?

— Ты… напеваешь, — обвиняющим тоном заявил Влад.

— Правда? — мои брови подлетели вверх.

— И у тебя на губах блеск для губ.

— Серьезно? — я провел тыльной стороной ладони по губам. — Еще есть?

— Да, — ответил Череп, странно глядя на меня. — Красивый цвет, но явно не твой, Дань.

Они меня явно разыгрывали. Орлов бы точно сказал, если бы увидел на мне девчачий блеск, а он этого не сделал.

— В последнее время он часто пользуется блеском для губ, — продолжил Влад. — Кого ты трахаешь? Это кто-то из наших знакомых?

— Не лезь не в свое дело, малыш, — ухмыльнулся я, а затем обратился к Черепу: — Как экзамены?

— Отвали, — проворчал Череп, кладя коробку с пиццей себе на колени.

Заметив его недовольное выражение лица, я улыбнулся.

Похоже, не только у меня одного экзамены не задались.

— Кстати, а где Леха? — спросил Рябинин.

Я попытался взять кусочек пиццы из коробки, которую держал Череп, но тот оттолкнул мою руку, охраняя свою прелесть и не собираясь ею делиться.

— Я не видел его весь день, — признался Череп, бросив на меня злобный взгляд.

— А хочешь узнать? — спросил я с широкой ухмылкой. — Расскажу за кусок пиццы, идет?