Хулиган. Его принцесса

Глава 34. Новые начинания, старые раны

*Даня и Леша в возрасте одиннадцати лет*

— Я не хочу переезжать, — угрюмо пробормотал Данил, говоря со своим лучшим другом. — Не хочу оставлять тебя здесь.

Леша храбро улыбнулся.

— Ты просто боишься, что в новой школе над тобой будут издеваться.

— Ты что, забыл, кто я такой? Я буду королем своей новой школы, — с самоуверенной ухмылкой ответил Данил.

— Ты хотя бы королем своего класса стань, — с вызовом парировал Леша.

— Если серьезно — я волнуюсь за тебя, Леш, — нахмурив брови, начал Данил. — Твой папа ушел и…

— У меня всё еще есть мама, так что всё будет хорошо, — быстро заверил уезжающего друга Леша.

— И я не хочу оставлять твою маму. Я бы мог жениться на ней и стать твоим новым папой.

— Ты опять? — сурово процедил Леша на предложение друга, которое слышал уже не в первый раз.

Данил усмехнулся, а затем его ухмылка погасла, когда отец окликнул его, сказав, что им нужно уезжать.

— Мне пора, — с тоской сказал он Леше. — Я позвоню, как доеду.

— Хорошо.

— И мы будем часто созваниваться.

Леша шумно вздохнул и улыбнулся, то ли этот разговор казался ему утомительным, то ли он таким образом прикрывал грусть, чтобы друг смог со спокойной душой оставить его в этом городе.

— Будем.

— И я буду приезжать к тебе, а ты ко мне.

— Хорошо.

На улицу вышла мать Леши, прекратив своим появлением беседу двух прощающихся друзей.

— Успела, — довольно заключила она, протянув Данилу пакет со свежеиспеченной выпечкой. — Держи, это твои любимые булочки, — сказала Мария Олеговна и тепло улыбнулась ему. — Береги себя, Данил. Мы будем скучать по тебе.

— Я тоже буду, теть Маш, — ответил он и с ухмылкой спросил: — Вы точно не хотите стать моей невестой?

Женщина звонко рассмеялась и, положив ладонь на плечо юного жениха, ответила ему:

— Попробуй спросить меня еще раз лет через десять. Ты подрастешь и я уже не смогу тебе отказать.

— Мама! — возмущенно запротестовал Леша, ревниво забирая руку матери с плеча друга. — Не поощряй его. И у него всё еще есть его Принцесса, пусть на ней и женится.

Данил рассмеялся, а затем обнял их обоих на прощание.

Сдерживая слезы, он в последний раз помахал им рукой, прежде чем сесть в машину, которая увезет его в новый город.

Это был последний раз, когда Данил видел их вместе.

Это был последний раз, когда он видел тетю Машу.

Это был последний раз, когда он видел счастливую улыбку Леши.

Потому что в следующий раз Данил увидел Марию Олеговну в гробу.

Потому что в следующий раз Данил увидел Лешу, рыдающего на похоронах собственной матери и безвозвратно изменившегося…

*****

POV Даня

— Лето пролетело слишком быстро, — проворчал я, морщась от яркого осеннего солнца, выходя из тачки.

— Восемь утра, — протянул Черепа, неприкрыто зевая. — Я обычно в такое время спать ложился.

Рябинин фыркнул, засунув руки в карманы худи.

— Вам, ребята, стоит задуматься о том, чтобы ложиться спать пораньше.

— И это говорит парень с темными, как у енота, кругами под глазами? — с сарказмом парировал я.

— Я делами был занят, а не херней, как вы.

— Ты на эти дела ссылаешься с начала лета и из-за них же практически не выходишь из дома.

— Так это ж из-за его матери, — нахмурился Череп. — Она же просто не выпускает его из дома с тех пор, как Орлов избил его.

— Даже так? — удивился я, хотя и знал сложный характер матери Рябинина.

— Ага, но ты мог бы нас хотя бы в гости позвать, раз тебя самого из дома хрен вытащишь, — причитал Череп.

Влад бросил на него взгляд, полный отвращения, и оскалился.

— Чтобы наблюдать, как ты опять яйца подкатываешь к моим сводным сестрам? Нет, блять.

— Защитник, да? — с самодовольной ухмылкой спросил Череп и будь я на месте Влада — без раздумий стер бы ее с физиономии этого придурка.

— Заткнись, Череп.

Я не пытался даже сдержать усмешку, когда эти двое совершенно обыденно начали спорить. И пока они были заняты друг другом, я потянулся в карман достать свой телефон. Таня не прислала мне ни одного сообщения, но, впрочем, ничему удивительно, она довольно редко это делала. Она говорила, что переписываться — это пустая трата времени и энергии, и вместо этого предпочитала звонить друг другу.

Мысли о Принцессе наполнили меня глубоким счастьем, уверенно поселившемся в моей груди за последние месяцы.

Мы снова были вместе.

Наконец-то.

И окончательно.

Потому что ни за что больше я ее не отпущу.

Манал я такую жизнь, лишенную эмоций, красок, смысла.

Жизнь без нее…

Я понял, что снова стал играть своими кольцами, когда увидел кислое выражение лица Рябинина. И это выражение стало еще более кислым, потому что тот догадался, кем были заняты мои мысли.

— Леха еще не приехал? — спросил я, прочищая горло и оглядываясь по сторонам в поисках его машины.

— Приехал, вон его тачка, — ответил Череп, подбородком указывая в сторону машины Орлова.

— Он, наверное, Ксюху пошел провожать. Пойду посмотрю, там ли он… — запихнув телефон обратно в карман, я сделал первый шаг в сторону универа.

— Да-а-ань… — странно протянул Череп, притормозив меня.

Оглянувшись на него, я не застал ответного взгляда. Он смотрел в сторону универа, мрачнее с каждой пройденной секундой всё сильнее. Я проследил за его взглядом, чтобы посмотреть, что вызвало такую реакцию друга.

И тут у меня внутри всё сжалось.

Назарова…

Женя Назарова.

Девушка, которую я нашел два года назад изнасилованной на одной из вечеринок.

— Она вернулась, — прошептал Череп.

— Кто вернулась? — спросил Влад, сбитый с толку.

Он не знал об инциденте с изнасилованием, поскольку тогда еще только заканчивал одиннадцатый класс.

— Это хреново, — заключил я, чувствуя как внутри всё сжимается.

— Да объясните уже! — раздраженно выпалил Рябинин.

— Дань, — позвал меня Орлов, стремительным шагом приближаясь к нам.

Блять, блять, блять!

— Я приставлю к ней кого-нибудь из наших, — тихо сказал Череп.

— Хорошо, — согласился я и, стерев с лица панику, заменив ее на всем знакомую ухмылку, я пошел навстречу Орлову. — Привет, Лех. Как дела?

— Я уже видел ее.

Блять…

Улыбка тут же сползла с моего лица.

Одна хреновая новость за другой.

Вот вам и доброе утро…

— Мы пойдем и… я сделаю это прямо сейчас, Дань, — сказал Череп, подходя к нам и таща за собой ворчащего Влада.

— Он уже знает, Череп, — пробормотал я, не видя смысла в продолжении конспирации.

— Тогда скажу как есть, — начал он, глядя на Орлова: —Мы позаботимся о том, чтобы с ней было всё в порядке и чтобы она держалась от тебя подальше. Не беспокойся об этом.

— Кто это “мы”? — вставил Рябинин. — И о ком речь?

— Пойдем, Влад.

— Ответь, блять, на мои вопросы!

Ее возвращение точно взбудоражит весь универ.

Сегодня у сплетников будет настоящий праздник. Да и не только сегодня…

Чую, студенты еще долго будут перемывать Назаровой кости.

А какие-нибудь отбитые упыри будут гнобить ее или того хуже приставать к ней.

И кому же, блять, теперь придется присматривать за ней и всеми ними.

Вот нахрена она вернулась сюда?!

— Пошли уже, — пробормотал я, очень остро желая уйти куда-нибудь подальше и мысленно переключиться на что-нибудь другое.

— Погоди. У тебя всё нормально? — спросил Леха, сведя брови вместе.

— Да, — твердо ответил я, поборов желание сжать кулаки.

Леха уставился на меня, принявшись изучать, а я в это время попытался придать своему лицу бесстрастное выражение.

— Если так хочешь притворяться, то пожалуйста, — пробормотал Леха.

Орлов не стал давить на меня, добиваясь оглашения причин моего состояния, а я не стал поддаваться ему и всё выкладывать. На этом мы и сошлись.

Но я солгал, сказав, что у меня было всё нормально.

Потому что внутренне я просто кипел, мать вашу!

После того как два года назад я увидел Женю в том ужасном состоянии, изнасилованную и избитую, мой разум помутился от ярости. Орлов, который тоже в ту ночь стал свидетелем той ужасной картины, когда мы нашли ее, был опустошен. Настолько опустошен, что я еще сильнее вышел из себя.

Если я так почувствовал себя, увидев совершенно незнакомого мне человека в таком ужасном виде, то как пришлось ему? Я даже представить себе этого не мог и никогда не смогу представить, что он почувствовал в тот момент, буквально наяву столкнувшись со своим самым страшным кошмаром его жизни.

Я выследил ублюдка, который это сделал.

Не Орлов, как гласили слухи, а я сам.

Две недели этот урод безнаказанно жил без намека на малейшее сожаление в содеянном, но потом его настигла карма в моем лице.

Мне очень хотелось убить его, но я этого не сделал по одной простой причине — не хотел портить себе жизнь из-за такого ублюдка, как он. Я даже позволил Лехе добавить ему от себя, чтобы лучшего друга отпустили ночные кошмары, с которыми он жил те две проклятые недели.

А потом я позаботился о том, чтобы Женя получила всю необходимую ей помощь анонимно. И убедился, что это была чистая работа.

Я почувствовал прикосновение к своему плечу и посмотрел на Орлова.

— Ты уверен, что с тобой действительно все нормально? — обеспокоено спросил он.

Я изобразил на лице подобие улыбки.

— На все сто!

— А выглядишь хреново, — спокойно парировал друг.

Не спорю. Но я знал, что Орлов чуть позже, когда у него будет время подумать о Назаровой, будет выглядеть ничуть не лучше меня.

Всю дорогу до аудитории, я думал только о Назаровой.

У меня было нехорошее предчувствия по поводу ее возвращения.

И обычно мои предчувствия меня не подводили.

POV Таня

Улыбалась ли я?

Возможно, но я изо всех сил пыталась этого не делать.

Когда несколько человек в коридоре поприветствовали меня, пожелали доброго утра и спросили, как прошло мое лето, я попыталась побороть желание смущенно улыбнуться своим воспоминаниям, что было очень и очень трудно.

Почти все студенты слонялись по коридорам с разговорами о прошедших летних деньках, делясь своими увлекательными историями, а кто-то еще и своим впечатляющим загаром.

Они всё еще были в восхищении от пройденного лето.

И я тоже.

Я определенно была от него в неописуемом восторге.

Это было лучшее лето в моей жизни, но, по ощущениям, самое несправедливо короткое.

Но я была благодарна и этому.

Я поднималась по лестнице в аудиторию предстоящей пары, готовая начать новый день нового курса. Мне предстояло сделать так много дел — организовать собрание для голосования за представителей студенческого совета нового года, стать одним из этих представителей, а также, возможно, вновь стать старостой своей группы.

День только начался, а я уже была завалена работой и не ждала ее с тем нетерпением, как раньше. Теперь это означало, что у меня будет не так уж много свободного времени.

Это означало, что у нас с Данилом будет мало времени.

— Ты загораживаешь проход, — сказала я Уле, которая вместе с Ксюшей, загораживала вход в аудиторию.

Теперь уже я ничуть не удивилась, застав их вместе.

— Доброе утро, — сказала мне Ксюша, отступив на шаг в сторону.

— Таня! — воскликнула Ульяна, вцепившись в мою руку. — Знаешь что?

— Что? — спросила я нахмурившись.

— Я поздоровалась с Лешей, — едва не крича в голос от своей специфической радости.

— Юху-у-у, — с паршивым артистизмом протянула я. — Сейчас сбегутся ребята с журналистики и будут брать у тебя интервью. Готовься!

— Я и забыла, какой язвительной ты можешь быть по утрам, — закатила она глаза.

— Ты все еще загораживаешь проход, — со вздохом заметила я.

Лицо Ксюши озарилось нескрываемым весельем, а затем она стала подниматься в дальний угол аудитории, на свое излюбленное место у окна. Я последовала за ней и опустилась на свободное место рядом, доставая конспект и ручку, готовясь к началу первой лекции.

Ульяна же, в своей привычной манере, запрыгнула на стол и с наглой ухмылкой обратилась к Соколовой:

— Ну что, ты уже воспользовалась моим подарком на день рождения? — спросила она.

— Я их выбросила, — отозвалась Ксюша нахмурившись.

— Какая пустая трата презервативов.

Краем глаза читая чат студенческого совета, я вспомнила этот самый подарок. Мы с Данилом нашли его той ночью на частном пляже Черепа, где мы остались по хорошо продуманному плану Громова.

*****

— Это кто нам, интересно, такой подарок сделал? — с волчьей ухмылкой спросил он, заглядывая в коробку, найденную на улице и до отвала набитую презервативами.

— Это не нам, а Ксюше, — ответила я, вызвав у Громова целый спектр эмоций — от недоумения до удивления.

— Так они ж с Лехой еще не…

— Только не говори мне, что вы обсуждаете личную жизнь друг друга, — с нажимом процедила я.

Такой расклад мне совсем не нравился.

— Не-не! — торопливо выпалил Данил и, по опыту дел со мной, сразу же перешел к оправданиям: — Никто ничего не обсуждает, по крайней меретакое. Я просто думал, что это очевидно, разве нет? — я неопределенно покачала головой, будучи и согласной с его суждением и не желая поднимать разговор сексуальной жизни этих двоих. — Ну так, ты объяснишь?

— Нечего объяснять. Это же подарок Ульяны и этим всё сказано, — отмахнулась я. — Но судя по тому, что Ксюша оставила его здесь возле мусорки, подарок не пришелся ее невинной натуре по душе. А вот нам он сегодня пригодится, — с жирным намеком сказала я, но вызвала совсем не ту реакцию, на которую рассчитывала.

— Зачем? — нахмурившись спросил Громов. И тогда я вздернула брови, подумав, что ему напекло голову, раз он не понимал таких элементарных вещей. — Нет, я не в том смысле, зачем используют презервативы. Я в том смысле — зачем они нам? Мы же и без них неплохо обходились до этого, — поиграл он бровями, а в следующую секунду помрачнел. — Или ты это из-за той истории с венерическими заболеваниями какой-то девки, с которой я даже никогда не спал? Тань, я тебе клянусь — я чист, у меня ничего нет. Хочешь справку тебе покажу?

Он полез в телефон, видимо, за подтверждением своей "чистоты", когда я накрыла его руку своей, побуждая убрать телефон.

— Данил, я верю, что не получу от тебя никакую незапланированную заразу, зная твое щепетильное отношение к чистоте всего, что тебя окружает, и тебя самого. Но и… незапланированного ребенка я тоже не хочу, знаешь ли, — высказала ясвой страх.

Если в прошлые разы нашей близости я была не в состоянии думать головой, то теперь могла и четко приняла для себя это решение.

— Как скажет моя Принцесса, — прошептал Данил и, всучив мне коробку, подхватил меня на руки.

Всего несколько шагов и он уложил меня на кровать, присоединившись ко мне следом.

— Стало быть, ее подарок не пропадет зря, — сказал он, прокладывая дорожку поцелуев вдоль моей шеи.

*****

С того самого дня и весь остаток лета мы сношались как кролики. Порой я чувствовала себя воровкой, пробираясь по тени улиц, ускользая от своих телохранителей, только чтобы увидеть Данила и… не только увидеть.

Он больше не позволял мне придерживаться тех строгих во всем правил, с которыми, казалось, я срослась. Он сказал, что жизнь слишком коротка для этого.

А потому на этот раз я позволила себе беззаботно плыть по течению, созданному его руками. Я доверилась ему. Но самое сложное было еще впереди…

Утро прошло довольно хорошо, если не брать во внимание нытье Ульяны по поводу того, что преподаватели были безжалостны к студентам в первый же учебный день. Когда первая пара подошла к концу Ульяна радостно побежала вон из аудитории, чтобы, с ее слов, ощутить запах свободы от учебы, которая ей уже успела надоесть. Я же совсем не торопилась, собирая вещи в сумку. Я думала о Даниле и о том, как было досадно и обидно, что мы не могли пообедать вместе.

Вдруг на экране телефона высветилось новое сообщение. Оно было от Оли, предыдущего представителя третьего курса. Подумав, что она спрашивала, во сколько будет собрание, я без задней мысли открыла чат с ней и уже хотела было начать писать время сбора, как прочитала ее сообщение.

По позвоночнику пробежался табун мурашей.

Женя Назарова вернулась.

POV Даня

— Жень.

Она повернулась в мою сторону, когда я окликнул ее по имени, подловив на лестнице.

Ее глаза безошибочно вспыхнули при виде меня.

Глубоко вздохнув, я без особого желания спустился к ней по ступеням.

Было трудно подойти к ней в первый раз после того, как произошло то дерьмо, вывернувшее из меня всю душу. Я до сих пор отчетливо видел перед глазами ту картину — кровать с окровавленными простынями и Женя, сидящая голая на полу и обнимающая свои колени, с опухшим и покрытым синяками лицом, красными и налитыми кровью глазами от пролитых слез. А ей было еще тяжелее чем мне, ведь это дерьмо случилось с ней и ей же придется жить с этими воспоминаниями всю оставшуюся жизнь.

Но мне нужно было поговорить с ней, как бы тяжело это ни было.

Пусть лучше это сделаю я, чем мой лучший друг.

Пусть лучше меня ночами будут мучить кошмары, чем его…

— Данил, — пробормотала она и, к моему удивлению, улыбнулась.

Я уставился на нее и понял, что это уже не та девушка, какой она была. Это была не та девушка, которая носила самые откровенные наряды и красилась как последняя блядь, и уж точно не та девушка с повадками стервы и с сучьим характером.

Судя по выражению ее глаз, Женю всё еще терзали те губительные для любой психики события, но, казалось, она уже смирилась с тем, что с ней случилось.

— Почему ты вернулась? — прямо спросил я.

— А почему нет? — невозмутимо парировала она, пожав плечами.

— Ты как никто знаешь, какими жестокими бывают люди, Женя, — заявил я. — Ты только подумай — с чем тебе придется столкнуться от студентов, знающих о… том инциденте, — замял я уточнение, чтобы не терзать душу ни ей, ни себе. — Особенно если учесть, что они не знают правды и, возможно, никогда не узнают. Они живьем тебя сожрут. Оно тебе надо?

— Мне всё равно, — тихо ответила она. — Я вернулась не ради них.

— Тогда ради кого ты сюда вернулась?

— Тебя…

Ее ответ по ощущениям был схож с ударом биты со всего размаха по моим ребрам — до боли и удушения.

— И Леши, — закончила она. — Я хотела… поблагодарить вас за то, что вы для меня сделали.

— Тебе не нужно нас благодарить.

— Нужно, — упрямо отразила она. — Если бы не вы, я… я не знаю, как бы я сейчас жила.

— Отлично. Всегда пожалуйста, — резко ответил я. — Если это то, что тебе было нужно, теперь ты подумаешь о смене универа? — с надеждой спросил я.

Она усмехнулась и слегка покачала головой.

— Могу я поговорить с Лешей?

И снова воздух выбили из моих легких.

— Ни за что, — отрывисто прорычал я.

— Я знала, что ты так ответишь, — она с легкой улыбкой поджала губы. — Ты всё еще слишком опекаешь его.

— Жень…

— Мне надо на пару, — сказала она, поворачиваясь ко мне спиной. — Увидимся позже. И если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, не стесняйся обращаться ко мне. Я обещаю, что сделаю для вас всё что угодно. Я вам очень сильно обязана.

Скрипя зубами, я уставился ей вслед.

Я знал это…

Знал, что ее возвращение сулило одни неприятности. Оно не предвещало ничего хорошего, тем более что она хотела увидеть Орлова. И я чувствовал, что она не остановится, пока не поговорит с ним.

Не имея другого выбора, я поплелся в сторону аудитории своей уже идущей пары, думая о Назаровой.

Если я не применю силу, то не избавлюсь от Жени, а она, итак, через многое прошла, чтобы я еще как-то усложнялся бедной девчонке жизнь. Я не мог ничего сделать, кроме как оставить ее в покое. Хреново, но ничего не поделаешь…

Надо бы предупредить Леху.

Чего я уж точно не хотел, так это чтобы Женя застала его врасплох.

Как-никак, предупрежден — значит вооружен.

— Она хочет поговорить с тобой, — сходу сказал я другу, входя в аудиторию.

Леха поднял голову от телефона и спросил:

— Кто?

Я сел на место рядом с ним, окинув взглядом пустое помещение, в котором мы сейчас находились почему-то одни.

Может, уговорить Таню перевестись на юрфак, а потом договориться с Овчинниковым о добавлении ее в нашу спец программу? Тогда я ни одной пары не пропустил бы больше. Я бы всей душой полюбил занятия.

Идея хоть и заманчивая, но вряд ли реализуемая в жизни.

И сейчас не об этом.

Переведя взгляд обратно на Орлова, я нахмурился и сказал:

— Ты знаешь кто.

Леха уставился на меня, а затем вернул свое внимание к телефону.

— Кстати, препод попросил ответить на этот вопрос, — отозвался он, подталкивая ко мне какую-то распечатку.

— А сам препод то где? — а точнее, мать его, Кравцов.

— Вышел.

Я задумчиво кивнул и откинулся на спинку.

— Я все еще не могу поверить, что она вернулась, — пробормотал я, возвращаясь к теме, которую никак не мог оставить без внимания. — Ты знал, что она вернется?

— Мне плевать на нее, — быстро отрезал Орлов, словно желая как можно скорее закрыть этот ненавистный разговор.

— Да, я знаю. Но согласись, девчонка то храбрая, чтобы вернуться после такого, — всё никак не унимался я, просто потому что было не так уж легко выкинуть Назарову из головы.

Леха ничего на это не ответил, вместо этого он сказал:

— Ответь на вопрос, — заявил в приказном тоне. — Препод заберет листы в конце пары и оторвет твою голову, если ты ничего не напишешь.

Я медленно выдохнул, поняв, что разговор онейподошел к концу, и своеобразно подчинился воле друга.

— Дай я у тебя спишу, — попросил я, идя на уступки.

— Нет, блять, пиши сам.

Дернув губой, я взял ручку Орлова и принялся читать задание.

“Прокурор в интересах муниципального образования обратился с исковым заявлением в арбитражный суд к комитету по управлению муниципальным имуществом…”.

И бла-бла-бла…

— Почему учеба не может быть три месяца в году, а лето — девять? — обреченно простонал я.

— Почему ты не можешь просто заткнуться и ответить на вопрос?

Во-о-от! С началом учебы он снова стал унылым говнюком! А ведь летом, почти всё время находясь в компании Ксюши, он был почти нормальным человеком.

Я бросил на него недовольный взгляд и пододвинул к себе этот несчастный лист мучений и страданий. Что там от меня нужно?

“Обоснованы ли требования прокурора? Какое решение должен вынести арбитражный суд?”

Да я еб…?!

Хотя нет, на этот вопрос, я, кажется, даже знаю ответ.

Мысленно проклиная Назарову за то, что она вернулась и в первый же день добавила нам проблем, а потом проклиная, Кравцова, мать его, Илью за то, что он не пожалел нас в первый же день учебы, я начал писать свой предполагаемый ответ.

Я даже не понял, что говорил всё это вслух, пока Леха не бросил на меня свой привычно хмурый взгляд. Закрыв рот, я дописал ответ и, поставив жирную точку, взмахнул руками так сильно, что случайно смахнул лист Орлова на пол.

Но, вместо того чтобы начать вновь ворчать, подобрав лист, Леха спросил:

— Пойдешь со мной к барберу? — ему и впрямь не мешало убрать длину.

— Пойду, но стричься не буду.

— Почему? — Леха поднял бровь. — Решил отращивать волосы?

Я провел пятерней по волосам, всем корпусом поворачиваясь к другу.

— Ага, — ответил я.

— С чего бы это? Ты всегда коротко стригся, чтобы позлить родителей. А теперь что?

— А теперь я для кое-кого отращиваю их, — сказал я с довольной ухмылкой.

— Для кое-кого… — задумчиво повторил Орлов, а потом до него всё-таки дошло: — Серьезно?!

Я рассмеялся, а Леха только покачал головой.

— Значит, ей нравится, когда у тебя…?

— О-о да-а-а, — протянул я. — Еще как нравится.

Тане определенно нравилось.

С дня рождения Ксюши и до самого его окончания мы виделись бесчисленное количество раз и бесконечное число раз занимались лучшим в моей жизни сексом. И я считал это лето самым лучшим, в том числе из-за его продуктивности.

Черт, я был так сильно влюблен в нее, что не знал, что с этим делать. Именно поэтому я собирался выразить чувства, поклоняясь ее телу. И так как это было чертовски красивое и горячее тело — у меня не возникло никаких проблем с поклонением ему.

И когда я заметил, что ее руки всякий раз пытались зарыться в моих коротких волосах, я понял, что был просто обязан их отрастить для нее.

При одном только воспоминании в штанах стало тесно.

Я резко выпал из мыслей, рухнув на пол с удивленным воплем. Этот придурок спихнул меня на пол, а затем с самодовольной рожей вновь уставился в свой телефон.

— Ты просто завидуешь, потому что у меня есть секс, а у тебя нет, — проворчал я, поднимая себя на ноги и отряхиваясь.

— Ты слишком шумный, а я вообще-то занят.

Нахмурившись, я сел, впечатавшись в бок Орлова.

— Ты никогда раньше не относился так серьезно к учебе. Что-то случилось? — ответом послужило молчание. — Неужели взялся за голову? — с надеждой спросил я.

Леха медленно вдохнул и шумно выдохнул, но не оторвал взгляда от экрана мобильника.

— Не знаю.

— А я-то надеялся, что Ксюша подарила тебе немного своего солнечного света, а ты все еще король супер-негатива.

— Я помню, как ударил тебя по лицу еще в средней школе за то, что ты так меня назвал.

— А в этот раз не ударил, — довольно хмыкнул я.

— Я просто думаю, как лучше тебе втащить в этот раз.

— Не, Лех, не надо, — я инстинктивно отшатнулся, желая оставить свое лицо в той расцветке, в которой оно было сейчас.

— Лучше быть негативно настроенным на свое будущее, чем быть позитивным и наблюдать, как все вокруг рушится на тысячи осколков, — мрачно пробормотал он.

Мне было неприятно это слышать.

Наклонившись к лучшему другу и убедившись, что я полностью завладел его вниманием, сказал:

— Я буду рядом, чтобы собрать осколки, если это случится. На этот раз, Леха, я буду рядом.

Первый раз я против воли пропустил.

Второй раз, если он когда-нибудь произойдет, чего я буду стараться не допустить, я буду рядом с Орловым.

Его тело напряглось и он отвернулся, стиснув зубы.

И я ненавидел это.

Ненавидел, что мой лучший друг всё еще жил прошлым, все еще жил в том дерьме, которое с ним случилось.

— Это хорошо, но я все равно не дам тебе списать, — проворчал Орлов, пытаясь разрядить обстановку.

Выдавив из себя смешок, я закинул ноги на парту.

— Бля, ты меня раскусил, — подыграл я Лехе.

— Это был элементарный вопрос и если ты не знаешь на него ответ — то у тебя проблемы, — заявил он, убирая волосы с лица.

— Громов, убери грязную обувь со стола, — проворчал Кравцов, входя в аудиторию.

Я довольно оскалился.

Да здравствует новое веселье!

— Вы забыли сказать “пожалуйста”, — огрызнулся я.

Илья уставился на меня, ожидая, что я сделаю то, что мне было велено.

Но когда я этого не сделал — впрочем, я никогда этого не делал, — Кравцов в раздражении ослабил галстук и кинул учебники на стол.

Ух ты. У кого-то плохое настроение.

Сейчас мы его еще сильнее испортим.

Взяв маркер в руки, он стал писать тему сегодняшней лекции, но когда маркер выпал из его рук на пол, он разразился потоком приглушенных ругательств.

И я не оставил это без внимания.

— Ха! Вы сказали “блять”, — весело заметил я.

Кравцов сделал глубокий вдох, прежде чем прорычать:

— Я не говорил.

— Нет, сказали.

— Громов, я не говорил.

— А я слышал.

— Громов, я тебе обещаю, я завалю тебя в этом году! — прорычал он, выходя за рамки своего терпения, сильно потрепанного моей злорадной персоной. — И мне плевать, сколько денег твои драгоценные родители вваливают в университет, я, блять, тебя завалю.

Как будто я этого боялся.

Или как будто это было осуществимо.

— О-о, — сказал я с широкой ухмылкой. — Вы опять выругались.

Леха вдруг поднялся на ноги и, сунув телефон в карман, пошагал к двери.

Мы с Кравцовым, не договариваясь, прекратили перепалку и уставились на Орлова.

— Алексей, куда вы? — спросил он.

— На выход. Я закончил.

— Но у меня для вас лекция.

Леха обернулся на меня и улыбнулся одним уголком губ.

— Громову лекция нужна больше, чем мне.

И не дождавшись возражений, он прошмыгнул за дверь.

— Он только что… улыбнулся? — спросил Кравцов, пораженный совсем не свойственным Орлову явлением.

Я всё еще смотрел на дверь.

Орлов ушел не в таком уж хорошем настроении, как показалось преподу. Хотя, казалось, еще мгновение назад он был в лучшем настроении.

Черт, я никогда не мог уследить за перепадами настроения своего лучшего друга, потому как это было слишком проблематично.

Но об этом потом, сейчас нужно было сосредоточиться на другом человеке.

— Что с настроением? — обратился я к Кравцову.

Илья испустил долгий раздраженный вздох.

— Нам пора начинать лекцию.

— Илья, здесь только ты и я, — сказал я, наколовшись вперед, уперев локти в парту. — Так что давай поговорим о Глебе.

Он одарил меня натянутой улыбкой.

— Я уже сказал, что Таня меня не интересует, и кстати никогда не интересовала, по крайней мере как девушка, невеста или тем более жена- да, она хорошая девушка и я отношусь к ней со всем уважением, как к своей подопечной или младшей сестре своего друга, но не более того, — однако несмотря на это я всё равно предан Глебу и семье Градовых. Разве я не говорил тебе об этом во время нашего телефонного разговора? Или я недостаточно убедил тебя? Всё еще считаешь меня своим соперником?

Блять, я так и знал, что он напомнит мне о том телефонном разговоре.

О том, как меня подставил свой же человек.

Вениамин, мать его!

*****

Я только вышел из душа, готовясь к отъезду на следующий день на курорт Черепа по случаю дня рождения Ксюши, как получил сообщение с неизвестного номера.

“Приставить ко мне свою охрану было не очень красиво с твоей стороны, Громов.”

А-а…

Я усмехнулся, опустился на край кровати и провел полотенцем по волосам, не отрывая глаз от экрана.

Только один человек мог мне такое написать.

Потому что только к одному человеку сейчас был приставлен мой человек.

“Кто это?” — написал я, посмеиваясь.

Ответ Кравцова пришел в ту же самую секунду.

“Не паясничай. Убери от меня своего телохранителя.”

“Я не понимаю, о чем ты говоришь.”

“Я не нахожу это смешным. Никогда не находил и не найду. Но, может быть, Таня найдет, когда я сделаю скриншот нашего разговора и отправлю его ей.”

Улыбка в то же мгновение пропала от моего лица. Таня завтра утопит меня, если узнает о моей слежке за Кравцовым. И хотя я был бы рад ее вниманию, но не такому. Я не хотел, чтобы она меня убила.

"И ты где-то увидел, что мне смешно?" — отправил я в ответ.

“Отзови свою охрану. Я не представляю для тебя никакой угрозы.”

“Я в этом не уверен, препод-эфебофил.”

В этот раз ответа не поступило, а потому я решил покончить с издевательствами и закончить одеваться. Но тут на кровати снова зажужжал телефон.

“Делай что хочешь.”

Я и без его разрешения буду делать то, что хочу, — подумал я, закатив глаза.

“Кстати, забыл сказать, Вениамин прекрасный человек. Мы с ним познакомились поближе, он даже угостил меня кофе.”

От удивления я чуть не выронил телефон.

Какого хера?!

Я тут же позвонил Вениамину, у которого было совсем другое задание. Но ответил не он, а Илья.

У нас состоялся долгий разговор, в котором я в основном проклинал своего телохранителя, а Илья, когда мог, убеждал, чтоне собирается выполнять брачную сделку и планирует без последствий выпутаться из сложившейся ситуации.

Но мы сошлись на том, чтобы пока всё оставить как есть.

*****

Тем не менее всё хорошо, что хорошо кончается — и как бы я не ругался на Вениамина, я был благодарен ему за то, что тот дал мне возможность поговорить с Ильей и выяснить, чтомы не были соперниками за руку и сердце моей Принцессы. Однако я не собирался признаваться в этом. Вениамин и без меня знал это, а его зазнавшаяся натура ежедневно напоминала мне о его вкладе в решении наших с Таней проблем.

— Да, сказал, — ответил я Илье раздраженным тоном. — Но это не решило всей проблемы.

— Всему своё время, — спокойно парировал Кравцов, перелистывая страницы своего учебника. — И раз тебе не стоит беспокоиться обо мне, вместо этого ты можешь побеспокоиться о том, как получить одобрении Глеба.

— Мне не нужно его одобрение.

— Нужно. Без него не видать тебе Таню как собственных ушей, — уверенно отрезал он. — Может быть, если ты станешь лучше учиться, я смогу замолвить за тебя словечко.

— Ни за что. Мне нравится тебя раздражать и я ни на что не променяю эту возможность, — с нахальной ухмылкой отозвался я.

— Тогда мне придется сдержать слово и завалить тебя. Это будет справедливо — ты умышленно раздражаешь меня, а я раздражаю тебя более сложными экзаменами. И, позволь напомнить, ты даже прошлый экзамен сдал с натяжкой, а теперь представь, что будет, если я начну тебя валить вопросами из дополнительных материалов.

Блять, я никогда не расскажу ему, сколько бессонных ночей провел, корпя над учебниками и конспектами, лишь бы сдать его экзамены, пока он думал, что я подходи к сдаче сессии “на отвали”.

И никогда не расскажу своим друзьям, как я иногда сбегал от них, притворяясь, что шел на встречу к какой-нибудь вымышленной девушке, а на самом деле зубрил эти долбанные материалы как последний ботаник.

Я откинулся на спинку и скрестил руки на грудь.

— Я гений, меня не завалить, — самодовольно заявил я, даже сам не веря в собственные слова.

— Вот Леша — гений, а ты — нет, — отрезал Илья, поворачиваясь лицом к доске. — Так что давай сосредоточимся на лекции.

POV Таня

Прошло уже два месяца учебного года, но сплетни о Назаровой всё еще не утихли.

Мой взгляд упал на нее, когда я спускалась по лестнице. Она сидела на ступеньках с блокнотом на коленях и рисовала.

И с тех пор она застряла в моей голове…

Это была одна из вечеринок в начале моего первого курса, на которой меня, разумеется, не было, но на которой Женя подверглась изнасилованию. Она указала пальцем на Скворцова Савелия, одного из лучших студентов старшего курса на тот момент.

Никто ей не поверил, и все, кто дружили со Скворцовым или кому он нравился, стали издеваться над ней, называя Женю лживой сукой. Были и те, кто говорили, что даже если это и была правда, то она всё равно заслужила всего, что с ней произошло.

Люди бывают очень жестоки…

Вскоре после этого она забрала документы из универа. А позже все студенты узнали, что Скворцов был найден возле своего дома, весь перепачканный собственной кровью и забитый почти до полусмерти.

Мои чувства по поводу возвращения Жени былинеоднозначными.

Во-первых, я была рада, что она смогла жить дальше или, по крайней мере, пыталась двигаться дальше.

А во-вторых, я побаивалась последствий ее возвращения.

Зная, что Данил был первым человеком, который нашел ее в ту злополучную ночь, и зная, что она невольно заставила пережить Орлова его самый страшный кошмар, возвращение Назаровой могло статькатализатором настоящей катастрофы.

Когда я спросила Громова, что он думал о ее возвращении, он лишь ответил, что был рад, что с ней было всё в порядке. Чуть позже он добавил, что больше ничего не хочет делать для нее, потому что уже сделал для Назаровой всё, что мог.

Теперь настала очередь самой Жени постараться сделать свою жизнь чуточку лучше.

Данил также сказал мне, что Назарова хотела поговорить с Лешей. И если бы она очень этого хотела, то могла бы использовать Ксюшу, чтобы добраться до него.

Соколова была достаточно наивна, чтобы помочь ей в этом по доброте душевной. Ее добродушие чаще всего было на грани откровенной глупости. И я не хотела, чтобы она ввязывалась в еще большие проблемы, чем те, в которых она находилась уже сейчас, по уши увязнув в Орлове.

Нет, я не имела в виду, что Орлов плохой и Ксюше следовало бы его бросить. Нет, вовсе нет.

Просто, зная всех его тараканов, надо быть очень сильной, чтобы согласиться связать с ним свою жизнь.

А я не знала, была ли такой Ксюша.

Зато знала, что если у Орлова в голове в один прекрасный день что-то перемкнет и он оставит Ксюшу, то это разобьет ей сердце.

— То есть ты хочешь сказать, что Ксюша все еще считает Лешу хулиганом? — спросила я Данила в полном шоке, когда поинтересовалась, что Соколова думала о так называемой "правосудии" Орлова, а он ответил, что она еще не в курсе.

Он кивнул, усаживая меня на свой диван и протягивая чашку кофе.

Сощурив глаза, я задала вдруг созревший в сознании вопрос:

— Тогда почему она всё еще с ним?

Данил пожал плечами, а на его губах появилась слабая улыбка.

— Полагаю, это и называется любовью? Она всё еще верит, что Леша — монстр, каким его все рисуют, и всё же она остается рядом с ним. Другого объяснения этому просто не существует.

— Это безумие, — выдохнула я. — А еще более безумно то, что она даже не хочет выяснить, правдивы эти слухи или нет.

— Она видела Орлова с окровавленными руками после того, как мы надрали Тодошеву задницу. И потом еще раз после Нового года. Думаю, это подтвердило все слухи о нем в ее глазах.

— И всё равно! Будь я на ее месте — я бы всё разузнала, — упрямо стояла я на своем. — Я бы хотела узнать правду. Настоящую правду, а не то, что говорят остальные.

— В тебе говорит интеллект, — усмехнулся Данил, обнимая меня за плечи. — А у них любовь…

— На самом деле, любовь — это просто различные виды химических реакций в организме, в частности в мозге, вызываемые различными гормонами…

Закатив глаза, Данил впился в мои губы, фактически заставив меня замолчать…

Эти мысли напомнили мне о том, что я не видела Громова вот уже целый день.

Он даже не написал мне вчера вечером и не позвонил, чтобы пожелать спокойной ночи.

В недалеком прошлом такое пренебрежение не вызвало бы у меня никаких подозрений, но, учитывая факты и историю наших не всегда удачных отношений, это позволило мне сделать один неутешительный вывод — что-то снова стряслось либо с ним, либо с его друзьями.

Стиснув зубы, я вышла в коридор и направилась в библиотеку. Но внезапно чья-то рука вцепилась в мой локоть и потянула меня в ближайшее пустующее темное помещение. Я резко повернулась, вырвавшись из чужой хватки и грозно сверкнув смертельным взглядом, и занесла кулак, готовая ударить того, кто посмел так со мной обойтись.

Как вдруг увиделародные сердцу зеленые глаза.

Шумно облегченно выдохнув, я опустила руку.

— Какого черта, Громов? — зашипела я, когда он закрыл дверь и включил свет. — Если бы я не поняла, что это ты, я бы ударила тебя по глазам! Ты хоть понимаешь…?!

Мой голос оборвался, когда я увидела выражение его лица.

И мое тело замерло, когда он обхватил меня руками и уткнулся в изгиб моей шеи.

— Данил? — прошептала я дрожащим от беспокойства голосом. — Что… что случилось?

Он не ответил, лишь крепче стиснул в своих объятьях. И я затихла, прижимаясь к нему так же сильно, как только могла.

Лед неторопливо наполнял мои вены.

Ему потребовалось некоторое время, прежде чем он наконец заговорил.

— Таня… — прошептал он, его голос был таким же измученным, как и выражение его лица. — Ну почему?

Я выпустила дрожащий вздох.

— Данил, пожалуйста, скажи мне, что случилось,

Мое сердце сжалось, когда он поднял голову и я увидела его красные глаза.

— Разве меня недостаточно? — спросил он.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурившись уточнила я.

— Разве я, хотя бы я, не причина, чтобы остаться в живых? — спросил он, крепко зажмурив глаза.

В горле образовался болезненный ком, а потому в этот раз я промолчала.

— Леша, он… — продолжил Данил говорить. — Он снова, блять, ушел в глубокую депрессию! — прорычал он, стискивая меня в своих руках едва ли не до боли.

— Почему?

— Он говорит, что устал от всего. Говорит, что хочет, чтобы всё закончилось. Говорит, что без него нам всем будет лучше.

Я слушала его, медленно закипая внутри себя.

Как Орлов мог так поступить с ним?

Как он мог так поступить с Данилом, заботливым, сострадающим и бесконечно любящим Данилом?

Как он мог осмелиться причинить боль человеку, который дорожил им больше всех остальных, который ценил его больше, чем кто-либо?

— Я уверена, что он не хотел этого говорить, Данил, — успокаивающе сказала я, хотя всё, чего мне сейчас хотелось, — это заставить Орлова пожалеть о том, что он сказал и сделал со своим лучшим другом.

Данил выглядел так, будто отчаянно хотел мне поверить, но до конца не мог.

Тогда пришел мой черед стискивать его в своих объятьях.

А затем я и вовсе принялась убирать поцелуями ту боль, которую ему причинил Орлов.