Моя идеальная ошибка

11. Алек

Пальцы сжимаются крепче, сдавливая ручку. Нет необходимости что-то писать, но нужно куда-то деть раздражение, вскипающее во мне с каждой минутой.

Вокруг конференц-стола сидит и грызется моя исполнительная команда.

Они, конечно, назвали бы это иначе, но суть не меняется. Операционный и финансовый директора уже полчаса обмениваются колкими замечаниями, и все из-за сделки, которую всем совершенно очевидно нужно довести до конца. Просто у каждого есть свое мнение о том, как именно это сделать.

Разногласия затянули встречу гораздо дольше, чем планировалось. Я уже написал Кате, что не успею к ужину с детьми. И это ощущается как еще один промах, еще один черный крестик вместо галочки в отцовском резюме. В пополнении к длинному списку других ошибок.

Хотя бы сегодня в школу их отвез я. Может, это хоть как-то засчитывается. Пол-очка в мою пользу.

По дороге в школу Уилла снова просила завести питомца, умоляла отменить урок фортепиано и настаивала, чтобы мы наконец поехали в Диснейленд. С учетом того, что на все просьбы она получила «нет», «нет» и «может быть», половинку очка, скорее всего, уже давно стоило бы стереть.

— С финансовой точки зрения, — говорит Тейт, — следующая стадия переговоров должна включать больше пунктов по сокращению затрат с их стороны. Иначе нам это просто невыгодно.

Правда.

Лорен вздыхает.

— Мы покупаем компанию и расширяемся на Средний Запад именно из-за рентабельности. Она и так высокая; если надавим сильнее, они могут сорвать сделку, и тогда все пропало.

Тоже правда.

Я тру виски пальцами. Должен быть сосредоточеннее, внимательнее, но терпения у меня сейчас не больше, чем было у Сэма в утренней пробке. Только я не могу, как он, отреагировать пением любимой детской песенки во все горло.

Прошло три дня после свадебной вечеринки Конни и Габриэля. Три дня с тех пор, как Изабель заплакала, как мы сидели на диване, три дня с тех пор, как меня одновременно жгла ревность и злость на самого себя. Мужчины на том вечере не теряли времени, тут же начав к ней подкатывать. И кто бы их за это упрекнул? Она была... «красива» слишком слабо сказано. Даже я, при всем своем здравом смысле, могу это признать.

Длинные черные волосы, облегающее платье, подчеркивающее хрупкую фигуру, и врожденная грация. Я всегда знал, как она двигается, но в тот вечер, в этом платье, с макияжем, подчеркивающим черты лица... увидел ее в другом свете.

Она выглядит как южанка. Кажется, ее родители из Испании, но это только предположение, потому что вспомнить, что рассказывала Конни, я не могу. Стоило расспросить, пока был шанс.

Мог бы и сейчас. Но не хотелось бы рисковать открыть дверь, которую лучше держать запертой. Изабель же говорила, что мужчины к ней постоянно липнут? И я сам это видел — не раз, а два.

Попросить ее потанцевать, просто чтобы оттащить от дружка Габриэля, было мелочно. Я знал это и все равно оттащил. Но не ожидал того, как хорошо она будет ощущаться в моих объятиях. Ни на танцполе, ни на террасе, где по ее щекам текли слезы, а глаза сверкали от влаги.

Я думаю о ней слишком часто за последние несколько дней. Будто кто-то щелкнул выключателем, и теперь мое любопытство стало едва ли не угрозой. Я хочу знать о ней больше, и это худшая идея из всех возможных.

В тот вечер злился на себя и за то, что хочу ее, и за то, что не могу это желание заглушить. Я всегда держу себя в руках. Это единственный аспект в жизни, который мне подвластен, и я не позволю себе потерять контроль, особенно из-за нее. Она моя сотрудница. Я могу есть с ней пиццу или утешать, когда плачет, но больше никогда не позову на танец.

Я не стану одним из тех, кто заставляет ее чувствовать себя неловко.

Но под всей этой решимостью скрывается вина. Удушающая, тошнотворная, неспособная уйти. Я никого так не хотел с тех пор, как умерла жена. Сначала мысль об этом казалась далекой, почти теоретической. Проблемой, которую решу потом. Но вот это «потом» уже наступило, и мое влечение нарушает, кажется, все возможные границы.

— Мистер Коннован, — зовет Лорен.

Я перевожу на нее взгляд. Черт. Мне нужно быть здесь и уж тем более включенным.

— Да, — отвечаю я.

— Может, отложим следующий этап переговоров, пока не получим полную картину по их финансам?

— Нет. Я хочу закрыть сделку как можно скорее. Тейт, я ценю твою внимательность к вопросам экономии, но если мы не купим компанию, это сделает кто-то другой. И очень быстро. Я хочу продолжить переговоры на этой неделе. Пусть твоя команда продолжает давить по финансовой части, а ты, Лорен, подготовь жесткое предложение. Дай понять, что времени в обрез.

Оба выглядят недовольными. Ну что ж. Компромиссы неприятны. Но я от команды жду только совершенства. Я встаю из-за стола и беру телефон с ноутбуком.

— Заседание окончено.

Команда поднимается. Никто не будет ворчать в лицо, но воздух в комнате становится наэлектризованным. Я стряхиваю с себя это чувство и направляюсь к лифту. На ужин не успею, но, черт возьми, хотя бы расскажу перед сном сказку.

Мак уже ждет в машине у здания «Контрон». На центральной консоли стоят два ароматных стаканчика кофе. Этот запах прочищает голову.

Я беру один из них.

— От Кати?

Он кивает и выезжает в поток машин.

— Она предположила, что вам понадобится что-то покрепче.

Была чертовски права. Я бросаю взгляд на термокружку. Он себе тоже взял? Не удивительно. Они знакомы уже много лет. Мак работает со мной почти столько же, сколько Катя, и оба были рядом в самые тяжелые месяцы после смерти Виктории.

Стали той конструкцией, которая держала меня на плаву. Я это безмерно ценю, в полной мере отражая в рождественских бонусах.

Когда добираюсь до дома, меня встречает совсем не та тишина, на которую рассчитывал. Обычно после ужина у детей начинается спокойное время перед сном. Смотрят телевизор в пижамах.

Но сегодня ужин больше похож на настоящий хаос.

Из гостиной гремит поп-музыка, и явно не из мультфильма. Слышен топот, визг, веселый гам. И голос Изабель, подстегивающий детей на еще большее безумие.

— Вот так!

Я оставляю портфель в прихожей и захожу в гостиную. На пороге замираю.

Они стоят ко мне спиной. Изабель, Уилла и Сэм. Танцуют как сумасшедшие. Прыгают, вертятся, трясут всем, чем могут. Уилла откидывает волосы с восторженным воплем, а Сэм с серьезным выражением лица пытается вращать бедрами.

Между ними Изабель прыгает из стороны в сторону, темные волосы взмывают в такт движениям.

— Может, попробуем немного сальсы? — предлагает она и переходит от прыжков к танцу с неожиданно легкими и изящными шагами.

Я ослабляю галстук. До сна осталось тридцать минут. Если они в таком состоянии, уложить будет невозможно. И все же... Сэм с веселым смехом налетает на Изабель. Она ловко выравнивает его и, вращаясь, улыбается во весь рот.

Но замирает, замечая меня.

Дети тоже оборачиваются.

— Папа! — кричит Сэм. — Мы танцуем!

— Да, я заметил.

Уилла делает маленькое па⁹, сияя от восторга.

— Смотри!

— Смотрю. Вы большие молодцы, — говорю я.

Изабель проводит рукой по волосам, приглаживая их.

— У нас тут танцевальная вечеринка после ужина.

— Точно. Перед сном?

Она кивает.

— Думаю, что...

Сэм начинает кричать, хватая ее за руку.

— Кружись! Ну давай, кружись!

— О, я не уверена, что...

— Кружись!

Изабель бросает на меня чуть виноватый взгляд и делает шаг назад.

— Ладно.

Уилла останавливается рядом, я кладу ладонь ей на плечо. Кожа горячая, дыхание сбивчивое. Они разыгрались не на шутку.

— Смотри, — шепчет она.

В ее голосе почти против воли звучит неподдельное восхищение. И она не одна такая. Изабель смогла втянуть Уиллу в игру? Заставить танцевать вместо того, чтобы сидеть угрюмой в одиночестве?

Изабель начинает кружиться. Похоже на то, что я видел в балетной студии пару недель назад, но меньше контроля. И больше свободы. Она встает на одну ногу, поднимает другую и начинает вращаться. Вращается, вращается, вращается... А Сэм с краю подбадривает ее восторженными криками.

На Изабель обычные джинсы и футболка, но в этот момент она кажется настоящей балериной, ожившей в моей гостиной. Уилла едва слышно вздыхает, и я наклоняюсь к ней, не отрывая взгляда от Изабель.

— Может, она могла бы тебя кое-чему научить, — говорю я. — Если вежливо попросишь.

— Может быть, — шепчет Уилла.

Но потом происходит что-то не то. Изабель спотыкается, и опорная нога вдруг подгибается. Она аккуратно, но явно не запланированно, оседает на пол.

Черт.

Уилла ахает рядом, а Сэм кричит:

— Иза!

Уже в следующую секунду я оказываюсь рядом.

— Изабель? — спрашиваю я, легко касаясь ее плеча.

Грудь сжимается, будто внутри ледяной пласт. Бедро. Я должен был помнить. Должен был остановить танцевальную вечеринку сразу, как вошел.

— Все нормально, — слышу я из-под волос. — Просто дай мне минуту.

— Ты в порядке? — позади меня спрашивает Сэм дрожащим голосом.

Я чувствую, как она собирается с силами. Откидывает волосы, смотрит на моего сына и легко улыбается.

— Да. Просто бедро немного капризничает, если я много двигаюсь.

— Прости, — бормочет он.

— Не надо, — отвечает она. — Я сама захотела танцевать. Я это обожаю!

Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами, как будто не веря. Точно. Изабель до сих пор лежит на полу, пытаясь держаться ради моих детей, и я не могу это так оставить.

Я скольжу одной рукой под ее плечи, второй под колени.

— Так нормально?

Она моргает.

— Ага. А куда ты...

— В постель.

Я поднимаю ее как можно осторожнее, но все равно слышу легкий выдох. Болезненный. Выношу из гостиной и несу по коридору к ее комнате. Изабель теплая в моих руках. Волосы щекочут предплечье и пахнут цветочным шампунем.

— Со мной все в порядке, — говорит она.

Я пинаю ногой дверь. В комнате чисто, кровать заправлена, на спинке стула висит голубой свитер.

— Ты прикладываешь лед, когда бедро дает о себе знать?

— Алек...

— Прикладываешь?

— Да. Иногда.

Я аккуратно укладываю ее на кровать, и Изабель откидывается назад с недовольным выражением лица.

— Все в порядке. Правда.

— Не надо, — говорю я. — Сейчас вернусь с пакетом льда. Оставайся здесь.

Она вздыхает, но не от боли. Скорее от смирения.

— Ты такой командир.

— Такова уж моя работа, — отвечаю я, но в голосе нет и намека на шутку.

Видеть, как она падает, как карточный домик, в первый раз было тяжело. А теперь и вовсе выбило из колеи.

Заходя на кухню, я замечаю детей, сидящих по разным сторонам дивана. Катя ушла после ужина. Кто-то, по-видимому Уилла, включила телевизор, но они почему-то молчат.

— С Изабель все хорошо, — громко говорю я, роясь в морозилке. Вот и он... пакет замороженного горошка. Заворачиваю его в кухонное полотенце. — Почему бы вам не включить какой-нибудь мультик? Я скоро присоединюсь.

— Хорошо, — откликается Уилла.

Голос у нее непривычно робкий.

Когда возвращаюсь, Изабель все еще лежит на кровати с закрытыми глазами. Они открываются, когда я подхожу.

— Нашел лед?

— Только замороженные овощи, — говорю я и протягиваю ей компресс.

Изабель берет его и прикладывает к бедру, чуть морщась.

— Спасибо, — тихо говорит она. — Черт. Не ожидала, что это случится.

— Нужно обезболивающее?

— Нет. Пройдет, — она откидывается на подушки. — Давненько я не занималась физической нагрузкой. В самом начале соблюдала рекомендации, но после того, как меня вычеркнули...

— У нас есть спортзал, — тихо говорю я. — С сауной. Можешь пользоваться, когда захочешь.

Она поднимает на меня взгляд.

— В этом здании?

— В пентхаусе. Дверь рядом с моей спальней, в конце коридора.

Ее глаза расширяются.

— Ого. Вау.

— Прости, что не показал его во время экскурсии.

— Нет, нет, это... потрясающе. Спасибо.

Я киваю. Смотрю на ее бедро, на компресс, скрывающий боль. И не нахожу слов, чтобы хоть как-то это исправить. Такое вообще не должно было случиться. Стоило остановить танцы.

Я прочищаю горло.

— Танцевальная вечеринка, да?

— Ага, — с легкой улыбкой говорит она. — Полагаю, ты бы это не одобрил?

— Ты травмирована. Обсудим это завтра.

Она чуть сдвигает компресс.

— У твоих детей много энергии. Особенно в такие дни, когда у Сэма нет тренировок по футболу, а у Уиллы тенниса. Она пришла с ненавистного урока фортепиано, а он весь вечер возился с проектом для школы. Не выплесни они энергию, были бы проблемы со сном. Как на той неделе, когда ты был в отъезде. Уилла от отчаяния заставила меня прочитать все книги с ее полки.

— А ты не думаешь, что танцы, наоборот, их перевозбудят?

— Нет, — говорит она. — Думаю, они устают. Как щенки, которые засыпают прямо в разгар игры.

— Щенки, — повторяю я.

Изабель пожимает плечами.

— Прости. Понимаю, они не животные, но у моих родителей было два помета щенят, пока я росла, так что... да. Аналогия рабочая.

— Не волнуйся, я не обижаюсь. Они и правда немного дикие.

Я оглядываю комнату. Изабель обжила ее, почти незаметно, по мелочи. Заряжающийся на тумбочке телефон. Электронная книга. Пара блокнотов и закрытый ноутбук на столе.

Но чего-то не хватает. Чего-то важного, но неуловимого.

— Тебе что-нибудь нужно?

— Нет. Все в порядке. Извини за то, что произошло. С детьми. Я поговорю с ними, чтобы не думали, будто это их вина.

— Не извиняйся. И я сам с ними поговорю, — говорю я. А потом понимаю, что именно не так. — У тебя нет телевизора.

Раньше мне бы это даже в голову не пришло. Никогда не заходил в комнату няни. Не я обустраивал это пространство.

Изабель усмехается.

— Вот что тебя волнует? Я могу смотреть сериал и на ноутбуке.

— Или в гостиной.

Она бросает взгляд на кровать, становясь серьезной. Была ли Изабель всегда такой искренней? Как я этого не заметил раньше?

— Значит, так и буду делать, — произносит она. — И ты точно не против?

Вот она, возможность провести черту. Установить границы. Но я вспоминаю ее тихий смех на диване, тот вечер, и понимаю, не могу.

— Нет, — говорю я. — Не против.

В комнате становится тише, воздух тяжелеет, и я не могу отвести от нее взгляд. Волосы разметались по подушке, становясь похожими на темный шелк. Открывшееся зрелище будто отпечатывается на моей коже, как воспоминание, от которого не избавиться. Воспоминание, которого не должно быть. Но оно уже есть, и вдруг представляю, как Изабель лежит на моей кровати. Представляю, как заставляю ее смеяться и улыбаться рядом со мной.

Легкий скрип двери заставляет нас обоих вздрогнуть.

— Эй, — раздается тихий голос. — Иза? Ты в порядке?

Изабель улыбается моему сыну, стоящему в дверях, прижав к груди плюшевого кролика.

— Да. Заходи.

Он осматривает комнату, возвращаясь взглядом к Изабель.

— Ты уверена?

— Да, просто нужно немного отдохнуть.

Я замечаю Уиллу, стоящую у порога. Та смущенно прикусывает губу, и я машу ей, приглашая войти. Она подходит ближе и позволяет обнять одной рукой.

Самуэль всхлипывает.

— Это моя вина.

— Не твоя, — говорю я. — Это был несчастный случай.

— Но если бы я не попросил Изабель покружиться...

— Нет, Сэм, — говорит Изабель. — Я люблю танцевать, и сделала это, потому что искренне хотела. Ты не сделал ничего плохого. Ни ты, ни Уилла.

Сэм переводит взгляд с нее на меня.

— Правда?

— Правда, — говорит Изабель.

— Правда, — повторяю я.

Уилла подается вперед.

— И может быть, когда тебе станет лучше... научишь нас паре танцевальных движений? — спрашивает она. — Только без кружений.

Улыбка Изабель становится шире.

— С удовольствием.