Моя идеальная ошибка

33. Изабель

— Ты не ночевала в комнате, и еще я видела, как он к тебе прикасался, — сестра скрещивает руки на груди. — Говори правду. Что происходит?

Я закатываю глаза.

— Елена.

— Изабель, — отвечает она. Сидит, поджав ноги, на моей кровати, все еще в футболке, которую я дала в качестве пижамы. — Ты всегда была ужасной вруньей.

— Ничего я не вру.

— Ты уклоняешься от ответа, а это практически то же самое, — говорит она. — Ну так что... он довольно богат, да?

— Да, — отвечаю я.

Бессмысленно отрицать, когда Елена провела ночь в квартире. Но признаваться все равно неловко. Елена — часть моей семьи, моего домашнего мира. А не мира балета, мира Констанции-Коннован-лучшей-подруги.

Две несопоставимые вселенные.

— Не «богатый» как Коэны в квартале от мамы с папой. Нет, «богатый» как Билл Гейтс. С водителем, домработницей и личным самолетом.

— У него нет личного самолета, — говорю я. Потом хмурюсь. — По крайней мере, вроде бы.

— Изабель, — она качает головой, глаза сверкают. — Не могу поверить, что у тебя роман с этим человеком. У тебя-то!

— У нас не роман. Подразумевается, что мы делаем что-то... неправильное.

— Ладно, значит, вы просто спите, — подытоживает она. — Так? Потому что смотрел на тебя вчера очень... Он выглядел разбитым, выйдя из машины. Будто ожидал найти мертвой на тротуаре.

Я прикусываю нижнюю губу. Этот взгляд я тоже видела.

— Да, мы... в отношениях. Вроде. Наверное.

Ее темные брови приподнимаются.

— В отношениях?

— Ну да, типа того. Еще очень рано. И он... — я замолкаю, тряся головой.

Не думаю, что Алек до сих пор страдает из-за смерти жены, но вчерашний вечер ясно дал понять, какие шрамы это оставило. Шрамы, влияющие на его решения даже сейчас.

Вчера Алек был ближе всего к тому, чтобы сказать, что я для него что-то значу. Но показал это каждым взглядом, каждым прикосновением, и значит это куда больше любых слов.

Я прижимаю ладони к щекам.

— Его сложно понять.

Глаза Елены расширяются.

— Ты влюблена.

— Да, — тихо отвечаю я. — Влюблена.

— Воу. Черт, — она медленно качает головой, уголки губ опускаются. — Ты уверена, что это разумно? Делай, что хочешь, но этот мужчина... он намного старше. Ему же за сорок.

— Сорок, — произношу я.

Сорок один исполнится через пару дней, если быть точной. Видела в расписании. Катя говорила, Алек не любит шумихи вокруг своего дня рождения, но дети обожают устраивать ему сюрпризы. И он каждый год нехотя соглашается праздновать.

— Ну вот. Как я и сказала. За сорок.

— В прошлом году ему было тридцать девять. Звучит лучше, если первой цифрой в возрасте является тройка?

— Да, — без колебаний отвечает она. — Но все равно староват. Он... У тебя день рождения в декабре. Значит, он...

— На пятнадцать лет старше, — сухо бросаю я.

Ее лицо оживляется.

— Точно. Спасибо. На пятнадцать лет старше. Изабель!

— Елена!

— Мама с папой с ума сойдут.

Я опускаюсь в кресло у стола. Ее слова вызывают приступ тревоги.

— Думаешь?

— Конечно. Ты приезжаешь домой со старым богачом с Верхнего Ист-Сайда, у которого уже двое детей и домработница? — она складывает руки в молитвенном жесте. — Buena suerte¹³.

Я закрываю лицо ладонями.

— Нет, они не имеют права сходить с ума. Иначе Алек сойдет с ума еще сильнее.

— Он-то? Вчера казался воплощением яростной компетентности, — она пародирует его низкий голос: — Вот мой телефон. Заблокируйте все карты.

— Да, он иногда такой. Но я почти уверена, что разница в возрасте беспокоит Алека куда сильнее, чем он показывает. Да и его жена умерла совсем внезапно. Даже представить не могу, каково это.

— Оу. От чего?

— Аневризма, — говорю я. — Их младшему сыну было всего несколько месяцев.

— Черт. Да, неудивительно, что он травмирован, — она хрустит костяшками, хмурясь. — Но он тобой не пользуется? Потому что я такого не потерплю.

— Нет, конечно нет.

— Хорошо. Ты уверена?

— Уверена.

— Хорошо, — повторяет она. — Потому что я знаю, как некоторые преподаватели относились к тебе и другим танцовщицам. Не хочу, чтобы ты привыкла к такому дерьму и теперь ждала его в отношениях.

— Елена, нет. Совсем нет, — я моргаю.

Она поднимает руки в защитном жесте.

— Ладно. Я просто обязана была спросить. Как сестра и единственная родственница, посвященная в этот тайный роман, — она хмурится. — Знаешь, я даже почти понимаю. Он горячий, если закрыть глаза на возраст. Сильный молчаливый типаж.

Я стону.

— Он не старый.

— Конечно.

Ее слова о родителях застревают в голове, как заноза.

— Хотела бы я быть хоть немного похожей на тебя, — произношу я.

Она замолкает.

— В каком смысле? — спрашивает она без обычной бравады.

— Ты всегда была смелой, — объясняю я. — Плевала, что о тебе думают. Начиная с того, как сделала пирсинг, и мама рыдала всю ночь, заканчивая тем, как бросила колледж, а теперь еще и увлеклась стендапом. Ты выходишь на сцену и всех разносишь. Мне бы хоть каплю такой уверенности.

Елена смотрит на меня. Потом тихо смеется и опускает глаза на руки.

— Я вижу это совсем иначе.

— Да? Но ты же всегда была бесстрашной.

— Это ты проложила путь, — говорит она. — Себ и я росли со старшей сестрой, которая каждый день выжимала из себя максимум. Мы видели, как ты тянешься до завтрака, бегаешь по выходным, репетируешь. Мне было двенадцать, когда я сидела в зале и смотрела, как ты выходишь на сцену перед тысячами людей и делаешь все идеально, — она усмехается. — Это ты была бесстрашной. Я просто пыталась соответствовать. Знала, что мне не сравниться с тобой в трудолюбии или грации, поэтому пошла другим путем. Себ и я изначально были обречены на меньший успех по сравнению с тобой. Так зачем пытаться угодить?

Я вскакиваю с кресла, не дожидаясь конца фразы, и сажусь рядом с ней на кровать.

— Ты не будешь менее успешной. Это бред.

Она пожимает плечами и улыбается.

— Ты гордость семьи. Тети, дяди, кузены, бабушки с дедушками говорят о тебе с обожанием.

— Прости, — говорю я. — Я не думала, как это скажется на вас с Себом. Недавно поняла: я отдавала все танцам и ничего жизни вне их.

— Не извиняйся. Ты была отличным примером.

— Боже, я даже не задумывалась о том, чтобы быть примером. Просто каким-то образом стала одержимым подростком, — со вздохом падаю на спину.

Елена плюхается рядом, и мы лежим, уставившись в потолок.

— Может, стоит привыкнуть делать что-то без расчета на овации, — говорит она. — Перестать выступать и начать жить.

Я щурюсь от света люстры.

— Звучит поэтично.

— Я же проучилась семестр на литературе перед тем, как бросить, — отвечает она. — Что-то да зацепила.

Я смеюсь. Поворачиваюсь к ней, такой знакомой и вдруг такой взрослой.

— Советуешь не думать о мнении людей?

— Да, — мгновенно отвечает она. — Даже о моем. То, что сказала про возраст Алека? Какая разница, что думаю я? Важно, что думаешь ты.

Я улыбаюсь.

— Мама с папой реально сойдут с ума, если это перерастет во что-то серьезное.

— Сойдут, — констатирует она. — Поначалу. Но потом, уверена, это станет еще одной сферой, где ты добьешься невероятного. Мы с Себом можем встречаться с кем попало, а вот Изабель нет. Обязательно нашла себе миллиардера.

Я фыркаю.

— Он мне нравится не из-за этого.

— Знаю, — говорит она. — Не в твоем стиле. Но у тебя просто не получается не быть лучшей. Не переживай, — она накрывает мою руку своей. — Я люблю тебя, даже если ты бесишь своей идеальностью.

Я сжимаю ее пальцы в ответ.

— Я тоже люблю тебя, идеальную именно такой, какая есть.

На следующий день мы едем в полицейский участок. Вместе с детьми. Им рассказали о происшествии, но Сэм и Уилла снова и снова расспрашивали меня. Им досталась цензурная версия. Никто не упомянул нож, а Алек четко дал понять, что такие вещи случаются очень-очень поздно ночью, когда дети уже спят.

Сегодня воскресенье, и солнце золотит опавшие листья. В этот четверг День благодарения, и Нью-Йорк уже охвачен особым холодком, что предвещает скорую зиму.

Я всегда любила это время года.

Елена моментально нашла общий язык с детьми. Они прилипли к ней, забрасывая вопросами про меня, про наше сестринство.

— Каково это иметь сестру? — спросила как-то Уилла.

Сэм завороженно разглядывал ее проколотую перегородку и визжал от восторга, когда та пафосно начала крутить колечко.

Алек все это время оставался рядом. Он помогал на каждом этапе, а в конце дня заказал машину, чтобы отвезти Елену домой.

— Сообщи мне или Изабель, сколько у тебя украли, — говорит он на прощание. — Я разберусь.

Она только качает головой, но улыбается.

— Ладно, ты и правда богат.

— И правда, — сухо подтверждает он. — Я хочу помогать Изабель, а значит, и ее семье. Мне жаль, что с тобой это произошло.

— Ценю это, — кивает она, а затем поворачивается ко мне и подмигивает. — Ладно. Начинаю понимать.

— Садись уже в машину, — закатываю я глаза.

— Так точно, мэм.

Она забирается внутрь и машет нам через окно. Автомобиль трогается, оставляя нас на тротуаре перед зданием, которое я уже успела начать считать домом.

— Она очень классная, — объявляет Уилла.

— Я голоден, — заявляет Сэм.

— Твоя сестра в курсе? — тихо спрашивает Алек.

Я оглядываю всех присутствующих и скрещиваю руки на груди.

— Пойдемте внутрь. Устроим еще один пикник? Сэм, кажется, осталась еда со вчерашнего ужина.

Дети бегут вперед, в холл. Алек идет рядом, мизинцем слегка задевая мой.

— Да, сама догадалась, а я не стала врать, — говорю я.

— Теперь обе наши сестры в курсе.

— Квиты, — толкаю его руку своей.

Он отвечает тем же.

— Рад, что она восприняла это лучше, чем Кон.

— Да, ее это позабавило. Хотя напомнила, что скажет семья.

— Что же она скажет? — его голос становится глуше.

— Не волнуйся, я ничего не предполагаю. Знаю, что нам еще далеко до знакомства с семьями. Если вообще до этого дойдем, — произношу я. Снова касаюсь его руки, наблюдая, как дети ждут лифт. — Это не давление, просто констатация факта. Я знаю, что ты не готов к отношениям.

Алек поворачивается ко мне с нахмуренным выражением лица.

— Что именно твоя семья подумает о нас?

Я облизываю губы.

— Они удивятся. Я приводила домой только одного парня. Думаю, появятся вопросы. О том, как мы начали... встречаться.

— Хм. Будут против?

— Решат, что ты отличная партия, — говорю я.

В этом уверена на все сто процентов. Даже если поначалу возникнут вопросы о разнице в возрасте.

Он фыркает.

— Да, на первый взгляд. Но это ты многим жертвуешь, оставаясь со мной.

Я замираю. Жертвую? Он правда так думает?

Но двери лифта открываются, и Алек заходит внутрь, присоединяясь к детям. Я направляюсь следом, твердо решив выяснить это позже.