Моя идеальная ошибка

13. Алек

Двор школы «Сент-Реджис» преобразился до неузнаваемости. Даже я вынужден это признать. Между зданиями натянуты гирлянды огней, мягко подсвечивая зеленую лужайку, а вдоль стены спортивного зала установлен огромный экран. На траве устроены маленькие уютные зоны. Каждая семья будто получила в распоряжение собственную импровизированную гостиную из пледов и подушек.

В воздухе витает насыщенный запах попкорна. Октябрьский вечер выдался на редкость ясным и прохладным, с легким ветерком, пробегающим по двору. По периметру расставлено достаточное количество обогревателей, чтобы не замерзнуть.

— Вот это да, — выдыхает Изабель рядом со мной. — Просто волшебство.

Дети, похоже, думают так же. Уилла смотрит на меня с восторгом и удовлетворением.

— Видишь, папа? Я же говорила, что будет круто!

Грудную клетку сжимает какая-то болезненная, непривычная тяжесть. Да, говорила. Возможно, стоило послушать сразу.

Я теряю контроль над детьми почти мгновенно. Здесь столько их друзей — в основном, конечно, Уиллы — и наблюдаю, как они срываются с места, мчась к одноклассникам. Сэм в итоге оказывается рядом с аппаратом для попкорна, и, кажется, это вовсе не случайность, я ведь знаю своего сына.

Изабель остается рядом. Ее длинные волосы свободно падают на плечи черным шелковым водопадом, сама она одета просто: в джинсовой куртке и брюках. Выглядит юной и непринужденной. Спокойной.

— Ну что, мне остаться с тобой или с детьми? — спрашивает она. В голосе слышна нота легкой насмешки. — Кому нужнее сопровождающий?

Я смотрю на нее, а не на родителей, бродящих по лужайке. Уже заметил на себе несколько любопытных взглядов. Подобные мероприятия регулярны, в отличие от моего на них присутствия.

— Со мной, — отвечаю я. — Давай займем какое-нибудь местечко?

Она улыбается.

— Вон там, сбоку, хорошее место.

Мы складываем вещи, включая сумку с детскими куртками, возле одного из свободных уголков. Все вокруг больше похоже на лаундж-зону дорогого ресторана с концептуальной подачей, чем на площадку школьного благотворительного мероприятия.

Немалая часть присутствующих на меня смотрят. Я чувствую на себе взгляды, и хуже всего то, что Изабель это тоже замечает. Как же иначе. Она на все обращает внимание, и нет ни малейшей причины, чтобы сейчас было иначе. Но не говорит ни слова.

Сэм возвращается вприпрыжку. В руках огромное ведро попкорна, пахнущее маслом, солью и всем самым вкусным на свете.

— Смотри, что я добыл! — говорит он, восторженно улыбаясь.

В прорехе между молочными зубами весело щерится пустота. Первый выпавший. Он растет быстрее, чем я успеваю осознать.

Я треплю сына по волосам.

— Это ты для всех взял?

Он смотрит на ведро. Делиться я не планировал, читается во взгляде, и мне невольно становится смешно.

— Если не хватит, еще возьмем, — говорю я. — Ты сестру не видел?

— Нет, — отвечает он и плюхается рядом с Изабель. Мгновение колеблется, а потом протягивает ей ведро. — Хочешь?

Она улыбается.

— Спасибо, Сэмми. С удовольствием.

Сэмми. Так называла его Виктория незадолго после рождения. Какое-то время и я тоже. Не знаю, когда и почему перестал.

Изабель смотрит на меня. Ее глаза темные и огромные, обрамленные невероятно длинными ресницами.

— Присядешь?

Я откашливаюсь.

— Пока нет. Схожу за Уиллой, возьму нам что-нибудь попить.

Я нахожу дочь увлеченной разговором с девочкой ее возраста. У обеих одинаковые хвостики, и они время от времени бросают взгляды куда-то вдаль.

Ага. На школьном мероприятии еще и временные татуировки нашлись. Не удивлен. Я уже знаю: она вернется с бабочками на руке.

Уилла светлеет, заметив меня.

— Папа, пойдем. Там есть аквагрим и татушки. Можно мне с Дорой?

— Можно, — говорю я. — Только вернись сразу после. Фильм скоро начнется.

Она кивает и хватается за Дору.

— Побежали.

Я остаюсь рядом с женщиной — по всей видимости, матерью Доры. У нее аккуратный пучок, на плече сумка с легко узнаваемым дизайнерским узором и соответствующим ценником. Классическая мама из «Сент-Реджиса». Примерно такой в свое время была и моя собственная мать, только эпоха была другая.

— В этом возрасте они такие милые, — говорит она с улыбкой. — Я Фрэнсис.

— Алек, — представлюсь я.

Мы пожимаем руки. Возможно, так и есть.

— Рада, что ты сегодня с Уиллой. Давно не было видно на подобных встречах.

Ну, теперь она точно знает, кто я. Лихорадочно перебираю в голове лица в попытке понять, узна́ю ли ее, но безуспешно.

— Да, — отвечаю я. — Работы было много.

Она понимающе кивает.

— Конечно, как иначе? Я, кстати, читала про недавнее поглощение стартапа в «Бизнес Дайджест». У «Контрон» в этом году отличные показатели.

Брови сами собой поднимаются.

— Да, все верно.

— Я работаю в инвестициях. Ну, мы с мужем. Марвин Салливан? Может, слышал.

— Боюсь, имя мне ни о чем не говорит.

Улыбка у нее ни на йоту не тускнеет.

— Ну, ничего, надо будет как-нибудь вас познакомить. Мы любим устраивать ужины — о нас уже легенды слагают! Всегда говорю Марвину: «Дорогой, только без излишеств», — а в итоге стоим посреди зала с шестью дюжинами устриц и списком гостей в три раза длиннее, чем планировали, — она смеется и кладет руку мне на предплечье. — Правда, тебе обязательно стоит прийти. Мы зовем только интересных людей, благодаря чему всегда есть с кем поговорить.

Я бросаю взгляд на Уиллу. Ее все еще красят.

— Спасибо за приглашение, — говорю я. — Я подумаю.

Фрэнсис убирает руку, но улыбка все такая же безупречная. Присоединяются еще две женщины, легко и уверенно вставая по обе стороны от нее. У обеих идеальные прически и еще более идеальные улыбки.

— Алек, — говорит одна, блондинка, с преувеличенным радушием. — Не знала, что ты придешь!

Черт. Я должен знать и этих, что ли?

— Это было спонтанное решение, — говорю я, снова бросая взгляд на Уиллу.

Сколько еще это будет длиться?

— Ну, мы рады, что ты пришел, — говорит вторая женщина. — Приятно видеть отцов, которые участвуют в жизни детей.

— Еще бы, — вставляет блондинка с очередной улыбкой в мою сторону. — Мой бывший, например, и пальцем не шевелит.

Фрэнсис легко толкает ее локтем.

— Это Эвелин. Она частенько бывает на моих ужинах.

— О да, обожаю их! — говорит Эвелин. Ее глаза сверкают. — Ты придешь на следующий?

Господи.

— Скорее всего...

Нет.

Но договорить не успеваю, потому что подходит еще один человек. Изабель. Ее темные волосы задевают мою руку.

— Привет, — говорит она. Голос мягкий, спокойный и разительно отличающийся от бархатных полутонов женщин передо мной. — Фильм вот-вот начнется.

— В таком случае прошу меня извинить, дамы. Мне нужно найти дочь и принести что-нибудь попить.

— Конечно, мы тебя отпускаем, — говорит Фрэнсис. И тут же становится своей полной противоположностью. Ее взгляд скользит к Изабель. — Прости, по-моему, мы еще не знакомы. Я Фрэнсис.

— Изабель. Очень приятно со всеми вами познакомиться, — говорит она.

Эвелин — вроде бы ее так зовут? — смотрит на меня. Голос по-прежнему мягкий.

— Алек, я не знала, что ты с кем-то придешь.

Нет, и с чего бы тебе это знать? Мы и парой фраз-то раньше не обменивались. Разве что парой фраз обменялись на последнем собрании родителей? И то я напрочь забыл все те вежливые разговоры — помню только то, что касалось детей.

Изабель напрягается, и только теперь до меня доходит, что именно сказала блондинка. Отношения. Они думают, что мы с Изабель в отношениях. Реальность, словно ледяной волной, обрушивается мне на голову.

— Изабель — новая няня моих детей, — говорю я. — Прекрасно справляется, и дети очень хотели, чтобы она пошла с нами сегодня.

Женщины обмениваются вежливыми улыбками. Но в воздухе возникает густое, почти осязаемое, напряжение.

Изабель переминается с ноги на ногу. И замечаю, как на нее смотрят... ох. Черт. Теперь они думают, что я сплю с няней. Почти у всех родителей здесь есть няни и сиделки, но они не приводят их на школьные мероприятия.

— Приятного вечера, — говорю я женщинам.

Мы с Изабель молча идем за Уиллой, и та болтает без умолку, набирая газировку. На левой стороне лица красуется разноцветная радуга, дотягивающаяся почти до лба, и Уилла настолько счастлива, что не жалко предстоящих уговоров это смыть.

Мы возвращаемся к нашему месту. Уилла с радостным вскриком плюхается рядом с братом, уже с головой погрузившимся в ведро с попкорном. Изабель аккуратно опускается рядом с ними, двигаясь с грацией профессиональной балерины.

Глядя на нее, я понимаю: у тех женщин в голове крутилась только одна мысль, и та читалась в их глазах, когда переводили взгляд с нее на меня. Ненавижу то, что в этих предположениях есть доля правды.

Ненавижу себя за то, что стал таким предсказуемым.

Даже если трудно это признать. Потому что да, я давно отметил ее красоту. Признал, что она интересная, добрая. И все наши немногочисленные встречи за последние годы всегда будто бы искрили чем-то неуловимым. Чувствовал ее темный взгляд. Внимательный. Видящий. Даже если это были всего пять минут в квартире Конни.

Я всегда знал, пусть нехотя, но четко: если бы все было иначе, в другой жизни, без моего брака или разницы в возрасте... я бы пригласил ее на свидание.

Но теперь она живет в моей квартире, и испытываемое мной желание... черт возьми, грязное. Недопустимое. Если бы она только знала, что творилось у меня в голове последние дни, то уволилась бы в следующую секунду. Что едва не сделал в ту ночь, когда мы сидели на диване, а на фоне проигрывался сериал...

— Папа, — говорит Сэм. Он смотрит на меня слегка нахмурившись. — Садись.

— Точно, — я опускаюсь между ним и Уиллой, устраиваюсь поудобнее на подушках.

Накрываю нас тяжелым пледом. По другую сторону то же самое делает Изабель, и вот мы вчетвером сидим вплотную, укутавшись с головой и переплетя ноги.

Вокруг продолжают рассаживаться семьи, тихо переговариваясь.

Уилла и Сэм хрустят попкорном.

Я смотрю на Изабель.

— Эй.

Она качает головой. В глазах чуть больше веселья, чем нужно.

— Не переживай.

— Мне не стоило...

— Ты сказал правду, — отвечает она. — Что бы они там ни подумали, мы-то знаем, как все на самом деле.

— Да, — произношу я.

Но мои фантазии говорят обратное. Фантазии, которых не должно быть. О ней. О ее волосах, рассыпавшихся по подушке, скользящих между пальцев. О том, как прижимаю Изабель к себе, и между нами нет препятствий в виде одежды.

Она улыбается тепло, прежде чем перевести взгляд на экран.

Я не заслуживаю ни одной из этих улыбок.

Начинается. Мультик, название которого мелькает где-то на краю памяти. Я обнимаю Уиллу, и она пристраивается рядом, уткнувшись мне в плечо.

— Хорошая идея, милая, — шепчу я ей на ухо.

Она вздыхает и прижимается ко мне еще крепче. По другую сторону от меня Сэм грызет попкорн, прикованный взглядом к экрану. Я бросаю взгляд вниз и едва не замираю, замечая, что его свободная рука лежит на пледе и крепко сжимает ладонь Изабель.

О.

Это хороший знак. Мои дети ладят с няней. Наконец-то. Но та эгоистичная, развращенная часть меня, что уже успела представить Изабель и себя вместе, реагирует совсем иначе. Почему именно этаняня?

Было бы проще, если бы у нее с детьми не сложилось. Тогда я мог бы...

Я резко обрываю мысль. Не так просто, как хотелось бы, но все же удается. У меня в этом уже большой опыт. Эмоции мешают делу. Я всегда это знал. Видел. Отец был совершенно разбит после смерти мамы. Но собрал себя по кусочкам ради нас и ради «Контрон».

Мне придется делать то же самое.

Дети выдерживают где-то треть мультфильма, прежде чем начинают терять интерес. Уиллу увлекает Дора. Она исчезает на чужих подушках, шепчется под гирляндами и устраивает бой большими пальцами с лучшей подругой. Сэм какое-то время мужественно борется с сонливостью, пересаживается ко мне поближе, но к середине фильма сдается. Он засыпает.

Оставляя нас с Изабель вдвоем, в полумраке.

— Я поняла, что ты имел в виду, — тихо говорит она. — Про сопровождение.

Я бросаю на нее взгляд. Мерцание экрана ложится теплым светом на оливковую кожу, а тени делают глаза еще темнее.

— Они сегодня были особенно свирепы.

— Когда мы пришли, все начали смотреть только на тебя.

Я вздыхаю.

— Да.

— Это потому, что всем известно о «Контрон» и понимают, кто ты?

— Думаю, да. Одна из женщин приглашала меня на ужин. Кажется, уже трижды.

Изабель тихо смеется.

— Вау. Впечатляющее упорство.

Я провожу рукой по затылку. Люди, находясь рядом со мной, так себя ведут уже почти десять лет, но стало гораздо хуже, когда я стал генеральным директором одной из крупнейших компаний страны.

— Ага.

— Поэтому ты и избегаешь таких мероприятий?

— Отчасти.

В основном.

— По-моему, одна из них пыталась с тобой заигрывать, — говорит она. Голос легкий, чуть насмешливый. — На школьном-то мероприятии? Не знала, что это подходящая сцена для флирта.

Я встречаюсь с ней взглядом.

— Не пыталась.

— Пыталась, — настаивает она. — Даже отсюда было видно. Я помешала?

— Нет. Мне это не интересно, — я беру пустое ведро из рук Сэма и убираю в сторону.

Изабель задумчиво хмыкает и откидывается назад, погружаясь в подушки. Под одеялом ее нога случайно задевает мою.

Отчего я мгновенно напрягаюсь.

— Так, — говорит она. Голос тихий, почти заговорщицкий. Чтобы не мешать другим. — На что в итоге собирают деньги?

— Понятия не имею, — отвечаю я. Билеты на мероприятие стоили баснословных денег, как, впрочем, и все в «Сент-Риджисе». — На лед для замерзших пингвинов? Парики для лысеющих собак?

Она склоняется ближе, и я снова улавливаю теплый, цветочный аромат, исходящий от волос. Интересно, ощущается ли он на коже?

— Настоящий филантроп, — шепчет она.

— Стараюсь, — бормочу в ответ.

На экране два мультипликационных героя ссорятся, балансируя на краю разваливающегося моста.

Я их понимаю.

Ее пальцы крепко сжимаются на краю одеяла, и я смотрю вниз. Короткие ногти, тонкое золотое колечко на мизинце.

В голове всплывают вопросы. Я один за другим их отбрасываю. Не стоит интересоваться.

Мамаши уже и без того думают, что я трахаю няню, с горечью вспоминаю я. На мнение обо мне, по сути, плевать. За исключением нюанса, что в моем мире — в социальном смысле — все тесно связано. Мне давно наплевать на оценки. Если это не касается Уиллы, Сэма или «Контрон».

Но я не хочу, чтобы они думали так об Изабель.

Что-то касается ноги, и остается там. Ее стопа? Голень? Я скрещиваю руки на груди и слегка сдвигаюсь влево.

Теперь наши ноги соприкасаются. От бедра до икры, скрытые под тяжелым пледом.

В отличие от меня, Изабель не реагирует. Смотрит на экран, будто это самый захватывающий мультфильм в ее жизни. Но и не пытается отдалиться.

— Немного отличается от твоего сериала, — тихо замечаю я.

Она хихикает.

— Чуть-чуть, да.

— А чем еще ты занимаешься? — слышу я собственный вопрос. Любопытство захватило с головой. — Когда не работаешь.

Она откидывает волосы на плечо и начинает неторопливо заплетать их в косу. Я краем глаза наблюдаю за движениями.

— У меня не так много хобби, — шепчет она. — Танцы много лет занимали все мое время. Сейчас же занимаюсь йогой, смотрю сериалы и очень люблю читать.

— Правда? Что именно?

Изабель пожимает плечами.

— Такие книги тебе вряд ли понравятся.

— С чего ты взяла? — спрашиваю я.

Хочу, чтобы прозвучало с юмором, но выходит резко. Что-то в том, как Изабель видела реакцию остальных родителей, задело. Не хочу, чтобы она начала смотреть на меня по-другому.

Может, дело и в ноге, прижимающейся к моей.

Она слегка толкает меня плечом.

— Я знаю это. Уж поверь.

— Теперь я представляю худшее. Что же это? Ужастики? Или пошлятина вроде развратных романов? — спрашиваю я.

Изабель молчит.

Мозг перегревается, перематывая слова. Что я только что ляпнул? Подруге Конни. Сотруднице.

— Типа того, да, — шепчет она. — И, возможно, не стоит произносить слово «пошлятина» на школьных мероприятиях, Алек.

От ее голоса, моего имени и слова «пошлятина», произнесенных в одном предложении, по позвоночнику проносится волна электричества. Мы молчим почти минуту, пока я пытаюсь прийти в себя.

— Скажи хоть что-нибудь, — наконец шепчет она.

Я вижу, как ее пальцы сжимаются на пледе, а по открытой коже запястья бегут мурашки.

В это время года, даже с обогревателями и множеством слоев одежды, воздух не назовешь теплым. Может, дело в этом. А может в том, что хочется стянуть с себя пальто и обернуть вокруг нее.

Но знаю, это только подольет масла в огонь, что уже полыхает после сплетен вездесущих мамаш.

— Алек, — снова шепчет она.

Я прижимаюсь плечом к ее плечу и не отстраняюсь.

— Звучит как отличное хобби, — говорю я. — Придется дать мне пару книжных рекомендаций.

Ее молчание настолько отчетливое, что я невольно улыбаюсь.

Да, думаю я. Я пропал.