Моя идеальная ошибка

28. Алек

Теплый ноябрьский день, непривычный для этого времени года, и мы все вместе идем пешком с теннисного матча Уиллы. Она, уставшая после тренировки, но счастливая, бодро шагает впереди, а хвостик раскачивается в такт шагам. Надо бы чаще приходить на игры. Сегодня она была великолепна. Выложилась по полной, как и всегда, вложив в игру всю душу.

Сэм держит меня за руку. Необычно, поскольку обычно он ненавидит быть прикованным ко мне, предпочитая бегать и исследовать все, что может предложить тротуар Нью-Йорка. Сейчас он оживленно болтает с Изабель. Они придумывают нелепые суперспособности. Не знаю кто начал, но видно, что это их любимая тема для разговора.

Ее голос спокоен и заинтересован, Изабель отвечает на каждое его слово, каким бы безумным то ни было. Приятно слушать.

Более чем приятно.

Я планировал провести завтрашний вечер только с ней, может, сводить в ресторан, хоть это и было бы эгоистично. Но затем Конни ворвалась в кабинет и вынудила меня согласиться на вечеринку, играя на чувстве вины. Стыдно признаться даже самому себе, но упоминание об Изабель склонило чашу весов.

У младшей сестры теперь целая жизнь, о которой я почти ничего не знаю. Муж, новая квартира, работа, все меньше связанная с моей. Последние месяцы показали, что я плох и в роли старшего брата. Кажется, не справляюсь во всех своих амплуа.

Сын, отец, брат, генеральный директор... единственное, в чем, уверен, я хорош: это любовник. Доводить Изабель до оргазма, дарить удовольствие, играть с ее фантазиями. Может, добавлять к этому ужин было плохой идеей. Все это с самого первого дня было чертовски плохой затеей, но начало положено.

И я не могу заставить себя жалеть об этом. Думаю, никогда не смогу.

Даже если я всего лишь временная остановка, обреченный стать лишь приятным воспоминанием, прежде чем Изабель двинется дальше и выше по жизни. Прочь от меня и работы няней, из моих объятий в чужие. К мужчине ее возраста. Без двоих детей. Не вдовцу и не генеральному директору, а к тому, у кого есть время водить ее каждый вечер на ужин и заниматься любовью в общей постели.

— Способность до бесконечности наполнять миску хлопьями, — говорит Изабель. — Сколько ни ешь, она всегда полная.

Он одобрительно гудит.

— А еще... пускать пузыри!

— О, да, отличный вариант. Ты бы точно отвлекал плохих парней, — смеется она. — Уилла, а у тебя есть идея для странной суперсилы?

Дочь оборачивается, идет задом наперед и смотрит на нас сияющими глазами.

— Хм... Ну, например... выращивать траву.

— Траву?

— Угу. Очень-очень высокую.

Я фыркаю.

— Плохие парни точно будут в замешательстве, если ты начнешь швыряться газонами направо и налево.

Уилла улыбается.

— Пап, а твой?

Остановить время, думаю я, глядя на нее. Чувствуя маленькую ладонь Сэма в своей и спокойное присутствие Изабель. Пока они не выросли... и пока она не ушла.

— Очень сильно чихать, — отвечаю я. — Настолько, что сдует всех плохих парней.

Сэм и Уилла хохочут. Их так легко развеселить, и я бросаю взгляд в сторону, наблюдая за Изабель.

— Вдохновляюще, — говорит она.

— Спасибо.

— Стоит написать об этом детскую книгу, — поддразнивает она.

Я качаю головой.

— Мне больше нравится твоя суперсила с хлопьями. Куда практичнее.

Ее улыбка становится шире, и я чувствую, как отвечаю тем же. То, что мы делаем, забавляет. О чем говорим. Флиртуем при детях. Но я не могу заставить себя остановиться. Не могу отказаться от возможности беззастенчиво наслаждаться ее обществом.

Уилла припрыгивает.

— Изабель, — в голосе слышится предвкушение большого-вопроса, и я улавливаю веселую нотку в ответном «да» Изабель.

Назревает нечто интересное. Наверное, спросит про завтрашний перекус после тренировки.

— Ты хочешь детей? — выпаливает Уилла.

Конечно.

Это явно не то, чего я ожидал.

Изабель склоняет голову.

— Думаю, да. Наверное, однажды я захочу детей. Но это еще не скоро, — отвечает она.

— Ммм. Я хочу троих, — заявляет Уилла. — Всех девочек. А ты?

Изабель смеется.

— Двоих, наверное.

— Мальчика или девочку?

— Не важно. Может, и того, и другого. У меня нет предпочтений, — говорит Изабель. — Похоже, ты много об этом думала. Как назовешь своих дочек?

С важностью человека, считающего это железным планом, Уилла перечисляет имена, которые я узнаю из любимых мультфильмов. Сэм рядом яростно протестует против идеи трех девочек.

Конечно, Изабель хочет детей. Двоих. Это не сюрприз, но все равно бьет под дых. Еще один гвоздь в крышку гроба того, что между нами происходит. Она будет прекрасной матерью, это легко представить, и от картинки в груди возникает ноющая боль. Это еще не скоро, сказала она. Когда осядет и будет готова.

И вряд ли я смогу это дать. Времени и без того не хватает, и мысль об этом рождает новую волну вины за вероятность чего-то большего между нами. За желание сделать ее своей во всех смыслах. Снова стать чьим-то мужем.

Снова иметь кого-то, кого можно потерять.

И зачем выбирать меня? Разница в пятнадцать лет сейчас может казаться ерундой, но если дети для нее — это вопрос далекого будущего, то к тому времени мне будет под пятьдесят. Это невозможно.

Но я могу быть тем, кто доводит ее до оргазма, пока Изабель позволяет.

Они обсуждают имена, сравнивают списки, Уилла серьезно, но радостно, а Изабель увлеченно и с улыбкой. Я пытаюсь сосредоточиться на разговоре. На маленькой руке в моей. На голосе Сэма, который пытается вставить варианты, правда только имена супергероев, которых любит.

Я прочищаю горло.

— За кого ты выйдешь замуж, солнышко?

Уилла хмурится, ведь явно не задумывалась об этом.

— За принца, — решает она. — Тогда я стану принцессой. И мои дочки тоже.

Изабель смеется.

— Правда? Это чудесно.

— А ты за кого выйдешь? — не унимается Уилла.

— О, я не знаю. Не уверена, что встретила того самого, — легко отвечает Изабель. — Но вряд ли за принца. Они предназначены для тебя. Главное, чтобы он был хорошим.

— Хорошим, — тихо повторяю я.

Она бросает на меня взгляд, слегка улыбаясь.

— Да. Мне бы хотелось, чтобы он был заботливым, надежным... и находил время для того, что действительно важно в жизни.

Звучит как полная моя противоположность. Изабель уже не раз говорила о последнем. Кем бы он ни был... пусть только относится к ней как следует. Обнимает, когда ей грустно, поддерживает мечты.

Пусть понимает, какое сокровище она собой представляет.

— Я думаю, — громко заявляет Уилла, — что лучше все-таки выйти за принца.

Я провожу рукой по подбородку.

— Да, возможно, в этом весь секрет.

Мы возвращаемся в квартиру, где уже ждет Катя с ужином. Она — неизменная опора в доме, и сегодняшний день не исключение. Дети сразу же окружают ее, и Катя разрешает перекусить, прежде чем те бегут мыть руки.

Изабель и Катя тихо переговариваются. Я сажусь за стол и чувствую себя столетним стариком. Она хочет хорошего человека. Двоих детей. Свой дом, наверное. Новую работу и жизнь, наполненную семейным уютом и приключениями. Стабильность. И кого-то, кого можно баловать щедрой улыбкой и добротой.

Ей всего двадцать пять, некуда спешить. Может спокойно подождать еще десять лет, прежде чем осесть.

Я провожу рукой по лицу. Нарисованную ею картину легко представить, и разум сам дорисовывает детали того, какой могла бы быть совместная жизнь.

Тяжело этого не захотеть.

Ужин проходит в привычном хаосе. Еда съедена, хоть пришлось и уговаривать. Ванна, отбой, и я задерживаюсь у кровати Сэма дольше обычного, наблюдая, как его грудь равномерно поднимается и опускается под звездным одеялом.

Могу ли я завести еще детей?

Хочу ли этого?

Мысль задерживается в голове дольше, чем следует, прежде чем я отгоняю ее. Вопрос абсурден, и я прекрасно понимаю, откуда тот взялся.

Нет, мне ничего не светит. Нельзя снова идти по этому пути, даже если с ней. В первый раз боль была невероятно сильна. Не думаю, что переживу во второй... особенно если риск такого же исхода остается.

Вероятность полюбить и потерять Изабель меня убьет.

Я останавливаюсь в коридоре, прислоняюсь к стене и наблюдаю. Изабель снова в лосинах и огромном свитере. Сидит, поджав ноги, посреди огромного дивана, перед включенным телевизором с приглушенным звуком. Волосы, длинные, черные и ниспадающие на плечи, распущены. Макияж отсутствует. Я уже научился различать. Изабель потрясающе красива в любом виде, но, кажется, этот мне нравится больше всего. Когда она выглядит мягкой, расслабленной и как дома, со мной.

Изабель замечает меня, и по лицу расплывается улыбка.

— Привет.

— Привет.

— Так и будешь стоять и смотреть или присоединишься?

— Я еще не решил.

Она закатывает глаза.

— Ну, а я знаю, чего хочу.

— М-м-м. И чего же?

Ее улыбка становится еще ярче.

— Чтобы ты сел рядом. Я знаю, как ты обожаешь смотреть «Девочек Гилмор».

Я преодолеваю расстояние между нами. Диван мягкий, но Изабель, прижимающаяся ко мне, еще мягче.

— Чертов сериал, — бормочу я.

— Я думала, что схожу с ума, когда ты впервые о нем спросил.

— Да?

— М-м-м. Представь: угрюмый брат Конни вдруг интересуется моей любимой драмеди.

— Драмеди?

— Драма и комедия вместе. Скажи, — ее рука ложится на мое колено, — когда ты раньше сидел по вечерам с ноутбуком...

Я приподнимаю бровь.

— Хотел ли просто провести с тобой время?

— Ага. Или нет?

— Ну, скажем так, — говорю я, — меня не особо интересуют злоключения вымышленного городка.

Изабель смеется и придвигается ближе. Держать ее в объятиях ощущается правильным. Чувствовать, как она прижимается ко мне, как грудь поднимается с каждым вдохом. Хочется оставить ее здесь навсегда.

Изабель смотрит сериал, а я не могу отогнать неправильные мысли. А что, если. А когда. Ее будущее и куда оно приведет.

Я целую Изабель в висок.

— Я заметил выражение твоего лица.

— Правда?

— М-м-м. Когда мы шли домой, и ты смотрела на уличных танцоров.

Она слегка улыбается.

— Да. Просто казалось, что им весело. Напомнило... ну, меня саму много лет назад. Я не танцевала так с подросткового возраста. Балет не про свободу самовыражения. Он строгий, дисциплинированный, а те танцоры были полной противоположностью.

— Ты могла бы так танцевать, — говорю я.

Изабель усмехается, а я крепче обнимаю ее за талию. Что-то подсказывает, что не всегда я смогу прикасаться к ней так свободно.

— Может быть. Но я даже не знаю, с чего начать, — говорит она. — Хотя мысль интересная.

Я перекидываю ее ноги через свои и откидываюсь на диван. Большой палец водит круги по внешней стороне бедра. На экране две девушки, блондинка и брюнетка, словно ссорятся. Не понимаю, из-за чего.

Серия практически заканчивается, когда Изабель заводит разговор.

— Алек...

— Да?

— Ты о чем-то думаешь.

Я смотрю на нее, на добрые карие глаза, полные вопросов.

— Расскажи, — шепчет она.

Перевожу взгляд на руку, лежащую на ее бедре, обтянутом лосинами.

— Ты хочешь детей в далеком будущем, — говорю я.

Изабель ненадолго задумывается, но затем кивает.

— Да, думаю, да.

Я продолжаю водить круги большим пальцем, наблюдая за движением.

— Я думал о мужчине, который сможет дать тебе это. О хорошем человеке, о котором ты говорила.

— О...

— Я думал о нем и ненавидел всей душой, — произношу я с горечью. Ее глаза расширяются, но я не могу остановиться. — Это неправильно, но правда. Вот о чем я думал. О том, как ты будешь смотреть на него, как... черт... как будешь рассказывать свои фантазии, как рассказывала мне. Как он получит всю тебя: настоящее и будущее. Как родишь ему детей и станешь прекрасной матерью, а все это станет просто воспоминанием. И как будешь спать в его постели каждую ночь.

— Алек... — шепчет она.

— Знаю, — грубо отвечаю я. — Это иррационально. Но вот каким я стал, с тех пор как ты переступила порог квартиры и перевернула мой мир с ног на голову.

— Алек, — повторяет она, и я ненавижу, как сильно люблю звук своего имени на ее губах.

Как жажду слышать его шепотом на ухо или стоном у груди.

— Я говорила о тебе.

Я прищуриваюсь.

— Что?

— О хорошем человеке, который заботлив и надежен, — она прикусывает нижнюю губу, и в глазах появляется застенчивый блеск. — Я говорила о тебе. Ты и есть тот хороший человек.

О.

О... и вот черт.

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, подавляя радость от ее слов. От того, как они заставляют грудь сжиматься.

— Это еще хуже.

Девушка в объятиях замирает в полной тишине, и я понимаю, что только что сказал. Я качаю головой и встречаю ее растерянный взгляд.

— Милая, я не тот человек. Я и сейчас-то едва справляюсь.

— Это неправда.

— Правда, — бормочу я.

Я знаю это слишком хорошо. Вспоминаю тот звонок: новость о внезапной аневризме Виктории. Упущенные признаки и обвинения ее матери:

— Если бы ты так много не работал, то заметил бы симптомы.

И сокрушающую пустоту после, мрачную квартиру, ее голос, исчезнувший навсегда.

Я не переживу, если... Я не смогу.

Не снова.

— Милая... — продолжаю я, проводя рукой по ее щеке. В ее глазах виднеется молчаливое опустошение. И я ненавижу, что сам его вызвал. — Я старше на пятнадцать лет. У меня есть дети, работа, которая отнимает все время, и больше нечего предложить. Впереди у тебя вся жизнь. Прекрасное будущее.

— У тебя тоже, — говорит она.

Между ее бровей появляется морщинка, указывающая на упрямый отказ, который я уже узнал как одну из ее главных черт. Сдержанный, но твердый, будто стальной стержень в позвоночнике.

— Нет, не у меня. Ты сама сказала, что хочешь детей. У меня они уже есть. Я прошел через все, что тебе еще предстоит испытать.

Ее губы беззвучно приоткрываются. Нет возражений против этого неоспоримого факта.

— Не следовало прикасаться к тебе, — я провожу пальцем по ее шее, по теплой гладкой коже, которую успел полюбить. — Но я эгоистичный, жадный человек, и сделал это. Возможно, в конце концов ты возненавидишь меня, но, черт возьми, я не могу заставить себя сожалеть.

Ее губы складываются в недовольную гримасу.

— И что это значит?

— То же, что и всегда.

— Просто секс? — шепчет она.

Слова звучат как поражение. Я слышу это и чувствую. Я хочу быть для Изабель чем-то большим, чем просто мужчиной, который доводит ее до оргазма. Большим, нежели тем, кого она, может быть, иногда будет вспоминать. Большим, чем памятью или веселой историей для вечеринок.

Большим, чем клише. Босс и няня.

— Просто секс, — соглашаюсь я.

Потому что знаю, что не могу быть для нее тем человеком, как бы ни хотел.