Моя идеальная ошибка

27. Изабель

Проснувшись, я замечаю, что Алек ушел. Одеяло спутано, будто всю ночь ворочалась, а голова тяжелая и словно налитая свинцом. Но он пробыл достаточно долго. Был здесь, когда я засыпала.

Воспоминания вчерашнего вечера накатывают резкой, болезненной волной. Антуан. Напитки. Предложение. Я переворачиваюсь и зарываюсь лицом в подушку.

Конец.

Та жизнь в прошлом.

Я потерпела крах в мечте, которую всегда лелеяла.

Сколько лет твердили: «Просто работай усерднее». И я работала. Ранние подъемы, изматывающие тренировки, бесконечные часы растяжки. Но я видела, как подобные травмы ломали балерин. С восстановлением не поможет «просто работай усерднее».

У тебя есть другие ипостаси, сказал тогда Алек.

Но не думаю, что хочу быть няней на постоянной основе. Дети прекрасны. Мне нравится работать с ними, жить здесь... больше, чем ожидала. Однако сложно представить, что я повторю это с другой семьей, когда договоренность закончится.

Я знала, что уход неизбежен. Он всегда настигает профессиональных танцовщиков, и никогда тогда, когда они готовы.

Просто не думала, что это случится в двадцать пять.

С трудом вытаскиваю себя из постели и иду в душ. Алек уже поднял детей, из кухни тянет ароматом завтрака. Я собираю их рюкзаки, пока Сэм взахлеб рассказывает о сне.

Утро проходит в привычном хаосе: домашние задания, ланч-боксы, поиск потерявшихся шапок и туфель, бесконечная болтовня в машине по дороге в «Сент-Реджис». Мы с Маком высаживаем их, машем вслед, наблюдаем, как те бегут к школьным ступеням.

Возвращаемся в машину в комфортном молчании. Мак выруливает в утренний трафик, направляясь обратно. Я смотрю в окно на уже знакомые улицы. Мы проезжаем этот путь каждое утро. Кирпичные дома, улицы в тени деревьев.

— Знаешь, я не всегда был водителем, — неожиданно говорит Мак.

Я удивленно поворачиваюсь к нему. Но тот смотрит на дорогу, а плечи расслаблены.

— Да? А чем ты занимался раньше?

— Сидел, — он произносит это спокойно, перестраиваясь в правый ряд. — Дали двенадцать, вышел через восемь за хорошее поведение.

Мозг полностью отключается. Я не знаю, что сказать.

— Мне жаль, — наконец выдавливаю я.

Мак тепло усмехается.

— Не стоит. Это многому меня научило. Хочешь знать, за что? Большинство сразу об этом спрашивает.

Я сглатываю.

— Да. Если хочешь рассказать.

— Я не из Нью-Йорка, — его руки уверенно лежат на руле. — Нет, я из Бостона. Мой отец работал с машинами. Держал мастерскую. Я обожал это место. Проводил там каждую свободную минуту, ковырялся в двигателях, полировал капоты. Бросил школу, как только решил, что узнал все, что нужно... что отлично показывает, насколько я был зрелым в шестнадцать. Мой район был жестким. Отец вечно отсутствовал, да и в целом был не лучшим родителем. Но машины... — его голос теплеет. — Я их любил явно сильнее, чем сейчас. Планировал унаследовать мастерскую. Думал, что заслуживаю этого.

— Но... — он бросает взгляд в зеркало заднего вида. — Сначала хотел пожить на широкую ногу. Водить самые быстрые, самые сексуальные тачки. Гонять на них. Такие вещи быстро заводят в дурную компанию. Но мне хотелось всего и сразу. Вскоре мы с корешами начали угонять машины. Брали крутые модели, гоняли, потом перепродавали. Порше, Бугатти... дело шло как по маслу.

— Я не знала... — осторожно говорю я. — Сколько тебе было, когда...?

— Когда попался? Двадцать семь. Моя девушка тогда была беременна, и я хотел подзаработать для семьи. Но все пошло наперекосяк, — он качает головой, и в голосе появляется горькая нотка. — Охранника там быть не должно было, но он оказался на месте. Дело дошло до драки. Он выжил, но чудом. Я был в ужасе от содеянного и от возможных последствий. Через три дня полиция пришла ко мне домой.

Он делает паузу, затем продолжает.

— Я признал вину. Отбыл срок... вышел. Потребовались годы, чтобы просто увидеть сына. Впервые мы встретились, когда ему было одиннадцать, — в голосе Мака звучит гордость. — Сейчас ему двадцать два, живет с матерью в Вашингтоне, учится в муниципальном колледже. Я навещаю его при каждой возможности.

— Как его зовут? — спрашиваю я.

— Джереми. Сара сама выбрала имя, но, думаю, удалось на славу.

— Я рада, что у тебя появился второй шанс, — говорю я.

— Я тоже, — он постукивает пальцами по рулю. — И знаешь что? Я по-прежнему работаю с машинами. Возможно, это не самая быстрая или роскошная тачка в городе, но она элегантна. Истинная классика. И пусть она не моя, это неважно. Я могу водить ее каждый день, содержать в идеальном состоянии, — он снова смотрит на меня в зеркало заднего вида, и в уголках глаз собираются морщинки. — Я стал частью жизни этих детей, каждый день отвожу их в школу и забираю. Возможно, это не та «красивая жизнь», о которой я когда-то мечтал, но она гораздо лучше.

Я моргаю, чувствуя, как глаза наполняются влагой.

— Мне жаль, что тебе пришлось через все это пройти.

Он смотрит на дорогу и качает головой.

— Не стоит. Я заслужил срок, и он помог мне образумиться. Хотел сказать... Ну, я не мастер подбирать слова. Но, думаю, ты поняла?

Я улыбаюсь.

— Да, поняла. Спасибо, что поделился.

Вчера он был рядом и отвез меня домой после того, как ушла от Антуана. Он знает о крахе танцевальной карьеры. И возможно... возможно, утром Алек что-то ему сказал.

Все не обязано складываться так, как планируешь, чтобы быть прекрасным.

И с этим я могу работать.

Вернувшись домой, я выполняю обычную тренировку в домашнем спортзале. Упражнения, растяжка для бедра. Затем принимаю долгий душ и полчаса просматриваю вакансии преподавателей балета в Нью-Йорке. Мысль о карьере педагога вызывает легкое раздражение. Я не ожидала этого, но факт остается фактом.

Многие мои преподаватели были... жесткими. Я привыкла к этому миру и научилась в нем выживать. Но не уверена, что хочу сама нести эту жесткость другим.

Отвечаю на отложенные сообщения.

Я: Да, мам, я приду на семейный ужин в воскресенье. В свой выходной.

Конни наконец ответила на смешное фото и в ответ прислала свое. Она за рабочим столом, прикрывает зевающий рот. Иметь мужа выматывает, написала под снимком.

Я готовлю обед, когда замечаю толстый кожаный кошелек на тумбе в прихожей. Алека. Он, должно быть, его забыл. Такого раньше не случалось, и я вот-вот собираюсь отправить сообщение.

Но в голове рождается дерзкая, рискованная мысль совсем не в моем стиле. Впрочем, сейчас я вообще не в своем обычном состоянии.

Поэтому пишу нечто иное.

Изабель: Похоже, ты забыл кошелек. Хочешь, привезу в офис?

Алек: Да, знаю. Раздражает. И... да. Если у тебя есть время.

Изабель: Время есть. А у тебя?

Алек: Нет, но я его найду.

Я прикусываю нижнюю губу, перечитывая пять коротких слов. Тепло разливается по груди и собирается горячим комком внизу живота.

Изабель: Помнишь ту выделенную сцену в книге?

Алек: Она выжжена в моем мозгу. И ответ «да».

Изабель: Правда?

Алек: Да. Приезжай.

Я глупо ухмыляюсь и мчусь в спальню. Десять минут лихорадочных поисков в гардеробе, и вот я в платье, заканчивающемся на середине бедер, без колготок, накинув поверх длинное пальто. Взбиваю обычно не объемные волосы и разглядываю себя в зеркале. Глаза горят, щеки пылают, и в целом выгляжу слегка безумно.

Отлично, потому что так оно и есть.

Хватаю кошелек Алека и сумку, машу Кате на прощание. Она только пришла и занимается привычной готовкой: завтраки на завтра, ланч-боксы, ужин.

— Он обычно ничего не забывает, — цокает языком Катя. — Мак тебя отвезет?

— Да, — киваю я.

Катя открывает холодильник и достает аккуратно завернутый сэндвич с бутылочкой холодной газировки.

— На, — протягивает мне. — Захвати обед.

— Ты готовишь ему обеды?

На ее щеках проступает легкий румянец.

— Иногда, — бурчит она. — А теперь беги.

Мак довозит меня до небоскреба «Контрон» в Мидтауне. Сердце бешено колотится, когда вхожу в гигантский холл ровно как в тот день много недель назад, когда я пришла на первое собеседование.

Подхожу к ресепшену. Девушка бросает на меня оценивающий взгляд.

— Вы к кому?

— Я работаю на Алека Коннована, — говорю я. — Он уже ждет.

Она прищуривается, но начинает стучать по клавиатуре.

— Ваше имя?

— Изабель Моралес.

— Отлично, вы есть в базе. Вот карта доступа. Действует весь день, лифт доставит вас на нужный этаж. Пожалуйста, не забудьте вернуть карту на выходе, — ее алые губы растягиваются в профессиональную улыбку. — Приятного дня, мисс Моралес.

Лифт стремительно взмывает на верхние этажи, где расположен кабинет Алека. Я помню эту белую галерею, стеклянные перегородки и фотографии на стенах. Иду уверенно, будто имею здесь право находиться, хотя сердце бешено колотится в груди.

Его ассистент кивает мне и нажимает кнопку на панели:

— К вам пришла мисс Моралес.

Секунду спустя массивная деревянная дверь распахивается, открывая светлое пространство кабинета и вид на мужчину внутри.

Я вхожу. Если кто-то и наблюдает, мне все равно. В мире существует только Алек, сидящий за огромным стеклянным столом на фоне Манхэттена.

Дверь закрывается за моей спиной.

— Привет, — говорю я.

Его губы растягиваются в улыбке.

— Привет.

— Я привезла твой кошелек.

— Спасибо, — он отодвигается от стола, но остается сидеть, расслабленно раскинув руки на подлокотниках.

Между нами повисает молчание, и Алек вопросительно поднимает бровь.

Ну и?

Ах да. В той сцене, которую я дала прочитать, инициативу проявляла героиня. Она пришла в офис героя, заставив того сделать перерыв...

Я роняю сумку и стряхиваю с плеч пальто. От нервов в горле образуется ком.

— Так вот где ты работаешь.

— Да, — его низкий голос звучит заинтересованно. — Хотя обычно меня не навещают прекрасные девушки.

Провожу ладонью по платью, разглаживая несуществующие складки.

— Приятно слышать.

— М-м. Ты выглядишь потрясающе.

От комплимента в груди снова разливается тепло. Несмотря на блеск кабинета и его безупречный костюм, это все тот же Алек.

Я обхожу стол.

— Ты много работал?

— Как и всегда, — он сидит, широко расставив ноги, откинув голову и не отрывая от меня внимательного взгляда. — Но мог бы сделать перерыв.

Я встаю между его ног и провожу пальцами по волосам, ощущая, как мягкие пряди скользят между пальцами. До сих пор кажется нереальным, что мне позволено прикасаться к человеку, который всегда казался недосягаемым. Что теперь он мой.

Алек сжимает мои бедра.

— Это платье...

— Хорошее?

— М-м. Мягко сказано.

Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его. На вкус Алек как крепкий кофе и решительность. Со стоном он притягивает меня ближе, но я не сажусь к Алеку на колени.

Вместо этого опускаюсь между ног.

Его глаза темнеют.

— Изабель...

Я провожу руками по его бедрам. Это кажется безумием. Тем, что сделал бы кто-то другой, но не я. И все же на ковре стою именно я под пристальным взглядом Алека Коннована. Его лоб снова покрывают морщины, будто не может поверить, что я здесь. Что мы делаем это.

Я вытаскиваю его рубашку из брюк и принимаюсь за пряжку ремня.

Голос Алека низкий, хриплый.

— Не могу поверить, что ты здесь.

— Никогда не делал этого в кабинете?

— Черта с два, — бормочет он.

Я расстегиваю ширинку и протягиваю руку, чтобы взять его член. Алек стонет от прикосновения. Он уже наполовину возбужден и становится еще тверже.

Я беру член в рот, и в награду слышу хриплый вздох мужчины надо мной. Рука Алека вплетается в мои волосы.

— Невероятно, — бормочет он. — Ох... черт. Да.

Никогда раньше я не делала ему минет, хотя и мечтала об этом. Не думала, что впервые это случится в кабинете. Осознание того, что сотрудники прямо за дверью, что это здание является его королевством, только усиливает возбуждение. Член приятный на вкус, солоноватый, а прерывистое дыхание Алека и вовсе сводит с ума.

Сердце бьется так часто, будто только закончила тренировку, и я вспоминаю ту сцену из книги. Не могу поверить, что живу такой жизнью. От этого охватывает дрожь.

Я сжимаю губы и принимаю его как можно глубже, пока член не касается задней стенки горла. И снова. И еще раз, заставляя пальцы Алека впиваться в мои волосы.

— Как же приятно. Черт. Я не могу... пытаюсь вспомнить, что тебе понравилось в той сцене, но не могу думать.

Это заставляет меня хихикнуть. Вибрации передаются на член, и Алек снова стонет.

Его другая рука отводит мои волосы назад.

— Вот так, — бормочет он. — Сделай это снова. Засмейся.

Я повинуюсь, и он резко выдыхает. Ничто не звучало прекраснее. Я повторяю, двигая головой, и его дыхание учащается. Пальцы в волосах не давят, лишь ощутимо направляют движения.

Его левая рука скользит по моей щеке.

— Этот вид, — хрипит он. — Я мог бы вечно смотреть, как мой член скользит у тебя во рту.

Ох.

Эти слова разливают жар по всему телу, и я ускоряю движения, проводя языком по широкой головке. Алек снова стонет. Я поднимаю взгляд и вижу, как он запрокидывает голову на спинку кресла, а полуприкрытые глаза прикованы ко мне.

— Моя девочка, — бормочет он, лаская мой висок большим пальцем. — Можешь принять меня полностью?

Я принимаю его глубже, чем прежде, и Алек снова стонет. Это я довожу его до такого состояния в кабинете, в здании компании, где он генеральный директор. Алек теряет контроль, и все это из-за меня.

Я прикрываю зубы и плотнее смыкаю губы вокруг члена.

— Черт. Слишком хорошо, — сквозь зубы шипит он. — Я слишком близко. Милая, мне нужно тебя трахнуть.

Я пытаюсь продолжить, но он не позволяет.

— Иза. Я хочу тебя на столе.

Я смотрю на него, замерев. Он отводит мои волосы за спину.

— Этот вид, — хрипло говорит он. — Я никогда его не забуду. А теперь вставай, малышка. Вот так.

Я отпускаю член с легким звуком, и Алек поднимает меня на ноги. Руки пробираются под подол платья и задирают его выше бедер. Ткань сбивается в складки вокруг талии.

Пальцы Алека скользят по кружевным трусикам, которые почти ничего не скрывают. Он впервые видит меня в чем-то подобном, а не в привычных хлопковых.

— Ты надела их для меня.

— Да.

Он прижимает лоб к моему низу живота, носом скользя по тонкой полоске ткани. Глубокий вдох горячо обжигает кожу, а пальцы на бедрах сжимаются крепче.

— Милая, одной из фантазий был быстрый жесткий секс. Чтобы я грубо тебя трахнул.

— Да... — выдыхаю я.

Алек стаскивает трусики, обнажая меня. Несколько поцелуев в чувствительную кожу и он поднимается.

Ладонь скользит между моих ног, пальцы изгибаются, исследуют.

— Ты мокрая, — хрипло бормочет он.

Правой рукой смахивает со стола бумаги, отодвигает ноутбук. Подставка с ручками опрокидывается, но он не замечает этого, разворачивая меня к столу.

— Наклонись, Иза.

Я перегибаюсь через стеклянную столешницу, выгибая спину как можно выше. В ушах стучит, в груди бешено колотится сердце. Я обнажена. За спиной бесконечные бетонные башни, здания за окнами, слишком далекие, чтобы разглядеть, но все равно присутствуют. Как и Алек. Руками раздвигает меня шире и резко, без прелюдий проникает.

Я вцепляюсь в край стола, пытаясь заглушить стон. Хотя привыкла к его размеру, сейчас я менее подготовлена, и это сладкое жжение сводит с ума. Его пальцы впиваются в мои бедра, словно тиски. Трахает быстро, жестко, и мне нравятся звуки, которые он издает: хриплые стоны, прерывистое дыхание.

Кажется, я вот-вот кончу.

— Ты нереальная. Так плотно обхватываешь меня, — он полностью погружается в меня и замирает на мгновение, двигая бедрами, а давление заставляет меня постанывать.

Клитор трется о край стола с каждым его толчком. Адреналин, нервы, наслаждение сливаются в поразительный экстаз.

Я кусаю губу, сдерживая стон, когда волны оргазма накрывают меня. Он неожиданный, но яростный, усиленный запретностью происходящего, местом и глубокими уверенными толчками.

Алек близок. Это слышно по его учащенному дыханию, отсутствию похабных слов, резким движениям бедер. Дыхание срывается, и он кончает со стоном, будто душа вырывается из тела. Я чувствую это, чувствую пульсацию внутри так явно, как никогда раньше с презервативами.

Когда дыхание выравнивается, он усаживает меня к себе на колени, все еще оставаясь внутри. Я обмякаю у Алека на груди.

Его руки блуждают по моим бедрам, низу живота, всем открытым участкам тела.

— Это, — шепчет он мне в щеку, — было нереально. Не могу поверить, что ты пришла.

— Не могу поверить, что кончила.

— А я могу, — его пальцы вновь касаются чувствительного клитора, и я отталкиваю руку. Смешок перерастает в смех. — Боже. Теперь я знаю, чего лишен в остальные рабочие дни.

— Я могу вернуться. Повторить.

— М-м. Я не выполню ни одного дела, но, кажется, мне будет все равно, — он проводит рукой по волосам, тихо вздыхая. — Потрясающе себя чувствую.

Это снова вызывает смешок.

— В этом и была цель.

— Я не... Изабель, никогда не переставай быть няней.

Я обвиваю руками его шею.

— О? Значит, это теперь официально входит в мои обязанности?

Его зубы впиваются в шею, а я легонько бью Алека по голове.

— Да. Внесу в контракт. «Поддерживать работодателя в состоянии перманентного опустошения».

— Опустошения, говоришь?

— Полного опустошения, — хрипло отвечает он.

Я играю с его волосами и ловлю себя на улыбке. Раньше не знала, что может быть так. Так... легко находиться с кем-то. Говорить открыто о своих желаниях и получать отклик.

Раздается громкий сигнал из приоткрытого ноутбука. Напоминание. Алек даже не поднимает голову, уткнувшись в мою шею. Руки по-прежнему крепко обхватывают меня, а дыхание ровное.

— Я отвлекаю тебя от работы, — говорю я. — Что ты перенес, кстати?

— Встречу с мэром Нью-Йорка.

— Серьезно?

— Нет, — в его голосе слышится улыбка. — Совещание с маркетинговым отделом. Перенес всего на час, так что у меня есть пятнадцать минут.

— А чем ты вообще занимаешься на работе?

Он снова смеется. Разве раньше Алек когда-нибудь смеялся настолько часто? Тепло снова разливается в груди.

— Милая, расскажу тебе все, что захочешь, когда дети уснут. Но боюсь, это только усыпит.

— Нет, мне правда интересно.

— Мне же куда интереснее услышать о тебе и танцевальной карьере, — Алек проводит пальцами по моему запястью. — У меня есть вопросы. Кстати... ты уже заметила появившийся выходной в воскресенье?

— Да.

— Как и я, — произносит он. — Я попросил Катю посидеть с детьми. Поужинаем вместе?

— Только мы вдвоем? — вопрос звучит слишком интимно, и слово «вдвоем» повисает в воздухе, становясь все громче, пока не начинает казаться, что я совершила ошибку.

Мы никогда не говорили о нас. Никогда не выходили за рамки секса, удовольствия и украденных моментов вроде этого.

Но Алек кивает.

— Да, только мы вдвоем.

— Хорошо, — едва слышно отвечаю я.

— Отлично, — его руки в последний раз скользят по моим бедрам, прежде чем Алек вздыхает. — Я был наполовину возбужден, как только ты вошла в кабинет.

— Правда? — шепчу я.

— Угу, — он поворачивает мое лицо и прижимается к губам. Поцелуй долгий, а рука Алека скользит по моим ногам, в то время как его член все еще внутри. — Ты заставляешь чувствовать меня на двадцать лет моложе, едва ли не подростком, учитывая то, как сильно я тебя хочу и как часто мечтаю кончить.

— Ты все еще молод, — говорю я.

Алек поднимает бровь, и в глазах появляется самоироничный блеск.

— Нет, милая. Не в той мере, как ты. А теперь давай двигаться. У меня есть личная ванная.

Я привожу себя в порядок, поправляя трусики, пока он наблюдает, облокотившись о дверной косяк. Поправляю платье, приглаживаю растрепавшиеся волосы.

Алек обводит меня взглядом, в котором все еще читается желание, но куда более мягким, чем когда я только вошла в кабинет.

Я провожу рукой по его пиджаку.

— Надеюсь, я первая, кого ты трахнул на рабочем столе.

Он поворачивается, следуя за мной и положив руки в карманы.

— Первая, — говорит он. — Я уже никогда не смогу смотреть на этот стол как прежде.

Я накидываю пальто.

— Что ж... миссия выполнена.

Алек улыбается.

Я улыбаюсь в ответ.

Еще один звук напоминания заставляет рассмеяться.

— Ладно, ладно. Ты очень занятой человек. Я пойду.

— Мне жаль, — тянется он ко мне. — Второй раунд был бы как никогда кстати.

— Вечером, — обещаю я.

Алек кивает и поправляет себя через брюки с кривой ухмылкой.

Это вызывает новый поток смеха, и я перекидываю сумку через плечо.

— Пока.

— Пока, — говорит он.

— Иди покорять мир.

— Уже, — отвечает он.

Настолько самоуверенно, что я закатываю глаза. Алек и выглядит как завоеватель с проницательным взглядом, в безупречном костюме, с разбросанными бумагами на столе и видом на Манхэттен за спиной.

— Тогда правь мудро, — говорю я.

— Всегда так и делаю.

Я качаю головой, его губы растягиваются в улыбке, и наконец выхожу в приемную. Мне не хочется уходить. Но двери сами распахиваются, открывая ярко освещенное пространство офиса.

Ассистент Алека поднимает на меня взгляд.

— Хорошего дня, — говорит она таким профессиональным тоном, что кажется, будто все поняла.

Я поворачиваю за угол, намереваясь покинуть офис генерального директора и едва с кем-то не сталкиваюсь.

— Ох! — женщина останавливается в шаге от меня. Рыжеволосая, известная и улыбающаяся. — Изабель? Что ты здесь делаешь?

— Привет!

Мы с Конни обнимаемся, и щеки начинают пылать. Может, объятия были лишними? А вдруг я пахну его одеколоном и сексом?

Но Конни просто отходит, все так же улыбаясь.

— Так зачем ты здесь?

— Привезла кое-что. Алек еще утром забыл дома кошелек.

— Неужели? И заставил тебя специально приехать? — она качает головой.

— О, я была рада. Интересно посмотреть на «Контрон» изнутри, — болтаю я чепуху, чувствуя, как на лице написано все, что только что произошло за закрытой дверью.

Но Конни просто смеется.

— Правда? Могу устроить экскурсию в любой день. Надо было предупредить, могли бы пообедать вместе.

— Прости, думала, ты занята, — говорю я.

Ложь чистой воды. Я даже и не думала об этом, отчего чувство вины накрывает с головой.

Она вздыхает.

— Наверное, ты права. Как раз работаю над новым проектом, столько бумаг нужно изучить. Кстати, как раз хорошо, что ты здесь. Ты свободна в воскресенье? Мы с Габриэлем устраиваем вечеринку.

— В воскресенье?

— Да. Помнишь его покерные вечера? Вот, возрождаем традицию, пытаемся сдружить наши компании, — она кладет руку мне на плечо. — Будет куча новых людей. И симпатичных парней тоже. Тебе стоит прийти.

Я автоматически киваю.

— Звучит здорово. Я приду.

Ее лицо озаряется улыбкой.

— Отлично! Я как раз шла к Алеку сказать, что он обязан прийти. Думаю, ему будет сложнее отказать мне в лицо, чем по электронной почте.

Я улыбаюсь.

— Понимаю.

— Ему нужно чаще выбираться, — говорит она. — Увидимся в воскресенье?

— Конечно, звучит отлично. Не могу дождаться.

Мы прощаемся, и Конни исчезает в коридоре по направлению к кабинету брата и его большому, теперь не такому уж и идеальному, столу.

А чувство вины только растет.