Моя идеальная ошибка

8. Алек

Время — странная штука.

С годами дни стали ощущаться как недели, а недели как месяцы, хотя все по-прежнему проносится быстрее, чем я успеваю моргнуть. Самый паршивый парадокс. Я не ловлю мгновения и не ценю часы. Едва замечаю, как они проходят, пока не наступает очередной Новый год, очередной день рождения... и еще одна годовщина смерти Виктории.

Иногда кажется, что она умерла вчера, а иногда, что ее нет уже целую вечность. В некоторые дни мне нужно смотреть на фотографию, чтобы вспомнить ее лицо, а в другие замечаю ее черты в каждом движении Уиллы.

Время — жестокая штука.

И единственное, что знаю наверняка: его всегда не хватает. Ни на то, чтобы быть везде, где хочется, ни на то, чтобы сделать все, что должен.

Сегодня я не успел к укладыванию. Изабель пришлось впервые справляться одной. Сэма невозможно загнать в постель, если он загорелся каким-то проектом, и пусть с Уиллой проще, но перед сном она может решить, что срочно нужно сделать миллион дел.

Изабель... Первая неделя прошла лучше, чем я ожидал. Я спросил детей, что они о ней думают, и Сэм, как обычно, ничего толком не ответил, но выглядел вполне спокойным. Уилла сказала, что Изабель слишком тихая, и дважды спросила, действительно ли она балерина. Все равно это лучшее мнение о няне, которое она высказывала за долгое время. Я подумал, не связано ли это с тем, что Изабель — подруга ее тети.

Я захожу в лифт и ввожу код, чтобы подняться прямо на наш этаж. Он движется медленно, равномерно, и я провожу ладонью по лицу. Усталость накатывает с новой силой.

Вечер прошел неудачно.

Хотя... «неудачно» это еще мягко сказано. Недавний брак Конни с одним из Томпсонов выбил семью из колеи. Отец воспринял это... ну, слово «тяжело» не очень-то подходит.

Я открываю дверь квартиры и прохожу в темный коридор. Почти десять, и оба ребенка должны уже давно спать. Тишина — хороший знак. Значит, она их уложила.

Доносится приглушенный звук голосов из гостиной.

Я иду на звук. Телевизор. Сериал, где люди разговаривают и ходят туда-сюда, продолжает проигрываться. Изабель свернулась клубочком на диване. На ней шорты и простая футболка. Длинные, собранные в косу волосы ниспадают на спину.

Профиль мягко подсвечивается горящим экраном.

Черт.

Красота ошеломляет, и видеть Изабель такой, да еще и в моей квартире, непривычно. Сейчас ее красота — единственное, что я вижу.

Она поворачивается и выпрямляется. Лицо озаряется улыбкой, от которой в груди непривычно екает.

— О! Привет. Прости, я не услышала, как ты пришел.

— Все в порядке, — голос звучит хрипло.

Иду к бару в углу комнаты, беру стакан и наливаю одну из жидкостей, похожую на виски. Ночь была долгой, особенно с двумя — не следовало наливать третий — выпитыми стаканами с отцом. Но нужно было хоть как-то погасить напряжение.

Ни одна из прежних нянь подобных чувств не вызывала. Они были персоналом. Я говорил о детях и делах, а те отчитывались. Ни одна не сидела на диване в крошечных шортах и с косой, которую так легко представить обвивающейся вокруг моей...

Какого хрена творится?

— Я выключу, — говорит она. — Извини, просто хотела быть ближе к детским, на случай, если они снова проснутся. До твоего прихода.

— Не переживай, — снова говорю я. — Что смотришь?

Она откидывается на спинку дивана.

— Эм... «Девочки Гилмор».

— Не знаю, что это.

— Сериал. Про маму и дочь, которые живут в маленьком, идеальном городке в Новой Англии.

Я сжимаю стакан и подхожу ближе. Ее голос такой же спокойный, мягкий, как и всегда. Она даже говорит красиво, думаю я. Так же, как танцует. Я вижу ее в своем воображении: в пустом зале и льющемся из окна солнечным светом.

— Расскажи, — прошу я.

Изабель приподнимает брови.

— Про сериал?

— Да.

— Хорошо. Там куча второстепенных героев, включая родителей мамы. Они богаты и консервативны, в отличие от нее, и по этому поводу постоянно возникают конфликты. Конечно же, там есть мужчины.

— Мужчины, — повторяю я.

Рядом с ней на диване имеется свободное место, но эту границу я не должен переступать. Делаю еще один глоток из стакана.

Изабель поворачивается ко мне, а на губах играет легкая улыбка.

— Ага. И у мамы, и у дочери есть романы. Обе молодые, мама родила в подростковом возрасте. Поэтому в сериале море интриг. Фанаты делятся на два лагеря: одни за Джесса, другие за Логана, хотя... не думаю, что тебе правда интересно об этом слушать.

— Не особенно. Но приятно... — осекаюсь я, прочищая горло.

Слушать, как ты говоришь?

Черт, что со мной не так?

Видимо все, раз уж я в который раз иду наперекор здравому смыслу.

Сажусь рядом на диван.

— Значит, тебе нравится этот сериал?

— Ага. Я уже смотрела, но приятно пересмотреть, — она переводит взгляд на меня, не отрывающегося от экрана.

Делаю еще один глоток напитка.

Мы сидим в тишине несколько долгих минут.

— Как прошел вечер? — мягко спрашивает она.

Хочется проигнорировать вопрос. Глядя на плещущийся напиток в руке, я ненавижу себя за то, что вообще его налил. Это все не должно цеплять. У меня нет времени на чувства.

— Насколько хорошо, насколько мог.

— Семейный ужин... да? — в голосе слышится легкая улыбка. — Прости. Утром я говорила с Конни.

То, что они подруги, будет все усложнять. Я всегда это знал, и все равно нанял Изабель. Просто не нужно забывать об этом ни на секунду.

— Ага, — отвечаю я, крутя стакан в руке. — Вечеринка по случаю свадьбы уже скоро.

— В эти выходные, — подтверждает Изабель. — Видимо, операция «Убедить отца» продвигается так себе.

Это заставляет меня фыркнуть.

— Это Конни дала такое название?

— Эм, возможно я, — неуверенно признается она. — Так что, все не очень хорошо? Прости.

Сказано так искренне, что я невольно поворачиваюсь к ней. Темные глаза Изабель, спокойные и внимательные, смотрят прямо в мои. Она знает практически всю историю. Конни вышла за сына главного конкурента «Контрон». Тот работает в семейном бизнесе. А Конни — в нашем.

Отец воспринял это очень специфически, своего рода как личное предательство.

— Да, — произношу я. — Не особо-то. Отец до сих пор считает ее мужа... Неважно. Он, конечно, не скажет этого им в лицо, но прийти на свадебную вечеринку это выше его сил.

Голос наполняется жесткостью. Он упрям, негибок, несправедлив.

Стал тем, кем всю жизнь учил нас не быть, и я ненавижу его за это.

— Значит, не придет, — говорит Изабель. — Не конец света, как я и говорила Конни.

Я смотрю на нее.

— Все не так просто.

— Ох, конечно, не просто. Но все же предсказуемо. Он сделал выбор, или хочет быть частью жизни детей, или нет, — говорит она. После чего добавляет уже тише: — Прости. Я понимаю, он и твой отец тоже. Просто... мы с Конни раньше это обсуждали.

Я подношу стакан к губам.

— Не сомневаюсь. Даже знать не хочу, что ты обо мне слышала.

— Все самое ужасное, — говорит она.

Изабель шутит? Виски обжигает горло, и я наслаждаюсь этим жжением. Стараюсь сосредоточиться на нем, а не на том, что отказываюсь признать. Она не для меня.

— Отлично. Надеюсь, ты во все поверила.

Она смеется.

— Конечно, нет.

— А стоило бы, — говорю я, и это правда. На экране толпа людей собирается на площади. Выглядит до тошноты постановочно, слишком идеально, чтобы быть правдой. Наверное, в этом и есть суть сериала. Сделать наличие сплетен и жизнь в маленьком городке милым и уютным. — Значит, ты выросла в похожем месте? Из-за этого тебе и нравится шоу?

— Я выросла в Бруклине.

— А. Почти один в один.

Она снова смеется. Звук легкий, искренний, и мне он нравится гораздо больше, чем должен.

— Сплетни у нас были, да, но на этом сходство заканчивается.

Не слишком ли много парней? Вопрос зависает на кончике языка, но я проглатываю его.

— Уверен, у тебя полно историй.

Изабель закидывает ногу на ногу. Кожа гладкая, ноги длинные, загорелые. Я снова перевожу взгляд на экран.

— У нас в семье мама является главным рассказчиком, хотя в качестве источника так себе. Путает имена и не особо переживает, если исказит детали.

— Звучит опасно.

— Ох, еще бы. Моя младшая сестра однажды сказала, что мама — королева дезинформации.

— У тебя есть брат и сестра, — говорю я.

Она обмолвилась об этом в офисе.

На экране мама и дочка сидят в закусочной. Стол перед ними ломится от еды.

— Ага. Близнецы. Младше на пять лет.

— То есть им девятнадцать?

— Двадцать, — поправляет она.

Значит, ей двадцать пять. Я знал, что она младше Конни, но не помнил, насколько. Двадцать пять. Я старше на пятнадцать лет.

Делаю длинный глоток.

— И никто из них не женился на злейшем враге семьи?

Изабель снова смеется. Волна тепла обрушивается на меня.

— Не думаю, что они вообще есть. Это у вас, Коннованов, все драматично. У моего отца разве что мелкая вражда с владельцем химчистки напротив, но на этом все.

— И ты не собираешься выходить за него?

— Нет. Ему за пятьдесят. И он женат.

— Точно, — говорю я. — Мудрое решение.

Она хихикает и тянется за банкой газированной воды на кофейном столике. То, что мы делаем, ощущается удивительно легко. Будто просто сидим и болтаем. Но это последнее, чем я должен с ней заниматься. Изабель, прежде всего, подруга Конни, не говоря уже у том, что является моей сотрудницей.

Пятнадцать лет!

Я догадывался, но теперь знаю наверняка, и это... хорошо. Еще одна причина выкинуть из головы идиотскую тягу. Ну и что, что она красивая и милая? Я не тот, кто ей нужен.

— Ты идешь на вечеринку в пятницу, — говорю я.

Утверждаю, а не спрашиваю. Очевидно, что Конни захочет видеть рядом лучшую подругу.

— Да. Это не проблема? Я знаю, ты тоже там будешь, и кто-то должен присмотреть за детьми.

— Я уже договорился с Катей. Она приедет с ночевкой.

Это не входит в обычные обязанности, но дети знают ее с рождения, и та великолепно справляется. Оплачиваю в тройном размере, когда она берет на себя обязанности няни.

Если бы Катя не стала частью нашей семьи еще при Виктории, не уверен, что мы бы выжили в первые годы. Все трое.

— О. Спасибо, — тепло отзывается Изабель. — Я бы очень хотела пойти.

— Конечно. Конни это нужно.

Изабель издает задумчивый, почти музыкальный звук, и между нами снова повисает тишина. Я откидываюсь на подушки и смотрю на экран. Два персонажа разговаривают слишком быстро и слишком вычурно. Не могу припомнить, когда в последний раз просто сидел и смотрел что-то, не предназначенное для детей, да еще и без Сэма с Уиллой.

Стоило бы встать и уйти.

Но не делаю этого. Как и Изабель.

— Уилла сегодня была на уроке фортепиано, — говорит Изабель. — Все прошло...

Это заставляет губы дрогнуть.

— Она не в восторге от занятий.

— Вообще нет.

— Но продолжает посещать их, — произношу я.

— Угу. Пыталась переманить ее в балет, но, по-моему, Уилла не верит, что все по-настоящему, — хихикает Изабель. — Придется показать ей пару записей.

Я хрущу шеей.

— Стоило бы. Глядя на то, как ты танцевала несколько недель назад... Ты очень талантлива.

Мягко сказано. И, если говорить начистоту, дико занижено. Сам комплимент будто не может вырваться.

Так какого черта я здесь делаю? С недопитым виски, с ни к чему не обязывающими разговорами. Которые, тем не менее, ощущаются комфортно, отчего с каждой минутой в ее компании напряжение, которое я чувствовал, вернувшись домой, исчезает. Ему на смену приходит совсем другая энергия.

— Спасибо, — говорит она. — А в чем твой скрытый талант?

Она улыбается. С легким вызовом и интересом. Я фокусируюсь на ее глазах, а не на изгибе бедра в коротких шортах. На секунду хочется, чтобы мой ответ был совсем другим. Грязнее, чем мог бы произнести мужчина вроде меня. Отец. Вдовец. Таким, от которого ее глаза округлятся.

Почему бы не позволить мне показать?

Ее улыбка гаснет и исчезает с лица, как только тишина между нами затягивается. Я смотрю пристально. Понимаю это и знаю, какое впечатление могу произвести. Не раз пользовался этим в переговорах или за столами совета директоров.

— Мои таланты не являются тайной, — наконец произношу я.

Допиваю виски и поднимаюсь с дивана. Передышка была приятной.

Слишком приятной.

— Ты с нами почти две недели, — говорю я. — Что-нибудь хочешь поменять?

Она выпрямляется на диване.

— Нет, вроде бы все хорошо. Но если мне когда-нибудь захочется выбраться вечером...

— Просто скажи, — перебиваю я. — Если я дома по вечерам, это твое личное время.

Изабель кивает. Прядь черных волос выскальзывает из-за уха и падает на щеку.

— Хорошо. Кажется, это все. А! Можно я буду организовывать кое-что с детьми?

Я хмурюсь.

— Организовывать?

— Ага. Вроде пикника в парке или похода в музей. Если ты задержишься на работе или уедешь на выходные?

— Да. Конечно.

Ее лицо озаряется улыбкой.

— Прекрасно. У меня есть несколько идей.

Хочется спросить, какие именно. Остаться и слушать все детали плана. Спросить, как ее бедро. Выражение боли на ее лице три недели назад, врезалась в память. Блестящие от слез глаза и то, как я больше всего хотел, чтобы эти слезы так и не упали.

Вместо этого я протягиваю руку.

— Что ж, испытательный срок официально завершен.

Изабель вкладывает ладонь в мою. Теплую и мягкую.

— Спасибо. И ты скажешь, если нужно будет что-то еще, правильно?

— Да, — отвечаю я. — Спокойной ночи, Изабель.

Ее губы смягчаются в улыбке.

— Спокойной ночи, Алек.

Я отпускаю ее руку и направляюсь в спальню. Ее испытательный срок завершен, а вот мой, кажется, только начинается.