Моя идеальная ошибка

38. Алек

Рабочий день сер и безрадостен.

Прошло всего несколько дней с того разговора на кухне, но шанса поговорить с Изабель как следует так и не выдалось. Она взяла отгулы на остаток выходных после Дня Благодарения и провела время с семьей. Вернувшись в воскресенье вечером, сразу закрыла дверь своей комнаты.

Я стоял снаружи, хотел постучать, зная, что не должен.

Ее взгляд в тот ужасный вечер преследует меня. Стоит закрыть глаза, и я вижу ее лицо: глаза, полные гнева и печали, и ту единственную слезу, скатившуюся по щеке. Живое доказательство того, чего я всеми силами пытался избежать.

Изабель больно.

Эту боль причинил именно я.

Я провожу рукой по лицу и пытаюсь сосредоточиться на письмах, заполонивших экран. Ассистент отлично отсеивает большую часть, но сообщения все равно просачиваются, каждое требуя кусочек моего времени.

Эти требования не прекращаются уже больше десяти лет. Время больше мне не принадлежит, я не могу распоряжаться им, как хочу.

Но это не значит, что я не могу все исправить. Возможно, и не знаю, как лучше поступить с Изабель, но точно знаю, что должен сказать Конни.

Ассистент подтверждает, что она свободна, и я перехожу через весь этаж к офису с ее именем на табличке. Констанция Коннован. Я помню, как держал ее на руках сразу после смерти мамы, когда она была совсем маленькой. Гадал тогда, кому из нас повезло больше: ей, потому что не запомнила нашу мать и не чувствовала тогда этого удушающего горя... или мне, потому что остались воспоминания, даже если жизнь, которую знал, рухнула. И я знал, без тени сомнения, что обязан защищать ее.

Конни сидит за своим столом. Она больше не малышка. Теперь она моя взрослая, замужняя сестра, блестящий профессионал и мастер общения с клиентами. Выражение ее лица нейтрально, но в глазах мелькает что-то мягкое. Может, она уже не так злится.

— Алек? Что нужно?

Я упираюсь руками в спинку свободного кресла напротив.

— Хочу знать, как загладить эту трещину между нами, — говорю я. — Если ждешь извинений насчет Изабель... я их приношу. Но не в том смысле, в каком ты, подозреваю, хотела бы услышать. Я ни о чем не жалею, но мне жаль, что ты узнала об этом именно так и что это расстроило. Я такого не хотел.

Она приподнимает брови.

— О.

— Ты злилась на меня. Если все еще злишься, это нормально, — говорю я. — Но, на всякий случай, еще раз прости.

Конни кивает и несколько долгих секунд барабанит пальцами по столу.

— Нейт рассказал мне про ужин в День Благодарения. Что случилось. Ну, по крайней мере, то, что знал.

Я стискиваю зубы.

— Ага.

— А что ты сказал отцу? Я знаю о произошедшем за столом, но не после.

— Ну, — я провожу рукой по подбородку. — Вы с Нейтом всегда шутите, что я любимчик. После этого, сомневаюсь, что останусь им.

Ее глаза округляются.

— Серьезно?

— Да. Я сказал ему засунуть свои предрассудки в жопу, — усмехаюсь я. Конни застывает в шоке, и это только усиливает мою усмешку. — Что? — спрашиваю ее. — Не думала, что могу быть таким резким?

Она несколько раз моргает.

— Нет-нет, просто... ну. Это же ты послал отца, и сам смеешься над этим. Вообще смеешься. Давно я тебя таким не видела.

Не знаю, что на это ответить. К счастью, кажется, ответ и не нужен. Конни проводит рукой по волосам.

— Спасибо за эти слова, кстати. Насчет Изабель. Ценю это. Я не злилась... теперь, когда эмоции улеглись, вообще думаю, что вы можете стать идеальной парой.

Теперь округляются глаза у меня.

— Что, прости?

— Идеальной парой, — повторяет она. — Ваши характеры, цели, взгляды... я представляю это. Вас двоих. Не то чтобы специально, — добавляет она с улыбкой. — Но это не самая безумная вещь на свете.

Ее слова словно освобождают. С моих плеч спадает часть груза.

— Ты одобряешь? — спрашиваю я.

— Абсолютно, если вы делаете друг друга счастливыми. И, думаю, шансы на это высоки... Судя по твоей улыбке и тому, как изменился за последние недели, ответ очевиден. Разве нет? Она делает тебя счастливым?

Я смотрю поверх сестры, в окно, где за стеклом разворачивается дождливый Нью-Йорк. Это легкий вопрос.

— Да.

Она вздыхает. Тихий, теплый вздох, будто ей просто приятно это слышать.

Я перевожу взгляд на Конни.

— Но это не значит, что я смогу сделать ее счастливой.

— Она так сказала?

— Неважно, — голос твердеет, когда я произношу горькую правду. — Кон, факты против нас. Я старше ее на пятнадцать лет. Сейчас она на перепутье и может уехать куда угодно. Взять любую работу, увидеть любой город, путешествовать. Учиться. Может, захочет поступить в колледж. И последнее, чего хочу — это стать ей обузой. А если... если она выберет остаться со мной, то, по сути, станет мачехой, Конни. Твоей невесткой.

Она медленно кивает, лицо серьезное.

— Да. Я тоже об этом думала.

Я киваю в ответ. Слава Богу, сестра логична и дальновидна. Мы вырезаны из одного куска ткани.

— Насчет невестки, думаю, мы обе будем только рады. Не переживай. Но вот насчет мачехи... Не знаю, хочет ли она этого, — Конни смотрит на меня с любопытством. — Но ты спрашивал, что она обо всем этом думает?

— Да.

Она усмехается.

— Ладно. Ты правда спрашивал?

Я прищуриваюсь, и меня осеняет.

— Ты говорила с ней.

— Да, мы встретились в пятницу.

— И что она сказала?

— Это останется между нами, — улыбается Конни. — Как и то, о чем говорим мы с тобой.

Я сверлю ее взглядом.

— Кон.

Она качает головой.

— Сколько ни смотри, не скажу. Но могу сказать одно: вы не совсем на одной волне в этом вопросе.

Я развожу руками.

— Она говорит, что все эти преграды не важны, но я-то знаю, что это не так. Как могу взвалить на нее такой груз?

— Поверь, ты для нее важнее этого груза, — говорит Конни.

Я медленно качаю головой. Это звучит как невыполнимая задача. Доверие не проблема. Проблема в том, чтобы иметь ее... и потерять. Увидеть, как добрые глаза наполняются сожалением, или как она отдаляется.

Проблема в том, что она уйдет из моей жизни.

— Разве ты не просчитывал все это с Викторией? — спрашивает она.

Я снова впиваюсь пальцами в спинку кресла. Мысли — это одно. Но произнести их вслух, признаться, особенно тому, кто знал Вики, куда сложнее.

— Тогда все было иначе, — говорю я.

Признание будто разливается в тишине кабинета, отражается от стекол, заполняет пустоты встроенных полок. Дышать становится тяжелее. В животе появляется едкий отголосок вины. Но это правда.

Вот почему я не знаю, как быть.

Лицо Конни смягчается.

— О...

— Это не значит, что я не любил Викторию. Любил. Мы хорошо подходили друг другу. Она была веселой, амбициозной, мы хотели одного. Были из одного мира, — я качаю головой. — Мы были командой. Я любил ее, и потерять было... худшим, что со мной случалось.

— Понимаю, — тихо говорит она. — Я видела вас вместе.

С Изабель все не так просто, и не было запланировано, не как с Викторией. Изабель застала меня врасплох. Выбила почву из-под ног... и заставила снова почувствовать себя живым.

Я снова смотрю в окно, за которым вдалеке виднеется офисное здание. Едва различимы люди — десятки, сотни — за своими столами. Каждый в отдельной стеклянной клетке.

— Она мне нужна. И я не знаю, что буду делать, как смогу жить, если потеряю ее.

Конни медленно кивает.

— Хотела бы сказать, что этого никогда не случится. Инстинктивно верю, но знаю, что... ну, это неправда.

Мой голос становится хриплым.

— Неправда. Каждый может уйти в любой момент. Так было с мамой, потом с Викторией.

— Мы все живем с этим риском, — говорит она. — Знаю, тебе досталось больше других, но альтернатива заключается в том, чтобы не любить вовсе. Отпустить Изабель и так и не узнать, какими вы могли бы быть... прожить жизнь с вопросом «а что если». А ты не из тех, кто отступает из-за неопределенности.

Я снова смотрю на нее.

— Когда ты стала такой мудрой?

Она криво улыбается.

— За эти годы я выросла.

— Хм.

— Хочу сказать еще кое-что, — продолжает Конни. — Ты брал на себя ответственность за меня и Нейта столько, сколько я себя помню. За «Контрон», даже за отца, спасал от его же импульсов. Ты прекрасный отец для Уиллы и Сэма. И будучи генеральным директором сделал компанию прибыльнее.

Я приподнимаю бровь.

— Это что, мотивационная речь?

— Нет, — улыбается она. — Жесткая любовь. Потому что тебе пора остановиться. Ты не можешь быть вечным старшим братом для всех и решать каждую потенциальную проблему. Так же, как позволил мне идти своим путем и совершать ошибки... ты должен позволить это Изабель.

Я делаю глубокий вдох и с силой выдыхаю сквозь стиснутые зубы.

— Перестань думать за нее, — говорит Конни. — И услышь, когда она говорит, что разница в возрасте не проблема. Будь рядом здесь и сейчас, и не пытайся все «исправить». Не все требует решений.

Я провожу рукой по затылку. Черт, я и правда не слушал, когда она возражала. Слышал слова. Но не верил им. Не тогда, когда знаю, как легко любовь ускользает из рук, растворяясь в воздухе. Как просто потерять того, кого любишь.

Достаточно одного звонка.

Но то, что будет до него...

Может быть прекрасным.

И любить Изабель будет прекрасно. Называть ее своей, сделать своей, отдать весь мир. По-настоящему отпустить контроль и сдаться.

Целовать при всех, водить на ужины...

В голове снова всплывает фантазия о ней в свадебном платье. Слишком рано во всех смыслах, но я вижу это четко: она идет к алтарю, темные волосы убраны в элегантную прическу.

В этот раз все будет не так просто. Я уже чувствую ее власть надо мной.

— Ты права, — говорю я.

Конни улыбается.

— Мне недавно объяснили, что рисковать стоит. Для меня это окупилось сполна, так что делюсь знанием.

— Не верится, что получаю совет от Томпсона, — говорю я.

Ее улыбка становится шире.

— Знаешь, вы с Габриэлем поладили бы, скрести оба меча.

Судя по тому, как все меняется, это вполне может стать реальностью. В последнее время все ставки отменены. Мир перевернулся или, может, всегда был таким, а я наконец прозрел.

Я направляюсь к двери.

— Не думаю, что должна тебе это говорить... — Конни останавливает меня, в голосе мелькает легкое предупреждение. — Но она получила предложение о работе.

— Знаю, — говорю я. — Новая танцевальная студия.

Она медленно качает головой.

— Другое. Вернуться в балетную труппу... в Сиэтле.

Грудь сжимается. Мгновенно. Осознание, что времени еще меньше, чем я думал. Нужно сегодня с ней поговорить. Четко все изложить и позволить принять решение.

— Если это то, чего она хочет... — говорю я. — Что ж, у нас есть корпоративный самолет. Я смогу навещать ее.

Конни улыбается.

— Тогда иди и завоюй ее.