Надежный тыл

10. Алина

— Похоже, меня сейчас поднимут на вилы…. — Даниил вошел в конюшню почти бесшумно, но благоразумно остановился подальше от меня. Одетый совсем не так, как я привыкла его видеть — простые джинсы, теплая куртка, чуть взъерошенные волосы, на которых еще лежали не растаявшие снежинки.

Он был как всегда спокоен и сдержан, только руки, сжимавшие кожаные перчатки, выдавали его волнение.

Вчера вечером, после тяжёлого разговора и всего, что последовало за ним, мы не сказали друг другу ни слова. Он просто отвёз меня домой, не пытаясь больше ни задеть словами, ни поддержать. Это молчание было тягостным, но, пожалуй, правильным. Положа руку на сердце, я даже не была уверена, что в понедельник меня всё ещё ждут в компании.

Сегодня же он появился в клубе. Без предупреждения. Без звонка. Просто приехал. И оставил наедине со своей дочерью-подростком, которая, кажется, всерьёз подумывала убить меня метлой.

— Знаешь, есть такое намерение, — сквозь зубы процедила я. — Ты совсем ополоумел?

Даниил, стоявший напротив, чуть склонил голову, как будто пытался понять, насколько серьёзно я это сказала. Его лицо оставалось невозмутимым, но взгляд выдавал усталость и напряжение.

— Добрый день тебе тоже, — тихо ответил он, аккуратно убирая перчатки в карман куртки. — Кира жива. Ты жива. Значит, всё прошло лучше, чем я ожидал. И она…. Она шла на занятия не плача… Первый раз за эту неделю.

— Значит, — горько фыркнула я, — нашел няньку для своей дочери? В моем лице, так, Дани?

— Нет, — помолчав ответил он, посмотрев в сторону, — нет. Она… она плакала всю неделю. А сегодня сама попросилась сюда. Я не… не смог отказать.

Я гневно фыркнула.

— Ты не смог отказать! Она захотела, ты принял решение. А меня кто-то спросил, Даниил? Я не твоя жена, Дани, и не ее мать. Я вам ничем не обязана, напоминаю тебе. И как минимум требую уважения! В конце концов, мой телефон ты знаешь и обязан был предупредить!

Он горько усмехнулся.

— Отвык… Отвык, Лин, что кто-то может сказать мне «нет». Отвык от того, что кто-то принимает решения без меня. Отвык от того, что кто-то умеет нести личную ответственность. Прости.

Я вздохнула, потирая лоб рукой.

— Можно… — тихо спросил он, — можно подойти к тебе ближе?

— Боишься вилы в бок получить?

— Нет, — слабо улыбнулся он. — Не хочу…. Снова обидеть.

Эти слова задели меня сильнее, чем я ожидала. Его привычная уверенность, почти холодная расчётливость, сейчас казалась растаявшей, уступив место чему-то настоящему. Я сделала глубокий вдох, пытаясь принять его таким, каким он был в этот момент, а не таким, каким я привыкла его видеть.

— Иди… если не боишься испортить ботинки стоимостью как моя месячная зарплата.

Он снова улыбнулся, подходя ближе.

— Лин… знаю, что сейчас ты зла на меня. Да и хотел я это сделать ближе к праздникам… но вот… держи, — он протянул мне папку с документами, от чего у меня сердце рухнуло в район живота.

— Это документы на увольнение? — спросила тихо.

— Дурында! Открой.

Облизав губы, я раскрыла папку, и буквы запрыгали у меня перед глазами, а строки стали расплываться от набежавших на глаза слез.

— Даниил…. Это….

— Дейв теперь твой. Ни одна сволочь не сможет с ним ничего сделать. Сегодня оформили все документы на твое имя.

Слёзы катились по щекам, и я не могла их остановить, как ни пыталась. Они текли сами по себе, подчиняясь той буре эмоций, которая охватила меня. В голове не было ни одной связной мысли, только одно: это реальность, и она слишком велика, чтобы вместить её разом.

— Дани… — прошептала я, ощущая, как голос дрожит. У меня перехватило дыхание, и прежде чем я успела что-то ещё сообразить, обняла его за шею, крепко, почти отчаянно. — Спасибо! О боже… спасибо!

Он не сразу ответил, но я почувствовала, как его руки мягко обняли меня в ответ. Это было так непривычно — его тёплое, сильное объятие, которое, казалось, говорило больше, чем он мог сказать вслух.

— Послушай, — заговорила я, вытирая слёзы рукой, но продолжая держаться за него, словно боялась, что это всё исчезнет. — Я отдам тебе премию… полностью. И после… я отработаю…

— Нет, — отрезал он твёрдо, его голос прозвучал уверенно, но спокойно. — Нет, Лин. Это мой подарок тебе на праздники.

Я замерла, его слова прозвучали настолько решительно, что мне пришлось глубоко вдохнуть, чтобы не расплакаться снова.

Он помолчал, и в уголках его губ появилась лёгкая, едва заметная усмешка.

— В конце концов, Лин, — добавил он, слегка наклонив голову, и легко целуя в уголки губ, — должен же я оправдать статус твоего богатого любовника, не так ли?

Я фыркнула, полузасмеялась, полурасплакалась, а потом покачала головой, убирая волосы с лица, все еще не веря в то, что мой лучший друг теперь полностью в безопасности. Руки Даниила все так же крепко обнимали меня, прижимая к себе. Он словно бы даже не замечал, что я одета в старую, грязную куртку, что он меня пахнет лошадьми, сеном и…. прочими атрибутами конюшни.

— Дани… почему сейчас? — тихо спросила я, вдыхая запах дорогого парфюма.

— Потому что…. — его голос стал тише, он поцеловал меня в висок, — потому что сейчас еще никто не станет оспаривать сделку. Я оплатил наличными, полную сумму и на твое имя. Никаких банковских переводов, никаких следов моего участия. Не хочу, чтобы кто-то оспаривал этот подарок, Лин. От твоего имени подписал наш юрист, помнишь, ты давала ему нотариальную доверенность перед поездкой в Милан.

Я сжала зубы. Дани готовился. И готовился основательно.

— Думаешь….

— Уверен. Таланта и характера у Бореньки нет, а вот амбиций хватает, Алина. А… мой «надежный тыл» ему в этом всячески помогать будет. Не сомневаюсь.

Я вздохнула, положив лоб на его плечо.

— Дани…

— МММ?

— Ты когда последний раз на лошади ездил?

— Алин, ты сейчас шутишь?

— Нет. Не шучу. Пора и тебе поговорить с Кирой.

— Лин, для этого не обязательно……

— Что, потащишь ее в ресторан, где она и поорать на тебя не сможет? Или снова в квартиру, где она рыдает всю неделю? Дани, спустись к ней со своего пьедестала, — мягко, но твёрдо сказала я. — Она ждёт не приказов и не твоей попытки снова всё разрулить за неё. Она ждёт, чтобы ты стал человеком, её отцом, который готов понять и принять её, а не управлять её жизнью.

— Лин, я навернусь, — признался он.

— У меня есть аптечка.

— Лин, мне почти 50, я сломаю себе шею.

— Тогда все твои проблемы решаться сами собой.

— Лин…

— Дани, ты брутальный мужчина с молодой любовницей. Ты испугался сесть на самого смирного мерина? Клянусь, старина Снежок уже настолько старый, что скорее уснет на ходу, чем кого-то сбросит, — я едва сдерживала ехидную улыбку.

Даниил вскинул глаза к потолку.

— Ладно. Ладно, Лин…. Но если я сверну себе шею….

Встала на цыпочки и тихо прошептала ему на ухо, напоминая вчерашнюю ссору:

— Я тебя не забуду.

Он резко повернул голову ко мне, его глаза вспыхнули, а на лице появилось одновременно раздражение и восхищение.

— Ну ты и стерва, всё-таки, — пробормотал он, покачав головой.

— Давай уже. У вас есть полтора часа до заката. За конюшней — небольшая роща, езжайте туда. Вас там никто не побеспокоит. Кира знает, как управлять лошадью, поможет тебе. Я пока вам здесь чай и глинтвейн приготовлю. Видит бог, они вам понадобятся.

Даниил посмотрел на меня долгим взглядом, а потом резко наклонился и поцеловал. Так, что все во мне вспыхнуло огнем. И когда он поднял голову, его карие глаза тоже полыхали.

Они вернулись через час.

— Едут твои, — выглянув в окно, заметила Зоя, поднимаясь с кресла и сгоняя с колен пригревшуюся кошку, — пойду, расседлаю лошадей, а ты тут занимайся, — она кивнула головой на наш маленький, накрытый мной столик с чаем и термокружкой с глинтвейном.

— Они не мои, — пробурчала я, тоже поднимаясь.

— Конечно, моя дорогая, — подруга одарила меня белозубой улыбкой, — только вот знают ли они об этом? — с этими словами она вышла в холодный сумрак зимнего дня.

За окном начиналась метель, а из четырех фигур: двух коней и двух людей — было не понятно, кто измотан больше.

Однако в нашу комнатку они оба вошли спокойными, а на лице Киры следов слез уже не было. Да и увидев меня, она сделала попытку улыбнуться, хотя улыбка больше походила на гримасу. Правда осмотрелась с любопытством — в наше логово мы, инструкторы, мало кого пускали.

— У вас… уютно, — призналась Кира, рассматривая седла, развешанные по стенам, вдыхая запах сухих трав и кожи, глядя на кресла, около большого камина, застеленные чистыми вязанными разномастными пледами и маленький столик.

— Мы проводим здесь много времени, отдыхаем, готовимся. Уют — это часть нашего отдыха. Садитесь.

Данил снял куртку и перчатки, стряхнул снег с волос.

— Дани, ты живой? — усмехнулась я, отмечая его слегка уставший, но всё же спокойный вид.

— Едва, — пробормотал он, бросив куртку на спинку стула и потирая шею. — Кажется, завтра я не смогу подняться с постели.

— Ожидаемо, — я достала с полки мазь и протянула Кире. — Вечером проследишь, чтобы отец залез в горячую ванну, а после — намажешь его спину.

— Я? — удивилась она.

— А кто это должен делать? Ты живешь с отцом, ты знаешь, что такое боль в спине и знаешь, как ее лечить. В чем проблема помочь?

Девочка выглядела растерянной. Даниил скрыл довольную улыбку за чашкой с глинтвейном.

— Тебя подвезти до дома? — тихо спросил он у меня.

— Нет, — я открыла журнал посещений, — мне нужно еще заполнить документы. Доберусь сама.

— Алина, — Кира подняла на меня глаза, — я…. я не против…. Чтобы ты поехала с нами….

— Спасибо, конечно, но у меня еще дела. Кира, за последний месяц ты пропустила три занятия без уважительной причины. Еще один пропуск, и ты будешь исключена.

Кира замерла, её лицо сначала побледнело, а затем стало напряжённым. Она явно не ожидала такого поворота. Даниил посмотрел на неё поверх своей чашки с глинтвейном, но промолчал, позволяя мне закончить.

— Но я… — начала она, но осеклась, видимо, понимая, что оправдания сейчас ничего не изменят.

Я подняла глаза и посмотрела на неё, стараясь быть не строгой, а справедливой.

— Это не наказание, Кира, — мягко сказала я. — Это ответственность. Если ты хочешь здесь заниматься, то должна быть готова следовать правилам, как и все остальные. Иначе не имеет смысла тратить ни твое время, ни Зои.

— Пааап, — потянула девочка, ища защиты у Даниила.

— Прости, Кира, здесь не я решаю, — поднял руки он.

Она насупилась и отвернулась от меня.

— Я могу…. Могу перевестись в твою группу? — вдруг буркнула она.

— Тебе не нравится заниматься с Зоей? — спросила я, приподнимая бровь.

— Нет, она классная…. Но….

— Нельзя, Кира. И причины здесь две, — я закуталась в вязанный плед, — первая: я работаю только с детьми с ОВЗ, ты, слава богу, к ним не относишься.

Девочка немного покраснела, бросив взгляд на отца, словно ища у него подтверждения моих слов, но тот только пожал плечами, не собираясь вступать в спор.

— А вторая? — буркнула она, глядя куда-то в сторону, чтобы не встретиться со мной взглядом.

Я улыбнулась, сделав глоток чая, чтобы немного оттянуть момент.

— А вторая в том, что ты меня ненавидишь. Злишься на меня. Кони это будут чувствовать гораздо лучше людей, даже если внешне ты будешь делать вид, что все в порядке. Они будут нервничать. Что бывает, когда лошади нервные, ты знаешь не хуже меня. Зоя — инструктор от бога — тебе повезло с ней.

Даниил молчал, только чуть нахмурился, но, похоже, соглашался со мной. Кира сжала губы, и её плечи немного опустились, как будто она пыталась переварить мои слова.

— Однако, — я поймала ее взгляд, — ты всегда знаешь, где меня найти. Захочешь — придешь помогать. Телефон мой ты тоже знаешь, если нет — возьми у отца. Я не откажу тебе в разговоре. И отвечу на вопросы.

— На любой? — почти с вызовом бросила она.

— На любой, — я позволила себе ехидную улыбку. — Но не обещаю, что тебе понравится ответ.

Кира невольно улыбнулась мне в ответ, допивая чай и поднимаясь.

— Вам пора, — заметила я, кивая на опускающуюся темноту за окнами.

Даниил молча поднялся, давая понять Кире, что пора ехать. Но перед тем как выйти в темноту следом за дочерью, задержался.

Подошёл ближе и быстро поцеловал. Жадно и собственнически, словно давая понять, что в покое меня не оставит.

Я провела пальцами по губам, пытаясь собрать мысли. Всё, что происходило в последние дни, казалось странным, сложным и противоречивым. Но я уже не была уверена, что хочу, чтобы он меня оставил.