Надежный тыл

5. Алина

Ветер ударил в лицо, и я жадно глотала его свежие порывы, словно пила живую воду, приносящую покой и умиротворение. Конь подо мной шел вровень с моими мыслями — стремительно, ритмично, как будто читал меня, переходя с рыси на галоп.

Это чувство полной, абсолютной свободы, когда наездник и лошадь становятся одним целым, было самым прекрасным, что я когда-либо испытывала.

Копыта звонко били по замёрзшей земле, разрывая тишину лесной тропы. Я наклонилась чуть ближе к гриве, чувствуя, как каждая мышца подо мной работает в идеальной гармонии. Это было не просто катание, не просто отдых. Это было бегство — бегство от мыслей, от разговоров, от взглядов, которые в последнее время преследовали меня повсюду.

Я натянула поводья, и Дейв плавно сбавил ход. Его дыхание было тяжёлым, горячий пар вырывался из ноздрей, смешиваясь с холодным воздухом.

— Хороший мальчик, — прошептала я, проводя рукой по его влажной шее.

— Застоялся в стойле за неделю, — из конюшни вышла Зоя, кутаясь в теплую белоснежную шаль, по которой струились ее черные как смоль волосы. — Хорошо его разогнала, Алинка.

Я спрыгнула на землю, почувствовав, как ноги мягко утонули в рыхлой земле и снегу, и поцеловала Дейва в его мокрый нос. Лошадь хрипло фыркнула, пытаясь ответить мне «поцелуем», но я вовремя уклонилась, рассмеявшись.

— Зой, когда начало занятий? — спросила я, отводя Дейва к загону, чтобы дать ему передышку.

— Через полчаса, дорогая, — ответила она, поправляя шаль. — У тебя ещё есть время выпить чай или кофе. Хочешь?

Я слегка пожала плечами, на секунду задумавшись, но Зоя продолжила, её глаза загорелись любопытством:

— Я горю от желания узнать подробности твоей поездки в Милан.

— Неужели? — усмехнулась я, ведя Дейва к его стойлу.

— Конечно, — Зоя прищурилась, её улыбка стала хитрой. — Ты только вернулась и сразу за лошадей, будто это обычное дело. А мне нужна драма, интриги, захватывающие подробности!

— Драма? — я рассмеялась, снимая с Дейва седло. — Увы, Зоя, драм там не было. Всё исключительно профессионально.

— Профессионально? — повторила она, её голос звучал насмешливо. — Взять второй приз на международном конкурсе — это, я понимаю, профессионально. А внимание вашего великого босса? Тоже профессионально?

— Ну… — я невольно почувствовала, как начинают гореть щеки. — Что именно тебе интересно? Переспали ли мы? Да, переспали. И скажу сразу — это было…. хорошо. Более чем. Даже не ожидала. Провели вместе всю ночь.

Мы прошли в маленькую комнатку позади конюшни, где уютно потрескивал разведенный камин, а я смогла упасть в кресло, укрытое старым вязанным пледом и вытянуть уставшие ноги. Зоя подала мне большую кружку кофе с корицей. Сама села на небольшой диван напротив.

— А дальше? — внимательно глядя на меня своими черными, цыганскими глазищами спросила она.

— А что дальше? — я пожала плечами, делая глоток кофе. — Дальше был перелёт домой. Он поехал к своему семейству, а я — отсыпаться. А утром — к вам.

— Вот так просто? — Зоя не сводила с меня глаз.

— А как ещё? — я посмотрела на неё поверх кружки. — Мы взрослые люди, Зой. Был момент, мы его прожили, а теперь каждый возвращается к своей жизни.

— Только не рассказывай мне сказки, Лин, — усмехнулась она, облокотившись на диван. — Ты видела, как он смотрел на тебя? Как держал за талию? Этот человек явно не собирается просто «возвращаться к своей жизни».

Я задумалась, уставившись в огонь.

— Знаешь, Зоя, — сказала я медленно, — я все знаю. Однако, тебе не стоит забывать, что у него — семья и 25 лет брака за спиной. Такие как Дани из семей просто так не уходят — ты сама мне об этом говорила. Да мне это и не надо — я не претендую. Он хороший любовник, интересный мужчина, я многому у него учусь, Зоя, но…

— Но? — переспросила она, наклонившись вперёд.

— Но мне не нужно то, что у него есть, — закончила я, медленно качая головой. — Его дом, его семейные ужины, его дети, которые, скорее всего, меня возненавидят. Это не моя жизнь. Моя жизнь — она здесь: лошади, дети, мои рисунки. Коллекция, над которой я сейчас работаю. Мои мечты. Ты, которая мне ближе сестры. Дани, с его положением, деньгами и тем, к чему он привык, как-то не очень вписывается в эту картину, не находишь? Не спорю, бонусы, которые приносит наша связь — приятны, но они не долговечны, Зой.

— Иногда мне кажется, Алина, что ты больше цыганка, чем я, — усмехнулась подруга. — Права была бабушка — ты, как вольный ветер, который невозможно удержать на привязи.

— Я — идеальная любовница, — засмеялась я, — ни на что не претендую, мужика из семьи не увожу, даже денег много от него не беру, ну разве что самую малость…. На покупку Дейва. Хочу выкупить его… он — не обычный конь, его нельзя приучить катать кого попало….

— Боишься, что хозяин его…. Продаст на мясо?

Я покачала головой — Зоя озвучила то, от чего у меня в груди холодело. До сих пор в ушах стояли крики ненормальной жены Даниила и ее требования уничтожить Дейва за то, что ее полоумная доченька едва не погубила моего мальчика.

— Он оставил его на пол года. Или я приучаю его под седло или…. Я только-только закрыла ипотеку…. Если б знала, лучше б Дейва выкупила!

— Тебе разве премия за выигранный приз не положена?

— Ее как раз и хватит, впритык. Если Сергей рогом не упрется…. Ты ж его знаешь. Помнишь, даже Даниилу пришлось вмешаться, чтобы меня здесь работать оставили.

— Один фирменный взгляд, — усмехнулась Зоя, — мне бы так уметь, как твой Дани, и я могла бы салон магии открывать.

Я невольно улыбнулась, чувствуя благодарность. Даниил тогда действительно серьезно помог мне, когда у Киры внезапно совесть проснулась, и она честно отцу рассказала, как обстояли дела. Я прикрыла глаза, погружаясь в воспоминания о том дне. Всё началось с грандиозного скандала, который закатила его жена. Вот уж та ещё тётка! Вроде жизнь и внешностью не обделила, и муж рядом такой, что многие позавидовали бы. Но как вспомню её визгливый голос с интонациями истерички, так передёргивает от отвращения.

И на её фоне он. Такой спокойный, уверенный в себе. Чуть уставший, но сдержанный. Когда он вошёл в клуб, моё сердце на мгновение замерло. Я узнала его сразу — этого красивого, уверенного в себе мужчину.

Даниил Сокольский. Основатель и генеральный директор Ювелирного дома, в котором я работала уже три года.

Три года, которые изменили всю мою жизнь. Они дали мне больше, чем семь лет обучения и работы в другом месте. Эти три года были для меня настоящим открытием. В компании Сокольского я смогла дать волю своей фантазии, реализовать свои мечты, показать, на что я действительно способна.

Он одним взглядом заставил свою жену замолчать, и этот момент я запомнила навсегда. Резкий, как удар ножа, взгляд, который, казалось, говорил: «Достаточно». И она заткнулась. Но перед слезами своей дочери он не устоял.

Я даже не могла злиться на неё — перепуганную, маленькую девочку, голову которой едва не размозжили огромные копыта Дейва, если бы я не заметила его отсутствие в стойле и не побежала их искать, не бросилась успокаивать моего мальчика. Да, она сама была виновата в том, что потребовала себе моего красавца со строптивым характером, к которому даже опытные наездники не всегда могли найти подход. Но она всего лишь подросток. Ожидать от неё разумных действий в тот момент было бы слишком много. Злилась я на тех, кто разрешил ей сесть на неподготовленного коня.

Её слёзы, полные страха и стресса, растопили даже моё сердце. Сколько бы я ни злилась на ситуацию, я не могла не понять её состояние. Она пережила настоящий ужас. Какое уж тут быстрое успокоение?

Но за этим ужасом последовало другое — Даниил, всё тот же сдержанный и уверенный, повернулся ко мне, узнав меня в тот же миг, хоть раньше мы всего лишь пересекались в коридоре и на совещаниях, и холодно произнёс:

— Пишите заявления на увольнение, — лишая работы сразу и в своей компании, и здесь — на ипподроме.

Он сказал это тоном, который не оставлял места для возражений. Не приказ, но именно то, что нельзя было проигнорировать.

Я стояла там, оцепенев, ощущая, как внутри всё кипит от ярости и несправедливости. Моя лошадь ни в чём не виновата. Дейв испугался, потому что его загнали в ситуацию, к которой он не был готов. И я… я не заслужила этого, я не могла так просто уйти.

Но этот взгляд. Этот голос. Я почувствовала, как моя уверенность сдувается, как воздух из проколотого шара. Слова замерли на кончике языка, и я не смогла вымолвить ни звука.

Сломанная, вышла из клуба, чувствуя, как мир рушится у меня под ногами. Я помню, как к горлу подступил ком, как горячие слёзы застыли на ресницах, но так и не упали. Не тогда, не перед этими людьми.

После. Я буду плакать после, прижавшись лицом к мощной шее моего вороного друга — прощаясь с ним, с собственными мечтами и, возможно, с частью себя. Но не здесь. Не перед этой обабившейся, визгливой клушей, не перед её капризной дочуркой и, главное, не перед ним.

Я выпрямила спину, стиснула зубы и ушла, не оглянувшись ни разу.

Через три дня позвонила Зоя и сказала, что меня искала Кира. С отцом.

Понятия не имела, что им было нужно, но на ипподром приехала, справедливо полагая, что ударить сильнее эта семейка меня уже не сможет.

И тем неожиданнее для меня были извинения.

Кира стояла передо мной, глядя в землю. Её плечи были напряжены, словно она готовилась услышать от меня упрёки. Голос девочки был тихим, дрожащим, и она даже не пыталась поднять на меня свои глаза — такие карие, такие похожие на отцовские.

— Простите меня, — произнесла она, будто через силу, но в её словах слышалась искренность. — Это была моя вина. Дейв ни при чём. И вы… вы тоже. Спасибо вам…. за то, что спасли….

Даниил стоял рядом, молчаливый, спокойный, держа руку на плече дочери. Его присутствие было ощутимым, весомым.

Он не сказал ни слова, но его взгляд… он заставил меня сжаться внутри. Этот взгляд был холодным, пронизывающим, но в то же время в нём читалась какая-то странная смесь уважения и ожидания.

— Это был хороший урок…. Для нас обеих, — тихо ответила я девочке. — И надеюсь мы обе его усвоили, Кира. Я не сержусь, но ты всегда должна соизмерять свои желания и возможности — иначе беды не избежать.

Девочка подняла на меня глаза, полные слез.

Я улыбнулась ей и строго велела идти на дальнейшие занятия.

Когда она убежала, хотела уйти и сама, чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом карих глаз. Но Даниил остановил меня.

— Алина, — его голос был низким, спокойным, но в нём чувствовалась какая-то стальная нотка. — Произошло недоразумение. Я тоже приношу извинения и надеюсь, что в понедельник вы вернётесь к работе в компании.

Я замерла, уставившись на него. Это было неожиданно. И в то же время… раздражающе.

Что-то во мне взорвалось. Может, это была злость, которую я сдерживала все эти дни. А может, неуверенность перед ним — таким спокойным, таким уверенным в своей правоте.

Но, круто развернувшись на каблуках и глядя ему прямо в глаза, я ответила зло, по-хамски:

— С самодурами я работать больше не стану!

Его глаза чуть прищурились, но он не отреагировал на мою дерзость так, как я ожидала. Никакого возмущения, никакой вспышки гнева. Только лёгкая усмешка, которая почему-то заставила меня почувствовать себя ещё более раздражённой.

— Самодур, говорите? — спросил он тихо, но в его тоне слышался вызов.

— Именно, — я держала его взгляд, даже когда внутри всё дрожало.

Даниил сделал шаг ближе, но вместо устрашающей силы в его движении было что-то… притягательное.

— Хорошо, — произнёс он, его голос был всё таким же ровным, но в нём чувствовалось что-то, что я не могла разобрать. — Тогда, может, вы расскажете мне, как с вами работать?

Я растерялась. Его ответ выбил меня из колеи.

— А зачем вам это? — вырвалось у меня, и в голосе прозвучала искренняя озадаченность.

Даниил усмехнулся, и эта усмешка была почти тёплой.

— Потому что, Алина, таких, как вы, я не отпускаю.

Я закрыла глаза, откидываясь на мягкую спинку кресла и позволяя теплу от камина течь от моих ног по всему телу. Зоя, отлично зная меня, не мешала моим мыслям и воспоминаниям. Обладая удивительной интуицией и своей странной, подчас не понятной мне логикой и мудростью, она всегда знала, когда можно подшутить, съязвить, а когда просто оставить меня в полной тишине.

Он не оставил меня, как и обещал. Заставил вернуться, заставил работать на пределе сил, бросив на один из самых важных и сложных проектов — Миланский конкурс.

Сначала это был вызов, проверка, а после… я и сама уже не знала. Его глаза находили меня везде, где бы я не была. Его легкие, незаметные, словно бы случайные прикосновения говорили больше чем слова. И уезжая в Милан, я точно знала, что там произойдет. Хотела этого не меньше его.

Чувствовала ли я сожаления в отношении его жены?

Ни на секунду. Эта женщина не вызывала во мне ничего, кроме презрения и жалости. Я ничем не обязана была ей или ее детям, во мне жил долг только по отношению к тем, кого я любила по-настоящему. А эта безликая женщина, чьего лица я даже не помнила, была для меня никем и ничем. Она не удержала, а я — не упустила. Жизнь.

Телефонный звонок прервал мою уютную дрему у камина.

Потягиваясь и разминая чуть затекшую шею, я потянулась к телефону, с удивлением замечая, что звонит Дани.

Зачем? Он планировал сегодняшний день провести дома, о чем предупредил меня заранее.

— Да, Дани, — ответила я на вызов, отмечая краем глаза, как навострила ушки Зоя.

— Лин, привет, — голос его был спокойным, чуть ниже обычного, будто он был чем-то утомлён или задумчив. — Ты на ипподроме?

— Да, — подтвердила я, пытаясь уловить в его тоне что-то необычное. — Разминаю Дейва. А что?

Он помолчал, словно что-то обдумывая, а потом просто ответил.

— Все равно завтра-послезавтра узнаешь. Я развожусь, Алина.