Надежный тыл

23. Алина

Вера сдержала своё слово. Через двадцать минут в кабинете Даниила собрались все первые лица компании. Атмосфера в комнате была тяжёлой, пропитанной напряжением и тревогой. Люди говорили, обсуждали, но я никак не могла сосредоточиться на их словах.

«Это всё нереально,» — думала, глядя в стол. Казалось, что я оказалась в кошмаре, от которого никак не могу проснуться.

Каждая секунда напоминала мне о том, что Даниил сейчас в больнице. О том, что он, возможно, борется за свою жизнь, а я нахожусь здесь, как будто это имеет какое-то значение.

Больше всего на свете мне сейчас хотелось просто плюнуть на всё и поехать в больницу. Узнать, как он. Узнать, что с ним. Узнать, могу ли я сделать хоть что-то, чтобы помочь.

Но вместо этого я сидела здесь, на своём месте, окружённая людьми, голосами, которые казались приглушёнными, словно я слушала их сквозь толстое стекло.

— Алина? — прозвучал голос Николая, заместителя Даниила, вырывая меня из мыслей.

— Простите, Николай Платонович, что?

— Что произошло? — жестко спросил он, поблескивая стеклами очков, глядя на меня холодными расчетливыми глазами.

— Похоже на сердечный приступ, — ответила, стараясь взять себя в руки, отчаянно моргая, сдерживая слезы. — Ему кто-то позвонил, что-то сказал и…. Даниилу Сергеевичу стало плохо…… вызвали скорую….

Кто-то тяжело вздохнул, кто-то бросил на стол ручку, кто-то тихо матерился. Мало у нас было проблем в компании, так еще это.

Только бы Даниил выжил…. Только бы держался….

Николай, стиснув виски пальцами, поднял голову и обвел собравшихся взглядом. В его глазах читалось не только напряжение, но и холодное требование ответа.

— Кто-нибудь знает, что случилось? — его голос прозвучал неожиданно громко, почти отрезвляюще.

На пороге кабинета показался начальник отдела ювелиров. Он двигался медленно, словно весь мир вокруг вдруг стал вязким, и каждый шаг давался ему с трудом. Бледное, осунувшееся лицо и красные глаза делали его старше на десяток лет.

— Да… — проговорил он глухо, облизнув пересохшие губы. — Я… Мы… — его голос сорвался, но он все же продолжил, на миг прикрыв глаза, словно пытаясь собраться. — Мы раскололи ермеевит.

Тишина обрушилась на кабинет, накрывая всех присутствующих, как ледяной купол. Ни звука, ни движения. Даже дыхание казалось неподвижным, словно воздух превратился в камень.

Кто-то зашевелился, попытался что-то сказать, но голос сорвался в гортани.

Николай обхватил лоб ладонями, отчаянно стараясь осмыслить услышанное.

А я… Мне казалось, меня с размаху ударили в живот, прямо в солнечное сплетение. Горло пересохло, будто его перетянули тугой петлей, а сердце ушло куда-то в пятки. Руки и ноги заледенели, словно кровь перестала циркулировать, а по спине пробежал отвратительный озноб, от которого стало еще хуже. Меня затрясло, и я всерьез подумала, что сейчас упаду в обморок прямо на месте.

— Как… — начал кто-то из угла, но голос сорвался.

— Это… это был несчастный случай, — бормотал начальник ювелиров, словно защищаясь. — Мы пытались… укрепить оправу. Но…

— Это пиздец, — неожиданно громко и жестко проговорила Светлана, глава отдела маркетинга. Она откинулась на спинку стула, глядя в потолок с таким видом, будто внутри уже все сгорело дотла.

— Тотальный, — кивнул начальник отдела снабжения, сжимая в руках ручку так, что она угрожающе трещала. — Все, друзья. Гроб готов, крышка закрыта и заколочена.

На этих словах кто-то нервно хихикнул — коротко и истерично, словно от безысходности, но этот звук быстро заглох, растворяясь в тишине, еще более тяжелой, чем прежде.

Я закрыла лицо руками, плечи затряслись в беззвучном плаче. Казалось, сама судьба ударила нас всех так, чтоб подняться мы уже не смогли.

— Похоже, Коль…. — начал наш Павловский, начальник юристов, — нам действительно конец….

И тут… как гром среди ясного неба.

— Вы тут все охренели, что ли⁈ — рявкнул Николай.

Он резко поднялся, со стуком ударив ладонями по столу, и это движение пронзило комнату, заставив всех вздрогнуть. Всегда спокойный, выдержанный Николай вдруг превратился в человека, разрывающегося от злости и решимости. Его глаза сверкали, как у хищника, загнанного в угол, но не готового сдаваться.

— А что ты предлагаешь, Николай Платонович? — ехидно протянула Светлана, скрестив руки на груди и откинувшись на стуле. Ее голос звенел так, что казалось, вот-вот порежет воздух. — Может, это… коллективный дух поднимем? Ура-патриотизм, да? А все из-за этой! — она резко повернула голову, злобно сверкая глазами в мою сторону.

Я почувствовала, как что-то внутри оборвалось. Сердце ухнуло куда-то вниз, а кровь моментально бросилась в лицо.

— Света! — рыкнул Павловский, но его голос лишь подлил масла в огонь.

— Что, мужики? Солидарность не позволяет правду признать? — Светлана резко выпрямилась, её лицо перекосилось от злобы, а голос звенел насмешкой. — Или вы тоже, как Сокольский, думаете, что этой… — она ткнула пальцем в мою сторону, едва не встав с места, — может всё с рук сходить? Не потрахивай он её — и развода бы не было! Дотрахался, понимаешь, — почти прошипела она, и вдруг осеклась, сглотнув оставшееся ругательство. — Вот и результат: сам в больнице, а компанию по пизде пустил!

В комнате стало настолько тихо, что казалось, можно услышать, как падают пылинки. Никто не осмелился прервать эту вспышку злости. Даже Николай на мгновение застыл, стиснув зубы и, казалось, борясь с желанием сорваться на крик.

Я сидела, словно парализованная, пытаясь перевести дыхание. Казалось, что ещё немного — и я просто растворюсь в этом гневе и осуждении, обрушившемся на меня.

— А знаешь что… Светлана Валентиновна, — наконец, раздался голос Николая, низкий, будто приглушённый, но от того ещё более угрожающий. Он смотрел прямо на неё, и в его взгляде было что-то ледяное, способное пробраться под кожу.

— Что? — резко бросила Светлана, но её голос дрогнул.

— Пиши-ка заявление… — Николай медленно выдохнул, словно контролировал каждое слово, — по собственному.

Светлана опешила. Она замерла, широко раскрыв глаза, словно не веря тому, что услышала. Как, впрочем и остальные.

— Это шутка? — она попыталась ухмыльнуться, но улыбка вышла кривой и натянутой.

— Я выгляжу так, будто шучу? — Николай выпрямился, его голос больше не был резким, но именно эта холодная, стальная интонация пробирала до мурашек. — Завтра тебя здесь быть не должно. Мы тут все одной нитью повязаны, если ты еще не поняла. А раз не поняла — свободна.

— Ты права не имеешь, Николай Платонович! — рявкнула женщина.

— Я первый зам Даниила, пока он нетрудоспособен — имею. Вернется — сам решит, что с тобой делать.

Светлана открыла рот, чтобы возразить, но, встретившись с его взглядом, так и не смогла вымолвить ни слова. Она хлопнула стулом, резко поднявшись, и вылетела из кабинета, едва не снеся дверь.

Тишина, которая повисла после её ухода, была ещё тяжелее, чем прежде. Никто не осмеливался заговорить.

— Кто-то ещё хочет последовать её примеру? — Николай наконец разорвал тишину, его голос прозвучал хлёстко, как удар плети. Серые глаза прищурились, холодный взгляд скользнул по присутствующим. — Есть ещё желающие потанцевать на костях?

Казалось, слова отозвались эхом, пробирая до мурашек.

— Прости, Коль, — раздался дрожащий голос снабженца. Он медленно поднялся, стараясь не встречаться с глазами Николая. — Староват я стал для таких… кризисов.

Он выглядел опустошённым. Казалось, что уход дался ему тяжело, но его взгляд говорил ясно: это решение он уже принял, и переубеждать его не было смысла.

Мне хотелось выть, когда дверь захлопнулась за ним, оставив в кабинете ещё больше пустоты.

Николай выдохнул через сжатые зубы, затем, не поворачивая головы, произнёс холодным, бесстрастным тоном:

— Вить, — он обратился к начальнику службы безопасности, стоявшему неподалёку, — проследи за этими двумя. Чтоб ничего лишнего…

Виктор кивнул, его лицо оставалось бесстрастным, но в движениях читалась напряжённость.

— Не рискнут, — зло и холодно отозвался он. — Но я бы сейчас к Алине Геннадьевне охрану приставил. На всякий случай…

Я вскинула голову, подняв горящее от боли и слёз лицо.

— Зачем? — мой голос сорвался, но я заставила себя спросить.

— Согласен, — перебил меня Николай, даже не глянув в мою сторону. Его взгляд был направлен куда-то мимо, но каждое слово звучало уверенно, будто он уже видел следующий ход. — Уже завтра в компанию припрётся наш всеми горячо любимый Боренька. И первое, что он попробует сделать, Алина, это начать давить на тебя.

Он замолчал на мгновение, будто обдумывая каждое слово, и продолжил, уже тише, но не менее жёстко:

— Если Даня… — Николай сжал челюсти, взгляд стал стеклянным, — не переживёт эту ночь… завтра ты напишешь заявление. Сама.

Каждое его слово било, как хлыст, оставляя болезненный след. Мне казалось, что меня бьют наотмашь. Воздух вылетел из лёгких, и я едва могла дышать.

Николай поднял руку, словно пытаясь остановить мои мысли, прежде чем они превратились в слова.

— Но, если он выкарабкается… — его голос стал чуть мягче, но в нём всё ещё чувствовалась тяжесть ответственности, — он должен вернуться в компанию. В компанию, которую мы постараемся хотя бы удержать на плаву. И для этого ты нам нужна. Не смотря на личные отношения….

Он посмотрел на меня, наконец позволяя взглядам встретиться. В его глазах не было ни злости, ни упрёка — только решимость.

— Работаем по тому плану, что установил Даня. Алина, твоя основная задача — новая коллекция. Я барсуком рыть буду, но обеспечу все необходимое. А вот…. Марышкин…. — он потер переносицу.

— Давайте попробуем выиграть время, — хмуро предложил Павловский.

— Я пока камень поищу… — кивнул Виктор, — по… — он запнулся и с сомнением посмотрел на меня, — по своим каналам.

— Я могу потянуть резину с эскизом, — мне самой свой голос — хриплый и слабый — показался чужим. — Предложу пару незначительных правок…. Дней десять дополнительно выиграем….

— Мы еще потянем время, изготовим пока основу, — поддержал меня ювелир, который все это время просидел серый, почти прозрачный.

— Отлично, — кивнул Николай. — Вить…. Придумай, чем Бореньку отвлечь…. Ну, заставь поработать, что ли. Проверь мальчика…. Попробуй дать задания посильные в управлении… Может…. Не знаю, хоть какие-то мозги от отца у него должны же быть. Должен же понять, что это и его будущее, в конце концов!

— А если не поймет? — скептически поднял бровь безопасник.

— Ну не знаю… шлюх ему найми. Пусть, — Николая передернуло, — почувствует себя хозяином жизни. За одним и проверим, чего стоит…

— И как ты это через бюджет проведешь? — хмыкнул Виктор.

— Как представительские расходы, — фыркнул Николай, вызвав у всех невольные, пусть и горькие улыбки. — Шлюхи не ермеевит….

— А жаль, — пробурчал Павловский.

— А мне-то как, Дмитрий Антонович. Что с судами?

— Давай ночь, Коль, переживем…. — тяжело ответил юрист, — может уже завтра этот вопрос перестанет быть актуальным, а мы все подадим заявления по собственному. Особенно, после сегодняшнего разговора.

Тишина, опустившаяся в кабинете, была почти ощутимой. Никто не осмеливался даже пошевелиться. Казалось, любой звук мог разрушить этот хрупкий момент. Нам было страшно посмотреть друг на друга — каждый из нас видел в этом взгляде свои страхи. А мои глаза заволокли слезы, и я уткнулась в ладони, чтобы никто не заметил.

И вдруг…

Раздавшийся звонок прорезал тишину, заставив нас вздрогнуть, как от выстрела.

— Алина Геннадьевна, это у вас, — кивнул мне Павловский, кидая короткий взгляд на мою сумку.

— Черт… — пробормотала я, начиная нервно рыться в сумке. Телефон продолжал вибрировать, будто специально нагнетая обстановку. — Простите…

Я выудила телефон и, взглянув на экран, едва удержалась от тихого ругательства:

— Еб… — остановилась на полуслове, ощущая на себе взгляды. — Это Кира….

— Бля… — выругался Николай, роняя голову на ладони.

Остальные отвели глаза. Во всем этом кошмаре никто из нас и подумать не мог о Кире. И о том, что она осталась одна.

— Отвечай уже, — хмуро велел Николай. — Пожалей девочку….

— Да, Кира, — стараясь сделать все, чтобы голос не сорвался, ответила я.

— Алина! — в голосе Киры явственно слышалась истерика, — что происходит? Где папа? Почему Борька сказал, что сейчас приедет за мной? Алина! Я с ним не поеду!

Я поставила телефон на громкую связь.

— Кира…. Послушай, — мои руки тряслись, — папа…. Папа…

— Алина!

— Папа в больнице… ему плохо стало…. Кира, послушай…

Всхлипывания в трубке перешли в откровенный рев.

— Алина, ты с папой? Я еду к вам! Я не поеду никуда с Борькой! Я к папе хочу!

— Кира…. Я не с папой. В больнице твоя мама…. Если хочешь, езжай к ним, — от острой раздирающей боли в груди захотелось выть самой.

— Почему ты не с ним? — кричала Кира.

— Кира, послушай, — я заставила себя успокоится. — С папой все будет нормально. Ты мне веришь?

— Нет! Да…. — девочка задыхалась.

— Послушай. Ты все эти недели помогала папе, была рядом с ним, была его опорой. Понимаешь, Кира? Сейчас ты особенно нужна ему…. Борис приедет и заберет тебя домой. К маме.

— Я с ним не поеду! — крикнула мне Кира. — Ты не понимаешь, что такое жить с ним в одном доме! Если с папой… если папа…. Алина, я сбегу!

— Кира… — у меня не хватало слов. — Там же твоя мама! Она сейчас с твоим папой! Ты понимаешь? Ты им сейчас нужна…. Обоим….

— Забери меня…. Алина! — ревела трубка так, что взрослые мужики не знали куда глаза девать. Кто-то матерился, кто-то смотрел хмуро в сторону. — Я к тебе поеду!!!

— Кира! Я тебе никто…. Пойми ты это! У тебя мама есть…. Ты ей нужна….

— Нет, это ты ничего не понимаешь! Он меня сломает! Слышишь…. Сломает! Я только рядом с папой жить начала нормально! Никто не орал, никто не истерил, никто не оскорблял. Никто за шею не хватал и не говорил, что я уродина! Понимаешь! — ее слова, которые слышали мы все, заставляли внутри похолодеть. Глаза Николая были больше похожи на два блюдца, Виктор смотрел в потолок, Павловский матерился.

Я не знала, что ответить. Мои руки бессильно опустились, когда Николай внезапно протянул руку и забрал у меня телефон.

— Кира, — произнёс он твёрдо, но неожиданно мягко. — Ты меня узнала?

— Да, дядь Коль… — её голос стал тише, но всё ещё дрожал.

— Слушай внимательно, малышка. Сейчас ты берёшь из квартиры трусы, носки, всё, что тебе нужно — гаджеты, зарядки, ничего лишнего. Поняла?

— Поняла… — отозвалась она, всё ещё всхлипывая.

— Хорошо. Затем выходишь на квартал ниже. Там тебя подберёт мой водитель и привезёт сюда, в офис. Всё, больше ни о чём не думай. Позже разберёмся, что делать дальше. Справишься?

На другом конце раздался тихий всхлип, но затем она ответила утвердительно, и Николай спокойно добавил:

— Молодец. Теперь действуй. Мы ждём тебя.

Как только он нажал на кнопку сброса, тишина в комнате была нарушена язвительным голосом Виктора:

— Полный пиздец, — коротко резюмировал он, пробежав пальцами по лицу.

— Теперь меня посадят за киднеппинг, — мрачно пробормотала я, чувствуя, как сердце всё ещё колотится, как бешеное.

— Не переживайте, Алина, — хмыкнул Павловский, поправляя галстук. — Посадят нас всех. Командой.

— Ну вы хоть сидеть в соседних камерах будете… — пробормотала я. — А то и вообще в одной. Все не так скучно.

— Коль, — юрист повернулся к Николаю, его взгляд был тёмным и тяжёлым, — что за херня у Дани в семье творилась?

Николай устало пожал плечами, поднимая руки в жесте бессилия.

— А я, бля, знаю? Я там что, свечку держал? Ты же знаешь, Даниил никогда особо не распростронялся на эту тему… А Борька… так это вообще его больная мозоль с тех пор как Данька его из передряг вытаскивать заколебался… мальчик с 15 лет прикурить всем дает…

Я удивленно слушала разговор, который явно не для моих ушей предназначен был.

— Никого не смущает, что я всё ещё здесь? — пробормотала тихо, но в этой фразе скрывалась вся моя растерянность и неловкость от услышанного.

Николай резко поднял взгляд, будто только сейчас осознав, как прозвучали его слова.

— Прости, Алин… — он потёр переносицу, его лицо стало чуть мягче. — Похоже, Боренька ещё более отмороженный, чем мы считали… И я вообще не ебу, что с этим делать… У кого есть предложения, коллеги?