Надежный тыл

27. Алина

Ночь не принесла никакого отдыха. Когда Кира уснула, наплакавшись, я осталась одна в тишине, глядя на отблески электрического света за окном. Пыталась отдохнуть, но как только проваливалась в короткий, тревожный сон, тут же просыпалась с ужасным чувством паники, которое сжимало грудь.

Вставала с дивана, на котором разместилась рядом с Кирой, ходила из угла в угол, словно движение могло унять беспокойство. Потом снова ложилась, чувствуя, как ткань подушки медленно пропитывается слезами. Сон, когда он всё же приходил, не приносил облегчения. Вместо покоя он показывал мне картины прошлого, наполненного светом рядом с Даниилом, или непроглядный мрак будущего, от которых становилось только страшнее.

Снова и снова я брала в руки телефон, справедливо полагая, что, если бы с Дани что-то случилось, нам бы сообщили. Впрочем, от Анны можно было ожидать любой пакости, но я всё-таки надеялась на Николая. Он бы не позволил оставить нас в неведении.

Откладывала телефон, а потом тут же снова брала его в руки, пролистывая фотографии, которые отправляла мне Кира. На них был он. Спокойный, уверенный, сильный. И я не могла поверить, что этот человек сейчас борется не просто за здоровье, но за жизнь.

О, если бы я могла отдать ему хоть часть своей силы, хоть немного от своей молодости, своего времени… Но всё, что мне оставалось, — это тихо молить все силы этого мира, чтобы он выстоял, выдержал. Чтобы он вернулся.

Встала около шести утра, так и не найдя покоя. Не выдержав, я набрала номер Николая. Трубку он взял сразу, будто сам ждал звонка.

— Алина, новостей нет. Никаких. Стабильно тяжёлый, — его голос звучал хрипло, но спокойно.

— Спасибо, Николай Платонович, — выдохнула я, чувствуя благодарность даже за то, что он просто информирует меня. — Анна… с ним?

— Да. Но её в реанимацию не пускают. Мне новости сообщает не она, Алина, так что, если бы что-то изменилось — я бы знал. И тебе сообщил бы первой.

— Хорошо… — выдохнула я, крепче сжимая телефон.

Повисла короткая пауза, в которой только моё беспокойное дыхание нарушало тишину.

— Лин, — вдруг обратился он, уже совсем неформально, — клянусь тебе: он выкарабкается. Я знаю его. Он и не через такое проходил… Просто поверь мне.

Я знала, что он хочет только успокоить меня. Эти слова не были гарантией, скорее попыткой дать мне опору, хоть на мгновение. Но всё равно почувствовала, как боль, терзавшая меня всю ночь, вдруг стала чуть легче.

— Спасибо, — прошептала я, понимая, что большего он сейчас не может сказать.

— Лин… — Николай замялся, — если хочешь…. Если хочешь, я дам тебе отпуск. На тебе Кира сейчас.

— Нет, — едва сдерживая слезы ответила я, — нет. Я нужна компании сейчас. Нужно решать проблему с Марышкиными… и коллекция, сегодня привезу все эскизы на доработку….

На том конце телефона снова повисла пауза, но теперь она казалась тревожной.

— Лин, — наконец произнёс он, — сегодня в компании появится Борис… со всеми вытекающими.

Сердце дрогнуло. Эта новость будто обрушилась на меня, добавив к и без того тяжёлой ситуации новый слой напряжения.

— Борис? — повторила я, стараясь говорить спокойно, но голос дрогнул.

— Да, — подтвердил Николай, и я почти почувствовала его горькую усмешку. — Анна настояла. Приняла сделку: Кира остаётся, типа, у меня, а Боренька получает доступ к компании.

Я ошеломлённо замолчала, не веря своим ушам.

— Что? Вы серьёзно? Она променяла Киру на… — я запнулась, чувствуя, как злость и разочарование накрывают меня.

— Увы, Алин… — его голос стал тише, почти извиняющимся. — Я сам охуел. Наталья в шоке. Анна, кстати, настаивала, чтобы я тебя уволил.

Эти слова ударили ещё больнее, но Николай тут же добавил:

— Но я этого не сделал. Не собирался и не собираюсь. Ты мне нужна в компании, Лин. Ты это знаешь. Но, сама понимаешь, теперь этот мелкий говнюк покоя тебе не даст.

— На зубах продержусь, — горько покачала я головой, глядя как за темным окном тихо кружатся снежинки. — Даниил…. Должен вернуться к работающей компании, а не к руинам. Николай Платонович, я что-нибудь придумаю с заказом Марышкиной. Убьюсь, но придумаю!

— Главное время потяни…. Устрой с ней переговоры, не знаю, уточни детали… Я пока замену камню ищу…. Что-нибудь придумаем.

По дороге на работу завезла Киру к Зое, которая предложила нам пожить у нее. Ничего подруга мне говорить не стала, просто крепко обняла нас обеих и забрала у меня девочку на день, пообещав присмотреть за моей подопечной.

На душе стало чуток спокойнее — мне не хотелось оставлять Киру одну. Но с Зоей ей будет спокойнее днем.

На работе атмосфера была тяжёлой, почти похоронной. Уже в холле я почувствовала витающее напряжение, густое, как густой осенний туман. Люди ходили мимо молча, опустив головы. Сотрудники не улыбались, старались даже не смотреть друг на друга, словно лишний взгляд мог стать поводом для подозрений или конфликтов.

Но самое неприятное ждало при виде их реакции на моё появление. Многие, увидев, сразу отворачивались, не желая даже поздороваться. Они старались избежать встречи, будто на мне было выжжено клеймо.

Все понимали: ситуация изменилась. И теперь я была тем человеком, от которого лучше держаться подальше. Я стала для них символом нестабильности, чужой в этой игре, первой кандидаткой на то, чтобы «пойти под топор».

Я старалась держать спину прямо, шаг уверенным, но внутри всё сжималось от этого ледяного игнорирования. Стены компании, в которой работала так долго, вдруг казались мне сегодня чужими, враждебными.

Пройдя в свой отдел, отдала подчиненным свои наброски, коротко велев начинать работу. Они так же молча приняли слова к сведению, но взглядами со мной старались не встречаться, словно я уже выпала из жизни компании в целом и отдела, в частности. Впрочем, спорить или конфликтовать тоже никто не стал, краем глаза я видела, что взгляды, брошенные на меня были скорее сочувствующими или расстроенными.

Часа через два после начала рабочего дня дверь кабинета тихо приоткрылась, и на пороге появилась Маргарита с неизменной кружкой какао.

— Держи, Лин, — сказала она, протягивая мне кружку.

Я чуть растерянно посмотрела на неё.

— Оба-на! А ты не дрожишь от страха? — усмехнулась я, принимая какао и впервые за весь день чувствуя тёплую волну благодарности.

Маргарита села напротив, чуть пожав плечами.

— А я, в отличие от молодых и не опытных, прожжённая сука, — с улыбкой ответила она, но в её голосе звучала серьёзность. — Если Сокольский не выживет или отойдет от управления — один чёрт здесь ловить нечего.

Я подняла бровь, не мешая ей продолжать.

— Боренька тут развалит все, — спокойно ответила она. — Бестолочь, каких свет не видел. Год, максимум два, и от компании останутся руины. Оно мне надо? Если тебя выкинут — уйду за тобой. И знаешь что? Я не одна такая. Ювелиры тоже об этом подумывают. Половина отдела. Угу, кое-кто уже ищет новое место работы…. С тобой работать — одно удовольствие, а Борька…. Ой бля…. Как подумаю об этом….

Она поморщилась, словно сама идея о Борисе во главе компании причиняла ей физическую боль.

— Видела его сегодня уже?

— Не имела счастья, — пробормотала я, отпивая горячий напиток, который уже начал меня немного согревать.

— Его только в компанию допустили, — продолжала Маргарита, явно наслаждаясь возможностью поделиться свежими сплетнями, — а он уже хозяином себя чувствует. Хотел занять кабинет Даниила Сергеевича, но там сейчас окно вставляют, поэтому пока выгнал Виктора Павловича… Представляешь?

Я подняла брови, чувствуя, как голова начинает болеть.

— Это он зря… — пробормотала я, понимая, что Борис только что ступил на очень опасную территорию. Шеф службы безопасности, таких вещей не прощал никому.

— Говорю же — идиот, — подытожила Маргарита. — Ссориться с шефом СБ… это надо очень много мозга иметь.

Я качнула головой, пытаясь переварить услышанное. Кажется, Борис успел создать хаос ещё до того, как официально успел заступить на «должность». Если он начнёт ссориться с ключевыми людьми компании, это может привести к катастрофе быстрее, чем мы все ожидали.

— Алин…. Что с Даниилом Сергеевичем? Как он?

— Стабильно тяжелый, — угрюмо ответила я, стараясь держать лицо.

— Была у него? — очень тихо спросила Марго, отпивая свой кофе.

— Нет, — призналась я, глядя на стену, — там Анна. Устраивать скандал в больнице…. Такое себе….

— Ну да… — согласилась Маргарита, кивнув. Её голос наполнился сарказмом. — А знаешь, что самое поганое, Лин? Вот это у них называется забота! Нихуя не делать, сидеть в больнице, лить слёзы и на нервы врачам действовать. Или в компанию приходить и ломать то, что работает. Хозяева, блядь!

Я вздрогнула от неожиданной злости Маргариты, поднимая голову.

— Громкие жесты и много шума, — продолжила Маргарита, явно разогреваясь. — Только пользы от этого никакой. Подожди, если Даниил Сергеевич выкарабкается, она ему кашки таскать будет и, прости, утку выносить. Словно для этого специального персонала нет! Заботливая наша!

Она фыркнула, её сарказм стал почти театральным.

— А сынуля здесь будет всё разорять к херам! — закончила она, сделав широкий жест рукой, словно собиралась разнести всё вокруг. — Слышала, он с утра уже успел бухгалтеров до трясучки довести, требуя себе корпоративную карту на представительские расходы? Пока Николай Платонович не вмешался и его не утащил с собой.

— Марго! — постаралась хоть немного урезонить я коллегу. — Перестань!

— Что Марго? Скажешь не так, Лин? Почему, сука, все считают, что если баба хорошо научилась рожать детей и варить суп — то ей все всё должны? Почему все считают, что штамп в паспорте, это как клеймо раба?

Я открыла рот, чтобы возразить, но она не дала мне вставить ни слова.

— Вышла замуж, родила — всё, ты теперь у нас «королева». Все вокруг обязаны, да? А то, что другие пашут сутками, строят карьеру, держат на ногах бизнес, рожают детей и продолжают работать — кому это надо? Главное, супчику наварить и в больнице порыдать!

Она резко поставила кружку на стол, отчего кофе в ней едва не выплеснулся.

— Скажи мне, Лин, может, мы как-то неправильно понимаем отношения? Может, и правда стоит сесть мужику на шею, сложить ножки и ручки, нарожать детей побольше и забыть обо всём? Пусть он пашет на работе, убивает себя до сердечного приступа, строит всё, а ты ему только борщика побольше!

Я молчала, дававя ей выговориться, чуть прищурив глаза.

— Зачем слушать о его проблемах с конкурентами, налоговой, трудовой, зачем понимать его страхи и неуверенность — он же брутал, всё сам решать должен, а ты ему в год по ребёнку! А что нет-то? Матка же функционирует? Это ж подвиг великий — родить такого вот Бореньку! А потом, если кто-то чем-то недоволен, еще и в лицо крикнуть: ты ж отец, сам и должен воспитывать был! Должен! Должен! Должен! Девиз этих женщин, которые забывают, что мужчины — тоже люди! Должен деньги приносить, должен детей воспитывать, должен жену на руках носить и еще ей в ножки кланяться. Должен ей быт организовать, хобби для нее придумать, развивать ее. Да, блядь, Лин! А бабы-то эти на что годны тогда? Они-то зачем, раз мужик сам должен все и всем!

Её слова были жёсткими, злость так и плескала через край, но я понимала, что в них звучала боль и разочарование. Она злилась, злилась на то, что выстраиваемая годами карьера летела ко всем чертям.

— Марго… — начала я спокойно. — Достаточно. Хватит.

— Нет, Лин, — перебила она, глубоко вздохнув, — я знаю, ты скажешь, что нельзя всё под одну гребёнку. Думаешь я одна тут так думаю? Думаешь другие наши девчонки не злятся? Но мне просто надоело это лицемерие. Если кто и станет осуждать тебя или Сокольского, то только не я, хоть тоже жена и мать. Его чувства к тебе не с потолка упали! Знаешь, я дольше тебя здесь работаю, а жену Сокольского ни разу за эти семь лет не видела! Ни разу! Она с ним ни на одно мероприятие не приходила, ни разу сотрудников ни с чем не поздравила. Даниил Сергеевич как дурак, на всех мероприятиях один был! И до меня так было. Все замы с женами, а он — один. Думаешь не пытались к нему подкатить? Ха, да только он морду кирпичом всегда делал, никогда ничего себе не позволял. А думаешь ему не обидно было? Не неловко? Благотворительные проекты в компании кто ведет? Правильно — Вера и Наталья. Секретарь и жена зама, мать его, совмещают. И ведь за эти годы — ни одного слуха, Лин, ни единого! А с тобой…. Да даже и не удивился уже никто. Все видели, к чему идет, как он стал на тебя смотреть…. Раньше вас самих вас свели…. — она махнула рукой.

— Свели… — горько хмыкнула я, потирая лоб. — А теперь последствия моей глупости все разгребаем….

— Глупости, Лин, или чувств? — вдруг в лоб спросила Маргарита. — Ты, мать, себя со стороны не видела… твои глаза не меньше чем его горели. Ты на работе языком то никогда не трепала, да только черта в мешке не утаишь. В последние месяцы между вами искрило так, что всем жарко становилось.

Я невольно горько засмеялась, даже с учетом того, как гадостно и больно было на душе.

— Что, понесло на откровения? Ты какая-то не правильная жена, должна была меня растерзать, а ты еще и поддерживаешь.

— Тошно мне, Лин, — призналась Маргарита. — Тошно от того, что происходит. Тошно от лицемерия, тошно видеть, как те, кто прекрасно знают, что из себя Борясик представляет, сегодня уже улыбаются ему, на поклон идут. Старый лев при смерти, теперь петух из себя льва строит. Он ведь сегодня павлином ходит, а завтра начнёт на тебе срываться. Отыграться решит. И ведь даже не из-за матери, Лин, а, чтобы отцу досадить, власть показать.

Я посмотрела на неё, сжимая руки, но быстро овладела собой и сказала максимально жестко:

— Хватит, Марго. Я дала тебе пар выпустить, потому что лучше ты мне это сейчас скажешь. Но если я услышу, что ты сплетни по компании разносишь…… Прости, как бы я тебя не уважала, но ты наказана будешь! И себя под монастырь подведешь, и других тоже, если твои слова услышат. Мне-то действительно уже все равно. Больнее, чем сейчас, не сделать. Но когда Даниил… — я сделала паузу, сглотнув ком в горле, — вернется, то наша задача — сохранить то, что ему дорого. А для этого не сплетничать надо, а работать. И чтоб этот разговор, Марго, был последним. Донеси это до остальных, знаю, ты это умеешь. Услышу сплети, хоть от кого-то, у сплетника будут проблемы!

Маргарита криво усмехнулась, но кивнула. Она всегда понимала все с полуслова.