Надежный тыл

20. Алина

Я рисовала, рисовала и рисовала, словно у меня открылось второе дыхание. Каждый штрих, каждый новый набросок, каждый рисунок словно несли меня вперед. Я начала эту коллекцию несколько месяцев назад, она была моя, личная, но сейчас я работала, забывая о сне и отдыхе — точно подгоняемая чем-то невидимым.

После встречи на катке, которая из двух часов затянулась почти на пять, мое настроение, не смотря на всю неопределенность жизни, стало значительно выше. Эти пять часов падений, вставаний, синяков и ссадин, первых неловких движений, смеха и понимания, словно расправили мне крылья.

Я вспоминала смех Киры и любопытные, чуть настороженные взгляды ее подруг, вспоминала сильные руки Даниила, державшие меня за талию, помогающие сделать первые правильные шаги на льду. Он был сдержан и спокоен, как всегда. Его движения были уверенными, голос — ровным. Он держал своё обещание, не выходя за рамки наставничества и дружеской помощи. Никаких двусмысленных намёков, никаких попыток вернуть прошлое — только помощь и спокойствие.

Даже потом, когда катание закончилось, и мы сидели в простой кафешке для подростков, всё оставалось в тех же рамках. Я невольно ожидала, что он сядет рядом со мной, но он выбрал место напротив. Этот жест словно подчеркнул границы, которые он, казалось, установил для нас обоих.

Разговор шёл исключительно о деловых вещах. Даниил рассказал о работе, о том, что происходило в компании во время моего отсутствия, спросил о планах. Его вопросы были конкретными, но нейтральными, без личных подтекстов. Я отвечала ему так же — спокойно, без лишних эмоций, стараясь держаться профессионально.

Ни намёка на приглашение провести с ними Новый год. Всё закончилось так же спокойно, как и началось. Мы попрощались, и больше он не звонил. Я разблокировала телефон Даниила, но он так и не воспользовался этой возможностью, что, как ни странно, задевало меня. С одной стороны, я всегда прекрасно сознавала, что наша связь — недолгосрочна, что она всего лишь порыв, эмоция, временное увлечение. Именно поэтому все это время, я всеми силами пыталась заставить себя не думать о Данииле как о чем-то важном и серьезном. С другой стороны…. Подлое сердце предавало меня. Я скучала по нему: по спокойному, размеренному голосу, по его наставлениям и обучению, по его мудрым глазам, которые видели меня насквозь. Я сколько угодно могла прятать свои чувства от других за стеной цинизма, но врать самой себе было уже нелепо совсем. Тот момент, когда он своим чутьем, своей интуицией угадал, чего я хочу больше всего на свете, когда спас моего друга…. Этот момент перевернул все.

Но в последующие дни и выходные на связь со мной выходила только Кира, и, словно компенсируя его молчание, говорила со мной практически ежедневно.

Сначала такие разговоры меня раздражали. Её вопросы казались мне глупыми, её попытки поддержать беседу — навязчивыми. Но я не могла просто прервать её. Она звонила с такой искренностью, что я, сама не заметив, начала втягиваться в это общение.

К концу праздников поймала себя на мысли, что мне… нравится говорить с ней. Её голос, её интерес к тому, что я делаю, её странное сочетание детской наивности и взрослого желания быть полезной — всё это становилось для меня чем-то вроде привычной рутины, от которой я начала получать удовольствие. Иногда к разговорам подключалась и Зоя, из дома которой я уехала только к началу новой рабочей недели.

В компании же настроение царило совсем не радостное. Перед праздниками визиты Бори так засели в печенках наших сотрудников, что приказ Даниила не пускать его в офис компании был воспринят почти аплодисментами. Но все прекрасно понимали, что это — временная мера, что война за компанию разгорается не на шутку.

Насколько все серьезно, стало понятно после общего собрания с заместителями и начальниками отделов, которых собрал Даниил в своем кабинете.

— Даниил, — заметил глава юристов — Павловский, — если ты не дашь мне добро, я не смогу постоянно отбивать атаки твоего сыночки. Он уже чувствует себя хозяином положения, тем более что Анна дала ему нотариальную доверенность представлять ее интересы. Понятно, что в компании он пока никто, но если так пойдет и далее…

— Ее юристы и у нас затребовали всю финансовую отчетность, — заметил зам по экономике. — К тому же твой развод сильно ударил по имиджу компании. Клиенты и инвесторы хотят гарантий. Счета компании ограничить твоя жена не сможет, это понятно, но увы, рейтинг падает. Все боятся дробления.

Даниил потер уставшее лицо рукой.

— Мы можем что-то дать юристам Анны без ущерба для компании? Отвлечь на время?

— Можем. Но это только отсрочка, Дань, — поморщился Николай. — К тому же, они заявили права на бренд…

— Этого стоило ожидать, — покачал головой юрист. — Бренд — это имя, лицо компании.

— Поставщики сократили время выполнения оплаты по контрактам, — продолжил «радовать» новостями Николай. — Все опасаются, что мы можем стать неплатежеспособными.

Даниил тихо выматерился.

— Даниил, это временные трудности, — покачал головой Николай, — но, если Боренька через Анну дорвется до реальной власти…. Он же раздербанит компанию, ты это понимаешь?

— Думаешь, Коля, я своего сына не знаю? — поднял брови Даниил. — Сколько у нас есть в запасах материалов?

— Достаточно, чтобы справиться с текущими индивидуальными заказами, — поджал губы директор по снабжению. — Плюс ожидается большая партия, по старым контрактам.

— Мы можем притормозить выпуск новой коллекции, Даниил Сергеевич, — подняла я голову, — сосредоточится на выполнении уже данных обязательств….

— Нельзя, — жестко отрезал Даниил, сверкнув глазами. — Даже если это будет наша последняя коллекция, она выйдет вовремя!

— Нам нужен займ, Дань, — Николай снял очки и протер стекла, — иначе нам не выполнить условия поставщиков.

Даниил скрестил руки на груди, его лицо стало ещё более напряжённым.

— Кто даст нам займ в такой ситуации? — холодно спросил он.

— Придётся обратиться к тем, кто всё ещё доверяет компании, — ответил Николай, возвращая очки на нос. — Это риск, но без дополнительных средств мы не удержим поставщиков.

— А с инвесторами? — вмешалась я, стараясь сохранить ровный голос.

— Инвесторы хотят гарантий, — Николай пожал плечами. — Пока мы не закроем этот чёртов развод и не стабилизируем ситуацию, их деньги будут заморожены в ожидании. Помогли бы личные средства…. Но…

— Они у меня тоже в заморозке, — горько усмехнулся Даниил, поглаживая грудь в районе сердца.

— А если…. — я закусила губу, слегка покраснев под взглядами коллег, — если новая коллекция будет из менее дорогих материалов?

Даниил приподнял бровь.

— То есть. Основу мы делаем как всегда — премиальную. Но вот основной акцент ставим не на драгоценных камнях, а скажем, на полудрагоценных. Яшма, малахит, хризолит, обсидиан…. Эти материалы не уступают по эстетике, но обходятся гораздо дешевле. Это даст нам возможность сохранить стиль и привлекательность коллекции, при этом значительно сократив затраты.

В комнате наступила короткая тишина. Кто-то из коллег переглянулся, но никто не решился первым нарушить молчание.

— А покупатели? — наконец спросил заместитель по экономике. — Они ведь ожидают премиум-класса.

— Ожидают, — согласилась я, — но они также ценят оригинальность и концепцию. Если подать это правильно, с акцентом на идею и исполнение, а не на цену материалов, это может сработать.

Даниил обернулся в кресле к пиарщикам.

— Может прокатить, — покачала головой Светлана, глава маркетинговой службы, — продать можно даже уголь в платиновой оправе. Но мне нужна концепция, хотя бы основа….

— Лин? Сколько времени надо, чтобы перекроить всю коллекцию?

Я подняла глаза к потолку, чувствуя, как в уголках скапливаются слезы.

Эта коллекция… Она была моей. Я рисовала её исключительно для себя, для своей души. Надеялась, что когда-нибудь смогу стать самостоятельным мастером, независимым ни от кого, но всё рухнуло в один момент.

Каждая линия, каждый набросок — всё это было моим личным проектом, далёким от тех жёстких условий, которые диктует рынок. И теперь мне придётся отдать её, сделать частью этой игры, превратить мечту в средство выживания.

— Лин? — голос Даниила привёл меня в чувство.

Я опустила взгляд и сглотнула, прежде чем ответить:

— Три недели. Если подключатся ювелиры и технологи, можно уложиться в этот срок.

Светлана вскинула бровь.

— Три недели? Так быстро?

— Это возможно, — ответила я, чувствуя, как внутри всё сжимается от осознания, что мне придётся переломить себя ради этого.

Даниил внимательно посмотрел на меня, его взгляд был долгим, изучающим, пристальным. Казалось, он пытался прочитать что-то между строк, понять то, что я не говорю вслух. Но я выдержала этот взгляд, хотя внутри было ощущение, что он видит больше, чем должен.

Он наконец перевёл взгляд на остальных и вернулся к совещанию.

— Давайте рискнём, — произнёс он, слегка откинувшись в кресле. В его голосе звучала твёрдая решимость. — Хуже всё равно не станет. Тем более время ещё есть.

Он обвёл взглядом комнату, задержавшись на главном ювелире.

— Что с персональными заказами?

— Всё идёт ровно, в рамках работы, — отозвался тот спокойно, слегка кивнув. — Клиенты получают свои изделия вовремя, нареканий нет.

Даниил коротко кивнул, обдумывая услышанное.

— Хорошо. Персональные заказы держим на том же уровне. Они сейчас — наш якорь. Павел Борисович, основной упор сейчас на заказ Марышкина. Там…. — он покачал головой.

Я невольно вздохнула, услышав это имя. Этот заказ потрепал мне нервы сильнее, чем я могла ожидать.

Жена заместителя губернатора — дама требовательная и капризная, согласовывала один макет почти три месяца, каждый раз находя новые, порой абсурдные, детали, которые её не устраивали. Мне даже казалось, что она получает удовольствие от процесса, заставляя нас прыгать через её бесконечные «хочу» и «нет, это не то».

Иногда мне казалось, что Даниил поспешил, связавшись с этим заказчиком. Конечно, такой клиент мог повысить наш статус, но цена этого статуса была слишком высокой.

Однако я молчала. Даниил, несмотря на всё, умел работать с такими людьми, а я просто слушала и терпела, фиксируя все её капризы.

Камни для этой броши были выбраны поистине уникальные. Каждый из них сам по себе был произведением искусства, созданного природой. Но центральный элемент — ермеевит — был настоящим сокровищем. Его грани, словно зачарованные, переливались глубоким сине-сероватым цветом, создавая эффект глубины, который невозможно было передать словами.

Я помнила, как долго мы искали этот камень, перепроверяя все рынки и аукционы мира, чтобы найти идеальный. И когда он наконец оказался у нас, стало ясно, что именно он сделает брошь произведением искусства.

Когда Даниил достал его из сейфа, я почувствовала, как у меня перехватило дыхание. Камень находился в небольшой, простой чёрной коробочке — изысканной, но скромной, словно всё вокруг было создано только для того, чтобы подчеркнуть его совершенство.

Ему не требовалась пышная упаковка или яркая презентация. Он лежал там, как маленькая ледяная звезда, сияя и переливаясь каждой гранью. Его сине-голубые оттенки словно оживали в свете, играя бликами, которые притягивали взгляд и не отпускали.

Даниил осторожно поднял камень двумя пальцами, как что-то невероятно ценное и хрупкое. Его движения были неспешными, почти ритуальными, и в этот момент я вдруг увидела в нём ту самую черту, за которую его уважали даже самые сложные клиенты: способность относиться к прекрасному с безграничной внимательностью и уважением.

Он переложил камень на мою ладонь, и я почувствовала его холодный, гладкий вес. В тот момент меня пробрала дрожь. Это был не просто минерал, это был фрагмент магии, созданный природой. Его редкость, его красота — всё это вызывало мурашки, заставляя замирать.

— Ну? — тихо спросил Даниил, наблюдая за моей реакцией из-за моей спины. Его дыхание холодило шею и плечо, вызывая не меньшее волнение, чем камень.

— Это… — выдохнула я, не находя слов. — Он идеален.

— Идеален, — согласился он, его голос звучал мягко, чуть вкрадчиво, тогда он словно проверял границы дозволенного. — Теперь сделай так, чтобы всё вокруг него соответствовало.

И я сделала. Выполнила то, что хотел Даниил и заказчица, считая этот эскиз одной из лучших работ в моей карьере.

За воспоминаниями я не заметила, как совещание подошло к концу и коллеги, тяжело вздыхая, поднимались со своих мест. Я машинально начала собирать свои записи, когда голос Даниила привлёк моё внимание.

— Алина, останься, — сказал он. Его тон был спокойным, но в нём звучала твёрдость, которой нельзя было ослушаться.

Дождавшись, пока все покинут кабинет, он спросил в лоб.

— Откуда почти готовая новая коллекция?

— Она — моя, — я не стала врать.

Он молчал, изучающе глядя на меня. Затем, почти машинально, снова коснулся груди в районе сердца. Его пальцы на мгновение задержались, а лицо слегка исказилось от боли, которую он пытался скрыть.

— Даниил… — я нахмурилась, не в силах удержаться. — Что такое?

— Всё в порядке, — резко отрезал он, явно не желая углубляться в тему.

Но я видела, что это далеко не так. Его движения стали чуть медленнее, а взгляд был напряжённым, словно он боролся не только со мной, но и с самим собой.

— Ты не обязана, — добавил он после паузы, его голос прозвучал мягче, но в нём чувствовалась усталость.

— Не обязана что? — уточнила я, чувствуя, как моё волнение только растёт.

— Использовать свою работу, свои идеи, чтобы вытащить компанию, — произнёс он, наконец. — Это твоё, Алина. Ты могла сказать нет. Можешь даже сейчас — отыграем назад.

— Нет, — я поднялась с места. — Я не обязана, но сделаю это, Даниил Сергеевич.

— Почему? — он прищурил глаза.

— Потому что здесь…. Потому что…. ты дал мне возможность стать тем, кем я стала. Теперь моя очередь сказать «спасибо».

Внезапные крики из приемной заставили нас обоих повернуть головы на шум.