Надежный тыл

11. Анна

Я посмотрела на себя в зеркало и невольно улыбнулась. Улыбка вышла тяжелой, натужной, словно с усилием вытянутая из глубин души, но всё же это был прогресс. Уже хорошо, что вообще получилось улыбнуться.

На самом деле, Лика знала, как поднять меня на ноги. Она всегда знала. Стилист, которого она буквально притащила ко мне в выходные, сотворил настоящие чудеса с моими волосами. Волосы блестели, струились мягкими волнами, и я поймала себя на мысли, что чувствую себя немного легче. Чуть-чуть увереннее. Умеренный макияж, новые вещи…. Я была почти готова ко встрече с Даниилом и нашими адвокатами, которых нашла все та же Лика.

— Этот Коротков — он сволочь первостепенная, Ань, но сволочь, которая свою работу знает. У него за спиной сотни бракоразводных процессов, он твоего Даню с голой жопой оставит! — вещала Лика, пока я отчаянно старалась прийти в себя.

Оставить с голой жопой! — это она явно загнула. У Даниила в компании тоже не лохи в юридическом отделе сидят, уже наверняка целую линию защиты выстраивают.

Я горько усмехнулась, и эта усмешка оказалась горькой до тошноты. Пока я все эти годы старалась быть идеальной женой, прикрывала Дане тылы, воспитывала наших детей, он строил свою империю, и не только в бизнесе. Вокруг него собралась команда настолько преданных людей, что они, кажется, готовы простить ему абсолютно всё. Публичное избиение палками инвалида? Не беда — они найдут способ обелить его. Измена? Они скажут, что это было неизбежно и что я сама виновата. Ложь? Они завернут её в такую красивую упаковку, что любой поверит: это было сделано исключительно во имя добра.

Мне даже в здание, принадлежащее его компании, зайти было страшно. Я могла почти физически ощутить, как на меня будут смотреть сотрудники. Они ведь наверняка уже всё знают. Знают, что Даниил подал на развод. Знают, из-за кого. И обсуждают меня в своих кулуарах — ту, которую он оставил, ту, которая, вероятно, не оправдала его ожиданий.

Наверняка эта красотка ходит по компании с видом королевы и хозяйки. Наверняка уже получила какую-нибудь высокую должность, чтобы удобно обосноваться рядом с ним. Она ведь не я, она другая. Я хорошо помню её — эти пепельные локоны, свободно и дерзко падающие на плечи, и зелёные, кошачьи глаза, которые смотрели так, будто заранее знали обо мне всё. Эта точёная фигурка — не слишком высокая, но безупречно сложенная. Даже её духи остались в моей памяти, будто напоминание, будто насмешка. Лёгкий, почти незаметный аромат трав, сдержанный, как её манеры.

И да, после меня — чуть расплывшейся домохозяйки, которая больше заботилась о детях и доме, чем о себе, — она наверняка показалась Даниилу чем-то новым и очень притягательным. Живая, свежая, не обременённая бытом.

Я закрыла глаза, стараясь сдержать слезы — они могли сейчас только испортить все дело, не говоря уж о том, что потек бы столь тщательно нанесенный с утра макияж. Досчитала до десяти и вышла из туалета, направляясь к столику, где ждала Лика, которая решила пойти на встречу со мной.

— Ну что, полегче стало? — спросила подруга, поправляя свои светлые волосы, собранные, как всегда в безупречную прическу. Мне иногда казалось, что даже армагеддон не сможет вывести Лику из равновесия.

— Не очень, — призналась честно, садясь и заказывая чай с мятой.

— Мой мальчик не понравился? — приподняла она бровь, — вроде хорошо и с прической, и с макияжем угадал….

— Да нет, — слабо улыбнулась я, — он-то на высоте. Я сама…. Страшно мне, Лика, идти к Даниилу. Не видела больше недели, а кажется… вечность. Боюсь….встретиться с ним… боюсь….

— О, только не начинай все с начала, — фыркнула Лика. — Твой Даня…. Что б его! Козел он и есть. Одним хером думает! Ты только сама-то подумай: нужен он этой девчонке? Ему — почти 50, а ей — 26–27? Сколько времени она его терпеть будет? Годик? Три? Пять? А потом нового папика себе найдет! А Данечка твой останется с ветвистыми рогами! Вот тогда и приползет к тебе, куда на хрен денется. Ты пойми, Аня, ты — мудрая, сильная женщина, мать семьи, хранительница домашнего очага, а она — обычная тупая шлюшка, у которой из достоинств — только молодое тело!

— Она перспективный дизайнер… — прошептала я.

— Ой, да ладно тебе! Боря мне рассказал, какой она дизайнер! Ее и взяли-то только потому что вакантная должность была! А в Милан ее взял уже Данечка твой. Чесалось видать сильно, много ль надо такой шалашовке пыль в глаза пустить! Ничего, закон бумеранга еще никто не отменял! Отольются кошке драной мышкины слезы, вот уж поверь мне. А тебе нужно сейчас заняться тем, что компанию у Даньки забрать и для детей сохранить от лап этой шалавы. Ты лучше скажи, Кирка с тобой говорила? Домой вернуться не собирается?

От имени Киры у меня сердце сжалось еще больнее.

— Нет… — выдохнула я. — Она с Даниилом, и уезжать от него не собирается. Из школы звонили — она три дня там не показывается. А Даня ей…. Все с рук спускает.

— Конечно! — фыркнула Лика, размахивая руками. — Он её теперь холить и лелеять будет, чтобы она с ним осталась! Ему же надо всем доказать, какая ты «поганая мать». Вот тварь всё-таки, этот твой Даня!

Я опустила глаза. Голова гудела, а внутри всё скручивалось узлом. Кира, моя девочка, мой подросток с её характером и резкостью. Она всегда была ближе к отцу. Я видела, как Даниил манипулирует её обидой на меня, как даёт ей свободу, которую я не могла позволить себе предоставить. Теперь он использует её, чтобы ещё больнее ударить меня, а Кира… она просто ребёнок, который не понимает, как сильно её выбор разрывает меня изнутри.

— Ты должна её вернуть, Аня, — Лика посмотрела на меня с неожиданной мягкостью, хотя в голосе всё ещё звенела твёрдость. — Должна. Она твоя дочь, и ей место с тобой, а не с этим… с этим типом!

— Я же ее на цепи обратно не приведу, — устало ответила я, чувствуя, как начинает гудеть голова. — Она вчера мне звонила…. И знаешь, что сказала? Что с этой…. Алиной говорила!

— Серьёзно? — Лика буквально вскипела от возмущения, едва не подпрыгнув на месте. — Ну конечно, та уже и до неё добралась! Боже, какая мерзкая манипуляция, Ань! Они её просто настраивают против тебя!

— Да, — я подавила подступающий ком в горле. Слова давались с трудом. — Но… знаешь, что Кира сказала? Что Алина с ними не живёт. Что они… они просто на ипподроме виделись.

Лика замерла, словно не до конца веря в услышанное.

— На ипподроме? — переспросила она, как будто сомневаясь, что правильно поняла. — То есть, эта сучка ещё и общаться с ней нашла способ? Ань, ты понимаешь, что она это делает специально? Они вдвоём против тебя работают, ты же видишь! Этой девице нужно закрепиться в жизни Даниила, а Кира — идеальный инструмент.

— Понимаю, — кивнула я, чувствуя, как по телу пробегает дрожь. — Понимаю. Но что я могу сделать? Я же не могу запретить Кире общаться с отцом или с ней. Она всё равно найдёт способ.

— Ну знаешь! — Лика вскочила, сложив руки на груди. — Ты, конечно, не можешь запретить, но можешь показать ей, на чьей стороне правда. Твоя девочка запуталась, Аня. Она подросток, который хочет всё понять, но не знает, кому верить. Так помоги ей! А эта твоя Алина… — Лика буквально выплюнула её имя, — она не будет просто сидеть и ждать. Она уже строит свой образ «доброй тёти», которая понимает и поддерживает. Ты понимаешь, что это опасно? Ты должна…. Ань, — она взяла меня за руку, — послушай. Ты всю жизнь Кирке в жопу дула, все ее капризы сносила, а теперь. Стань ты, наконец, не амебой, а жесткой женщиной. Поставь дочери свои условия. Иначе Киру ты потеряешь! А у Даниила появиться новый козырь давления на тебя. Все, мать. В руки себя бери и пошли на встречу. Вон, машина Короткова уже припарковалась. Сейчас у тебя будет первая битва за то, что твое по праву. И не смей отступать — это нужно не только тебе, но и твоим детям! Поняла?

Она схватила меня за руку и буквально вытащила на улицу, где мягко и спокойно падал белый пушистый снег.

Мы перешли дорогу и подошли к большому зданию, выкупленному Даниилом много лет назад под головной офис Ювелирного дома. Я бывала здесь несколько раз — на открытии, на редких корпоративах, на нескольких рабочих встречах, когда нужно было демонстрировать «образ счастливой семьи». Но, откровенно говоря, я всегда чувствовала себя здесь чужой.

Сегодня это ощущение усилилось во много раз. Моё сердце гулко стучало, а ноги будто приросли к земле. Всё внутри протестовало против того, чтобы войти туда. Это было его место. Его территория. А теперь ещё и её. Я почти видела, как по коридорам прохаживается та самая Алина в идеально скроенном костюме, подрезанном под её хрупкую фигурку, с улыбкой, в которой скрывается превосходство.

Я глубоко вдохнула, словно готовилась к прыжку в ледяную воду, и толкнула большую стеклянную дверь. Тёплый воздух, насыщенный ароматами дорогих духов, кофейных зёрен и чего-то цитрусового, ударил в лицо.

Первое, что бросилось в глаза, была большая, потрясающе красивая ёлка, стоящая в центре просторного холла. Она была украшена изысканными стеклянными шарами, сияющими гирляндами и маленькими золотыми фигурками, явно ручной работы. Где-то неподалёку стоял поднос с апельсинами, их яркий аромат казался неожиданным, но странным образом дополнял атмосферу.

На мгновение я замерла, оглядываясь. Всё здесь выглядело идеально. Слишком идеально. Полированные мраморные полы, сверкающие в свете люстр, строгое оформление стойки ресепшен. Здесь всё говорило о статусе, о деньгах, о влиянии. Но, что важнее, о Данииле. Он оставил свой отпечаток даже в деталях: идеальный порядок, сдержанная роскошь, безупречный вкус. Тот самый вкус и стиль, что сделали Даниила известным.

— Анна Юрьевна? — услышала я приятный женский голос и подняла глаза. За стойкой ресепшен стояла девушка с приветливой улыбкой, но в её глазах было что-то, что сразу дало понять: она знает, кто я.

— Да, — кивнула я, чувствуя, как горло предательски сжимается.

— Вас ждут в конференц-зале на втором этаже. Лифт слева.

«Конечно, конференц-зал,» — подумала я, сжимая пальцы в кулак. Он даже не захотел принять меня в своём кабинете. Как будто я — не человек, который прожил с ним столько лет, а чужая, назойливая тётка, которую нужно терпеть ради приличия.

Интересно, а кофе мне предложат? Или я даже этого не заслуживаю?

Стараясь сдержать эмоции, что у меня никогда не получалось сделать полностью, я прошла в указанном направлении, радуясь, что рядом, постукивая каблучками идет верная Лика. Без нее вся эта встреча была бы совершенно невыносимой.

Зал встретил нас мягким светом и строгой элегантностью. Высокие потолки, большие окна с идеально подобранными шторами, и в центре — длинный стол из тёмного дерева. Это место было создано для власти, для решений, от которых зависит жизнь других людей.

Даниил уже ждал нас. Он сидел во главе стола, окружённый своими юристами. Их было трое, и они выглядели как типичные профессионалы: строгие костюмы, сосредоточенные лица, идеально выверенная холодность.

Он же выглядел так, будто был полностью в своей стихии. Безупречно сидящий пиджак, уверенная поза, лёгкая полуулыбка на лице. Он, как всегда, контролировал всё — от обстановки до атмосферы в комнате. Это был тот самый человек, который когда-то заставлял меня чувствовать себя защищённой. Теперь же он был кем-то совсем другим.

— Аня, — его голос прозвучал мягко, но я слышала в нём скрытые ноты дистанции. Он встал, но не подошёл. Просто кивнул, как будто приветствовал делового партнёра, а не женщину, с которой делил жизнь.

— Даниил, — ответила я коротко, стараясь удержать голос ровным, но сердце болезненно кольнуло. Где-то глубоко внутри, в самой уязвимой части меня, всё ещё жила тонюсенькая надежда. Надежда на то, что, увидев меня новой — с этой укладкой, в этом платье, с этой слабой тенью уверенности, которую я пыталась изобразить, — он хотя бы на мгновение дрогнет. Что в его взгляде мелькнёт хоть что-то: сожаление, ностальгия, мягкость. Хоть самую малость.

Но нет. Его карие глаза были холодны и отстранены. В них не было ни тепла, ни боли, ни радости. Только ледяное спокойствие. Меня в его жизни больше не было.

Невольно я снова осмотрелась. Словно пыталась найти, заметить присутствие той, кому теперь принадлежало его тепло. Та, чьи мягкие пепельные локоны, тихий голос и запах травяных духов стали частью моей боли. Но её здесь не было. Только эти юристы, невыразительные лица которых выглядели как маски, и сам Даниил, который сейчас казался ещё более чужим, чем когда-либо.

— Пожалуйста, садитесь, — сказал он, жестом указывая на стулья напротив себя. Всё это выглядело настолько официально, что на миг у меня перехватило дыхание. — Начнем.

Мой адвокат оказался быстрее меня, садясь напротив своих коллег.

— Аня, вот мои последние условия, которые я озвучивал тебе ранее, — ледяным и абсолютно спокойным тоном продолжал Даниил. — Дом я оставляю полностью за тобой, документы на него готовы, тебе стоит лишь поставить подпись. Все наши совместные счета будут разделены на две равные доли. Квартиру в Сочи и дом в Зальцбурге, мы так же делим пополам. Сама решай, как хочешь получить долю: деньгами или недвижимостью. Можешь выбрать один из объектов, либо я выплачу тебе половину их стоимости, оставив саму недвижимость за собой.

Я слушала его, чувствуя, как гулкое напряжение в груди нарастает. В голосе не было даже намёка на эмоции, лишь сухая деловая отстранённость.

— Что насчёт автомобилей? — мой адвокат, как всегда, был хладнокровен и сосредоточен.

— Личные автомобили остаются за каждым из нас, — ответил Даниил, всё так же спокойно. — Служебные, зарегистрированные на компанию, остаются в её распоряжении.

Мой адвокат чуть нахмурился, делая пометку в своих бумагах, но я уже знала, что вопрос автомобилей меня интересует меньше, чем другой.

— И ювелирные украшения? — вмешалась я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Они были куплены на общие средства, как подарки для меня. Они останутся у меня?

Даниил выдержал секундную паузу, прежде чем ответить.

— Конечно, — его тон чуть потеплел, но не настолько, чтобы это стало заметным. — Я никогда не собирался оспаривать это. Все ювелирные изделия, которые были подарены тебе, остаются твоими, вне зависимости от стоимости. Как и все картины в доме. Если решишь забрать что-то из остальных домов — с этим проблем не будет. За это я держаться не стану.

Сказал он это так, словно речь шла о какой-то формальности, хотя для меня это было больше, чем просто украшения. Каждое кольцо, каждая брошь хранили в себе воспоминания. И даже если эти воспоминания сейчас ранили, я не была готова от них отказаться.

— Отлично, — коротко ответил мой адвокат, слегка повернув голову ко мне. Его взгляд был успокаивающим, но я знала: нас ждёт ещё много таких мелких деталей, каждая из которых будет вызывать в душе новый укол боли.

Мой адвокат наклонился ко мне, положив ладонь на папку с документами.

— Условия выглядят… адекватно, — тихо сказал он, будто это могло сгладить всю неловкость момента. — Но нужно обсудить детали.

Даниил смотрел прямо на меня, ожидая реакции, словно проверял, как я справлюсь. Его взгляд был почти изучающим, и от этого я почувствовала себя так, будто меня выставили на всеобщее обозрение.

— А доля компании? — наконец спросила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Внутри я знала, что именно этот вопрос станет камнем преткновения.

Его лицо осталось неизменным, но я заметила, как он едва уловимо напрягся.

— Компания — это отдельный разговор, — спокойно ответил он, но в голосе прозвучал металл. — Ты прекрасно знаешь, что она остаётся под моим контролем. Это бизнес, Аня, и ты к нему не имеешь никакого отношения.

— Нет, господин Сокольский, — вмешался мой адвокат, ехидно улыбаясь, словно наслаждаясь моментом. — Вы не правы. Компания и бренд были основаны в браке, а значит, ваша жена имеет право на половину как самой компании, так и дивидендов. Это закон.

В комнате на мгновение повисла тишина. Я увидела, как юристы Даниила быстро обменялись взглядами. Один из них тут же начал листать папку с документами, другой едва заметно нахмурился. Сам Даниил сохранял внешнее спокойствие, но я видела, как его руки чуть сильнее сжались на краю стола.

— Это сложно назвать полноценным правом, — наконец сказал он, его голос стал ещё холоднее. — Компания — это не объект недвижимости и не счёт в банке. Это бизнес, требующий управления, развития и ежедневного контроля. Анна не занималась им и не имела к нему никакого отношения. Основан он был на мои личные средства и наследство.

— И это не имеет значения, — не отступал мой адвокат, его тон был чётким и уверенным. — Закон говорит о том, что всё, что создавалось в браке, является совместно нажитым имуществом. Включая ваш бизнес. Госпожа Сокольская имеет право на половину, если вы не готовы договориться о компенсации.

Даниил бросил на меня быстрый взгляд. В этом взгляде было раздражение, но и что-то ещё, что я не могла расшифровать. Он хотел оставить контроль за собой, любой ценой. Это была его жизнь, его гордость, его созданное с нуля детище. А теперь это «детище» оказалось частью раздела, и я чувствовала, что именно здесь развернётся самая ожесточённая борьба.

— Мы можем обсудить компенсацию, — сухо произнёс он, резко откидываясь на спинку кресла. — Но я повторяю: управление компанией остаётся за мной. Деления компании не допустимо, и я не намерен обсуждать это дальше.

Мой адвокат улыбнулся чуть шире, как будто ждал именно такого ответа.

— Отлично, господин Сокольский, — сказал он, сложив руки на столе. — Тогда мы предложим свою оценку стоимости бизнеса, и посмотрим, насколько ваши условия соответствуют реальной картине.

Я молча смотрела на Даниила, чувствуя, как он, несмотря на внешнюю сдержанность, закипает.

— Что, Данечка, — услышала я злой и ехидный голос Лики, — не ожидал, что твоя домашняя мышка умеет кусаться?