Плохой парень

ГЛАВА 18

ВАЛЯ

Я просыпаюсь резко по щелчку, когда машину качает. Не просто один рывок, а полноценная качка, словно мы в воде, а не на дороге.

—Блять! Гравий постелить не судьба, каждый раз одно и то же, сука! — рычит Шолохов, и я с трудом продираю слипшиеся ото сна глаза.

На самом деле я не сразу понимаю, что случилось.

Машина вязнет в болоте, а Юра сильнее давит на газ и вращает рулем то в одну сторону, то в другую. Сдает назад и, пока мое сердце практически не работает, выезжает из болота, которое я в жизни бы так не назвала.

С виду кажется, что это обычная трава, немного влажная, но точно не болото, мы тормозим на ровной площадке.

—Сиди в машине, — бросает дерзко Шолохов и выходит, громко хлопнув дверью, отчего я вздрагиваю и сразу прихожу в себя от остатков сна.

Тут же на ум приходит мысль, что спала я около часа, и что тут я бы точно не проехала на своей машине, просто потому что растерялась бы.

А Юра не растерялся, он сейчас очищает колеса и кому-то что-то высказывает по телефону. Слов разобрать не могу, но в боковых зеркалах с особым интересом слежу за его отточенными движениями и ожесточенными чертами лица.

Он меня ловит за этим вниманием тут же, и я резко отодвигаюсь в сторону. Глупость такая, но краснею, отчетливо осознавая, что он меня спалил. И что я не придумаю сейчас быстро отговорку.

А он будет шутить весь вечер. И может еще пару дней или недель дальше.

Но Юра садится в машину молча, бросает телефон на приборку, бросает еще пару крепких слов, и не произнося ни слова, плавно трогается.

—Все хорошо?— решаю нарушить покой я, чувствуя небывалое напряжение от Юры.

—Скажи мне, пожалуйста, почему ты не сказала, что тебя беспокоят? Что обклеивают тачку прокладками? —рычит Шолохов, и я замираю, вжавшись в сидение изо всех сил. —Ты должна была в первую очередь мне все сказать, чтобы я дальше решил этот вопрос, Валя. Как мужик решил нормально все, чтобы тебя не беспокоили.

—Прости что? Я должна была?— в ужасе всматриваюсь в искаженное злобой лицо Юры. Он разве что не прыскает языками пламени.

—Давай не делать вид, что ты не понимаешь, что происходит, Валь. Я заебался уже пояснять такие простые вещи, — шипит и опаляет меня диким взглядом. —У тебя возникла проблема, а ты смолчала. Проблема возникла из-за меня. Это ведь ясно.

Ах заебался? Ты у нас заебался, оказывается?

А я не заебалась?

—Знаешь что? А не пойти ли тебе нахер? А? Ради разнообразия. И оставить меня в покое вместе со своим гаремом. Просто оставь уже меня в покое!

Цежу яд, и дергаю на ходу дверь. Мы все равно едем десятку, а я не выдержу еще хотя бы пять минут в одном салоне с этим исчадием ада!

—С ума сошла?

—Выпусти меня отсюда, — расстегиваю ремень и сама проталкиваю язычок замка, но дверь все равно не поддается. Уверена, все дело в защите от детей, а посему опускаю стекло и протягиваю руку наружу. Я все равно выйду отсюда!

—Сейчас ты допрыгаешься, что мы вообще не приедем к родителям, а я увезу тебя в другую область, будешь там кричать сколько угодно. В доме, где только мы с тобой будем. И ты лицом в подушку, — угрожающе рычит Шолохов, а я от паники не нахожу ничего лучше, кроме как ударить его по лицу.

Машина резко тормозит.

Не дышу. Рука саднит, а взгляд Шолохова становится практически черным. Непроницаемый. Пугающий до чертиков. Я только что ударила Тигра по лицу, и он с раздуваемыми ноздрями готов напасть на меня, чтобы…явно не придушить, но что-то, что понравится ему не меньше.

Впрочем, как и мне.

Господи, о чем я думаю? Паника давит в темечко, отчего я еще больше вжимаюсь в сиденье.

—Я ненавижу женские истерики, но тебе прощаю все и даже рукоприкладство. Можешь представить себе уровень, на котором ты для меня находишься? — перехватывает мою ладонь и сжимает ощутимо сильно, но не больно, лишь чтобы я поняла, что отбить удар он смог бы влегкую.

—Для меня даже такое касание — это наслаждение на грани боли, и я скорее рад ему, чем взбешен. Но на будущее, когда у нас все зайдет дальше, я хочу, чтобы ты поняла одну вещь: своего мужика надо уважать, вне зависимости от ситуации. Как я уважаю свою женщину и не позволяю себе ее оскорбить или обидеть, потому что свой выбор я уважаю, — низким голосом шепчет, все так же всматриваясь в меня серьезным взглядом, припорошенным оттенком бешенства.

Как маленькому ребенку он поясняет простые вещи, втрамбовывая мне в голову то, в чем он абсолютно уверен.

В потоке слов я не до конца понимаю смысл сказанного, вернее, понимаю позже, чем должна была.

—Я не твоя женщина, ты не мой мужчина и прекрати равнять эти правила на меня, Юра. Ты мой курсант, брат моей подруги, сосед. Нас могут связывать исключительно товарищеские отношения и не более того, — срывающимся голосом произношу, чувствуя, как давление с темечка опускается на плечи и давит сильнее, практически превращая меня в изваяние.

Юра ухмыляется, прищурясь, и затем с искренней улыбкой на лице и радостью шепчет:

—Ты понимаешь, что если я сейчас просуну пальцы тебе в трусики, то это будет самый красноречивый ответ? — облизывается и мажет по мне взглядом, пока я, зардевшись, пытаюсь руку вырвать из стального захвата. Юра только сильнее тянет руку ко рту и обхватывает указательный палец губами, проводит языком по подушечке.

Мое дыхание стопорится, на ровном месте спотыкается.

Вязкий узел внизу живота клубится и давит на внутренности, распаляя все сильнее и сильнее.

—Нет.

—Проверим?