Плохой парень

ГЛАВА 20

ВАЛЯ

Бешеный напор отталкивает меня к стенке, вместе с тем я захлебываюсь в ощущениях, встречая напористые губы, сминающие мои в безумных движениях на грани боли. Юра нагло и резко сдирает с меня одежду, полностью, разрывая по швам дорогую ткань, а лифчик просто в лоскуты превращая на мне, отчего петли точно уже будут непригодны. Да какие петли? Все комком летит на пол, когда я спиной чувствую холодную стенку. Юра упирает меня в нее сильнее и толкается бедрами в меня, рыча в ухо нечленораздельное что-то, больше похожее на мат. Легкая боль саднит кожу в местах, где он был особенно груб. Я не успеваю даже дышать, потому что Шолохов проталкивает язык в рот и блокирует всю мою адекватность. На смену ей приходит вязкое тепло внизу живота и бешеный стук сердца, отдающийся в ушах разрядами тока. Каждый словно призван свести меня с ума, превратить в патоку. Я не ощущаю ничего, кроме того, что теперь я в одних трусиках на руках у Юры, а он сам уже без ничего. Дрожащие руки цепляются за массивные плечи и утопают в огне, что сейчас везде. Куда бы не прикоснулась, где бы не ощутила его, всюду горит синим пламенем. Это запредельно нереально, настолько, что я не понимаю, что происходит. Не понимаю, пока его губы не отрываются от губ и не скользят к шее, сминая укусами мягкую кожу. На смену приходит проворный язык, слизывающий полученную боль и размазывая наслаждение, которое теперь везде. Мы дышим так, как будто только что стометровку пробежали. В полутьме комнаты, где только с окна отблескивает тусклый свет уличного фонаря, наши тела подсвечиваются тайной на двоих. —Юра, мы пьяные,— шепчу, когда он поднимает голову и всматривается в меня взглядом, наполненным чистым вожделением. Ухмыляется, сжимая меня за подбородок.

—Я не пил, а ты выпила три рюмки, так что списать на алкоголь у тебя не выйдет, — выдыхает мне в губы и снова впивается, прикусываю нижнюю, следом верхнюю. Дыхание проваливается в бездну, и я во всем этом разлетаюсь на части, ощущая, как широкая грудь с порослью темных волос щекочет мою грудь, стоящую пиком от возбуждения. Пальцами он перехватывает сосок и тянет на себя, толкаясь в меня бедрами. Твердый член проезжается по вибрирующим от возбуждения складкам, и я хрипло стону в ответ прямо в рот Шолохову. Юра же меня за волосы хватает и тянет так, что я вынуждена голову поднять и подставить под жадные губы оголенную шею, что опаляется учащенным дыханием. —Я столько раз это представлял, что сейчас просто в ахере. Это даже лучше, чем в фантазиях, — потрясенно шепчет, оставляя порхающие поцелуи на шее, спускается ниже и всасывает с жадным причмокиванием сосок. Молния перед глазами сверкает и проносится по телу, своим разрядом встряхнув меня как следует. Волнами от груди расползаются искры возбуждения, и я сильнее сжимаю ногами бедра Юры, пятками упираясь в ягодицы. Они накаченные и твердые, и кажется, я даже могу мысленно нарисовать эту картинку, как мои ноги смотрятся на нем, как сжимают и крепко держат, как сильнее к себе притягивают.

Пусть это все неосознанно, это инстинкты, в которых я растворяюсь. Это все по инерции, по чистым чувствам и ощущениям, в которых ты больше ничего не понимаешь, только отвечаешь на поцелуи, растворяешься в них, полностью вплетаясь всем телом в парня, который тебе совсем не подходит. Совсем нет, но я со стоном отвечаю на ласки, и до боли впиваюсь пальцами в широкие плечи, буквально намертво, меня никто оторвать от него не сможет.

Я боюсь сама себя, но отвечаю на поцелуй, откликаюсь на ласки, потому что…я никогда такого не испытывала, и сейчас это все для меня слишком. Я не справляюсь и хочу поскорее утолить этот жгучий голод, сама подаюсь вперед. Юра проталкивает в меня палец, удостоверившись, что я готова. Как можно быть не готовой? Как? —Валь, я чист, я ни с кем не был без защиты, никогда,— шепчет в губы и упирается толстой головкой в складочки, изнывающие от желания. Меня знобит, и эта жажда дерет горло. Я с вожделением втягиваю воздух, выдыхаемый Юрой, и это слишком. Слепит, затмевает. Заставляет пылать.

Головка скользит вверх и вниз, а я пальцами обхватываю член, пульсирующий в ответ на каждую ласку. Боже мой. Что я делаю? У него крупный, с выступающими венками и точно…точно такой, как и весь Юра. Слишком для меня. Шолохов проводит языком по моим губам, перехватывает ягодицы и с силой сжимает, полностью входя в меня рывком. Громко охнув, я ощущаю давление и разлетаюсь на ошметки в чистом наслаждении. Пульсация разрывает меня изнутри, а Юра срывается на бешеный толчки, кусая, массируя и зализывая мое тело, не прекращая вторгаться в меня в бешеном ритме. Я всегда занималась сексом, или занималась любовью, но сейчас между нами безумие. Мы трахаемся, как он и сказал, мы делаем это, и мне плевать, как это смотрится.

Сталкиваясь влажной кожей, мы создаем искрящее наслаждение. Уверена, в темноте мы мы светимся. Давление внизу живота возносится до небес, и я сокрушительно падаю в пропасть, ощутив первый оргазм, но Юра…Юра нет. Он слегка замедляется и ловит мои спазмы с улыбкой на лице, едва касаясь губ. Столько самодовольства в нем, столько восторга, словно…это все, что ему нужно.

—Один, — шепчет мне в ухо, и перекидывает на себя, прикусывая шею и пуская импульсы по всему телу.

А затем уносит меня на кровать и падает на нее спиной, укладывая меня сверху на стоящий колом член. Без слов я сама насаживаюсь и делаю первое движение, в котором теряюсь. Второе, третье, поднимаюсь и резко опускаюсь, пока Юра с упоительным восторгом смотрит на меня, накрывает грудь и приподнимается, помогая мне и целуя все, до чего может дотянуться.

Все… Слегка изменив позу, он обхватывает меня за бедра и заставляет замереть, фрикционными движениями углубляя напор. Меня потряхивает эмоционально и физически, когда Юра поднимает меня и укладывает лицом в кровать, намотав волосы на кулак и подняв натяжением голову.

Теперь ягодицами я упираюсь ему в пах, чувствуя скользящие движения члена между бедер. Юра снова входит в меня, теперь глубже, на грани боли, которая приятна. Снова и снова, и момент, когда меня пронзает током, и сам замирает, громко выругавшись мне в спину.

—Два, блять.

Не выходя. Он заканчивает в меня, не выходит даже когда надо. Даже когда любой другой бы вышел. Нет. Обнимает со спины и накрывает собой, целуя в затылок. Сгребая руками в объятиях, самых крепким и вожделенных.

Я даже дышать боюсь, но это все неважно. Все неважно. Он подолгу гладит меня, все еще пульсируя во мне. Все еще возбужден, все еще готов, но лежит и смотрит на мое явно пунцовое лицо, горящее от всего, что случилось. Он смотрит, а я смотрю в ответ, ощущая, что рубеж пройден.

Мы все испортили.

Юра целует меня и улыбается, скользя пальцами по взмокшему лицу.