Плохой парень

ГЛАВА 52

Валя

Замираю как есть, вот прямо в той позе, в которую меня уложил Юра. Сердце стучит в висках, от паники начинает замыкать грудную клетку. Словно тисками сдавливает лёгкие.

—Ты же закрыл дверь на замок, — шепчу еле слышно даже для самой себя.

Юра подмигивает мне и развязно лыбится, пока тянется рукой к моим влажным складками и массирует их пальцами.

Он сумасшедший.

Отталкиваю его руки и пытаюсь встать, одновременно натянув юбку к коленкам. Не выходит. По влажной коже одежда неохотно спускается.

Застревает.

Между бедер чувствуется хлюпанье. Скрещиваю ноги и протестующе смотрю на Юру.

—Валентина Львовна, я видел, что вы заходили в кабинет, — произносит прапорщик Сырников.

Мои глаза синхронно расширяются от услышанного. Ударяю легонько Юру в плечо и стреляю меткий взгляд в болтающиеся в замке ключи.

Если он попытался открыть снаружи, что будет?

Катастрофа.

—Валь, мы просто не откроем ему.

—Валентина Львовна, у меня к вам серьезный разговор, — постукивает по двери костяшками пальцев.

Пот скатывается по вискам одновременно с тем, как вязкая жидкость стекает по внутренней поверхности бедер.

Бред какой.

Тянусь к сумке в поисках салфеток, стараюсь не шуметь, но роняю достаточно толстый ежедневник. Замираю снова и зажмуриваюсь, как будто это поможет сейчас скрыть следы своего присутствия.

Феноменально!! Везёт же.

Юра тихо смеётся мне в затылок, потом целует и поднимает мой блокнот. Прекрасно.

—Валентина Львовна, так вы пустите меня, или нет? Вы не одни, что ли? —ехидные интонации вводят в ступор. Хмурюсь, хмурится и Юра.

Мы оба, кажется, начинаем понимать, что нас могли спалить.

—Он блефует…я точно зашёл без хвоста.

Читаю по губам Шолохова, а у самой душа в пятки уходит. Улетает.

А если не блефует?

Толкаю Шолохова в сторону подсобки, которая, кстати, закрывается на ключ. Делаем всё быстро. Меня в спину догоняет паника.

—Ну я же слышу, что вы там, Валентина Львовна, я вас отвлеку буквально на пару минут, — снова стучит.

А я толкаю Юру в сторону подсобки. Тот ещё и сопротивляется.

Нашел время!!!

—Я убью тебя!

—Та любой каприз, только не отказывай в сексе, — подмигивает и тихо ржёт. Невыносимый!!!

Дыхание обрывается, когда снова слышится стук в дверь. С ума сойти. Просто сойти с ума от этого всего!

Что за наглый Тип?

—Чего он прицепился? — Юра бурчит недовольно, но в подсобку впихивается задом. На ходу штаны застегивает.

Захлопываю дверь со всей дури и поворачиваю старый замок. Ему там дышать будет нечем рядом со швабрами и мётлами! И поделом.

Поворачиваюсь и пытаюсь понять, видно ли, что тут буквально пару минут назад тут был жаркий секс лицом в стол.

Беглый взгляд не ловит ничего эдакого, и я бегу к двери. Поправляю волосы на ходу и протираю губы, на которых блеск полностью отсутствует. Он на щеках, на подбородке, но никак не на губах…

Протираю лицо тыльной стороной ладони. Хуже не будет.

Лучше тоже.

Волнение гонит в спину. Сердце стучит так громко, что оглушает меня.

Поворачиваю замок и открываю дверь, у стены которой плечом прижимается прапорщик Сырников.

Руки сложил на груди и смотрит на меня змеиным взглядом.

—Валентина Львовна, я вас зову, а вы не открываете, — он перехватывает дверь и входит без разрешения.

Хотя о каком это я разрешении, если он не ко мне домой заваливается?

Я незаметно прячу ключ от подсобки в заднем кармане и молюсь о том, чтобы Юра ненароком не чихнул и не кашлянул в той дыре.

—Я разговаривала по телефону с врачом и не могла сразу же открыть. К тому же, мне нужна была конфиденциальность.

Мозг рождает идею быстрее, чем я успеваю подумать о ее целесообразности.

—Да что вы? Вместе с курсантом Шолоховым разговаривали? И как? О чем договорились? — он вальяжно проходит в кабинет и начинает осматриваться.

Моя паника рождается на лице волной ярчайшего румянца, который я пытаюсь заглушить в зачатке. Нельзя.

Выдать.

Себя.

Нас.

—Не понимаю, о чем вы.

Он указывает на дверь, мол, закрой.

Но я стою как вкопанная. Не буду я подчиняться его указам.

—Ладно, мы не гордые.

Он закрывает ее сам, а затем возвращается к столу и садится на место преподавателя, закинув нога на ногу.

—Итак, как давно у вас неуставные отношения с Курсантом Шолоховым?

***

Нет ничего более ужасного, чем попытка удержать лицо на месте в нужном выражении, когда ты понимаешь, что все пропало. Сырников всматривается в меня противными глазенками, и на его лице рисуется доминантное выражение.

Так что мне остается держать лицо.

Нет, в этом мне нет равных, конечно, но если сейчас подключить меня к приборам, то можно увидеть, с какой скоростью стучит сердце. Без остановки. Без перебоев, оно просто скоро выпрыгнет из груди.

Если бы речь шла только обо мне и Юре — это было одно, но мой отец тут тоже замешан. По той причине, что я его протеже. Он меня сюда засунул, и этот возможный скандал ударит в первую очередь по нему. Про неуставные отношения я наслышана.

Много. Всякого разного и неприятного, такого, что не хотелось бы на себе испытать. Не хочется говорить ту самую фразу “я же говорила”, но она упорно лезет на язык.

—Знаете, так меня еще никто не унижал. Вы все же офицер, а позволили себе это.

Лучшая защита — всегда нападение, и это как пить дать.

—Вы прекрасная актриса, Валентина Львовна, но я человек военный и не первый год на службе. Меня смазливым личиком и буферами не обыграть, я к этому привыкший, как собственно, к посредственной красоте. Не обессудьте.

Прикрываю глаза, резко втягивая кислород поглубже. Игра не в одни ворота, получается. Он знает, что Юра взрывной, я знаю, что Юра взрывной, да что там…он цунами. И все это показательно делается, лишь бы он выказал себя.

Не надо быть гением для понимания простых вещей.

Волнение упорно давит на грудную клетку бетонной плитой.

—Может вы и человек военный, но никогда не станете настоящим мужчином и уж точно вы не офицер, а хамло. Покиньте кабинет, и чтобы я не имела больше такой “радости” видеть вас тут не по рабочим вопросам, в противном случае я буду обращаться к начальнику учебной части, начальнику по воспитательной работе и может пойду выше.

В кладовке что-то падает. Мне становится страшно по-настоящему, но я даже взглядом не веду. Ничего не может выказать моего волнения, вот злость — это всегда пожалуйста.

Слышу это не только я.

Сырников снисходительно улыбается, оглядывается по сторонам и снова переключает внимание на меня. Противное. Едкое. Скользкое внимание, от которого тянет помыться. На пальце у мужика красуется обручальное кольцо, и надо же, кто-то же вышел за него замуж. Кто-то был настолько слеп.

—Ага. Ну то что к папочке побежишь, это я сразу понял. А то что выше…ты перед всеми раздвигаешь ноги? Или у тебя пунктик только на молодняк, с ними наверняка выходит эмоциональнее и ярче, верно? Я так и подумал, — плюет мне в лицо обидные фразы, которые для любого нормального мужчины были бы сигналом к действию.

Откидывается на спинке стула и вальяжно раскидывает ноги, словно он тут руководит процессом и является полноправным хозяином положения.

Бесит, раздражает. Есть желание ударить по наглой роже, конечно, но…Если даже у меня такое желание, как много мог услышать Юра?

Он слышал все.

Подсознание мне упорно это шепчет, ведь Шолохов срабатывает как радар.

Но все о чем я могу думать сейчас, чтобы Юра не смел выйти из подсобки. Чтобы не вздумал сломать дверь и выскочить, чтобы набить наглому типу морду. Все что угодно, но не это.

Его судьба еще нагонит, а Юре здесь еще служить.

Проглатываю вязкую как ком слюну и взмахом руки показываю, куда именно Сырникову стоит уйти. Тот в ответ лишь ухмыляется.

—А мы продолжаем делать вид, что мы с тобой тут лишь вдвоем, да? — прищуривается, на что реагирую так же спокойно внешне…и еще бурнее внутри.

—Я, ты и твое эго, очевидно. Пошел вон, — рычу дикой кошкой, на что Сырников реагирует своеобразно.

Привстает, упирается руками в стол и рывком поднимается, чтобы прямиком отправиться в сторону подсобки. В этот момент моя нервная система напоминает решето.

Пока он дергает старую ручку, пока стучит по дряхлой двери, я не дышу. Только пульсация в теле нарастает.

—Курсант Шолохов, я знаю, что вы там, — с ехидными нотками лепечет он противным тонким голоском. Никогда не любила высокий регистр у мужчин.

Противно и по-бабски звучит. Сейчас же вообще меня выворачивает наизнанку.

Волнение настолько сильно плещется в теле, что в какой-то момент я уверена, что Юра с ноги вынесет дверь и уложит таким образом Сырникова. Это будет максимально ужасная ситуация, но так я буду спокойна хотя бы в том плане, что морда у него расквашена.

Замираем.

Юра молчит.

Мне не верится в происходящее, но он не подает признаков жизни. И тогда Сырников достает из кармана ключ и с довольным видов просовывает его в замок.

Теперь остановка сердца вполне реальна. Замок проворачивается и…