После развода с драконом. Начну сначала в 45

Глава 16

На пороге топтался лучший друг Аларика — Вешон Борн, располагающе улыбаясь. Высокий, блондинистый лорд, затянутый в дорогой жакет, с вечно отсутствующим шейным платком.

Хотелось застегнуть за него пару пуговиц и пригладить его светлые вихры, которые он пренебрежительно не укладывал, как положено в «высшем обществе».

Бунтарь по натуре. Голубые глаза ехидно сверкали. Высокий, крепкий, кажется, он немного поправился. Любимец женщин, в который раз бесчисленный женатый. Опытный разведенец, как мы с супругом смеялись.

Но тем не менее, он был частым гостем в нашем доме. Именно он, а не его бесконечные леди, которых он менял слишком часто и оттого неприлично.

Когда-то мы учились вместе.

— Цветок глаз моих! — он сделал шаг вперёд, переступая порог. — Как у тебя дела?

— Аларика нет, — сразу поставила в известность, удерживая дверь полуоткрытой.

Тот страдальчески скривился.

— Вот как… печально, конечно, — вздохнул Вешон, поставил свою серебристую трость на место, которое мы с Риком выделили специально только для него, перед этим бесцеремонно подвинув меня в сторону. — А что у тебя тут так громыхает? Снова Аларик притащил тебе жутко дорогущий и опасный куст? Покажи, что на этот раз! Он отравит одной своей красотой? Или иголками разрежет кожу до кости, м?

Он уже сам уверенно шёл в сторону оранжереи. Смеялся и строил предположения.

Я просто шла следом и думала, как бы его выпроводить. Было непонятно, знает ли он о нашем разрыве. Но сейчас я не хотела никого видеть.

— Оу! — выдохнул он, когда увидел, что там творится. Глаза едва не выскочили из орбит. Вешон всегда был очень эмоционален. Он просто поднял руки и растерянно опустил их.

— Больше никаких кустов. Тут теперь будет поле.

— Ха! Для гольфа? — его улыбка была растерянной. Моя — кривоватой.

— Как ты хорошо знаешь моего мужа.

— Он мой друг, Лиличка. Говорил: с сыном будет играть. Но как он уговорил тебя?

— Вешон, — я тяжело вздохнула. — Послушай. Мы… может, ты не знаешь, но мы разводимся.

Друг потерял дар речи. Так откровенно раскрыл рот, что челюсть у него даже опустилась ниже, чем при виде моей разгромленной оранжереи.

— Ма-ать… вот так я зашёл выпить. Мне срочно нужно пропустить стаканчик.

— Сейчас обед, — напомнила я ему.

— Снова ты со своим дурацким тоном. Даже сейчас! В такой ситуации! — возмутился друг. — Я бы и утром пришёл, но меня Линда и Кэти не отпускали.

— Дети у тебя?

— Да. Я сбежал ненадолго, а тут такое! И без меня! И я ещё и последний обо всём узнаю⁈ Вот какие вы, друзья! Двадцать лет вместе! Тихушники, — размахивал руками друг. — Так! Веди меня в кабинет Аларика. Будем… ну, не знаю, отмечать или горе заливать. Я хрен его знает, — тот растрепал и без того находящееся в беспорядке волосы. Расстегнул еще одну пуговицу на рубашке, словно тому трудно было дышать.

— Вешон, я хочу остаться одна, — твёрдо сказала я, вытаскивая свой локоть из захвата мужчины.

— Понимаю, понимаю. Но в этот момент лучше одной не быть. Тебе точно не помешает бокальчик. А Аларик, верно, опять головой приложился…

— Опять? О чём ты?

— Да так… да так… ляпаю, не подумав. Пошли, цветочек. Я уж знаю толк в женских слезах и проблемах.

Вешона никак было не выставить из дома. Тот упрям, как осёл — это помогало ему в торговых делах и жутко мешало в личных. Тем более, он так крепко сжал мой локоть и буксировал в сторону кабинета мужа, что вырваться было невозможно.

Он вбил себе в голову, что мне нужна помощь, и что он её незамедлительно окажет. Проще принять его желание нести добро. Чувство такта? Нет, это точно не про него.

Он усадил меня на кожаный диван в кабинете. Сам прошёл к тайной секции в шкафу, распахнул дверцы и открыл лучшую коллекцию Аларика.

— Он точно разводится?

— Да, — я удобно разместилась на диванчике с прямой спиной, наблюдая за суетящимся другом.

— И даже коллекцию не забрал? — бросил недоверчивый взгляд на меня и вернулся снова к изучению полок.

— Ты только из-за этого уточняешь? Это на вашем мужском языке такой намёк — если мужчина не вынес запасы, значит, он не покинет дом? — я вскинула бровь.

— Ну, я бы забрал точно. Прямо первым делом. Так что да, это показатель.

— Точно разводимся, — резко произнесла я. — И, Вешон… Делай уже, что хотел. Я просто посижу рядом. А потом — уходи. Я правда не настроена на разговоры и обсуждение наших с Алариком отношений. Тем более их уже нет.

— Пруууу… — неопределённо вздохнул Вешон. Отвернулся, и, похоже, всё для себя решил. Взял самый дорогой грок. Коллекционный, для особых случаев. Очень редкий.

Я снова вскинула бровь. А после наблюдала, как друг семьи зубами сорвал с горлышка золотую этикетку.

— Не смотри так на меня, Лиличка. У меня стресс. Я едва держусь. Руки трясутся, — ворчал Вешон, справляясь со стеклом. — Я не праздник решил устроить, ты не подумай. Я горе заливаю. И свою искреннюю растерянность. Вы мне всю надежду и планы на будущее поломали. Я теперь не знаю, как жить. А Аларик даже не собирался со мной своим гроком делиться. А тут — такой момент подвернулся.

— И почему это мы поломали тебе надежду на будущее? — я махнула рукой. Пусть делает, что хочет.

— Я ведь тоже хотел встретить истинную. Думал, это… ай, ладно. Чего уж.

Он разлил грок, бросил внутрь зачарованный лёд. Поставил бокал передо мной — и перед собой.

— Так давай. Молча и без лишних вопросов.

Поднял бокал. Я покачала головой:

— Нет, Вешон. Не буду.

— Почему? — деланно удивился он, глядя мне в глаза. Мне пришлось собрать всю силу воли, чтобы не проколоться.

— Потому что не хочу. А может быть — потому что ещё только обед.

— Ну, хороший бокальчик-то не помешает.

— Вешон, из меня плохая компания. Можешь забрать этот грок. Только оставь меня одну, — я отодвинула бокал.

Но его следующий вопрос выбил меня из колеи.

— А может быть, ты беременна?

Прямо в точку. Попал. Я всё же не смогла сдержать лица. Плечи расправились, спина выпрямилась, подбородок чуть вздёрнулся.

Он подался вперед, как гончая взял след. Стакан со стуком опустился на столик назад.

— Нет.

— Да ничего себе, — выдохнул Вешон, растрепал свои светлые волосы, взъерошил их. Его голубые глаза мигнули растерянностью. — Вот это номер. Нежданчик. А Аларик в курсе-то?

— Вешон…

— Да ладно, Ли, что я — дурак, что ли? Столько раз женился и разводился — от меня это всё равно не утаишь. Я эти ваши бабские ужимки различаю на раз.

Я выдохнула.

— Я хочу, чтобы это осталось между нами.

— Конечно, между нами, — тот все же опрокинул грок. — Я в это дерьмо лезть не буду. Уж я на своём опыте знаю: полезешь — вечно виноватым будешь. Но попкорном запасусь.

— Попкорном?

— Да. Мой старший в соседнюю империю ездил по обмену — приволок дрянь. Из кукурузы делается. Прикинь: сушат её, потом в бумажный пакет запихивают, заклинание тепловое применяют — и оп, та раздувается. Положил жменю — получил килограмм. Но вкусные, не оторваться.

— Поэтому у тебя уже живот появился, — рассмеялась я.

Тот страдальчески скривился, запахнул посильнее камзол.

— Живот у меня появился потому, что моя Жаннетта вкусно готовит. У неё цель — раскормить меня. Чувствую себя не драконом, а гусем на День Благословения. Но так вкусно — не оторваться!

— Значит, у тебя уже Жаннетта, которая хорошо готовит? А как же твоя Розетта, которая богиня?

— Ох! Неужели ты её помнишь?

— Конечно, помню. Ты же говорил — само воплощение красоты и чистоты.

— И не отказываюсь от своих слов!

— А почему тогда развёлся?

— Не готовила мне, вот и развёлся.

— Зато теперь вижу — на убой кормят, — усмехнулась я.

— Конечно. Вот видишь, Ли, на одной волне мы с тобой. Женщин ты моих помнишь. Детей моих всегда поздравляешь с именинами. А вот у друзей спроси — они и не вспомнят ничего.

Я рассмеялась. А потом спросила.

— А как же твоя Белинда поживает, которая сводила тебя с ума своей грацией.

— Счастлива в браке. Ждёт малыша, — тот поднял и мой бокал. С намеком не пропадать же добру. А потом выдал. — Всё-таки надо было нам с тобой сыграть свадьбу. Я бы с такой как ты не развелся.

Я растянула губы в улыбке. Вешону уже явно дало в голову. Тот всё качал головой, откинувшись на спинку кресла.

— Я ведь не богиня и не танцовщица, что завораживает грацией… Да и днями-ночами у плиты не стою.

— Это правда. Ты ещё лучше, — вздохнул он, а потом закрыл бутылку — золотой крышечкой. — Отличный грог, не зря его Аларик берег… А вообще… Одинокие мы с тобой души, Ли, — в этом чужом, богатом, покрытом внешне золотом мире…

— Наверное тебе пора…

Вешон подался ближе.

— Я же бастард, Ли, — доверительно шепнул он мне, открывая тайну своего рождения.

— А я — сирота, — пожала плечами. — Даже то, что у меня уже есть… вернее была… собственная семья, взрослые дети, не делает меня другой для общества. — Была сиротой — ею и останусь. А о том, что ты бастард — я знаю.

Он ахнул:

— Как⁈ Ты знала и ни разу не дала мне понять, что я не вписываюсь в рамки общества? Что я не такой как все?

— А зачем? — спросила я.

— Вот потому мы с тобой и родные души, Ли. Даже все мое состояние не поможет никому забыть, кем я был рожден.

Мы замолчали. Вешон плыл в своих мыслях. Я смотрела поверх его плеча и разглядывала резьбу на столе. Хотелось остаться одной.

Вешон встал и тяжело вздохнул:

— Ли. Я загляну к тебе завтра.

— Не нужно. У тебя же гостят дети.

— Они ещё долго у меня будут. Их матери уехали в санаторий с мужьями, —страдальчески вздохнул он.

Я встала, поправила юбку:

— Могу посоветовать сводить их в цирк. Сейчас как раз открывается новая программа.

— Так и сделаю. Так и сделаю… Я возьму?

— Бери, конечно. Мне без надобности.

— Эх…

Он прихватил бутыль с собой.

Уже у двери, когда мы прощались, тот произнес:

— Береги себя. Если что нужно — обязательно дай знать. Я помогу.

— Не сомневаюсь. Хорошо, Вешон.

Говорить, что уйду, как только маги приведут оранжерею в порядок, не стала.

Пошла собирать вещи. Переночую в гостинице. А там сниму себе жилье.