После развода с драконом. Начну сначала в 45

Глава 42

— Ты ведь собрался жениться на ней — так и вали к ней, — выплюнула я, не выдержав.

— Не собирался я ни на ком жениться, — голос его прозвучал низко, мрачно. — Развестись — да. Дать имя ребёнку я могу и без брака. Но ни о какой свадьбе речи не шло. Она сама это придумала, сама ухватилась за эту иллюзию.

Аларик толкнул дверь ногой, прошел в спальню, сгрузил меня на край кровати. Его шаги были тяжёлыми, движения резкими. Я, растерянная и обожжённая его словами, даже не сопротивлялась, когда он стал снимать с меня форменный пиджак. Пуговица за пуговицей.

— Но ведь ты сам говорил… — попыталась я возразить, но слова звучали слишком слабо.

— Я не говорил, что собираюсь жениться на ней, — холодно отрезал он. — Я собирался только развестись с тобой. Потому что я предатель и потому что ты со мной после этого не будешь счастлива, — пиджак полетел в сторону. Он поднял меня и поставил на ноги. — И то, что Мария понесла от меня, стало для меня ударом не меньшим, чем для тебя.

— Ты спал с ней и не предохранялся… — горечь душила меня, я перехватила его руки, когда он снова потянулся ко мне. Но тот рыкнул и высвободил их, продолжил раздевать меня. — И хочешь сказать, что это стало для тебя неожиданностью?

Он сжал челюсть, в глазах полыхнул огонь.

— Для меня вообще удивительная новость, что она смогла залететь с первого — и единственного — раза, — в голосе его прорезался звериный хрип. — Если учесть, что мы с тобой спали не раз и не два, прежде чем появился Мирей. А ты моя истинная.

Я вспыхнула, кровь бросилась к щекам. Он развернул меня к себе спиной и потянул язычок молнии вниз. Юбка упала к моим ногам. Я осталась в шелковых чулках, подвязках и белье. Аларик снова развернул меня к себе. Начал снимать блузку. Потом отбросил ее к пиджаку. Вытаскивал шпильки из волос, бросал их прочь, а глаза его не отрывались от моих.

— Только не говори мне, что тебя опоили, — выдавила я с нервным смехом.

— И не скажу этого, — резко бросил он. — Потому что я, чёрт возьми, сам ничего не знаю. Ничего. Хоть трижды, хоть десять раз спроси — эта ночь для меня туман. Чёрт знает, что меня дёрнуло трахнуть эту Марию. Затмение. Помутнение. Да и не знаю я средства, способного отравить дракона. Искал я его. Но не нашел.

Я осталась в одной кружевной сорочке на тонких бретельках. Он опустился на колени, поймал мою ногу, положил стопу на плечо и медленно потянул за бантик на подвязке. Развязал, аккуратно стянул чулок, ни разу не царапнув когтями. Я видела, как тяжело вздымается его грудь, как проступает чешуя на скулах, на руках, как ногти превращаются в когти и вновь становятся человеческими.

Но его движения оставались до предела нежными. Он коснулся моего колена губами — сначала едва, как ветерком, а потом чуть дольше, горячо, жадно, но всё равно быстро, так, что я почти усомнилась: было это или померещилось. Потом он перехватил мою вторую ногу. Поставил ее себе на плечо, начал освобождать от другого чулка. Оставил легкий обжигающий поцелуй на колене и поставил мою ногу на пол.

Я смотрела сверху вниз, сердце билось где-то в горле.

— Это твой ребёнок? Ты проверял? — слова сорвались с губ, как нож.

Ведь только у истинной дракон сразу чувствует, что его женщина беременна. К другим это не относится. Для них есть родовые артефакты.

А в моей голове разворачивалась буря. От надежды до отчаяния, от любви до ненависти, от предательства до прощения — туда и обратно, по кругу, без конца. Эмоциональные качели рвали меня на части.

Аларик поднял взгляд. Его жёлтые глаза полыхнули, руки легли на мои бёдра. Его ладони были горячие, тяжёлые.

— Хотел бы я сказать, что нет. Что это не так, — он хрипло выдохнул. — Но родовой артефакт-камень показал правду. Ее ребенок действительно принадлежит нашему роду.

Я зажмурилась. Боль и яд жгли меня изнутри. Мне было тошно.

— Почему ты мне не рассказал раньше? Почему я должна узнавать так? — голос сорвался.

— Прости… если сможешь — прости, — прошептал он и уткнулся лбом в мой живот. Его щеки, грубые, небритые, тёрлись о кожу, дыхание обжигало. Он втянул в себя мой запах.

Я по привычке запустила руки в его волосы. И слышала его слова, от которых сердце падало в бездну:

— Я законченный идиот. Последний ублюдок. Предавший свою истинную. Свою семью.

Он говорил хрипло, сбивчиво.

— Тогда я был на выезде из столицы. Ночевал в гостинице. Выпил в баре. Помню коридор… потасовку… девушку, к которой приставал один лорд. Я… спас её. Она благодарила меня. А дальше — затмение. Едва соображал. Хотел ее и одновременно хотел ее порвать на куски. Оттолкнул, но потом стало еще хуже. Я ничего не помню, кроме её шепота и себя, свалившегося на кровать. Утром проснулся один. Но кровать смята, сам я голый. Хотел верить, что мне привиделось, что я отрубился. Но нет. Она явилась две недели назад и поставила перед фактом, что ждет ребенка от меня.

Он поднял на меня глаза, и я знала: всё, что он говорит, правда.

— Но факт остаётся фактом, — прошептал он. — Тот страшный сон оказался реальностью. Я допустил это. Я виноват.

У меня закружилась голова. Мир рушился под ногами. А внутри всё кричало: за что всё это нам?

Аларик замолчал, но ненадолго. Я прижимала его голову к своему животу. Тот дышал мной. Его дыхание было тяжёлым, сбивчивым. А потом заговорил:

— Я знаю, что предал тебя. Знаю, что в твоих глазах я навсегда останусь ублюдком, — голос дрогнул, но он продолжал. — Ли, ты ведь была для меня всем. Моим дыханием, моей силой. Я всегда считал, что сильнее меня нет, что я справлюсь с любой бедой… а сам оказался слабее всего.

Я отвела взгляд, закусила губу, его слова обжигали.

— Я каждую ночь проклинаю тот день. Каждый раз думаю: если бы мог отмотать назад — отдал бы всё, даже крылья дракона, лишь бы не совершить ту ошибку. Но время не воротишь. Мне остаётся только нести это проклятое бремя и просить, хотя бы мысленно, чтобы ты смогла когда-нибудь простить. Я знаю, что не заслужил. Я знаю, что сам разрушил то, что у нас было. Но, Ли… — он сжал кулаки так, что костяшки побелели, — я люблю тебя. Люблю так, что это рвёт меня изнутри.

Слова его отдавались во мне гулким эхом. Я стояла, застыв, не в силах выдавить ни слова. Только слёзы катились по щекам — горячие, предательские, обжигая кожу. Я молчала, а он поднял голову и смотрел на меня, будто искал хотя бы каплю надежды в моём лице.

И тогда он тихо, едва слышно, произнёс:

— Мне жаль. Больше, чем ты когда-либо сможешь представить.

Повисла тишина. А потом он прижался лбом к моему животу. Его руки были на моих бедрах, он так и не встал с колен.

— Ты ведь позволишь мне видеться с сыном? — спросил он тихо, будто боясь услышать ответ.

— Ты уверен, что будет мальчик?

— Уверен, — кивнул он, оставил короткий болезненный поцелуй на животе. — Ты ведь знаешь, мой дракон никогда не ошибался. Только у истинной дракон чувствует все, что связано с его детьми.

Я потянула Рика за волосы, чтобы тот посмотрел на меня. Сейчас он принял бы любое мое решение. Это дорого стоит. Он давал мне шанс решать самой.

— Не запрещу, конечно. Аларик… — тот поднял на меня желтые драконьи глаза. Его зверь смотрел через них на меня. — Ты ведь не посмеешь меня где-то закрыть. Ни в своём поместье, ни где-либо ещё.

Он задержал дыхание, будто боролся с собой, а потом выдохнул:

— Именно поэтому я и привёз тебя сюда. Если бы ты оказалась в особняке, я уже не смог бы поступить иначе. Запер бы, закрыл, не отпустил. — Его взгляд стал тяжелее, мрачнее. — Только прошу: не выходи за территорию Академии. Или хотя бы сообщай мне об этом.

Я невольно усмехнулась сквозь усталость: свобода под присмотром. Но лучше это. Я и сама больше не хотела пережить тот ужас, что испытала. А еще я понимала, насколько Рику тяжело дается решение оставить меня тут, насколько его дракону тяжело.

Он боролся с собой ради меня. Он слышал меня. Шел против инстинктов, которые в нем были сильны.

— Я не буду запрещать тебе заниматься тем, что ты хотела. Я буду поддерживать, — он сжал кулаки, и я почувствовала, как сдерживает рычание. — Я хочу, чтобы ты была счастлива… Настолько, насколько это возможно.

Я опустила глаза, провела по его голове рукой.

— Я принимаю всё это. Не могу сказать, что прощаю тебе твою измену. Но я постараюсь жить с этим.

— Большего я и не могу просить в своём положении, — сказал он глухо.

Он в последний раз потерся лицом о мой живот, прежде чем встать. А потом резко подхватил меня на руки. Я вздрогнула, но не сопротивлялась. Он уложил меня на кровать, накрыл одеялом, а сам лёг поверх покрывала позади моей спины. Уткнулся лицом в мои волосы, зарывшись в них носом, и я слышала, как он жадно вдыхает мой запах.

Думала, что не засну. Но усталость и нервное напряжение сделали своё дело. Я провалилась в тягучий сон.

Утром, когда я открыла глаза, Аларика рядом уже не было.

А к вечеру пришло извещение.

Поданы документы на развод.

Он, как и обещал, дал мне свободу настолько много насколько мог дать.

Зная Рика, он сам теперь будет наказывать себя оставшуюся жизнь. Он сам стал своим личным палачом.

Он обрёк себя: каждое утро просыпаться с мыслью, что предал истинную, и каждую ночь засыпать с этим клеймом.