После развода с драконом. Начну сначала в 45

Глава 26

— Прошу не судить меня строго, — вздохнула Мария. Сложила чинно руки на столе. — Вам я говорю это первым. Ещё никто не знает.

— Конечно, Мария, мы тебя слушаем, — графская дочь подалась слегка вперед, проявляя самое настоящее участие. — И мы полностью тебя поддерживаем. Нам, девочкам, нужно держаться вместе. Тем более, когда будет такой скандал.

— Никакого скандала не будет, мои хорошие. Тут всё очень печально… — она, глядя из-под ресниц, продолжила: — Так уж вышло, что не всё так радостно было. Супруга лорда Вейрского уверовала в богов гораздо сильнее нас — и решила удалиться в монастырь, чтобы провести остаток времени в служении. Для неё теперь всё мирское — пустое. Лорд Аларик Вейрский оказался настолько великодушным, что решил отпустить супругу. Но, как и всякому мужчине, ему не стоит оставаться одному. Мы имели счастье быть друг другу представлены…

А дальше она рассказывала о романтической встрече моего отца и Марии, о том, как снова они пересеклись на балу, как у них завязалась беседа, как отец не торопился вновь открывать свое сердце, но не устоял…

Желание его жены уйти в монастырь ударило по нему. А он слишком благороден, чтобы думать о себе.

Я слушала и молчала, с оторопью косясь на Марию.

Моя мать собралась в монастырь?

Что за бред?

Я никак не могла понять, откуда они с бабушкой это взяли.

А потом подумала, что такое объяснение делает Марию чуть ли не святой.

А моего отца — не таким уж и изменщиком.

В этом был их план?

А отец в курсе?

И тут все посмотрели на меня.

— Твоя мать и правда собралась в монастырь? — поинтересовалась рыжеволосая Эсми, дочь зажиточного барона.

— Угум.

Мария толкнула меня под столом ногой.

Я посмотрела на неё. Та взглядом показала, что я должна проявить активность. Только вот внутри меня было паршиво.

— Да. Собралась. Поверила в богов.

Я была растеряна. Говорить о матери не хотелось.

Мария сжала мою холодную ладонь открыто при всех.

— Алекса просто тоже до сих пор не может принять решение своей матери. Но она понимает, что жизнь продолжается — и рада, что её отец будет счастлив. А я об этом позабочусь.

Как выходила из чайного салона — сама не понимала. Стало так приторно и тошно, что я поспешила исчезнуть. Только вот Мария поймала меня буквально за углом, когда я остановилась, чтобы отдышаться и перестать держать маску на лице.

Приперла меня спиной к стене чайного салона.

— Алекса, дорогая, на тебе лица нет, — прищурилась она.

— Да нет, всё в порядке. Просто… жарко.

— Ты как-то уж слишком поспешно покинула мой салон.

— Мне нужно на занятия. Если отец узнает, что я их пропустила, может вспылить.

— Ой, да брось. Аларика сейчас нет в городе — у него дела. Так что можешь не беспокоиться.

— Тогда мать узнает…

Я осеклась. А Мария прищурилась ещё сильнее, уперев руки в бока, и с превосходством посмотрела на меня:

— Твоя мать скоро отправится в монастырь.

Та уверенность, с которой Мария произнесла это, застала меня врасплох.

Я не думала о том, что мать может вот так просто покинуть меня и я больше её не увижу. Да я вообще не задумывалась в этом направлении! Мне виделось, что она всегда будет рядом. Это же мать!

А тут…

— Прими это и начни нормально держать лицо, — продолжила Мария. — Сейчас всё внимание будет сосредоточено на нас.

Я кивнула.

Мария посторонилась, и я наконец смогла вырваться и пойти дальше. Поспешила в Академию. Сняла карету, добралась за полчаса и быстрым шагом пошла в сторону мужского общежития.

Влетела по лестнице. Комендант пропустил, потому что у меня был пропуск, оформленный братом. Постучала в дверь, но там была тишина. Я привалилась лбом к косяку и просто ждала.

Вскоре на лестнице послышались шаги. Возвращались боевики. Я выпрямилась, заправила локоны за уши, поправила юбку бархатного платья.

Подтрунивая и толкая друг друга, группа третьего курса ввалилась на этаж, громко гогоча. И не скажешь ведь, что все они — как на подбор, благородного происхождения!

— Алекса? — брат тут же подошел ко мне, широко улыбаясь. — Что ты тут делаешь?

— Мать собралась в монастырь? — выпалила я.

Тот перестал улыбаться взял под локоть и втолкнул в комнату.

— Фу, ты весь потный! Отпусти меня!

— Терпи раз пришла! Я тебя не приглашал. И, если ты забыла, я, в отличие от тебя, занятия не прогуливаю.

Тот закрыл дверь и отошёл в сторону шкафа. Стал доставать чистую форму, кидал ее на кровать. У него была обычная комната — такая же, как тут предоставлялись всем. Простая, добротная мебель. Тёмно-синее покрывало на узкой кровати, шкаф, тумбочка и стол у окна. Кажется, у нас слуги в доме живут в лучших условиях. Хотя моя комната только цветом отличалась.

Только вот брат никогда не страдал по этому поводу.

Мои родители отказались снимать для меня академический домик. Хотя бабушка была недовольна подобным решением.

— Так что? Мать и правда в монастырь собирается?

— Что за бред ты несёшь? Какой монастырь?

— Так да или нет?

Брат рассмеялся, а потом принялся раздеваться. Снял футболку и вытерся ею.

— Она собирается работать в Академии, Алекса. Какой, прости меня, монастырь? Ты со своих каблуков упала?

Внутри всё перевернулось. Во что я влипла?

— А теперь будь добра объяснить мне, почему ты не на парах, да ещё и в таком виде, м?

— Я… я… была с Марией.

— И что? — нахмурился брат. — Это повод пропускать? Тебе всыпят, если кто-то из родителей узнает.

— Ты же не сдашь меня? — я сложила руки в молящем жесте.

Брат был явно недоволен. Он скрестил руки на мощной груди.

— Это последний раз, когда я тебя прикрываю. И одень уже форму. Ты привлекаешь слишком много внимания, а оно тебе на пользу не идёт.

— Ты о чём?

— Просто сделай, как я сказал. В Академии все равны.

— Пф!

Но тут брат подался ко мне и сжал мой локоть, и от весёлого выражения лица не осталось и следа.

— Я сказал, Алекса, что ты будешь, как все, носить форму. Пока ещё первый месяц, и никого не гоняют за несоответствие уставу Академии. Но это временно. Чем быстрее ты поймёшь, что тут не светский раут, тем лучше для тебя.

— Грубиян! — я рванула свой локоть. — Зануда! Искренне сочувствую той девушке, что будет у тебя!

Я стала растирать пострадавшую конечность.

— И вот ещё: не делай из себя посмешище и перестань клеиться к Раймонду, — а потом припечатал. — Выглядишь, как дура.

Я замерла. Внутри все опустилось. Краска стыда окрасила щёки. Я стиснула зубы и разозлилась. Развернулась на каблуках и распахнула дверь.

— Идиот! — прошипела я. — Я не вешаюсь на него!

— Так чего приходила-то? С чего взяла, что мать в монастырь собралась? — крикнул тот мне вдогонку, но я уже не ответила.

Бежала по коридору, кипя от праведного гнева. Выскочила из общежития и поспешила к себе, чтобы… переодеться. И уже на подходе к женскому крылу заметила мать.

Она шла в административное здание. Я замерла, как вкопанная. Забегала глазами, куда бы спрятаться. Благо студентов было много на аллее, и она не обратила на меня внимания.

Только вот то, что я фактически подтвердила её уход в монастырь, заставляло меня чувствовать себя предательницей.

Не заступилась. Солгала.

А что я буду делать, если мамы не станет?