После развода с драконом. Начну сначала в 45

Глава 8

Встала я рано утром. Бессонная ночь, рой мыслей в голове, жалость к себе и своему положению, злость на предательство истинного, злость на то, что он не ночевал дома… хотя ведь сама и прогнала его — не давало сомкнуть глаз.

Мысль о том, что он провёл эту ночь у неё, у молодой любовницы, съедала меня, против воли. Не так просто отринуть двадцать лет жизни.

Ещё вчера он был моим мужем, а сегодня — стал чужим. Стал предателем.

Я крутилась с боку на бок, вытирала слёзы, которые текли по щекам.

Я буду сильной днём.

А пока… пока я позволю себе быть слабой. Брошенной.

Я дотрагивалась до всё ещё плоского живота:

— У нас всё будет хорошо, малыш. Всё будет хорошо. Я позабочусь о тебе.

Только это сейчас давало мне сил. Уснула глубокой ночи, по ощущениям проспала всего пару часов.

Но у меня много дел. Встала, привела себя в порядок. Надела бежевый костюм: шелковую блузку с аккуратной сапфировой брошью у горла, бежевую, элегантную, узкую юбку в пол, а поверх — короткий приталенный жакет, на ноги удобные на устойчивом каблуке туфли. Светлые волосы собрала в высокий, аккуратный пучок, выпустив пару локонов у лица.

Я посмотрела на своё отражение в зеркале. Опухшие веки, затуманенные разочарованием голубые глаза, искусанные губы. Заплаканная, уставшая — совсем не та, какой я привыкла быть.

Я через силу улыбнулась сама себе. Ничего. Я всё преодолею.

Спустилась на кухню, достала из холодильного шкафа кубики льда и стала прикладывать их к лицу. Только после этого немного привела себя в порядок: слегка подвела глаза тушью, добавила блеск на губы и едва заметные румяна. Тон кожи стал ровным, взгляд — чуть яснее. Блеск скрыл то, как сильно я искусала губы, чтобы не выть в голос. Только с глазами ничего нельзя было сделать. Они ведь зеркало души. И моя душа сейчас была разбита.

Убрала косметику в сумочку. Потом прошла в кабинет Аларика. Обвела его взглядом.

Здесь всё ещё пахло им.

Распахнула окно — в комнату ворвался свежий, цветочный аромат.

Я прошла к шкафу, вытащила фальшь—книгу. Открыла сейф.

Взяла наличность. Потом стала убирать в сторону украшения, которые дарил мне Аларик. Каждое из них было связано с определённым событием в нашей жизни — и не всегда это был праздник или день рождения. Это мог быть просто хороший день, его желание порадовать меня, или попытка подобрать браслет под мои горящие глаза. Аларик никогда не был жадным. Он был щедрым супругом и баловал меня — свою жену.

Я редко носила всё это. Не любила вычурных украшений, громких, сверкающих, кричащих о своей дороговизне. Носила только те, что делали акцент тонко, сдержанно, подчёркивали образ, но не бросались в глаза.

Хотелось бы мне быть гордой и уйти из дома с поднятой головой, громко бросить: «Не нужно мне от тебя ничего! Сама справлюсь!» — но я понимала: я беременна.

И мне нужны были деньги.

Хотя бы для того, чтобы снять себе другое жильё, обеспечить себя самым необходимым, не зависеть от подачек и унижений.

Да, я справлюсь — но не с пустыми руками. Сейчас мне нужно думать не только о себе, но и о ребёнке. И я не позволю своему упрямству сделать меня беспомощной.

Я тоже вкладывалась в эту семью — пусть не материально, но духовно и эмоционально.

Конечно, по итогу лет выяснилось, что это ни к чему не привело, оказалось никому не нужным, обесцененным. Я у разбитого корыта, и мои старания не оправдались.

Ну… что ж, я могу начать сначала. И сделать теперь по-другому, учитывая ошибки прошлого.

А ребёночек поможет мне в этом.

Я добралась до лакированной задней стенки. Взяла красную корочку в руки, протёрла тонкий переплёт.

Мой диплом. Он был моим настоящим достижением. Сейчас он не имел никакого веса в магическом мире. Ведь прошло двадцать лет.

Я не подтверждала его, не подтверждала свою квалификацию, ни дня не проработала по специальности. А ведь была лучшей адепткой Столичной Академии. Всего в этом табеле добилась своим умом и учебой.

Но жизнь внесла свои корректировки.

Я вышла замуж за истинного. Забеременела. Родила сына. Потом — дочь. Осела дома. Аларику это нравилось.

Я провожала его на работу, встречала с работы, готовила семье. Практически не пользовалась услугами нянь. Занималась детьми сама, хотя они и сводили меня с ума. А пока те спали — занималась с учителями свекрови. Училась. Развивалась. Старалась быть лучше.

Свекровь за всё это время ни разу не осталась с внуками. Лишь благосклонно гладила их по головке при встрече, дарила подарки — и удалялась в сторону.

И вот теперь моя дочь считает именно её эталоном. Той самой женщиной, на которую нужно равняться. Которую нужно слушать. Не меня — её.

Что ж… Однажды она поймёт, какова суть этой женщины. Боюсь, что безболезненно это не пройдёт. Но Алекса — взрослая девочка, и переживёт всё.

Конечно, я бы хотела, чтобы она не наступала на те же грабли, по которым когда-то прошлась я. Хотела уберечь её от разочарований в самых близких, от боли, которая, казалось бы, не должна исходить из семьи.

Но я не могу ей приказывать. Не могу открыть ей глаза на её бабушку. Она ведь просто не поверит. Разозлится. Закроется. А виноватой в итоге окажусь я.

В её глазах бабушка — пример изящества, силы, ума, опыта. Она умеет себя подать, умеет вовремя улыбнуться, вовремя обнять, сказать нужные слова… И неважно, что за этим стоит холод и расчет.

Дети видят только то, что им хочется видеть.

Значит… так тому и быть.

Вызывало разочарование и поведение сына. Его отстранённость ранила.

Но в чём она заключалась, я не могла понять. Неужели он боится потерять деньги отца, его внимание из-за еще одного наследника рода? Или просто шокирован происходящим — и это его первая реакция?

Я закрыла дверцу сейфа. Закрыла окно.

Вышла из кабинета и пошла в сторону кухни.

Там приготовила быстрый завтрак и поела, не спуская глаз с диплома, что лежал на середине стола.

И только когда закончила пить чай, услышала, как пришла Долорес — наша кухарка. Встал и убрала диплом в сумочку.

Вышла в коридор. Встретила ее на середине просторного холла. Видела неуверенность женщины и ее растерянность. Еще бы, ведь господа разводятся. Платить той я не могла. На все давал деньги Аларик.

— Доброе утро, Долорес, — спокойно проговорила я.

— И вам, миледи, — прозвучало в ответ. Голос её был тихий, почти осипший. Она не смотрела мне в глаза.

— Вы хорошо служили моему дому, — сказала я ровно. — Я дам вам расчет и достойную премию.

Она вскинула взгляд, глаза блеснули.

— Миледи…

— Пройдемте в кабинет.

Я вернулась в кабинет мужа и села на его место за стол. Достала из выдвижного ящика его чековую книгу. Начала заполнять бланк.

— Вот, — я передал той чек, кухарка взяла его в руки. — Эти средства вы сможете обналичить в банке.

Та неуверенно кивнула и попрощавшись вышла. Счёт оформлен специально для нужд дома. Сама с того счета брать деньги я не собиралась. Обойдусь, тем что взяла в сейфе. Украшения тоже не смогла взять. Они напоминали о предательстве.

Потом я вышла из пустого дома. Прошла по садовой дорожке вышла за ворота. Прошлась вдоль кованого забора. Увидела частного извозчика.

— В академию, — сказала я кучеру, едва сев в закрытый экипаж. — Пожалуйста, без остановок.

Он молча кивнул. Колёса загрохотали, и особняк, некогда казавшийся мне крепостью, начал удаляться.

Расплатившись с ним, я вышла из экипажа, поправила складки на юбке и, вздохнув поглубже, посмотрела на здание Академии. Я волновалась, но внешне по мне не скажешь этого.

Академия возвышалась над остальными постройками, словно её специально воздвигли так, чтобы любой, поднявший взгляд к небу, видел именно её. Серо-белые башни, увитые плющом, стеклянные переходы между корпусами, и герб Империи, отлитый в бронзе над главным входом.

Во внутреннем дворике было шумно: юные адепты спешили с занятий, кто-то размахивал учебными амулетами, кто-то спорил о формулах, кто-то просто смеялся. Откуда-то доносился запах трав, характерный для зелий.

Жизнь в Академии кипела.

Я шла по мощеной центральной дорожке, вдоль аккуратных клумб и фонтанов. Многое изменилось. Или это я сама стала другой?

Никто не обращал на меня внимания.

Я когда-то училась здесь. Поднималась по этим лестницам, сидела за столами, писала конспекты, сдавала зачёты. Когда-то я мечтала стать магом. Но потом вышла замуж, родила, осела в особняке.

Теперь я шла к административному крылу. Мне нужен был ректор.

Корпус был отделан строже, чем учебные здания. Камень здесь был темнее, окна — уже, двери — массивнее. Это самая старая часть Академии.

Вошла внутрь. Сколько раз я здесь была? Не счесть.

И кажется, именно в этой части Академии время словно остановилась. Мне нужно было на третий этаж.

Тут не было ни одного студента — только преподаватели и административные работники. Некоторых я встречала и здоровалась. Вон та женщина — кажется, вела у нас курс по риторике. А тот высокий лысоватый мужчина — преподавал магические законы.

Некоторые из них не изменились вовсе — драконья кровь замедляет старение. А я… я изменилась.

Я направилась в сторону канцелярии. Табличка над дверью гласила: приемная ректора Академии — магистра Таэлиана Морвена.

Вспомнит ли он меня? Будет ли у меня возможность подтвердить свой диплом, устроиться здесь на работу?

Ведь это был мой шанс встать на ноги финансово.

О том, что в таком случае мне придётся видеть детей, которые тут учатся, и что их реакция может быть непредсказуемой, я старалась не думать.

В приёмной никого не было, секретарь ректора, по-видимому, отлучилась. Я прошла дальше и постучала в дверь.

Я волновалась и сжимала сумочку в руках.

С той стороны послышалось отрывистое:

— Войдите.