После развода с драконом. Начну сначала в 45

Глава 17

Аларик

— Никого ко мне не пускай, — приказал я, преодолев приемную, и скрылся в кабинете. Упал в кресло. Сжал кулак, выпуская когти.

Как же Лия меня вывела из себя!

Расстегнул верхние пуговицы рубашки, сбросил шейный платок.

Ненавижу их. Носил потому, что она их мне повязывала и постоянно дарила.

Отправил тот в урну. Никаких платков теперь. Свобода.

Усмехнулся своим мыслям. Злость внутри вскипела с новой силой.

Столько лет вместе — а оказалось, что мы до сих пор толком ничего не знали друг о друге.

О чём еще мы молчали? О чём не говорили, чтобы быть лучше в глазах друг друга? Чтобы не ранить?

Притворщики, твою мать. Лицедеи и лицемеры. Вот кто мы.

Что мне стоило сказать, что я чуть не сдох от того взрыва. Сказать, что магическое зрение выжжено — и я, чёрт возьми, нихрена не вижу.

А теперь моё враньё вылилось в то, что жена от меня что-то скрывала.

Но я не хотел её пугать. Лия и так отпускала меня с трудом в поездки по Империи. Сначала оберегал её, потому что боялся, что пропадёт молоко. Потом подобное вошло в привычку. Зачем волновать истинную?..

Её надо оберегать. Закрыть дома, создать лучшие условия для жизни. Желательно в пещере, как того требовал дракон. Но в итоге удалось найти компромисс с ящером. Дом за городом. Забор — повыше. Дверь — понадёжнее. Учителя — только из женщин. И только домашнее обучение. Из гостей — только моя мать. Другие — только в моём присутствии.

Немного отпустило ящера только после рождения детей.

Но я ничего менять не стал. Мне нравилось, что я был центром вселенной своей пары.

Меня грызло чувство, что она — человек, и не может чувствовать ту сумасшедшую, сводящую с ума тягу, ярко пылающую во мне к ней.

Лия молчала, ее все устраивало.

И только с годами ящер стал более сдержанным. Она была нашей. От нее пахло нами.

Лия жила мной. Дышала мной. Любила дракона и наших детей.

И сейчас ничего не изменится. Закрою её в доме. Обеспечу всем необходимым.

Дракон внутри рычал. Требовал выхода. Требовал разобраться и начать с того, чтобы вызвать ректора на поединок. Вытрясти из него правду.

Да! Давай теперь всех подряд будем вызывать на поединок и откусывать головы!

Давно это было, когда инстинкты затмевали мне разум. И вот теперь — новая волна спустя двадцать лет!

Тогда, двадцать лет назад, она была свободна.

И только слепой и хромой не смотрел на мою Лию.

А теперь она снова свободна.

И ещё больше стервятников слетятся на мой цветочек.

Б…!

Откинулся на спинку кресла. Прикрыл глаза. Растер лицо руками.

— Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо…

Бессонная ночь давала о себе знать. Возникли проблемы на мануфактуре так не вовремя. О покое теперь только мечтать.

— Я к Аларику! — вдруг раздалось из-за двери.

Скривился. Бездна бы побрала Вешона!

Не до него!

— Лорд Вейрский просил его не беспокоить. Он примет вас позже, — мой секретарь, наверняка, встал, прикрывая грудью дверь.

Для тех, кто знал Вешона — было ясно, чем закончится это противостояние. Того ничто не остановит.

Так и было. Дверь распахнулась, моего секретаря просто отодвинули в сторону и захлопнули прямо перед его носом полотно.

— Я старался, лорд! — прокричал из-за двери бедный Питер.

Я усмехнулся:

— Всё в порядке, Питер.

У него всё равно не было шансов.

— Вешон, я сейчас занят.

— Рефлексируешь?

Тот упал в кресло для посетителей. Я подался вперёд, сложил руки в замок, наблюдая, как он тянется к внутреннему карману своего сюртука и достаёт оттуда, мать его… бутылку. Коллекционную. Мою!

— Ты был у Лии? — процедил я, едва сдерживаясь.

— Конечно, я там был! — тот с глухим стуком поставил полупустую бутылку на стол. — Вот, оставил для тебя.

— Вешо-о-он…

— Я хотел, чтобы Лия составила мне компанию, но она отказалась.

— И. Правильно. Сделала.

— Не рычи на меня, я же по-дружески, — взмахнул тот руками. — Ты знаешь меня.

— Я не хочу, чтобы ты ходил к ней.

— Ахах! — расхохотался тот, растрепал волосы, шлёпнул ладонью по столу. — Что так?

— Я запрещаю тебе.

— Дружище, а ты-то когда собирался мне сообщить, что решил развестись? — Вешон подался вперёд, закинул ногу на ногу, обхватил колено руками и прищурился.

— Это наши с Лией дела.

— Ну да, ну да, — он потряс носком лакированной туфли. — У меня лучший друг разводится, а я должен обо всём узнавать из газет. Так?

— Мне не до тебя.

— Зато мне до вас. И, кстати, я рад, что ты не подох.

Я напрягся.

— О чём ты? Не знал, что грок вызывает помутнение сознания.

— Судя по тому, как ты разнёс оранжерею, у тебя как минимум должны быть расплавленные внутренности, ожоги, раны последней степени и медленная мучительная смерть с выплёвыванием всех кишок.

— Шон! Ты идиот? Это кусты. И мой дракон в состоянии справиться с ними и не сдохнуть.

— О-о-о! Так это Ли тебя так пожалела? Я бы не пожалел. Я бы с удовольствием на её месте понаблюдал, как ты корчишься в муках и харкаешь кровью.

— Шон. О чём ты говоришь? — прорычал я.

Как же он меня сейчас раздражал! И знал мерзавец об этом! Потому что с завидным упрямством продолжал называть мою жену «Ли», сокращая имя до неприличия. Знал ведь, как меня это выводит из себя! И пользовался тем, что я не набью ему морду.

— Я о том, что пусть женщины и холодны снаружи, но внутри них — целый ураган. И вот там чёрт ногу сломит. Там столько всего. Столько запутанного. Столько причинно-следственных связей, что я вообще не понимаю, как они живут и не ломаются. Вот у меня, к примеру, моя Бетси — та, которая вторая жена. Когда я с ней развёлся, я просветлел. У меня прям мир открылся перед глазами. Моя милая ласковая Бетси с улыбкой на губах рассказывала, как мечтает подвесить моего дракона за яйца и медленно, по лоскутку, сдирать с него шкуру.

И по секрету тебе скажу — каждая из моих жен хотела это сделать. У всех женщин это какой-то фетиш. И у Ли наверняка тоже.

Более того — у неё всё под рукой. Это ты, дурак, таскал ей самые опасные и ядовитые растения континента.

А я вот, когда решал разводиться, заранее закрывал кухню и убирал дорогие вазы со столов и комодов.

Он говорил, а я злился всё больше. Все силы уходили на то, чтобы сдержать ящера от оборота. Я вцепился в столешницу стола, буравя того тёмным взглядом. А Вешон, словно и не замечая, продолжал делиться своим «ценным» опытом.

— И вообще. Это, видимо, судьба. Столько лет. И вот Лиличка — свободная. Твой цветочек теперь будет принадлежать другому. И пахнуть и цвести для другого.

Всё!

Ему конец!

Красная пелена упала на глаза. Кровь вскипела. Вырвалось рычание.

В следующее мгновение я обнаружил себя у стены, держащим Шона за горло и скалящимся ему в лицо.

А тот идиот, синий от удушья, довольно улыбался.

Убрал руку, встряхнул её, поправляя манжеты. Отошел к бару. Взял один бокал. Дошёл до стола и плеснул себе грока.

— Тебе не предлагаю.

Шон встал, провёл рукой по волосам, зачесал те назад. Растянул губы в довольном оскале.

— У меня к тебе вопрос. Почему ты разводишься?

— Я ей изменил, — сделал глоток и посмотрел на друга.

— Изменил? — удивлённо вскинул бровь Шон, поправил полы камзола. — Интересно. И как ты только смог присунуть кому-то, если тебя кроет от одного намёка, что на твою истинную посягнёт другой? Разве истинность не гарант верности?

— Нет. Не гарант. Раз присунул, значит, смог. Тебе рассказывать, как это делается? — скалился я.

— Упаси. Вот в этом я тоже мастак. И всё же знай. Сейчас я свободен. А ещё люблю женщин в беде. У меня душа требует осчастливить каждую из бедняжек. А к Лии у меня всегда было особое отношение.

— Я сейчас тебе вмажу, если не прекратишь говорить мне о ней. Она моя жена. Моя! — снова начал выходить из себя.

Но идиоту было все равно.

— А с кем, позволь спросить, ты ей изменил?

— С Марией Сарийской.

— Оу… наследница серебряного рудника и гостиниц на побережье. Ну да, ну да. Надо же. Отличная пещерка. Богатая. Зверь знает толк в обогащении.

Шон продолжал злить меня, ходить по тонкой грани моего терпения. Откусить голову стало моей навязчивой идеей. А ещё — выпотрошить его.

— Ты думаешь, мне нужны деньги? — сделал еще один глоток.

— Ну хоть какая-то должна быть польза от твоей девицы. Так сказать, утешительный приз после потери такого подарка судьбы.

— Заткнись.

— Но ты не переживай. Быстро найдётся желающий утешить твою супругу. Помнишь, как за ней увивались Грэг и тот рыжий с веснушками? Кажется, он чуть не сорвал поцелуй с губ твоей дамы, а ты вмазал ему так, что парнишка день в лазарете провалялся.

— Это был Бесон Гройс.

— О, ты даже имя его помнишь. Двадцать лет прошло.

— Помню, — мрачно проговорил я.

— А ведь Грэг так и не женился, — снова с намёком бросил друг и поиграл бровями. — Представляю, как он взвоет, когда узнает, что неприступная леди Лилия, наша цветочная милашка, снова свободна. Ух.

— Дерьмо…

— Ты что, ревнуешь?

— Она моя истинная.

— Но это ведь не помешало тебе трахнуть молоденькую девицу.

— Не помешало.

— Добро пожаловать в клуб козлоящеров, друг. Пока что ты уверенно держишь первое место. Буду ждать грандиозного развода. Вы уж точно всколыхнёте наше богатенькое болотце.

Друг пошёл в сторону двери. Я упал в кресло и катал в бокале янтарную жидкость.

— Ты ведь понимаешь, что Лилия тебя не простит, — вдруг проговорил он, сжимая ручку двери. — Это конец.

— Да, — откинулся я на спинку кресла. — К тому же Мария беременна.

Друг прожёг внимательным взглядом.

— Ли знает?

— Да.

— А ты когда в последний раз спал с супругой?

— Тебя это не касается, — сжал бокал.

Друг нехорошо так улыбнулся. И вышел.

Зачем он это спросил?..

Бокал полетел в стену.

Мне нужно к Ли!