Последнее обещание, которое ты дала

Глава 12

Джиа

Я натянула рубашку поверх пистолета и повернулась к родителям Райдера. То, как они его доставали, было одной из причин, почему я так любила эту пожилую пару. Они никогда не позволяли своим детям перехитрить их. Отвечали им в полной мере — жестко и безжалостно, но всегда с теплотой, отчего мне хотелось улыбаться. Подначки были добрыми, но временами беспощадными.

В моей семье мы тоже поддразнивали друг друга, особенно я с братом, но мой отец был военным до мозга костей. Он заслужил свою серьезность так же, как и медали, которыми был увешан его мундир. Но если бы наши семьи оказались в одной комнате, я была уверена — они бы нашли общий язык.

Эта мысль заставила мое сердце тревожно сжаться, а желудок — перевернуться. Моим родителям никогда не суждено было встретиться с родителями Райдера. Как только я сделаю свою работу, как только Адди будет в безопасности и семейство Ловато падет, я больше никогда не увижу Хатли.

Но вместо того чтобы облегчить тяжесть в груди, это лишь усилило ее.

Ева начала доставать вещи из принесенных сумок. Казалось, там поместился целый магазин с овощами и консервами. Это напомнило мне наш холодильник в детстве — он всегда был полон полезной еды. В моем холодильнике в квартире рядом с штаб-квартирой АНБ валялись старые приправы и упаковка колы.

— Приятно снова тебя видеть, Джиа. Даже несмотря на… — Ева замолчала, ее взгляд на мгновение задержался на мне, прежде чем она отвела глаза.

Брэндон, который убирал консервы в кладовку, повернулся и впервые с момента приезда посмотрел на меня по-настоящему. Его густые брови нахмурились, в воздухе повисло сомнение. Я не могла его винить — никого из них. Я солгала о том, кто я такая. Но если быть честной, я соврала и своей семье — так же, как и Райдеру.

— Я тоже рада вас видеть, — сказала я, сглатывая ком в горле. — Надеюсь, на этот раз у вас снова будет тот чудесный черничный пирог.

Я кивнула в сторону Райдера.

— Я пойду проверю, как там Адди.

Не дожидаясь его одобрения, я направилась в коридор, пытаясь взять себя в руки. За спиной послышался приглушенный шепот — они обсуждали меня, но мне было все равно. Я пришла сюда делать свою работу, как всегда.

Когда я открыла дверь в комнату Адди, кровать была пуста. Сердце сжалось, хоть я и понимала, что она, скорее всего, просто спряталась. Райдер читал ей трогательную лекцию о безопасности и о том, что ей лучше оставаться в постели, но даже он, наверное, понимал — слова для Адди ничего не значат. Он должен был заслужить ее доверие, так же, как и я.

Раздался звук смывающейся воды, и она вышла из ванной, переодевшись в другую одежду, спрятанную в рюкзаке: черные джинсы и красный свитер. Ее ботинки снова были на ногах, рюкзак набит до отказа, и я готова была поспорить, что туалетные принадлежности, которые Райдер оставил в ванной, тоже оказались внутри. Она была готова к побегу, сумка всегда при ней.

Ее черные волосы были аккуратно расчесаны и ниспадали на плечи. Она снова напомнила мне ту самую ядовитую птицу — крошечную, хрупкую, но опасную для тех, кто не понимал ее истинной природы. Было ли неправильно надеяться, что у нее хватит сил, «яда», чтобы уничтожить целый картель? Может быть. Может, я должна была помочь ей сменить имя, добыть фальшивые документы и спрятать ее у Хатли, утопив в анонимности.

Но я не могла ничего делать, пока не выясню, что именно она знала. С любым другим свидетелем я бы уже добыла нужную информацию — шутками, манипуляциями, даже давлением. Но как вытащить правду из ребенка, пережившего такой ужас?

Я подавила внезапное раздражение к своей работе и мягко сказала:

— Я знаю, что тебе страшно. Но здесь ты в безопасности. Особенно если я арестую тех, кто причастен к смерти твоей мамы. Тех, от кого вы с ней бежали. Ты можешь мне помочь.

Ее глаза расширились.

— Я?

— Да. Если ты расскажешь, что случилось…

— Нет.

Глубокий голос Райдера прозвучал позади меня, и я резко обернулась, встречаясь с его яростным взглядом. Ярко-голубые глаза вспыхнули гневом.

— Она сегодня уже достаточно пережила. Ты не имеешь права требовать этого от нее. И уж тем более без меня.

Я сжала губы.

— Ты бы вообще не был здесь, если бы…

— Хватит, — резко перебил он, глядя то на меня, то на Адди. Я обернулась и увидела, как она обхватила себя руками, ее тревога была очевидна. Не знаю, напугало ли ее мое предложение или наш спор.

Райдер прошел мимо меня, его прикосновение обожгло так же сильно, как и огонь в его глазах. Он посмотрел на Адди и сказал:

— Когда ты будешь готова рассказать, что случилось, ты сможешь это сделать. Но пока никто не будет заставлять тебя говорить. Хорошо?

Ее взгляд метался между нами.

— Я ловлю… плохих людей? — неуверенно спросила она.

— Ты можешь помочь нам их поймать, — ответила я, даже несмотря на то, что Райдер громко выразил свое недовольство.

— Сейчас тебе не стоит ни о чем таком беспокоиться, — сказал он прежде, чем я успела что-то добавить. — Сейчас здесь мои родители, и они очень хотят с тобой познакомиться.

— Мои бабушка и дедушка?

В ее голосе было столько надежды, что все мои мысли о Ловато и о том, что она могла быть ключом к их падению, тут же испарились. Райдер был прав. Я не должна была давить на нее так скоро. Я злилась — на себя и на него.

— Да, — его голос звучал хрипло, переполненный эмоциями, но и с ноткой сомнения, как будто он сам не был уверен, правда ли они ее бабушка и дедушка.

Я не винила его. Но мысль о том, что она встретит их, обрадуется, а потом окажется ненужной, если анализ ДНК докажет обратное, заставила меня содрогнуться.

Я снова задумалась — не было ли ошибкой привести ее сюда? Я могла бы спрятать ее в безопасном месте, выяснить все, что нужно, провести тест и только потом передать ее Хатли. Позволила ли я своим чувствам к Райдеру повлиять на решение? Затмила ли эмоции разум?

Но теперь было поздно. Поздно для сожалений. Оставалось только двигаться вперед.

Райдер протянул руку, и на этот раз Адди медленно, почти нерешительно вложила в нее свою крошечную ладошку. Его челюсть напряглась, и он на секунду закрыл глаза. Когда открыл их снова, наши взгляды встретились. Я знала, каково это — когда этот ребенок доверяет тебе настолько, что берет тебя за руку. Она делала это со мной уже несколько раз, и мысль о том, что, возможно, я разрушила этот хрупкий мостик, слишком сильно на нее надавив, заставила меня пожалеть о съеденном ранее сэндвиче с сыром.

Я последовала за ними в коридор, стены которого были из стекла, и дальше на кухню. Ева и Брэндон орудовали ножами с точностью профессиональных поваров, нарезая овощи. Они тут же прервали работу, когда мы вошли, и их лица озарились улыбками. У Райдера была улыбка его отца — с той же полуулыбкой, проявлявшейся в едва заметной ямочке на щеке, но его ярко-голубые глаза принадлежали матери. Обычно в них блестело озорство, которое она разделяла со своей младшей дочерью, но сейчас они буквально светились обожанием к ребенку, которого она никогда прежде не видела.

Это чувство затронуло меня неожиданно глубоко.

Оба взрослых опустились на корточки, чтобы оказаться лицом к лицу с девочкой. Адди на полшага приблизилась к Райдеру, но затем, словно осознав, что он ей тоже незнаком, застыла.

— Привет, милая, — мягко сказала Ева. — Какое же это счастье, наконец с тобой познакомиться. Я была так рада, когда узнала, что у меня есть еще одна внучка. Понимаю, ты можешь не захотеть называть меня бабушкой или даже Наной, как это делает моя другая внучка, так что если тебе будет удобнее, можешь звать меня просто Евой.

— Ева, сделай вдох, — сказал Брэндон, уголки его губ дернулись в сдержанной улыбке. Он перевел бледно-голубые глаза на девочку. — А я Брэндон. Или Деда.

Он протянул большую, покрытую мозолями ладонь. Через несколько десятилетий руки Райдера будут выглядеть так же — огрубевшие от тяжелой работы, загорелые от солнца. Я уже успела почувствовать их на себе и знала, что в них не было ни капли мягкости или нежности. Они требовали, и мое тело с готовностью отдавало. Я сглотнула, прогоняя эти мысли, и сосредоточилась на Адди.

Девочка молчала, ее лицо не выражало никаких эмоций.

— Адди — это полное имя или сокращение? — спросила Ева.

— Аделаида, — тихо произнесла девочка, и я удивилась. Даже не задумывалась о том, что у нее может быть другое имя, кроме того, что Анна указала в письме.

— Какое красивое имя, — продолжила Ева, словно ничего не заметив. Она махнула рукой в сторону разделочной доски. — Мы с дедом готовим ужин. Я подумала, что сегодня тебе будет особенно приятно съесть что-то уютное. У меня есть особенные макароны с сыром, которые мои дети всегда просят, когда им грустно. А еще овощное рагу. Обещаю, оно заставит тебя пересмотреть отношение к овощам. Ну и на десерт у нас черничный пирог. Привезла два, потому что, — она посмотрела на меня, — Джиа в прошлый раз почти съела один в одиночку.

Губы Адди чуть дрогнули, намекая на улыбку.

— Моя другая внучка, Мила, любит готовить со мной. Ты, конечно, не обязана, ведь сегодня ты наш почетный гость, но вдруг хочешь помочь?

— Мам, ты сейчас точь-в-точь как Мила, — вздохнул Райдер. — Папа прав, тебе нужно вдохнуть поглубже.

Его кривая ухмылка заставила меня забыть, как дышать. Гормоны взорвались внутри, накатывая волнами, угрожая утопить меня в этих ощущениях.

Адди огляделась, наблюдая за улыбками вокруг, и ее плечи расслабились хоть немного. От этого у меня защипало в глазах. Я не любила показывать слезы. Когда я снова взглянула на Райдера, то поняла, что он тоже заметил это, его кадык дернулся, а челюсть вновь напряглась.

— Готовить? — тихо спросила девочка.

Ева засияла еще больше — так, что было невозможно смотреть на нее и не почувствовать тепло.

— Райдер, принеси табуретку, — распорядилась она.

Райдер не раздумывая исчез за стеклянной дверью, ведущей в гараж. Я понятия не имела, где он собирался ее взять в этом идеальном, чистом помещении, но, похоже, у него был заранее подготовленный план, потому что уже через пару минут он вернулся с маленькой двухступенчатой лестницей.

Он поставил ее у раковины, и под присмотром Евы Адди вымыла руки. Затем лестницу передвинули ближе к миске, куда Брэндон только что высыпал макароны. Ева помогла девочке добавить остальные ингредиенты, а затем та взяла большую деревянную ложку и принялась все перемешивать.

Я отступила назад, внезапно осознав, что чувствую себя чужой. Здесь была семья. Семья, которая была нужна Адди больше, чем она могла понять.

Я подошла к стеклянной стене в дальнем конце гостиной. Вид на долину превратился в живую картину — солнце медленно заходило за холмы, лучи пробивались сквозь облака, окрашивая небо в мягкие оттенки золота. Комната наполнилась теплым светом, словно мы оказались внутри золотого дождя.

Эта картина напоминала о медленных прогулках, о пикниках с шампанским. О мгновениях, к которым я никогда не стремилась. Но сейчас я поймала себя на том, что хочу запечатлеть этот момент, чтобы… поделиться им с кем-то. Только я не знала, с кем.

Холден был занят гастролями с Леей и группой. Если бы я отправила маме фотографию, она бы завалила меня тысячей вопросов, на которые я не смогла бы ответить, не соврав о том, где нахожусь и что делаю. Папа бы первым делом начал анализировать, какая угроза могла скрываться в кадре. Кто еще был рядом?

Иногда я ходила выпить с коллегами. Иногда искала утешение в случайных связях. Но большую часть времени я была слишком сосредоточена на том, чтобы превратить свою детскую мечту о шпионской жизни в реальность, чтобы строить какие-либо отношения. Рори была, наверное, самым близким к другу человеком за последнее время — по крайней мере, с тех пор, как Гэри перестал таскаться со мной по самым опасным уголкам мира. Да и он не был таким уж хорошим другом. Он ненавидел каждую минуту нашего похода по джунглям вместе с «морскими котиками» и подал в отставку, как только мы вернулись.

Я сглотнула, и вместо того чтобы запечатлеть потрясающий вид, открыла почту в телефоне в надежде увидеть новости от Рори или полиции Денвера. Что угодно, что вернуло бы меня к делу, к картелю, к тому, чем я должна заниматься, а не к мечтательным мыслям о романтических закатах.

К моему удивлению, Райдер подошел ко мне. Золотой свет заходящего солнца ложился на его кожу, а темные волосы блестели медными отблесками. Каково это — пропустить пальцы сквозь эти густые волны? Каково это — сжать их, пока его твердые губы оставляют следы по всему моему телу?

Наши взгляды встретились, и в его глазах мелькнул прищур, будто он прочитал мои мысли. Я вспыхнула. В мыслях о сексе не было ничего предосудительного. Ничего, за что стоило бы стыдиться. И все же мои щеки запылали. Может, дело было в том, что я думала о переплетенных телах, а он, вероятно, до сих пор злился на меня за то, что я надавила на Адди.

Но, вместо того чтобы поднять этот вопрос, он неожиданно спросил:

— Она так мало говорит, потому что плохо знает английский?

Я обдумала это и ответила:

— Не думаю. Даже когда она говорит со мной по-испански, это звучит так же. Возможно, это из-за пережитого. Мы не узнаем наверняка, пока она не почувствует себя в безопасности.

Мы оба наблюдали, как Адди слушает Еву, которая без умолку что-то объясняет, пока они готовят. Ее плечи были расслаблены сильнее, чем за все то время, что я знала ее.

— Ее должен осмотреть врач. Может, психолог? — сказал он.

— Скорее всего, да. Я не особо разбираюсь в детях.

— В участке она держалась за тебя как за спасательный круг.

— Из необходимости, наверное. Я — последний человек, который знает, что нужно ребенку.

— Никогда не нянчилась в подростковом возрасте?

Я закатила глаза.

— То, что я женщина, не значит, что я автоматически была няней. И уж тем более это не значит, что мои яичники взорвутся, если в ближайшие десять лет у меня не будет ребенка.

Он потер подбородок, прикрывая губы, в уголках которых пряталась улыбка.

— Понял. Дети — не для язвительной спецагентши.

— Я этого не говорила.

Еще сутки назад я бы согласилась с ним. Я никогда не видела детей в своем будущем, даже несмотря на то, что мама намекала мне и Холдену на внуков. Но когда я держала за руку Адди, когда чувствовала, как она прижимается ко мне — впервые за долгое время я задумалась, не упускаю ли я что-то важное. То, что понимает весь мир. Может, воспитание ребенка — это приключение, не менее захватывающее, чем шпионские романы.

Брови Райдера нахмурились, когда он уловил несоответствие в моих словах, но я не могла прояснить — я и сама еще не разобралась. Я ведь знала, что приезд сюда меня изменит. Что любое взаимодействие с Райдером оставит след, который я не смогу стереть — так же, как в прошлый раз.

Тонкий звонкий смешок разорвал тишину, и мы оба резко повернулись к кухне.

Адди улыбалась. Полная улыбка. Широкая, светлая, ангельская. Она смотрела на Брэндона, который, стоя за Евой, нелепо копировал все ее движения. Ева, конечно же, все видела, но продолжала говорить, словно ничего не замечала.

Я не хотела признавать, но сказать его родителям и привезти их сюда, возможно, было лучшим решением. Они расслабили Адди так, как не смогли ни я, ни Райдер, захваченные эмоциями. Именно отсутствие давления покорило ее.

Я с трудом сглотнула.

Мои родители никогда не требовали от меня идеальности, но я всегда требовала ее от себя.

В школе я не участвовала в клубах или спортивных командах — мы слишком часто переезжали, — но я гналась за лучшими оценками и высокими баллами, пытаясь компенсировать пробелы в своем учебном плане. Я была движима теми же амбициями, что и мои любимые шпионские персонажи.

Мой брат был таким же. Требовал от себя только самого лучшего. И что это говорило о нас? О наших отношениях с родителями? О наших отношениях друг с другом?

Я никогда не считала, что у меня, цитата: «проблемы с семьей». Напротив, мне казалось, что мне повезло — я выросла в окружении людей, которые заботились друг о друге, уважали друг друга.

Но сейчас, глядя, как Ева и Брэндон очаровывают свою тихую внучку до смеха, я чувствовала, будто наблюдаю за чем-то совершенно новым. За какой-то неограниченной, безусловной любовью и принятием. Чем-то редким и прекрасным.

И я хотела этого. Хотела погрузиться в это. Хотела утонуть в этом.

— Ну что ж, теперь все это должно запекаться какое-то время, — сказала Ева, передавая стеклянную форму Брэндону. Он с театральным жестом поставил ее в духовку. — А это значит, у нас есть время познакомиться поближе.

Улыбка Адди исчезла, и на ее лице появилось безучастное выражение — настолько отстраненное, что даже мои собственные заученные маски не выдержали бы сравнения. Ева заметила это, но не дала ей возможности спрятаться за этим щитом. Вместо этого она направилась к кладовке.

— Я буду показывать продукты, а ты просто говори «да» или «нет», если они тебе нравятся.

Райдер, привлеченный этим занятием, оставил меня у окна и вернулся в кухню. Адди слезла с табуретки и последовала за Евой к шкафу.

Ева указывала на разные продукты, называя их вслух — сладости, овощи, даже какие-то совершенно вымышленные вещи. Она терпеливо ждала, пока девочка кивала, качала головой или пожимала плечами. Потом они перешли к холодильнику и повторили процесс.

Я легко могла определить продукты, с которыми Адди никогда раньше не сталкивалась. Если она всю жизнь была в бегах с Рэйвен, у них вряд ли была возможность задерживаться где-то настолько долго, чтобы ее мать могла готовить полноценные блюда. Это отчетливо читалось в том, как часто Адди просто пожимала плечами, не зная, что ответить.

Я наблюдала за Евой, и мое уважение к ней росло. Она добилась от девочки большего за час, чем я за сутки. Если Адди и собиралась открыть кому-то душу, это точно не была язвительный агент АНБ.

После лет, проведенных в том, чтобы научиться скрывать свои эмоции и свою настоящую личность, мне предстояло сделать противоположное.

Чтобы она доверилась мне, мне придется открыться самой. И эта мысль пугала меня сильнее, чем автоматные очереди, которые я пережила в южноамериканских джунглях.