Последнее обещание, которое ты дала

Глава 7

Джиа

Несмотря на то, что я закончила колледж с отличием и не раз получала похвалу за выдержку на работе, сейчас я чувствовала себя полной идиоткой, шагая следом за Райдером в его дом вместе с Адди. Оставаться у него было плохой идеей. Чудовищно плохой.

Доказательством тому стало то, как мое тело вспыхнуло от одного рукопожатия.

Я бросила взгляд на Адди в детском кресле на заднем сиденье. Она смотрела в окно на идиллические пейзажи: коров и лошадей, мирно пасущихся за белыми ограждениями. Какой могла бы быть ее жизнь здесь? Учиться ездить верхом, плескаться в озере в жаркие, душные летние дни, быть окруженной семьей, которая любит друг друга настолько, чтобы оставаться вместе, а не уходить.

Моя семья тоже любила друг друга и всегда была готова прийти на помощь, но мы с братом пошли по стопам отца, поставив службу стране выше отношений. Взрослыми мы виделись редко, и уж точно не знали, как оставаться на одном месте.

И все же, мои родители жили в Вирджинии дольше, чем где бы то ни было за всю их совместную жизнь. За три последних года школы мы трижды переезжали, и мама наконец дошла до точки. Тогда отец поклялся, что уйдет в отставку, но больше никуда не поедет. Мама, наконец, смогла увидеть, как расцветают и созревают ее любимые цветы, ухаживать за садом так, как ей мечталось. Она обрела друзей и сохранила их, в то время как я делала противоположное.

Мы переезжали так часто, что я с детства воспринимала друзей как временные игрушки, которые меняют, когда ты из них вырастаешь. В старшей школе каждый новый учебный год превращался для меня в пытку. Я была той самой «новенькой», год за годом. Ботаником-одиночкой, чья любовь к шпионским романам и фильмам граничила с одержимостью.

Мы пронеслись мимо въезда на ранчо Хатли, мимо каменных столбов, удерживающих кованую табличку с названием ранчо под силуэтом вздыбленного мустанга. Я знала, что Райдер жил не на основной территории, но в прошлом году так и не добралась до его дома. Тогда, после того как он поймал меня за обыском в его офисе, появление у него дома окончательно разрушило бы мое прикрытие.

Поворотник Райдера мигнул как раз перед тем, как он свернул на гравийную дорогу, спрятанную между высокими южными магнолиями, которые зацветут через несколько недель. Узкая дорога извивалась сквозь густую листву, среди которой выделялись могучие дубы, их толстые ветви ползли по земле, словно щупальца осьминога.

Красный крытый мост, узкий, рассчитанный лишь на одну машину, пересекал ручей и вел к небольшому холму.

Когда дом наконец показался, меня накрыло потрясение.

Изучая семью Хатли перед тем, как впервые ступить в Уиллоу Крик, я выяснила, что Райдер спроектировал и построил этот дом сам. Он учился на архитектора, но бросил учебу, чтобы вернуться и помочь спасающемуся от разорения ранчо.

Поэтому я ожидала увидеть нечто в духе их просторного фермерского дома или, на худой конец, деревянного коттеджа.

Но передо мной стоял стеклянный шедевр. Весь дом состоял преимущественно из окон, с акцентами из гладкой сосны и речного камня. Крыша повторяла склоны гор на горизонте, а затем резко обрывалась, открывая вид на долину, раскинувшуюся за пределами владений Хатли, и на озеро вдалеке.

Это было искусство, воплощенное в здании. Это было завораживающе.

И этот угрюмый ковбой создал его из ничего, опираясь лишь на свое воображение и природу вокруг.

Что это говорило о нем?

Сердце вдруг заколотилось неровно, когда мы свернули по извилистой дороге к боковой части дома, где к основному зданию стеклянной галереей был пристроен трехместный гараж.

Все три двери одновременно поднялись, и Райдер припарковал пикап в первом боксе.

Во втором стояла старая маслкар — мой брат бы сошел с ума от зависти. Третий оставался пустым.

Это был, пожалуй, самый чистый гараж, который я когда-либо видела.

Никаких стеллажей с разбросанными спортивными принадлежностями или садовыми инструментами. Несколько огромных стоячих ящиков для инструментов, выглядевших почти новыми, аккуратно разместились между гладкими шкафами, сливавшимися со стенами.

Ничего не валялось, все сверкало чистотой.

Райдер выбрался из машины и махнул мне, приглашая припарковаться в свободном месте.

Я заехала, собирая мысли в кучу.

Райдер открыл заднюю дверь пикапа, чтобы помочь Адди, пока я выходила. Они смотрели друг на друга, словно оценивая.

Я открыла багажник, достала небольшую спортивную сумку — мой тревожный чемоданчик, и подошла к ним.

Адди расстегнула ремень и потянулась за рюкзаком одновременно с Райдером. Их руки столкнулись. Девочка тут же отдернула свою, словно обжегшись.

Тень беспокойства мелькнула в глазах Райдера. Он молча закинул рюкзак себе на плечо и протянул Адди руку. Она не взяла ее.

Он отступил на шаг, прочистил горло и сказал:

— Заходите, устроимся.

Адди спрыгнула на землю и посмотрела на меня широко распахнутыми, тревожными глазами.

— Все хорошо, — мягко сказала я по-испански. — Я никуда не уйду.

Райдер нажал кнопку на стене, закрывая гаражные двери, а затем повел нас по стеклянной галерее. Потолок был отделан сосновыми панелями, покрытыми лаком, благодаря которому они сияли почти так же ярко, как стекло вокруг. Пол устилали огромные плиты сланца, повторяя текстуру камней, разбросанных по горному склону.

Адди сжала мою ладонь. Я взглянула на нее. Она была так же поражена этим местом, как и я.

Райдер открыл вторую дверь и жестом пригласил нас войти.

Мы оказались в прихожей, что-то вроде грязевой комнаты, где он повесил шляпу.

Его волосы почти не взъерошились под ней, но он все же провел рукой по прядям.

Я почувствовала — он был так же напряжен, как и мы.

Прихожая перетекала в кухню с массивной, профессиональной техникой из нержавеющей стали и стенами из стекла. Сланцевые плитки повторялись в качестве фартука над столешницами, перекликаясь с валунами, разбросанными за окном. Высокий потолок из сосны вздымался вверх, подобно деревьям, а огромные мансардные окна открывали вид на лазурное небо, в котором, словно хлопковые подушки, плыли белоснежные облака. Длинная столешница из полированного дерева отделяла кухню от гостиной, в которую вели две каменные ступени.

Весь дом будто сливался с природой, как будто сам вырос из земли, или наоборот — природа проросла внутрь него. Это ощущение только усиливалось за счет землистых оттенков кожаной мебели и массивного журнального столика, сделанного из цельного ствола дерева.

На тех немногих стенах, что не были стеклянными, не висело ни одной картины. Но они и не были нужны. Здесь вид из окон был главным украшением.

— Святая… корова, — наконец выдохнула я, уставившись на долину, словно смотрела на нее с верхушек деревьев.

Адди крепче сжала мою руку, и мы обе повернулись в сторону Райдера.

Он стоял на другой паре каменных ступенек, ведущих в прихожую, за его спиной мерцали стеклянные двустворчатые двери с коваными элементами. Напряжение, которое я заметила в нем еще в прихожей, теперь стало только сильнее.

Я видела его сварливым. Раздраженным. Злым. Но не неуверенным. И это задело во мне что-то неожиданное. Что-то мягкое. Что-то, чему я редко позволяла существовать в моей жизни.

Мы с Адди двинулись вперед, поднимаясь по ступеням, чтобы присоединиться к нему.

— А где ты смотришь телевизор? — спросила я.

Его губы чуть дернулись в улыбке.

— Если мне вдруг хочется посмотреть игру, я делаю это в баре, у родителей или у Мэддокса. Но в игровой есть телевизор.

— Игры? — у Адди мгновенно загорелись глаза.

Райдер посмотрел на нее мягче.

— Это любимая комната моей племянницы. Давай сначала покажу вам спальни, а потом пойдем туда.

В прихожей он указал на изогнутую лестницу, ведущую вниз.

— Игровая там.

А затем пошел в другую сторону, поднимаясь по четырем ступеням, ведущим в коридор.

Левая его сторона была стеклянной, правая — из сосны, с дверями, ведущими в разные комнаты.

— Гостевой санузел, — махнул он рукой на первую дверь. — Мой кабинет, — указал на двустворчатые двери. — А тут спальни.

Мы поднялись еще на несколько ступеней — дом словно повторял естественный рельеф холма.

Райдер открыл первую дверь, и мы вошли в просторную комнату, выполненную в кремово-мятных оттенках. Она была больше, чем моя первая квартира.

Кровать с балдахином из кованого железа, вырезанная в виде деревьев, была застелена мягким постельным бельем и прислонена к стене, имитирующей покрытый мхом камень. Напротив нее — комод, уютный диванчик и письменный стол.

И снова главной деталью оставались окна.

За ними раскинулся роща древних дубов с их раскидистыми ветвями и стройные ивы, пока еще голые, но вскоре, с приходом весны, они покроются мягкой зеленью.

Просыпаться здесь было бы похоже на сон в домике на дереве.

— Ванная и гардеробная там, — Райдер указал на дверь, затем перевел взгляд на меня. — Должно быть достаточно полотенец и средств для душа, но Сэди в этом году часто здесь останавливалась, когда мама слишком сильно лезла в ее жизнь. Так что скажи, если чего-то не хватает.

Что ж. Значит, эта потрясающая комната была моей на ближайшие несколько дней. Я сглотнула, бросила сумку на кровать и последовала за Райдером обратно в коридор.

Адди по-прежнему сжимала мою руку, словно я была единственным, что удерживало ее на ногах. Или, может, наоборот, она была той, кто поддерживал меня. Я не знала. Так же, как не знала, почему этот дом так сильно на меня влияет. Будто Райдер бросил камень в спокойную гладь моих эмоций, и теперь круги по воде расходились все дальше, захватывая меня в этом движении.

Следующая комната была оформлена в мягких голубых и кремовых тонах.

На кровати был воздушный кружевной балдахин, а потолок над ней расписан в виде весеннего неба.

Встроенные лампы подсвечивали облака, придавая им нежное сияние, словно солнце светило где-то за горизонтом.

— Ванная и гардеробная тоже там, — Райдер указал на дверь, затем посмотрел на Адди. — Это любимая комната Милы. Я подумал, тебе тоже может понравиться.

Он махнул рукой в сторону окон.

— Она любит просыпаться и видеть уток и гусей на пруду.

За стеклом в обрамлении деревьев действительно раскинулся небольшой пруд.

Каждая комната в этом доме была словно живое полотно. Еще одно произведение искусства, созданное природой. Райдер увидел это, задумал, а затем бережно встроил свой дом в окружающий ландшафт. Я не ожидала найти художника под этим слоем фланели и джинсы.

Райдер положил рюкзак Адди на скамью из синего бархата у подножия кровати, но она посмотрела на него с тревогой, будто не хотела оставлять свои вещи.

Я сжала ее ладонь.

— Все хорошо. Здесь безопасно. Здесь твои вещи в безопасности.

Она поколебалась, затем кивнула.

— Она говорит только на испанском? — спросил Райдер, в его голосе звучала забота.

Я почти забыла, что все еще обращалась к Адди на испанском. Я перевела взгляд с него на девочку.

— Ты ведь говоришь и на английском, и на испанском, верно?

Адди снова шагнула ко мне, но кивнула. Райдер присел перед ней.

— Это хорошо. Я не очень хорошо знаю испанский. Может, ты меня научишь?

Он замялся, прежде чем продолжить:

— Я когда-то учил его… но многое уже забыл.

В наступившей тишине повисло напряжение.

Она ему не доверяла. Она была приучена не доверять никому. То, что она держалась за меня, объяснялось не верой в безопасность, а тем, как я ее нашла.

— Давайте посмотрим игровую комнату? — предложил он.

Адди с жаром закивала.

Мы вышли из спальни, и она посмотрела на дверь, а затем на другие вдоль коридора.

Ее взгляд остановился на еще одном лестничном пролете, ведущем в другую стеклянную галерею.

— Моя комната там, — кивнул Райдер в сторону ступеней. — Если что-то понадобится ночью, я буду там.

Адди замерла, переминаясь с ноги на ногу.

Райдер взглянул на меня, и я увидела не только напряжение, но и беспомощность. Он был потерян. Он не знал, как стать отцом семилетней девочке. Не просто ребенку, а ребенку, прошедшему через травму. Девочке, которая жила вне общества, на грани. Кто знает, что она видела, даже до вчерашнего дня? Я не хотела, чтобы мое сердце еще сильнее смягчилось к нему. Но оно сделало это.

Райдер провел нас вниз по изогнутой лестнице в длинный цокольный этаж, по площади равный кухне и гостиной над ним. Глубокие кожаные диваны, источающие комфорт, были повернуты к огромному телевизору, встроенному в стену из тикового дерева. Полки были уставлены различной техникой, книгами и настольными играми. В дальнем углу стоял старый музыкальный автомат, несколько ретро-игровых автоматов — «Пакман», «Фроггер» и пинбольный стол. Бильярдный стол, доска для дартса и лакированный бар завершали картину идеального мужского логова.

Адди вырвала свою руку из моей и побежала прямо к автоматам в углу.

— Играть? — спросила она, махнув рукой в сторону игры Пакман.

Райдер усмехнулся, его губы, почти слишком красивые для мужчины, образовывали выразительный изгиб, скрытый под щетиной, уже близкой к полноценной бороде. Она была аккуратно подстрижена, чёткие линии и изгибы говорили о том, что это не просто запущенная щетина, а продуманный образ.

Райдер Хатли хотел, чтобы мир видел в нём сурового ковбоя, в изношенной рабочей одежде, старых, видавших виды ботинках, занятого фермой и скотом, далёкого от блеска и гламура. Но этот дом, его бизнес, ухоженная борода — всё в нём говорило о точности и контроле, о продуманности и искусстве, совсем не свойственных какому-то простому фермеру, застрявшему в своём захолустье.

Райдер направился к миске, стоявшей на барной стойке, вытащил оттуда горсть золотых монет, а затем двинулся к автомату Пакмана.

Он махнул в сторону миски.

— Жетоны. Если закончатся, скажи. Открою автомат и достану обратно.

Он вставил монету в слот, и автомат ожил, заполняя комнату музыкой и электронными звуками. Адди заулыбалась, но когда встала перед ним, едва доставала до кнопок.

— Подожди, — сказал он и ушёл в кладовку в конце коридора. Вернулся он уже со складной подставкой, которую поставил перед автоматом. Адди взобралась на неё, нажала кнопку старта и тут же погрузилась в игру. Из её губ вырвался смешок, когда жёлтый персонаж чуть было не попался в угол. Её пальцы двигались быстро, а лицо светилось радостью. Такой живой я не видела её с того момента, как вытащила из-под кровати в гостиничном номере. У меня сжалось сердце.

Райдер отступил назад и встал рядом со мной, наблюдая за ней.

Когда она проиграла, то тут же бросила в автомат ещё одну монету из оставленной им стопки и начала заново.

— Что там? — спросила я, кивнув подбородком в сторону коридора.

— Незаконченные комнаты.

— Спальни?

Он кивнул, но выглядел неловко.

— Рэйвен хотела большую семью.

У меня снова сбилось дыхание, тот же странный, рваный ритм, что начался ещё у дома. Как будто я не могла найти устойчивый, привычный темп. Как будто всё здесь выбивало меня из колеи.

— Вы строили дом вместе?

— Нет. Тогда у меня не было денег. Но мы вместе чертили планы. Просто мечтали. Когда смог их воплотить, внёс кое-какие изменения, но оставил дополнительные комнаты, вдруг кому-нибудь ещё понадобятся. Пока что они не закончены.

— Эта земля принадлежит твоей семье, так что ты не продашь её, да?

— Нет. Но когда-нибудь Сэди или Джемма могут захотеть поселиться здесь. Или Мэддокс с МаК, если им надоест жить в центре. — Он пожал плечами.

— А ты сам куда?

Он засунул руки в передние карманы джинсов и покачался вперёд-назад.

— Земли у нас хватает. Там, на гребне, стоит старая хижина. — Он указал через долину, на изгибающийся склон. — Могу отремонтировать или снести и построить что-нибудь маленькое, на две комнаты. Этот дом слишком большой для одного меня. — Он посмотрел на Адди и добавил: — Я не планировал, что он когда-нибудь будет для кого-то ещё.

Внутри у меня что-то дрогнуло. Я хотела бы злиться на то, что это трогает меня, но тот факт, что этот мужчина готов был отдать дом, который сам спроектировал и построил с любовью, своей семье, потому что не верил, что сможет создать свою собственную, вдруг показался мне до жути грустным.

Он не был таким, как я, никогда не мечтавшим осесть или завести детей. Он очень даже мечтал. Но его мечту отняли. Анна-Рэйвен, как бы её ни звали, сломала его. А так могут сломать только тех, кто любит без остатка.

Я не могла представить себе этого хмурого фермера влюблённым до такой степени.

И всё же передо мной было доказательство — дом, созданный как произведение искусства, с любовью в каждой детали.

Я не хотела ошибаться в нём, так же как не хотела иметь с ним ничего общего. Но его выбор одиночества слишком напоминал мой собственный. Я всегда считала, что мне хватит работы, родителей, брата. Но, взглянув мельком на жизнь Райдера, в отсутствие чего-то большего, я неожиданно почувствовала себя одинокой. Эта мысль вызвала во мне глухую боль. Я даже не успела осознать её, как тут же отбросила в сторону, не давая ей укорениться.