Развод. Искусство слать всех на...

Глава 12

- Да, но ведь мы семья. Мне-то он мог сказать? – Меня правда обижает, что я не знала такой важной и теперь уже очевидной вещи. Что сын о ней умолчал, хотя видел, как я бьюсь, пытаясь наладить отношения с невесткой.

Знай я, что она из детского дома, подбирала бы другие слова, вела бы себя иначе.

- Зачем? Чтобы вы меня жалели? – Голос Оли полон обреченной тоски.

Ну да, и жалела бы тоже. А она, как и я, это ненавидит.

Опускаюсь на диван. Прямо на леопардовый плед, но в таком состоянии как сейчас не замечаю этих вульгарных желтых пятен на плюшевом покрывале.

- Оленька, так это что, получается, вы нам врали?

- Да ну, вы чего, врать это низко, тем более вам, вы же меня в семью приняли, ни разу не напоминали, что я вам не ровня. Ну, по крайней мере, вслух.

Неприятно кольнуло последнее замечание. Видимо я напоминала Оле ее статус как-то иначе, не словами. Сжатыми в недовольстве губами, попытками привить девочке вкус к литературе и живописи, подарками, как то синее платье, в котором не стыдно пойти в гости. Да, Оля не из нашего круга, но мне казалось, что я человек современных взглядов. Вела себя с ней вежливо, но все мои незаметные попытки сократить дистанцию между нами были незаметны только для меня.

Что ж.

- А бабушка? – Я закашлялась. Стало до того стыдно за свое поведение, что даже ком в горле появился. – Ее получается, не было?

- Была, конечно. Маргарита Сергеевна, я же говорю, никто вам не врал! И родители у меня такие… считай, что нет их. И бабушка меня воспитывала. И умерла она, правда раньше, чем вы думали, мне тогда пятнадцать исполнилось. И хоть я и по дому могла, и готовила, и счета оплачивала, по закону все равно нельзя в пятнадцать лет одной жить. Максимум с шестнадцати. Вот меня и определили в детский дом, но мне правда повезло, и с ребятами, и с директором, да я даже школу не меняла, понимаете? А через год выяснилось, что возвращаться мне некуда, квартиру бабушки как-то хитро прибрал к себе ее второй сын, так что я на нее и претендовать не могла, поэтому осталась в домике до восемнадцати. А потом вот, мне дали муниципальное жилье, маленькое, зато свое. Вы не подумайте, в моей истории ничего такого нет, просто это не то, о чем хочется рассказывать. Если бы не случай, я бы вас сюда в жизни не привела, вы вон какая, вся из себя графиня, а тут хлев.

- Оль, да какая графиня.

- Самая натуральная, вы что, думаете, я не помню, как вы на меня посмотрели, когда Коля меня знакомиться привел?

- Да нормально я смотрела, просто не ожидала немного. Коля же нас не предупреждал, какая ты.

- И какая же? – С вызовом бросила Оля.

- Обычная. Хорошая девушка, просто в театр с розовыми волосами, с пирсингом ходить не принято. Еще и ботинки эти на тракторной подошве. Я опешила, когда тебя увидела, вот и все.

- Может, не нужно начинать знакомство с человеком в театре?

- Думаешь, на семейном ужине розовые волосы смотрелись бы более уместно?

- Ничего я не думаю, - вскинула подбородок Оля, - неважно где, это не имело значения! Я ведь понимала, что не понравлюсь вам, не могу понравиться, вот и не старалась особо.

- Оль, ну что ты, ты мне очень нравишься, - я встала и постаралась подойти к девочке, так, чтобы не напугать ее своей непрошенной нежностью. – Правда, нравишься. Я просто тебя не очень хорошо знаю, но это ведь поправимо?

Я в шаге от нее, так близко, что слышу запах Олиных духов. Она всегда пахнет чем-то зеленым: полем, скошенной травой, мятой, лимонами. Очень нежно и по-весеннему.

- Маргарита Сергеевчна, полезете обниматься, я за себя не ручаюсь, - только когда Оля повернулась, я заметила, как блестят ее глаза. – Не надо со мной вот так, как с маленькой. Вы же меня сейчас жалеете, верно? А у меня все нормально. И квартира какая никакая есть, и семью построила, и сын, и муж и бабушка была, самая лучшая, понятно? Мировая бабушка! Это вам сейчас нужна помощь, не мне, потому что у меня все хорошо!

Замираю, так и не пройдя свой последний шаг.

- Конечно, Оля, у тебя все отлично.

- Мне Коля сказал, что у вас ключи от дома забрали, вот я и подумала, что вам негде жить - она вытирает рукавом почему-то мокрые глаза. Странно. Ведь люди, у которых все хорошо, не должны плакать. А вот юные, обиженные девушки вполне могут. – Хотите, можете остаться здесь, пока не надоест, или пока вы своего прохвоста не простите. Никто не станет вас здесь искать, это я гарантирую.

Вот уж точно. Стас в принципе не подумает, что я могу обратиться за помощью к Ольге.

Квартира, в которой мы находимся, мне не нравится. Она совершенно на меня не похожа и здесь не просто неуютно, нет. Здесь даже воздух другой – густой и вязкий. Я с трудом вдыхаю. Ртом, потому что только носом дышать не получается.

С одной стороны хочется уйти обратно.

С другой - понимаю, что если отвергну предложение Оли, она ни за что не пойдет на контакт снова. Вообще не знаю, каких сил ей стоило позвонить и приехать ко мне. И мысленно отдаю долг такой смелости. Я бы наверное так не смогла.

Оглядываюсь еще раз. Ладно, плед можно заменить, и если надо, новый с доставкой привезут уже через час. А в остальном… в остальном это лучше чем отель. И меня точно никто не будет здесь искать.

Оля еще пытается что-то рассказать, показывает, где у нее что лежит, но я ее почти не слушаю. Я слишком устала, чтобы разбираться, где найти тарелки на кухне и как оплачивать счета. Изо всех сил надеюсь, что последнее делать не придется, и здесь я ненадолго.

Только оставшись одна, начинаю дышать. В чужой неуютной квартире площадью не больше двадцати метров, воздуха больше, чем во всех наших особняках. Потому что там все наносное, ненастоящее, а тут Оля, живой человек, единственная, кто захотел мне помочь. И я это очень ценю.

После душа ложусь под леопардовый плед, на ощупь тот оказывается лучше, чем на вид. Мягкий плюш приятно согревает кожу. Глаза смыкаются, но рука по привычке тянется к телефону. А там… наверное уже сотня пропущенных.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

От мужа, от сына, даже от мамы. Последнее меня пугает больше всего, и я набираю знакомый номер.

- Мамочка, привет, ты как?

- Рита, - горестно вздыхает она. После смерти папы у моей мамы никогда не бывает хорошего настроения. – Доча, что же ты наделала?

От тона, которым со мной говорят, а тем более слов, которыми со мной говорят, сон куда-то проходит.

Выпрямляюсь и сажусь, так мне легче думается. Голова работает как никогда ясно.

- Мам, ты о чем?

- Мне звонил Стасик, он все мне рассказал.

- И что же? - Голос вибрирует до першения в горле.

Мама молчит.

Мама вздыхает.

Мама плачет.

- Он рассказал, что изменил тебе, Риточка.

В эту минуту я ненавижу Волкова еще сильнее, хотя была уверена, что сильнее просто нельзя. Невозможно! Каков мерзавец! Впутывать в наши с ним проблемы мою старенькую маму! Как будто мало ей выпало бед, нужно еще добить.

- Мам, все в порядке, не волнуйся. Я в хорошем месте, сейчас отдохну и буду искать юриста. Не переживай, пожалуйста, я справлюсь.

- С чем справишься? – Стонет мать. - С тем, чтобы разрушить семью? Так это у тебя отлично получается! Рита, одумайся, я тебя прошу! Какой развод в вашем возрасте, у вас уже внук есть, живите себе и радуйтесь!

- С кем жить? С предателем? С тем, кто ставит свое удовольствие выше моих чувств?

Внутренне я каменею. Не человек, а статуя Моаи. Такая же нелепая, с вытянутым от удивления лицом.

- Рит, - начинает увещевать мама, - мужчины они по другому устроены. Они больше от животного мира, понимаешь? Обычные, земные, а ты у меня нежная, воздушная. Его надо простить, понимаешь?

- Мам, да как простить? Как?!

- Просто. Оно по началу, конечно, тяжело будет, но потом попривыкнешь.

- Нет, извини, но это не про меня.

- А семью разрушить про тебя? А Коле каково?

- Коле отлично, у него своя семья, пускай с ней и разбирается. Мам, наш сын уже взрослый, ты чего?

И снова горестный вздох:

- И ты взрослая, а такие глупости творишь.

Что-то нехорошее скребет меня изнутри. Как-будто мне сделали недостаточно больно и впереди ждет новая порция страданий. И интуиция не подводит. Откашлявшись, мама произносит:

- Мне Стас вообще все рассказал.

- Да ну? И что же, просветишь?

- Ой, Рита, убери этот свой учительский тон. Я не у тебя на уроке. Если ты так с матерью разговариваешь, представляю, что ты мужу устраивала.

- Мам, я просто хочу узнать, что именно тебе рассказал Стас.

- Да все! Про болезнь твою, про операцию, про то, как он тебя выхаживал. От дочери ж не дождешься, ты у нас все скрываешь! Хоть зять просветил. И про то, какая ты потом стала холодная, рассказал. Риточка, ну он же мужчина, тем более такой видный. Конечно, его надо было приласкать, уважить. Ну что я тебе объясняю, в самом деле?

Интересно, в какой момент нужно было кинуться на мужа. Когда я приходила в себя и проживала сложнейший для меня период? Или потом, когда у него уже появилась Эмма? Судя по тому, как Стас перестал интересоваться мной, и даже не хотел лишний раз касаться, случилось это довольно быстро после операции. Но виновата во всем конечно я.

- То есть жертва тут Стас?

Я не узнаю собственный голос. Это говорю не я, кто-то другой. Существо, которого в эту секунду лишили самого главного – поддержки матери. Боже, как же больно!

- Рит, одумайся, - кричит она в трубку. – Никто не жертва, вы оба пострадали. Но измена Стасика, это вынужденная мера, крик израненной души!

- Это он тебе так сказал? Узнаю его риторику.

- Риторику… риторику. Слушай, вот зря ты на учительницу пошла. И слова твои заумные, проще нужно быть, милая.

- Проще и доступней, да мама? И открывать рот по требованию чужого мужа. Уверена, к любовнице Стаса ни у кого нет вопросов, я даже завидую этой женщине. Ей пистолет в руки не пихали, истерики не закатывали, не пытали отсутствием сна.

- Рита, какой пистолет, вы о чем? Господи, да что там у вас происходит?! Так, быстро бронируйте мне билеты, я прилечу, чтобы во всем разобраться и вас помирить!

- Мам, успокойся, пожалуйста, - я уже жалею, что наговорила все это. Сейчас мои слова кажутся лишними, но было так трудно остановиться в моменте. Не впутывать мою маму во все, начиная с проблемами по здоровью, было моим решением. И хоть первым его нарушил Стас, я сейчас поступаю не лучше. – Мама, мы со Стасом сами разберемся, мы взрослые люди и сможем решить наши проблемы. Главное, не переживай, мой отпуск пройдет по плану, как и договаривались, если получится, возьму Оля и Маркуса, ты ведь его еще не видела. А про Стаса не думай сейчас.

- Обещай, что ты его простишь, - шепчет мама.

- Все, целую. Посмотри перед сном какой-нибудь хороший фильм и ложись.

- Шерлока Холмса. Нашего, с Ливановым, - как ребенок, мама за секунду переключает настроение и вот теперь истерика сменяется благодушием.

- Отличный выбор, добрых снов.

Ну вот, с мамой вроде как разобралась. А я… а я кажется не засну. Снова.

Может мне и правда лучше пропасть? Исчезнуть хотя бы ненадолго? Боюсь, я физически не переживу еще один такой день.

Кручу в руках телефон, и, решившись, выключаю устройство. Теперь Стас может звонить сколько хочет, но меня для него нет.