Развод. Искусство слать всех на...

Глава 20. Стас

Я был зол.

На всех и сразу, так что едва успевал загибать пальцы, перечисляя имена.

На Риту, которая ведет себя как маленький ребенок. Заблокировала мой номер и молчит, пока я как дурак драю хату, заказываю цветы, мотаюсь на север, лишь бы поговорить с ней. За эту тупую поездку даже обидно. Я то был уверен, что рассчитал все точно: если повезет, то верну домой Ритку. Если не повезет, и окажется, что теща не врала, и Риты у нее нет, то, узнав о моем поступке, жена вернется сама.

Угу. Уже бежит, волосы назад. А я как был в блоке, так и сижу там, как в осаде.

Еще сильнее чем на Риту, я злюсь на Ольгу. Не понимаю, что эта пигалица о себе возомнила? Или она забыла, из какой дыры Волковы ее достали, отмыли и привели в божеский вид? Хотя, от кого ждать благодарности, она и не Волкова даже. Уперлась и не стала менять фамилию. А я уже тогда говорил Коле, что это звоночек. Но нет, все ж такие умные, никто старших слушать не хочет.

В этот момент я злюсь на сына, из-за которого срываются мои переговоры с Гуанчжоу.

И хоть я понимаю насколько глупо злиться на детей, все равно… Маркус не мог отрастить свои дурацкие зубы неделей позже? У меня задержка поставок, заказчики лютуют, сроки горят, а из-за внука я откладываю отгрузку еще на месяц. Пока договоримся, пока закажем груз из Китая.

Кабзда.

Еще и Юра… Вместо помощи задает крайне неудобные вопросы. И зачем только в офис приперся, что называется со свиным рылом в калашный ряд. Я ничего не смыслю в стройке, и не лезу туда, а Шмелев не трогает документацию и связи с верхушкой. И всех все устраивало, пока Юра не заявился в мой кабинет и не попросил изучить сметы.

Я физически ощущаю, как пышет жаром лицо и заходится в галопе сердце. Так и инфаркт схлопотать недолго. Мне необходимо сейчас же сбросить напряжение, и я знаю только один способ, как это сделать.

- Эмма, зайди в кабинет, - произношу по внутренней связи.

На этот раз моей секретарше нужно больше времени, и стук ее каблуков я слышу не через секунду, а спустя минут пять. Оно и не удивительно, пока дойдешь из другого корпуса, все желание как рукой сняло.

- Станислав Игоревич, - улыбка на красных, блестящих губах не дает мне обмануться. Эмме я нужен только до тех пор, пока она получает от меня… привилегии. Никакой любовью здесь не пахнет, собственно я ее и не ищу. Моя любовь для Риты, а здесь я просто чувствую себя мужиком.

И потому без стеснений расстегиваю ширинку и сам приспускаю штаны до колен.

- Я хочу минет.

Прозвучало как-то не очень. Со стороны выгляжу как ребенок, которого привели в игрушечный магазин и тот требует: « Хочу машинку». Ну и по хер. Минет будоражит меня так же сильно как игрушечный камаз в детстве. Все в отношениях с Эммой для меня ново, остро, и необычно. Я даже слышу, как стучит кровь в ушах, когда она берет член в рот.

Молча, без прелюдий и слов нежности. Да и какая к черту нежность, когда я фактически плачу за услугу. Эмма что проститутка, только чистенькая и всего с одним клиентом. Мной.

Несколько минут она сосет мой член, и стонет, пока я, накрутив темные волосы на кулак, насаживаю ее на себя. Эмма старается, кряхтит, даже всасывает щеки внутрь, чтобы доставить мне удовольствие, как вдруг тонкая рука толкается в пах и Эмма спрашивает:

- Станислав Игоревич, вы не хотите мне как-нибудь помочь?

- Я помогаю, - рычу и снова натягиваю толстую косу на себя, отчего Эмма возмущенно шипит. – Больно, что ли?

- Нет, - она дергает головой, так чтобы высвободиться из моего захвата, и встает на ноги.

- Эммм… я не закончил.

- Формально, ты и не начал, - секретарша, которую я и держу за одни только оральные услуги, кивает мне в сторону паха, а, опустив взгляд вниз, я замечаю, что боец пал. Что урожай кабачков не взошел. Что Солнышко опустилось за горизонт.

Короче, мой хер, попросту не встал. И, судя по ощущениям, вообще перестал подавать признаки жизни.

Это было странно, потому что головой я Эмму хотел, а воображение продолжало рисовать разные картинки того, как я воплощу в жизни все, что только хочу сделать со своей секретаршей. Но на деле… на деле мой член болтается внизу, как стрелка часов, у которых теперь всегда пол шестого.

- И что мне делать? – Я непонимающе смотрю на Эмму и жду от нее помощи. У женщин же это запрограммированно природой – угадывать и лечить наши болезни. Если бы эволюция этого не предусмотрела, то человечество бы вымерло. Поэтому сейчас я еще верю, что Эмма меня спасет.

Но эта идиотка с красными как у макаки жопа губищами ничего не понимает в медицине. И дает самый тупой совет:

- Не знаю, бахни виагру, а лучше иди к врачу.

И интонация у нее при этом такая – до омерзения холодная.

- Какой врач? Ты совсем сдурела, - повышаю я голос.

Но за гневом я маскирую еще более сильное чувство – страх. К врачу… Это хуже, чем просто повеситься. Там хотя бы все пройдет быстро, и почти безболезненно, а вот в больнице… эскулапы будут меня пытать ради собственного удовольствия, пока я не сдохну сам. Ненавижу больницы! И врачей ненавижу! И никогда не обращусь к ним за помощью, не признаю свою слабость, потому что больной человек для меня явление настолько жалкое, что я скорее пулю себе в лоб пущу, чем разрешу измываться над собственным телом.

- Ты можешь сделать что-нибудь с этим? – Прямо спрашиваю у Эммы и киваю вниз.

- Извини, но я не некромант, чтобы оживлять мертвых.

На ее губах играет наглая ухмылка, а в глазах читается что-то, что пугает меня до дрожи. Эмма ведет себя так, будто это она директор моей компании, просто мне еще об этом не доложили.

- Можешь идти, - рычу я, и, заправив член в трусы, застегиваю ширинку.

Это все от нервов –убеждаю себя. А еще из-за недосыпа, и перелета. Может даже реакция на холод. И стоит мне наладить режим и перестать пить хотя бы на день, как я обязательно восстановлюсь.

Эмма выходит из кабинета, но мое одиночество длится недолго. Через минуту или даже меньше ко мне без стука врывается Коля, а на руках у него мой внук. И вид у этой парочки крайне воинственный:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Держи! И уступи место!

Колька впихивает мне красного от слез пацана, садится за мое кресло и принимается что-то нажимать на компе. От такой наглости я не сразу нахожу, что сказать, и только когда Маркус начинает снова голосить, прихожу в себя.

- Ты меня подсидеть решил, сыночек? Не рановато ли? Я еще здесь, молод и полон сил.

От последнего слова у меня слегка дергается глаз, но я запрещаю себе думать о плохом. Это просто усталость. И нервы. Я слишком много дал свободы членам своей семьи, так что они, в край обнаглев, сели мне на шею, и сейчас нужно снова вернуть себе власть. А следом за этим я почувствую себя мужиком.

- Встал и вышел из-за стола, - повышаю я голос, и за мной, как по команде, повышает голос Маркус. Его вой становится почти нестерпимым.

Но Коле все ни по чем, сидит и даже не шелохнется.

- Отец, займи Маркуса, и сам займись чем-нибудь, вы оба меня отвлекаете. – Поймав мой ошалевший взгляд, он добавляет: - ты хотел конференцию с Китаем, я пришел, чтобы провести переговоры. Но мне нужно, чтобы кто-то посидел с ребенком. Если ты не можешь, то так и быть, перенесем встречу на следующую неделю.

- Могу, могу! Конечно, могу! – Вскрикиваю я, и прижимаю к себе внука, демонстрируя горячие дедовские чувства. Но Маркус оказывается не очень понимающим малым и орет пуще прежнего. – Коль, у тебя нет соски какой-нибудь?

И словно в подтверждение этих слов Маркус энергично тянет меня за нос, так больно, что глаза слезятся. Стараюсь мягко убрать руку внука от своего лица, но тот сильнее впивается ногтями в кожу. Ну и когти у него, чисто росомаха!

- Ай, малёк, отпусти! – И уже громче, чтобы Коля точно понял, кому адресовано мое возмущение: - Не знаю я никаких песен, я вообще кроме шансона ничего не слушаю, но вряд ли это подходящая музыка для ребенка.

Я жду, что Коля устыдится, но в ответ он отрывается от компа и смотрит и в упор и в этом взгляде столько разочарования, что становится некомфортно.

- Не можешь петь, тогда танцуй. Сделай что-нибудь, чтобы я исправил твои ошибки на твоей работе!

Я не успеваю ничего сказать, потому что в следующую секунду, Коля жмет на клавишу и расплывается в неестественно счастливой улыбке:

- Нихао! Хаую буйджан!

И дальше шпарит как по написанному со своими узкоглазыми, так что я диву даюсь – и как он все это выучил? Головастый у меня, конечно, сын, и так легко ему все давалось. Любой предмет в школе на пятерку. Любая секция – грамота, или медаль. Зря Ритка на него бурчала, хоть и учитель, а не понимает: из хорошего семечка не может прорасти сорняк. А семечки там отборные, мою генетику видно за версту!

Даже Маркус зависает, разглядывая папу в новом образе. И когда внук начинает что-то выкрикивать в унисон своему отцу, я тихонько выношу его из кабинета, чтобы не мешать. Николай прав, от этих переговоров очень многое зависит.

Иду с Маркусом по коридору и удивляюсь, сколько же весит мелкий шкет. От непривычной тяжести начинают ныть руки, и я бы уже кому-нибудь его передал, но как назло не вижу никого, кому бы мог перепоручить ребенка. Сегодня в офисе на удивление тихо. Иду к конференц-залу, надеясь встретить нашу бухгалтершу, матрону в летах с целым выводком детей, но меня ждет разочарование. В обед сотрудники предпочитают сбегать в кафе на первом этаже бизнес центра. Работнчики!

Маркус начинает вошкаться у меня на руках, тем самым демонстрируя свое недовольство, пока я не перехватываю его под мышками, так, что наши лица оказываются на одном уровне.

- Ну, малявка, - смотрю в непривычно темные, не Волковские глаза, - что будем с тобой делать?

Секунда и лицо Маркуса кривится в гримасе. Рот открывается в страшном крике, а из глаз, как по заказу, брызжут слезы.

- Эй, ты чего?! Ты чего это удумал? Ты это… прекращай мне тут, понял, - стараюсь придать голосу строгости, от которой внук орет еще больше.

Вот же за…сада! Я чувствую себя таким беспомощным, потому что тупо не знаю, что делать. Когда Коля был маленьким, он таких концертов не закатывал, а по ночам я слишком крепко спал, и если что и было, Рита никогда не жаловалась. А этот… орет на меня без повода! Совсем не по Волковски!

Я вытягиваю руки, чтобы отодвинуть от себя ребенка подальше и направляюсь в сторону кабинета, где сидит Эмма. Она точно не ушла на обед, потому что предпочитает есть в офисе, и у нее точно есть ребенок, а значит, она умеет с ними обращаться.

Увидев нас с Маркусом, Эмма удивленно округляет глаза. И прежде чем она скажет хоть что-то, я сажаю внука на кресло и говорю:

- На, разберись с этим. Пускай он замолчит, а то весь офис на ушах, никто работать не может! Развели тут балаган на ровном месте! У меня от этих криков голова уже болит!

И пока Эмма не передумала, выскакиваю из ее кабинета прочь! Подальше от этих неприятных звуков!