Развод. Искусство слать всех на...

Глава 41

Когда настроение идет вверх, то даже в трели автомобильных гудков слышится какая-то мелодия, под которую хочется петь и танцевать. Так и у меня. После встречи с Аникой, я шла домой окрыленной, согретая мелкой, но оттого не менее приятной местью. И даже бардак дома и перспектива красить стены до самого рассвета меня ничуть не смущали. А больничный желтый цвет теперь ассоциировался не с психушкой, а новой жизнью, ну или с куриным желтком, на худой конец.

Я снова переодеваюсь в рабочую одежду, подкалываю волосы, берусь за валик и приступаю к покраске. Каждый взмах руки через радость, через переполняющую меня эйфорию. Не знаю откуда, но сейчас я просто закипаю от чувства, что все у меня будет хорошо!

Все будет прекрасно!

Я крашу полосами, одна за другой они длинными лентами перекрывают все мое прошлое. Все переживания, все обиды, все слезы. Иногда напрасные, а иногда самые настоящие, а оттого самые горькие. Больше Рита не плачет. Не так много нам осталось лет, чтобы тратить это время на обиды и страдания.

И с каждой секундой мне становится легче, будто кто-то снимает с сердца тяжелые гири.

К двери, когда в нее постучали, я иду пританцовывая. В такой хороший день ко мне могут прийти только хорошие люди.

- О, Юрка, какими судьбами?

- Чай пить, - Шмелев выставляет вперед коробку с тортом. Моим любимым, медовиком с ягодами.

На кухню я тоже иду в ритме танца. Ну что за день такой восхитительный! Поработала, сучность свою женскую проявила, а за это мне торт!

- Погоди, Юрец, у меня тут ремонт в самом разгаре, я сейчас руки помою.

Отворачиваюсь, и потому не вижу, но легко угадываю, что Шмелев недоволен:

- А почему на помощь не позвала, я б пришел.

- Потому что я могу сама.

- Знаю, что можешь, только… зачем? Я бы, правда, все сделал, ну чего ты, Рит?

- Я ничего, а ты чай пей.

Ставлю перед его носом большую суповую кружку. Тару поменьше этот водохлеб не воспринимает в принципе.

- Ну чего такой мрачный? Обиделся что ли?

Щелкаю Юрку по носу и сажусь напротив него, поближе к тортику. После такого насыщенного дня моему организму нужен сахар. Очень много сахара! Я ем, а Юра на меня смотрит. Загадочно и тяжело.

- Ну, давай, колись, - нехотя отодвигаю от себя блюдце с медовиком. Становится понятно, что пришел он не просто так, а торт не угощение, а способ меня задобрить.

- Я был у Авакяна, - без единой запинки проговаривает Юра.

- У Артура Робертовича? – Глупо переспрашиваю в ответ. Конечно у него, он такой во всем городе один. Великий и ужасный Тесть Геворга, то есть отец Аники. О старом армянине ходило много легенд, некоторые из них до сих пор вызывают у меня ужас. Это сейчас Артур Робертович добрый дедушка на пенсии, сидит на кухне, тонко нарезает суджук, а вот раньше… Он из тех мастодонтов, кто заливал своих конкурентов в бетон, так что уверена, наша река до сих пор скрывает много тайн семейства Авакян. О том, чтобы я, почти бывшая жена рядового бизнесмена Волкова попала к нему на прием, и речи не было. А вот Юра… удивил.

- И как, - облизываю вмиг пересохшие губы.

- Отлично… наверное. По его лицу не поймешь, но обещал поговорить с Геворгом по своему, по-отечески.

От того, как Юра произнес эти слова, нехороший холодок пробежал по спине.

- Он же его не убьет?

- Что? Нет, нет, конечно! Господи, какая ты кровожадная, - улыбается Юра. – Нет, но что-то сделает. Точнее сделает все, чтобы Саргсян как минимум нам не мешал, как максимум вернул все нечестно заработанное. Понимаешь, Геворг ведет бизнес успешно, но не по понятиям. Если бы он честно обобрал нас, то тесть бы только гордился зятем, а так, через подставные фирмы, через свою бывшую любовницу, исподтишка…. Таким большие дяди типа Авакяна и его друзей не гордятся. Он очень был недоволен от того, что я ему рассказал. А я выложил все, все отчеты, адреса, все, что мы смогли нарыть. Так что, мы почти побелили. Если выиграем следующий тендер и сделаем его, то выйдем, наконец, в плюс и можно будет забыть о наших проблемах.

Эти новости слаще любого торта, так что я забываю о медовике и получаю эндорфин так, без вкусненького. Сама не заметила, в какой момент губы растянулись в счастливой улыбке. А вот Юра, напротив, нахмурился еще сильнее.

- Ладно, - осторожно выдыхаю, а то вдруг я начала радоваться раньше времени, - что еще случилось?

- В целом ничего, - мнется Шмелев, - просто… я ничего не сказал ему об Эмме. И не буду этого делать, и считаю, что мстить таким образом женщине низко, даже если эта женщина Эмма. Хочешь… хочешь я подкуплю ее парикмахершу, чтоб она волосы ей в зеленый по ошибке выкрасила? Ну, правда, Рит, он же ее убьет!

Юра волнуется, тарахтит, а потом вдруг замирает, озаренный страшной догадкой:

- Или ты этого и хотела? Чтобы Эмму убили?

- Конечно, нет!

- Нет? – Юра улыбается так искренне, что я улыбаюсь вслед за ним. – И ты что, во мне не разочарованна? Ну, что я не стал защищать твою честь?

Задумываюсь. Нет, правда, не разочарована. Более того, какой бы кровожадной я не казалась со стороны, меня бы расстроило, если бы Шмелев полез в наши женские разборки. Вот такой поступок меня бы точно разочаровал. А так, все, или почти все, что делал Шмелев, было связано с заботой или защитой меня, и за это я ему очень благодарна.

А что касается Эммы? Мне хватило того, что об их романе знает Аника. Ее гордыня не позволит обратиться за помощью к отцу, наоборот, она сделает все, чтобы он не узнал об измене и так нелюбимого зятя. Так что максимум, который ждет Эмму, пара пощечин и перспектива выхода на работу, чтобы обеспечить себя и дочь. Саргсян и его кошелек будут под жестким контролем жены. У него не останется ни денег, ни возможностей, чтобы встречаться с Эммой или кем-либо еще. Аника стерва, которая до смерти любит мужа, и теперь он обречен любить ее в ответ. Через слезы и постоянные напоминания, какое он все-таки говно. Красота!

- Нет, Юра, - улыбаюсь, видя, что Шмелев все еще ждет мой ответ, - я тобой не разочарована. Я тебе благодарна, ты мой герой!

- Здорово, - он опускает лицо вниз, дует на кружку, в которой давно остыл чай. Некоторое время мы пьем его молча. Я уже думаю о том, что нужно провожать Шмелева, как вдруг он спрашивает:

- А как у тебя с разводом?

- Да, как с разводом? Обычно.

Жму плечами.

- То есть ты все решила? Не передумаешь? Не хочешь вернуться к Волкову?

- Юр, да куда? И зачем? Нет, этот фарш уже не провернуть назад, и потом, дело почти закрыто. Твой адвокат просто чудо, а Стас был так добр, что отписал мне эту квартиру, половину от своей доли в фирме и даже выделил месячное содержание, небольшое, но, знаешь, я и от этих денег не буду отказываться. Моя часть в бизнесе все равно отойдет Коле, а так, накоплю немного и в отпуск съезжу, куда-нибудь далеко-далеко.

- В Китай?

- Да можно и в Китай, - легко соглашаюсь я. Когда ты нигде не был, но мечтал увидеть все на свете, совсем не важно, с какой страны начинать. Тем более, я так долго учила язык и культуру этой страны. Неужели зря?

Юра зачем-то снова принимается потеть. Крутит тяжелой головой, раздувает ноздри, отчего становится похож на быка.

- Юр, да успокойся, - кладу ладонь на его красную руку, - все хорошо. Все почти закончилось.

- Да нет, Рит, не все, - выдыхает старый друг. – Слушай, я давно хотел сказать, но для этого никогда не было подходящего времени. Точнее все время, что у нас было, оно для такого ну совсем не подходящее! Рит, короче ты мне нравишься. Сильно. Очень. И всегда нравилась, иногда сильно, иногда очень, а иногда очень сильно, но я никогда не давал себе возможности, а тебе повода подумать что-то такое. Я бы ни за что не сказал тебе, я бы… но раз ваша семья все равно распалась, то я бы никогда не простил себе… постой!

Он взмахнул рукой, призывая меня молчать, и одним глотком допил свой чай. Убрал кружку, вытер со лба пот и выдал, не переводя дыхания:

- Короче, ты мне нравишься! Вот такая херня, Ритка, и ничего с этим не поделаешь!

Молчим. Что тут скажешь? Нет, ну правда, все попытки объясниться, что Юра мне просто друг и никогда в жизни я не смотрела на него иначе, не только очевидны, но еще и очень болезненны. Господи, какая глупая ситуация! И я, со своей якобы мудростью, жизненным опытом и всеми прочитанными книгами не знаю, что делать!

Юрка не знает тем более. Стоит бледный, как страница из альбома, и улыбается уголками рта вниз. Грустно и очень понимающе.

- Да ты, в общем, ничего не говори, я ведь просто так, ни на что не надеясь. Просто… не мог не сказать, понимаешь?

- Юр, думаю тебе пора.

Он поднимается даже раньше, чем я успеваю закончить свою фразу. Хлопает себя по карманам, чтобы проверить ключи и телефон, кивает, двигает мебель. Дурацкие стулья стоят так, что ему ни за что не пройти к выходу. Получается и шумно, и долго, и мы оба не знаем куда смотреть, пока Шмелев прочищает себе путь к коридору.

Много лет назад на дискотеке в нашем ДК меня пригласил на танец соседский мальчик, а я, дура, сбежала во двор и все время, пока играла музыка, стояла, не шелохнувшись в кустах сирени. Мальчик искал меня и нашел, и конечно понял, от кого же я пряталась - даже тогда мне было не так неловко, как сейчас! Я и имени того мальчишки не вспомню, внук старой соседки, приезжал пару раз на лето к бабушке. Но то незнакомый мальчик, а это – Юра Шмелев! Мой самый близкий друг!

- Юр, я надеюсь, это никак не повлияет на наши отношения?

- Да, брось. Я ведь знал и так, что… ну без шансов. Что, типа не достоин тебя.

- Да, Господи, не в этом дело! Что значит, не достоин? Я что, какая-то королева, с которой должен быть только самый лучший?

- А разве нет?

И взгляд такой, что сдохнуть хочется! Ну, Юрка, ну что же ты творишь, собака такая!

- Рит, ты извини, это все моя вина, клянусь, я никогда не буду напоминать тебе об этом разговоре. Считай, что его не было.

- Нет, Юр, не получится. – Начинаю оправдываться я. Понимаю, что у нас двоих не выйдет забыть о том, что только что говорил Юра, и что ответила ему я. Более того, знаю себя и свою дурную фантазию, там где может быть у Шмелева была ко мне только симпатия, я додумаю вековую любовь, которую он все эти годы хранил и скрывал. А он может ничего такого не имел ввиду, но я уже все за него решила, потому что так устроен женский мозг.

А еще, мы женщины, часто говорим, когда лучше помолчать. Как я сейчас…

- Юрочка, это все моя вина. Ты очень хороший, и ты мне нравишься, правда. Но я действительно не думала о тебе в другом ключе, кроме как своего друга. Боже, просто не нужно было принимать от тебя помощь, может ты как-то иначе ее воспринял, что я намекаю, или что-то такое?

- Рит, что ты несешь?

- Не знаю. Просто… я не жду и не хочу никаких отношений! Конечно, не хочу! Я старая женщина, у меня уже внуки, почти двое! И здоровье, Юр, ты не обижайся, но вот, даже мыслей таких нет, ну куда мне? Вот новая схема по вязанию, это да, интересно, а все это, - развожу руками, продолжая закапывать себя еще глубже, – и, потом, ну я трезво себя оцениваю, я и в лучшие годы была средненькой, а сейчас… ну это не тот уровень после всех твоих жен. Господи, да что ж я такое говорю, Юра? Останови меня, пожалуйста!

И он меня услышал. И остановил. Правда не так, как я просила.

Поцелуй был мягким, почти невесомым. Я чувствовала пальцы на своем лице и дыхание на коже, очень тонкое, даже неуловимое. На вкус Юра сладкий, как мой любимый торт, и очень нежный. Он обнимал, едва касаясь моей спины, груди, талии, пока я не стала отвечать на эту ласку. Только губами, ловя прикосновения его горячих губ.

Оторвавшись от меня, Юра, просипел:

- Прости, пожалуйста, сам не знаю, что на меня нашло. Клянусь, я никогда больше…

- Замолчи, - ошарашенно прошептала в ответ. Ощущения, которые я испытала сейчас, поразили в самое сердце. До искр из глаз, до сбившегося дыхания и напугали до предела! Казалось, что я уже никогда не испытаю ничего подобного, что я уже старая, что я изменилась, в том числе и из-за операции. Казалось, что моему телу это просто не нужно. И как теперь жить, зная, что это не так?

Кожа полыхает от того, как ее только что касались, как гладили. Губы приятно горят, а внизу живота налилось тяжестью давно забытое желание.

- Поцелуй меня еще раз, пожалуйста, - я сама не узнаю свой голос. Он звучит дико и так откровенно.

Юра не отрывает от меня затуманенный взгляд. Смотрит долго, пока я не начинаю робеть и не пытаюсь отвернуться.

- Рит, не шути со мной, пожалуйста, я же тебя и правда…

Не даю ему договорить, тянусь и целую первой. И обнимаю тоже. И прижимаюсь всем телом пока он, наконец, не поверив, что все это не сон, с утробным рыком, кусает меня за шею.