Топ-модель 2. Я хочу развод

Глава 13

Уголь-уголь-уголь.

Изо всех сил сжимаю его запястья — они крепкие, не получается освободиться. Впиваюсь ногтями.

— Аня, Аня моя, — выдыхает Макс. Головой качает, медлит.

Я же думаю о том, что это последнее наше касание. Мысли вихрем кружат, в воспоминания заворачивают — уютные, теплые, будто одеяло пушистое. Как мы на диване валяемся, он в домашней футболке, у меня живот большой, Максим его гладит с расслабленной улыбкой, там Вита потому что, дочка наша. Или как на кровати лежим, выжатые очередной бессонной ночью. Я Виту кормлю грудью, он рядом. Стеснения нет, уже не до интимных идей. Мы просто оба счастливы, что она ест и не орет. Маленькая родилась, а громкая, как сирена. Как он в лоб меня тысячу раз целует, встречает, провожает…

Я смотрю на мужа и наконец плачу. Ну как же так! Ну почему он не смог полюбить меня?! Я бы ему все дала. Вообще все!

Мир кружится.

— Надо было позвонить, — говорит Максим.

На что бы он пошел, чтобы этой сцены и новой боли не было? Специально он никогда бы не причинил мне боль. Может, и уголь бездушный, но о нас с дочкой — всегда на максимум.

Секунда, вторая, третья.

Я сильнее впиваюсь ногтями в его кожу. Смотрю в глаза. В эту минуту мы все еще есть друг у друга. В эту минуту мы… пока еще семья, да?

— Отпусти меня.

— Я для тебя все сделаю, — произносит он. В упор пялится.

Вот и ответ на вопрос.

Все. Все сделает.

Захлебываюсь и головой качаю. Не понимает он, что мне по-настоящему надо. Ничего не понимает.

Да и я уже запуталась. Зачем ему эти отношения? После тайной фотосессии, обложки, после того как ему и цыгане свое «фи» высказали? Зачем он сейчас пытается?!

Отстраняюсь.

— Там… так. Не первая и не вторая, давай просто уедем домой. — Максим берет мою ладонь как-то особенно бережно.

Качаю головой:

— Не верю.

— Слово тебе даю.

— Я тебе не верю! — повышаю голос.

Он взмахивает руками, трет подбородок. Нервы с катушек смотаны, мы обречены.

В день свадьбы я ему заявила, что жизнь без любви — существование. Он усмехнулся и посоветовал попробовать влюбиться. По-взрослому и не взаимно. И тогда снова сказать свое мнение.

И я не знаю! Правда в эту минуту не знаю, что лучше! Просто жить на свете или гореть вот так. Гореть каждый день, зная, что он горит по другой.

Максим подходит к своему кабинету. На миг скручивает бессознательная потребность остановить его. Закричать безумной птицей, кинуться, на шее повиснуть. Домой, поехали домой! И впрямь, сбежать, сделать вид, что все в порядке, что там никого не было. Просто быть с ним… каждый день, каждый вечер. С меня будто силой стаскивают самое любимое одеяло, оставляя в том, в чем была до роковой встречи на яхте.

Становится холодно.

Он открывает дверь, заходит.

— Ты почему в таком виде? — произносит спокойно, но с нотками раздраженного разочарования.

Я воображаю себе прекрасную полуголую цыганку. Момент настал, та самая встреча. Это должно было случиться однажды. Семеню за мужем, приподнимаюсь на цыпочки и вижу… девицу. Знакомую. Но это не Олеся. И не цыганка точно.

— Думала, ты вернешься… — оправдывается она.

— Ты в своем уме, моя жена приехала! — качает головой Максим. Взмах руки: — Иди уже.

— Ой!

Красивая, как девочка Хью Хефнера. Она запахивает платье и, неловко поздоровавшись, выбегает из кабинета. Чуть ошалело провожаю глазами. Она не такая, как я. Аня Февраль — безликий холст, меня можно одеть и накрасить как угодно. А можно и отвернуться, странная. Эта же дамочка — красива именно так, чтобы вызывать похоть у мужчин.

А потом я ее узнаю. Ситуация перестает казаться трагичной, внутри такая ярость вспыхивает, что сама залетаю в кабинет, хватаю со стола пачку бумаг и швыряю в стену. Следом какие-то ручки, статуэтки. Я в бешенстве! Это из-за нее наш брак развалился?!

— Ты совсем уже, что ли?! — кричу как потерпевшая. — Ты что творишь?! Ты… спишь со своей тупой секретаршей?! Как ее… Дура эта набитая!

— Это не моя секретарша. — Максим закрывает дверь и для верности загораживает ее спиной. Отсекает пути к спасению.

Да по фигу! Я никуда и не собираюсь!

Я просто вне себя от злости! Уже все придумала — что он страдает по своей бывшей, как они воссоединяются в объятиях друг друга наконец-то! Что я им мешаю и все такое. А он… просто ебет секретаршу в воскресенье, в конце дня?!

Последнюю фразу выдаю вслух.

— Она не секретарша. Аня, блядь. — Максим устало трет виски. — Я вымотан, у меня дел до жопы, объемы пиздец, — указывает на стопки бумаг. — У моего секретаря, Марии Александровны, тридцать лет трудового стажа. Даже если бы я спятил и решил ее выебать, ей было бы некогда. Мы не в кино находимся, в реальной жизни никто не трахает своих секретарей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я трясу руками в немой истерике.

— Ее зовут Ада! Вспомнила!

— Она из отдела кадров. Не секретарша. Не моя.

— Да какая разница! Ты трахаешь ее в свободное время у себя в кабинете!

Хватаю очередную папку, когда Максим подходит и ловит меня за руку, останавливая. Наши глаза встречаются, и видно, что уголь у него внутри раскалился до предела. Мужу или надоело извиняться, или я перегнула… Он тоже в ярости. Сжимает зубы, выдергивает из моих рук папку и… сам швыряет ее на пол.

— А кого мне трахать, милая, в свободное время в своем кабинете, если моя жена на меня даже не смотрит?

— Тупую девицу из отдела кадров! — подсказываю. — С большими сиськами!

— Да хоть бы и ее! Мне, блядь, некогда скакать по клубам в поисках телок. Ты не видишь, сколько у меня работы?! Я домой приползаю! Хоть бы раз встретила и обняла, спросила что-то! Тебе плевать на мои дела, на мою жизнь и на мой член. Извините! Есть те, кому не плевать. — Макс психует. — Их, поверь, тысячи! Только пальцами щелкну — прибегут.

Я моргаю. Вот это да. Он типа… хвастается сейчас?

— Вот и трахай их всех.

— И буду, не сомневайся.

— Козлина.

— Аргументируй. Девочка. Свои постоянные оскорбления, — цедит сквозь зубы.

— Сам сказал, что у тебя жена есть, — выдаю я на одном дыхании. — Живая и здоровая.

Секунду мы пялимся друг на друга как голодные звери. Молча. Агрессивно. Потом Макс моргает, чего, признаюсь, не хватало. А то казалось, что превратился в нечеловеческое существо.

Еще через секунду это ощущение возвращается.

Муж делает шаг ко мне. Нависает, пугает. Здоровый, гад, а мы здесь наедине. Ада-то у-бе-жа-ла! Приходится отступить. Он снова приближается, и в этот момент становится действительно жутко. Не потому, что ударит или что-то такое. Мне страшно, потому что я не представляю, что он может сделать со мной сейчас. Напрягаюсь максимально, одновременно умирая от любопытства.

— Есть жена? Да неужели? — тянет он. Прищуривается.

Сглатываю. Мурашки проносятся по коже, и кажется, что в здании вмиг отключили отопление. Зябко.

Макс быстро оглядывает меня с головы до ног, возвращается к глазам. Гипнотизирует, намертво держит внимание. У самого они пылают черным. Точно угли раскаленные! Тело напряжено, плечи, грудь, шея… Кадык дергается. Его тело — пышет жаром, и это, похоже, моя заслуга. Вывела. Мы — нервы оголенные. Мы два пламени.

Дикий страх сжимает все внутри. И сразу приходит мысль-спасение — напомнить про дочку. Я всегда вострых ситуациях перевожу тему на Виту, муж тут же обрывает себя и смягчается, превращаясь из темпераментного цыгана в доброго папочку… нам обеим.

Сейчас же он идет на меня. Или разорвет на части, или… еще, блин, что-нибудь сделает! От этого понимания настолько не по себе, что я начинаю кусать губу.

Дверь… заперта. Да и попробуй мимо него проскочи.

Отступаю, пока бедрами к подоконнику не прижимаюсь. Оглядываюсь — за спиной окно. Макс все еще за руку держит, зафиксировал намертво.

Я открываю рот, чтобы напомнить ему про Виту, и… вдруг впервые прикусываю себе язык.

— Ненавижу тебя! — выплевываю в лицо. — Ты мне жизнь ломаешь снова и снова.

— Эту песню я слышу стабильно раз в неделю, — выдает Максим резко. — И тем не менее ты здесь, снова отслеживаешь, где я и с кем. Снова сцены закатываешь.

— А ты имеешь секретаршу. Из отдела кадров.

— Имею. Сегодня вот не закончил.

Открываю рот. Закрываю. Руку выдергиваю из захвата и потираю ее. Муж в это время резко подхватывает под бедра, и пикнуть не успеваю, как на подоконник плюхает.