Топ-модель 2. Я хочу развод

Глава 30

Аня

Я ставлю горячий лист на доску, закрываю духовку, отсекая исходящий жар. С удовольствием вдыхаю аппетитные запахи, аж на цыпочки приподнимаюсь.

— М-м-м! — тяну.

Кто-то наблюдает, и я оборачиваюсь. Максим. Вот так сюрприз. Бросаю в него быстрый взгляд, и, засмущавшись от пристальной слежки, возвращаюсь к плите. Суечусь активнее прежнего. Блюдо достаю большое из шкафа.

Он подходит, а потом совершенно неожиданно обнимает со спины. Склоняется. Дыхание касается макушки, потом щеки.

Такое простое действие, наверное, для большинства пар обыденное, меня же заставляет замереть и покрыться мурашками. Никогда не привыкну. Клянусь, никогда.

— Получается? — спрашивает.

— Вроде бы. Если выйдет фигня, у меня есть чипсы. Все любят чипсы, как думаешь?

Максим улыбается, чуть меня покачивая.

— Обожаю чипсы.

Тоже улыбаюсь от уха до уха. Сердце из груди выпрыгивает, надеюсь, муж не слышит, как отчаянно оно колотится. Не чувствует, что я опять сметана.

В гостиной пищит Вита, малыха строит гостей, требуя внимания ежесекундно. Мягко освобождаюсь и вручаю мужу блюдо с горячим.

— Отнесешь к столу? — Деловито развязываю фартук.

— Как скажешь. Тебе не кажется, — задумывается, — что дома холодно?

— Папа что-то там чинил, и стало хуже. Прости, — сжимаю зубы. — Пожалуйста. Он хотел как лучше.

— Разберемся.

Наше появление, вернее, появление горячего, встречают овациями!

Вот денек выдался, плотный на события. Усаживаясь за стол, я немного нервничаю. Беспокойство Максима передалось. Да и ситуация, когда заходишь в гости без своего желания, да еще и к крупным наркоторговцам, — нездоровая. Не знаю, почему так сделала. Правда, не знаю. Баро с виду такой добрый, улыбчивый дядька. Рассказывал, что они производят лопаты и грабли, обещал подарить.

Но беспокоит меня не только это.

В большом доме Кусаиновых была девушка чуть старше меня. Она как раз стояла во дворе, когда мы приехали, и хозяин дома ее будто… отчитывал? Потом она принесла чай, но за стол ее не пригласили.

Мы пересеклись чуть позже, в машине. Как я догадалась, эти люди не жалуют такси, привыкли на всем экономить. Попросили добросить, раз по пути.

В машине мы недолго обсудили состояние пострадавшей, я догадалась, что девушка медик, хотя это редкость у таборных цыган. Заинтересовалась. Беседа легко склеилась.

— У вас всё в порядке? — спросила, прощаясь. Не знаю зачем, порыв был.

Она пожала плечами.

— Замуж отдают скоро.

— О, поздравляю.

— Да не с чем. От одного еле избавилась, теперь второй. Вы, русские выходите замуж по любви, вам не понять.

— Вы же… врач, верно? У вас высшее образование.

— Для родителей это неважно.

Думаю теперь о ней украдкой весь вечер. С Максимом хочу обсудить, но пока момента не было. За столом родители, Киря еще подъехал пять минут назад, Эля с Тимуром… всем нужно время уделить, еще и Виту накормить.

Родители осыпали комплиментами с порога! Не ожидала. Думала, возмущаться будут, что не встретила и опоздала на ужин. Обычно маме всё не так, от чистоты дома, до моего внешнего вида. А тут мы крепко обнялись, расцеловались, внутри потеплело. Я очень сильно скучаю по родителям, и в такие моменты, когда мы вместе, — будто дышу глубже.

Вечер проходит в уютной, доброй обстановке. Мы едим, шутим, болтаем. Максим сидит рядом. Вита — на его коленях. Она, конечно, поесть отцу как следует не дает, но если рядом Макс, никто к себе не переманит.

Тимур много и часто приобнимает Элю, каждый раз, когда это происходит, Макс отворачивается и покорно смотрит в тарелку. Предельно терпеливо. Я тогда поглаживаю его по руке, дескать, молодец. У него сегодня напряженный день, впрочем, как обычно, но сегодня — особенно.

Мы пытаемся быть гостеприимными. Ох уж эти современные нравы.

В очередной такой раз Макс ловит мою руку и слегка сжимает пальцы. Сам говорит при этом с Кириллом, что-то ему рассказывает. Совершенно машинально подносит мою ладонь к губам, целует и лишь потом отпускает.

Абсолютно все замечают этот жест. У Эли открывается рот.

Я же ощущаю мощный взрыв — любви, нежности, и отчего-то возбуждения. Уж очень неожиданным вышло касание губ по коже. Поцелуи наши вспомнились в машине.

Стул резко стал неудобным.

Беру бокал Максима, прячусь за ним, глоток вина делаю. Макс, продолжая рассказывать, смотрит на меня, как пью, слегка улыбается, как будто что-то сам себе хитрое отмечает. Улыбается искренне, что редкость, и мне вновь становится неловко. Больше!

Стыдно становится, будто он меня взасос при маме и папе — нагло и развратно.

Кожей чувствую, что представил себе что-то. Вообразил. Понравилось.

Такое, наверное, только с ним возможно — умирать от стыда на ровном месте, потому что он в эти жесты, взгляды, особый смысл вкладывает. Такой мой муж… не современный, конечно. Год ушел, чтобы просто понять это обычной девчонке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Ману возвращается к разговору, я же выдыхаю с облегчением, как после прелюдии. Едва он отворачивается, я на него тут же смотрю, он поворачивается снова, а я — в тарелку. Улыбаюсь. Мы флиртуем. Флиртуем с ним без остановки при гостях.

К полуночи нестерпимо хочется, чтобы все разошлись. Проводив Элю с Тимуром, я стелю родителям в гостиной и поднимаюсь укладывать Виту. Дочка засыпает беспокойно, пересидела с гостями, и когда, наконец, совершается, внизу уже не горит свет. Тишина.

Максима в его комнате нет, зато в ванной свет горит, доносятся звуки душа. Я… мешкаю у двери не меньше минуты: смелости набираюсь. В конце концов… жизнь любит дерзких. Сколько можно прятаться в спальне?

Предельно осторожно нажимаю на ручку, тяну на себя — не заперто. Знак?

Захожу в ванную и закрываю дверь за собой. Максим в душевой. Конечно, голый. Этот факт всегда волнует меня безмерно, но я делаю вид, что плевать.

— Не помешаю? — говорю громко, бойко и запросто. Чтобы услышал. — Валюсь с ног от усталости!

Встаю у раковины, достаю щетку, выдавливаю на нее пасту. Примерно в тот момент, когда уже собираюсь почистить зубы, дверь в душевую открывается, обдает жаром, паром окутывает, следом мокрые горячие руки хватают за талию и утаскивают туда. В горячую кабинку. В логово чудовища.

Сперва возмутиться пытаюсь: вообще-то в я сорочке! Она в момент пропитывается водой, и становится всё равно. Поздно! Мокрая ткань липнет к телу, Макс прижимает к кафелю, нависает.

— Привет, — выдаю. У самой улыбка нервная, по — женски довольная какая-то, до ушей.

Сердце в ушах бахает.

— Привет.

Он предельно серьезен, оглядывает меня, облепленную такой тонкой тканью, что виден каждый изгиб.

Тянется целоваться, я отворачиваюсь. Тянется снова — я в другую сторону. Наконец нападает в третий, в этот раз губы соединяются, следом языки — сразу по-взрослому, глубоко, с жадными причмокиваниями. Я обнимаю его за шею, его руки обвивают талию, широкие ладони фиксируют.

Всё, что испытываю в моменте — прекрасно и чувственно. Рассыпаюсь в крошку, позволяю себе насладиться каждой секундой этой дикой дурной страсти.

Макс меня целует. Боже, как он целует — в губы, потом в шею. Стягивает лямки и ласкает грудь, опускается ниже, покрывая живот поцелуями. Я как богиня переступаю через стянутую, потяжелевшую ткань, обнажаясь полностью. Макс видит, что без белья и прижимается губами к лобку. Я ногу задираю, ткань больше не мешает, и позволю ему поцеловать меня там. Голову запрокидываю, и губу прикусываю, ероша его волосы.

В какой-то миг, растворяясь в ощущениях, в жарких касаниях влажного языка между ног, я стараюсь представить нас со стороны. И так сильно нравится мне эта картина, вдохновляет жить, любить, творить!

Захлебываюсь любовью и счастьем.

Утолив жажду, Макс выпрямляется и резко меня к кафелю разворачивает. Упираюсь ладонями. Ахаю. Мы ошалело переглядываемся, заводясь еще больше. Он просто ураган, а я… дрожу от предвкушения.

Если сейчас в этой кабинке и есть уголь, то он внизу моего живота — раскаленный, печет нестерпимо. Руки мужа сжимают талию. Мнут ягодицы. Его губы покрывают быстрыми поцелуями плечи и линию вдоль позвоночника. И я хочу. Требую. Его требую, твердый ствол, толчки, его всего. Прогибаюсь в спине, умирая. Он так сильно нужен, что в следующую секунду я хочу быть такой же нужной ему. Быть единственной. Необходимой. Гребаным кислородом! Чтобы испытывал то же самое. Чтобы уголь в паху был и у него тоже.

Все мое тело — какой-то мягкое, доступное, пылающее.

Призываю себя не стонать громко, мы не вдвоем в доме, но, видимо, не получается. Потому что когда он стыкуется со мной, когда толчком прошибает, насаживая, когда я ощущаю этот дикий кайф от грубого вторжения, осознаю, что мы без резинки, как настоящие муж и жена. Когда сжимаю его, когда толчок за толчком… и удовольствие стрелами по телу. В этот момент Макс зажимает ладонью мой рот. Два его пальцы проскальзывают между губ, заполняют. Машинально я их облизываю, обхватываю губами, втягиваю в себя. Свободной ладонью муж сжимает талию. Фиксирует. И двигается.

Быстро. Жестко. Требовательно. Прекрасно.

А я… с ума схожу. Для меня его много слишком и одновременно чудовищно мало! Растворяюсь и отдаюсь полностью, забираюсь на какую-то новую вершину наслаждения, где меня, вместо оргазма, будто ледяной водой окатывает. Я замираю в лобовую столкнувшись с прошлым и настоящим. С тем, что не любит. Не любит меня. Не любит. Не любит. Не любит.

Качаю головой. Стараюсь из головы выбросить. Не думать! Не думать о том, что он с другими также. Вот также, как меня сейчас, и что с ними то же испытывал. И сыплюсь. Снова сыплюсь. Потому что в глубине души знаю, что был бы его выбор, он бы другую предпочел. Ту, что любит по-настоящему. Что я просто… заменяю.

Если бы я вышла замуж за Семена, как скоро смогла бы привыкнуть? Научилась бы загораться в руках, хотеть? Спустя сколько времени, стала бы спать, пусть без чувств? Наверное, как раз через год.

Да и пофигу. Пофигу! Я всегда на втором плане, всю свою жизнь поступаю так, чтобы никому жизнь не портить. Привычная роль. Знакомая. Нельзя сдаваться, надо просто… быть счастливой самой по себе. И верной себе. Как бы там ни было, Макс ведь сейчас… со мной.

Он сносит страстью, и спустя еще несколько секунд я достигаю пика. Следом он выходит, я зажмуриваюсь, чувствуя, как на ягодицы брызгают теплые пряные капли. Нос заполняют запахи, я ощущаю приятную усталость, а еще пустоту. Без мыслей. Ожиданий. Без чьей-то вины. Просто так в жизни бывает, что любовь не взаимная.

Обмывшись, выхожу из душевой, и, закутавшись в одеяло, возвращаюсь к себе в спальню.

Не думать о будущем. Не планировать. Просто жить в моменте. Жить так, как нравится. Маюсь. Легко быть гордой и дерзкой, когда не влюблена так, что рядом с ним заикаешься!

Ладно. Это всё ладно. Нам нужно поговорить.

Если честно, я бы неделю провела с ним за разговорами. Мы раньше мало это делали, теперь жалею об этом. По сути, я совсем его не знаю.

Беру телефон, чтобы спросить, спит ли. Но не решаюсь написать. Откладываю. Едва это делаю, в дверь стучатся.

— Да? — спрашиваю.

Видеть его снова больно. Я не удержалась, и опять скатилась в ревность. Вспомнила и Аду, и Олесю, и его бывшую, что в Кале. Я… когда Макс оказывает знаки внимания, вновь становлюсь той Аней, которую он забрал к себе с улицы.

В футболке и боксерах. Милый. Домашний. Улыбаюсь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Что ты хотел?

— Мама передавала одеяла, ты никуда их не убирала?

— М-м-м. Прости. Я своим постелила.

— А. Ладно.

— Давай я заберу?

— Не, ты чего. У нас мало одеял, понял, докупим. Всё в порядке, спокойной ночи, малышка.

— Спокойно ночи.

Он разворачивается уйти, потом легонько хлопает по косяку. И задерживается.

— Слушай, у меня есть идея. Хочу кое-куда съездить. Отпуск возьму дня на три. Поедешь со мной?

— Да. — Вылетает быстрее, чем отдаю себе отчет о графике работы, учебы и так далее.

Максим смеется.

— Не спросишь, куда?

— Я нигде не была, мне всё интересно, — улыбаюсь. Потом присаживаюсь. — А куда?

— Завтра расскажу, если получится забронировать. Там красиво. Мне бы хотелось тебе показать. И побыть с тобой.

— Давай. Честно говоря, я тоже устала, и отдых не помешал бы.

Он уходит, я лежу еще пару минут. Вздыхаю. Сердце неспокойно, мыслей в голове много.

Просто так бывает, что любовь не взаимная. Но любовь это ведь не главное, на одной любви далеко не уехать, напротив, голые чувства приводят к ревность и ненависти, обидам и опрометчивым поступкам.

У нас с Максимом есть забота, уважение, внимательность. И симпатия.

А с болью я как-нибудь справлюсь.

Поднимаюсь и иду в соседнюю комнату. Захожу без стука. Максим лежит в постели с телефоном. У него и правда холод дикий, папа с Кирей, кажется, окончательно доломали систему. Молча подхожу, беру его за руку и веду к себе.

Он тоже ничего не говорит. Укладывается в постель со мной, обнимает со спины. Целует в затылок.

Под бой сердечной мышцы я закрываю глаза и медленно засыпаю.