Топ-модель 2. Я хочу развод

Глава 25

Макс улыбается. И не только губами, как часто делает, а прям радостно!

Становится неуютно. И дело даже не в прохладной лестнице под ногами. Скорее, напротив, хорошо, что от плитки веет холодком, а то как-то сразу в жар бросило от этой его улыбочки.

Поджимаю пальцы на ногах, в момент застеснявшись. Что ж он так на них смотрит-то? Раскрывает объятия, дескать, я должна к нему броситься. Скептически хмурюсь.

Тогда Максим подходит, подхватывает под ягодицы и как есть, столбиком, несет к дивану. К тому самому, в общем.

— Эй! — восклицаю. На плечи его опираюсь и ногами в воздухе болтаю. — Ты чего творишь?

— Не скучала, значит? Совсем?

Он заглядывает в глаза, и я вижу в них раздражение, граничащее с обидой.

— Почему это? — улыбаюсь растерянно. Спросонья. Снова зеваю.

— Успела уснуть? Серьезно? — Обида продолжает расти, она проскальзывает в интонациях.

— Немного. А что?

— Три дня не виделись. Она брата пригласила, а потом спать умотала.

— Макс! — смеюсь. — Ты просто так холодно встретил, я подумала, что не в настроении.

— Я шестьсот кэмэ сегодня проехал. К тебе. А ты не ждала.

— Ждала!

Он бросает меня на диван, забирается следом. Стягивает футболку, а потом, задрав сорочку повыше, ловит ступню. Фиксирует обеими ладонями, поглаживает, любуется. Натурально рассматривает.

— Эй! Перестань.

— Красавица, — выдыхает. — Вся красивая. Вообще вся, как картиночка.

Пытаюсь вырвать ногу — Макс не пускает.

— Да погоди ты. Расслабься. Хочу тебя поласкать.

Он наклоняется и целует тыльную сторону ступни. А мне вдруг так смешно становится — ну что за комедия наигранная, еще бы правда розами все усыпал. Откидываюсь назад и хохочу над ним. Макс замирает, не двигается. А мне смешно! Головой качаю.

Чувствую еще один поцелуй, потом еще. На четвертом волоски дыбом поднимаются, я открываю глаза и слежу за тем, как Максим, уже в пятый раз, целует мою ногу, теперь голень. Серьезный совершенно. Глаза прикрыл. Свободные штаны не скрывают эрекцию, пальцы его, сильные, становятся очень осторожными. Мой хохот чуть стихает, а когда Макс прижимается губами к колену и бросает на меня взгляд, замолкаю совсем.

— Что ты делаешь? — шепчу.

Смеяться больше не хочется. Он адово возбужден. Сейчас.

— Целую. Не видишь?

Он поглаживает мою голень, очерчивает пятку. И так восхищенно это делает, что я, расхрабрившись, задираю свободную ногу высоко, носок тяну, грациозно сгибаю в колене… и прижимаю пальцами к его торсу.

Убедившись, что не отпихнет, я веду из стороны в сторону, потом вниз. Ощупываю его таким образом.

Макс следит за каждым движением. Дышит чаще.

Я начинаю дрожать.

Веду ниже, до живота. Чувствую, как под пальцами напрягаются мышцы. Облизываю пересохшие губы. Веду по дорожке к штанам, нащупываю в паху твердость. Нажимаю.

Он улыбается, стреляет в меня глазами.

И я улыбаюсь тоже. Уже не над ним потешаясь, а как-то уверенно, без стыда и совести. Щеки горят. Давлю сильнее. Еще сильнее. Вожу по стволу.

Макс срывается. Наклоняется и целует мои колени, бедра, прижимается губами к лобку через трусики. Зацеловывает живот.

От шока, паники и удовольствия я теряюсь.

Обвиваю ногами, зову к себе и заключаю в нежные объятия. Мы целуемся, прижимаемся друг к другу, ласкаем, горим, греемся!

Пока он, стянув трико, занимается резинкой, я рискую, касаясь ступнями его члена, мошонки. Макс качает головой, усмехается, но не останавливает.

Нравится, что ли? Да ладно! Вот только мне больше не смешно. Особенно когда он накрывает своим телом, да так, что мои ноги на его плечах оказываются. И сам он, не дав и пикнуть, толкается, заполняя изнутри всю, растягивая.

После близости мы долго лежим в обнимку, по очереди проверяя видеоняню. Молчим. Я обвиваю его ногами, тая в отголосках своего пика. Максим немного притих, а то дерзкий весь приехал, взъерошенный какой-то. С претензиями и обидой.

— Я по тебе скучал, — говорит, поглаживая. — Зря думала, что нет. И зря спать пошла, не дождавшись.

Он обиделся. Что тут ответишь? Надо полежать с этими словами, переварить их.

— Я немного не поняла твою реакцию при встрече. Ты погладил кошку, поцеловал Виту, а меня… совсем никак. — Делаю движение, чтобы освободиться.

Максим, видимо решив, что мне тяжело, меняет положение, устраиваясь на боку. Но мы по-прежнему обнимаемся, и я поглаживаю его по плечам. Осторожно, следя за реакцией, — вдруг лишнее ляпну? Сложно с ним. В сексе как-то легко стало, а разговаривать — как по минному полю.

Он опускает глаза, разглядывает кружево на моей сорочке. Размышляет.

— Я же поздоровался.

Эм.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Да-а. И все. Если дословно, Макс, то ты сказал мне «здравствуй».

Он чуть хмурится:

— Ну да, так здороваются в нашей стране.

— Но не с женами. Это из-за моего брата, что ли? — прищуриваюсь. — Эй, из-за Кири ты меня поприветствовал как менеджера в банке?

— К менеджеру я бы обратился на «вы».

— По-твоему, ты был со мной нежнее, чем с менеджером? А как же страсть? Вот эти вот поцелуи все.

Он слегка, уголком губ улыбается.

— А зачем ее демонстрировать?

Мы смотрим друг на друга с полминуты, не меньше.

— Ты спрашиваешь, зачем демонстрировать страсть?

— Да. Для чего? Ясно же, что, когда мы останемся наедине и дочь уснет, все будет. Ты не против, я — приехал для этого.

— Не знаю. Пусть не в губы, но можно было хотя бы в щеку чмокнуть. Мои родители так всегда делают. — Сказав, понимаю, что ни разу не видела, чтобы родители Максима друг друга касались, не то что целоваться. — Да и не только они. Люди так делают.

— Ты хочешь целоваться при других? Это обязательно?

Пару вдохов не знаю, что и сказать.

— Нет, я не хочу целоваться при других, но я уверена, что когда рад встрече с женой, как-то это показываешь.

Макс откидывается на подушку и закрывает глаза. Я бесстыдно рассматриваю его лицо, невольно расплываюсь в счастливой улыбке. Столько целовались сейчас, а мне мало. Все еще мало его.

— Я улыбнулся тебе, — говорит Максим, окончательно испортив настроение.

Присаживаюсь.

— Господи, это невыносимо! Ты почему такой зажатый?

Он тоже приподнимается.

— Я не зажатый, — морщится. — Просто показуха — это не мое.

— Да уж. Как удобно.

Хочу налить воды, но при попытке встать Макс перехватывает, рывком укладывает на спину и нависает сверху. Его губы накрывают мои, язык проникает в рот, а сам поцелуй становится глубоким, влажным и настолько чувственным, что мои пальцы, и на руках, и на ногах, которые он так любит рассматривать, непроизвольно подгибаются.

Он отрывается через несколько минут на вдохе, и я жалобно хватаю воздух.

— Я тебя раздел, увидел, как ты заблестела, — имеет в виду мою промежность. — Лучшее приветствие.

— Но Макс. До того как ты это увидел, прошло три часа. Три часа мы находились в доме, и все, что ты сказал мне: «Здравствуй».

— Да, твой брат ужасно липучий. — Теперь поднимается он, идет к крану, наливает воды и пьет. — Это были долгие три часа. Пиздит как дышит.

— Можно было поцеловать меня, Кирилл бы понял намек.

Макс хмурится, глубоко задумавшись. Я подхожу ближе, забираю у него стакан и допиваю.

— Как прошла командировка? — перевожу тему.

Он тянется за вторым стаканом, вновь украдкой пялясь на мои ноги.

— С переменным успехом.