Вторая жена господина Нордена. Книга 3

Глава 1

Полина

Я сделала ещё один бесшумный, как мне казалось, шаг. Ну всё, кабинет почти позади и, кажется, удалось проскочить незамеченной. Я уже собралась выдохнуть, когда из-за двери донеслось приглушённое:

— Элианна, зайдите.

Я закатила глаза. Меня ждёт очередной выговор? Ну и чем, спрашивается, прогневала господина муженька? Ложкой по тарелке с кашей вроде не стучала, посуду вымыла быстро и ставила всё аккуратно. Песни не пела, ничего не роняла, шла очень тихо. Ладно, что толку гадать? Сейчас узнаю, что опять не так. Но ясно, что позвали меня не для пылких признаний в вечной любви.

Нажав на ручку, вошла, тихо прикрыла за собой дверь и огляделась. В комнате полумрак, на столе привычно горит лампа, а сам Адриэн стоит возле книжного стеллажа и листает какую-то тонкую брошюру.

— Присядьте, — сухо сказал он, не взглянув на меня, и продолжил своё занятие.

Я прошла к дивану и, подобрав платье, села на краешек. Всё-таки, каким бы хмурым ни казался Адриэн, в его кабинете я ощущаю себя спокойно. Может, дело в атмосфере? Здесь муж всегда собранный и сосредоточенный. Хотя что это я? Не всегда. Вчера он вполне недвусмысленно со мной флиртовал. Осторожно взглянув на его профиль, я быстро отвела глаза. Весь флирт Адриэна направлен исключительно на то, чтобы вывести меня из равновесия. Он лишь хочет потешить мужское самолюбие, не более того. Важно всегда помнить об этом.

— Как вы себя чувствуете? — Вопрос заставил вздрогнуть от неожиданности. Оказывается, книгу Адриэн уже закрыл и теперь смотрит на меня в упор.

— Хорошо, спасибо. А вы?

— Тоже хорошо, благодарю. — Он чуть приподнял углы губ в подобии улыбки. — Надеюсь, вы больше не плакали?

Я помотала головой. После нашего разговора в коридоре я и правда немного повеселела. В конце концов, Адриэн прав: никто из нас не знает, сколько лет ему отмерено. Так с чего Иния взяла, что мне пора готовиться стать вдовой? Да и вообще, с её стороны это даже бестактно.

— Вот и отлично. Итак, давайте обговорим детали нашего дальнейшего совместного проживания.

Я напряглась, а ладони мгновенно вспотели, и я скомкала в кулаке подол. Что-то мне не нравится начало беседы. Адриэн, между тем, вернулся к креслу, развернул его в мою сторону и сел.

— Сегодня последний день брачной недели, и завтра мне предстоит вернуться на службу, — начал он, подобрав со стола ручку. — Как я уже однажды говорил, завтрак у нас подаётся в половине восьмого, обед по будням — в четверть второго. Если по каким-то причинам я обедаю не дома, предупреждаю об этом заранее. Ужин — в семь, но из-за непредсказуемости работы могу опоздать, и тогда вы вольны не ждать меня. По утрам можете вставать, когда угодно, но в таком случае завтрак вам придётся разогревать. Это понятно?

— Понятно, — кивнула я. — Может, я и лишилась памяти, но уж точно не ума.

Адриэн как-то скептически хмыкнул, повертев ручку в пальцах.

— Что же до прислуги, то пока Рэмисы любезно одолжат нам Майрию на несколько дней. Она придёт завтра к семи утра и будет в полном вашем распоряжении, когда я уйду.

— Знаю. Мэдейлин спрашивала у меня вчера, какую служанку мне бы хотелось видеть в доме. — Я принялась расправлять смятую ткань подола.

— И что же вы ответили, интересно знать? — Адриэн прищурился.

— Я не… не помню, как выбирают слуг. Поэтому просто сказала, что должна быть как можно менее заметной и не раздражать вас шумом.

— Что ж, могу вас только похвалить, — усмехнулся муж. — Вы начинаете делать успехи. Надеюсь, и с Майрией научитесь общаться так, как нужно. Не стесняйтесь давать любые указания, но и не переусердствуйте.

— Как я могу переусердствовать? — Я удивлённо вскинула брови.

— Мало ли, вдруг к вам неожиданно вернётся память вместе с прежними привычками. Кстати о памяти. Завтра я приду с работы чуть раньше, и мы с вами поедем на приём к светилу тёмного целительства, господину Артису.

По спине поползли холодные и колкие мурашки. А я-то надеялась, что Адриэн передумал.

— А что… что он будет со мной делать? — выдавила я, снова начиная комкать ткань платья.

— Понятия не имею. — Адриэн пожал плечами. — К счастью, я не был пациентом тёмных целителей, а если приходится обращаться к ним по делам следствия, о тонкостях работы они не распространяются. С господином Артисом общаться пока не доводилось, но он заведует «Сайлентисом» и к тому же знаком с Рониэлем. В его знаниях сомневаться не приходится.

Я вздрогнула, колени ослабели, а противные мурашки добрались, кажется, до самой макушки. Меня охватил самый настоящий ужас.

— «С-сайлентисом»? — пролепетала я. — Но я не… не душевнобольная!

— Вы помните про «Сайлентис»? — Адриэн насмешливо приподнял брови. — Всё-таки ваша потеря памяти очень избирательна. Даже как-то слишком.

— Мне напомнила Иси. И я не… не хочу туда ехать!

— Это решённый вопрос, Элианна. Хотите вы того или нет, завтра мы поедем в «Сайлентис» и, надеюсь, наконец узнаем, что с вами на самом деле случилось.

Горло сжалось от подступающей паники. А если они смогут понять, что я не Элианна? Да наверняка смогут! И что тогда? Может, я и останусь в этой ужасной психушке. А муж между тем невозмутимо продолжил:

— Полагаю, и для меня, и для вас самой будет лучше, если память восстановят хотя бы частично. Признаюсь, меня вовсе не прельщает перспектива каждый раз читать вам лекции по этикету или опасаться, не совершите ли вы очередной промах.

Я дёрнулась, и к лицу от возмущения прилила краска.

— Послушайте, я ведь не заставляла вас на себе жениться, — процедила я, смело глядя в лицо мужа. — Отец честно предупредил вас о том, что со мной произошло, и, полагаю, вы могли отказаться от свадьбы. И если не отказались по каким-то своим причинам, я не должна из-за этого чувствовать себя виноватой. Вы не обязаны со мной возиться и хватит уже попрекать меня прошлым.

Взгляд Адриэна становился всё более суровым, зрачки расширились, и под конец моей речи под кожу начал медленно заползать безотчётный страх.

— Вас никоим образом не касаются мотивы моих решений, — холодно проговорил он, скрестив на груди руки. — И не вам указывать мне, чем и когда, как вы изволили выразиться, вас попрекать. После всего, что натворили, вас могла ожидать куда худшая партия. И уж если по какой-то непонятной причине вы лишились памяти, с этим нужно что-то делать, нравится вам это или нет. В частности это вопрос и вашей собственной безопасности. Человек, потерявший память, слишком уязвим.

— Но ведь я… ничего не делаю. В смысле, ничего опасного… Я всегда рядом с вами, стараюсь помалкивать и…

— Особенно успешно вы молчите сейчас, — осадил меня муж. — Я не собираюсь уговаривать вас, Элианна. Как уже сказал, наша поездка — вопрос решённый. Поэтому завтра соберите самые необходимые вещи: путь нам предстоит неблизкий.

Я снова опустила голову. Ну вот что на меня опять нашло? Разозлю Адриэна окончательно. Вот возьмёт и правда оставит меня в «Сайлентисе».

— Поняла, — пробормотала я.

— А пока можете идти.

Я поспешно вскочила с дивана: честно говоря, и самой уже хочется поскорее покинуть стены кабинета.

— Ах, да, и зайдите во флигель, проверьте, всё ли там в порядке: вчера, сами понимаете, у меня не было на это времени. И раз уж вы теперь хозяйка дома, должны знать, что находится в ваших владениях.

Адриэн развернулся, выдвинул верхний ящик стола и достал оттуда связку ключей. Я на ватных ногах подошла к столу и взяла её. Мои ледяные пальцы коснулись его тёплой ладони, и я, поспешно схватив ключи, отошла на безопасное расстояние. Муж криво ухмыльнулся.

— Можете заодно составить опись вещей, — прибавил он, поймав мой взгляд. — Если хотите, конечно.

Я снова похолодела. И что ему ответить? Пожалуй, стоит попытаться схитрить.

— Не горю желанием. — Я гордо вскинула подбородок и, зажав ключи в кулаке, прошествовала к двери. Когда закрывала её за собой, показалось, что Адриэн рассмеялся. Нет, наверняка показалось: он же не умеет…

Я почти бегом добралась до своей спальни и, ввалившись туда, плотно прикрыла дверь. Смогу ли когда-нибудь привыкнуть, что все слова Адриэна, все его колкие взгляды относятся к Элианне? Со мной он ведь даже не знаком. Возможно, его раздражает, что вместо вспыльчивой, самоуверенной и своенравной невесты рядом с ним вдруг оказалась покладистая, на всё согласная, вечно смущающаяся я? Вот его настроение и скачет туда-сюда. Вчера обнимал меня, сегодня смотрит так, словно прямо сейчас готов сравнять с землёй.

Может, пойти и прямо сейчас во всём признаться, пока не поздно? Уж очень страшно ехать к тёмному целителю, да ещё в «Сайлентис», где по слухам ставят опыты над пациентами. Но с другой стороны, кто поручится, что Адриэн спокойно воспримет новость? Не так уж давно мы знакомы, чтобы он проникся и пожалел меня. И пощадил.

Тем более, это ведь целая проблема. Как быть с тем, что я не Элианна? Не могу же вечно оставаться заместительницей, живя под её именем. Значит, нужны какие-то местные документы. Или как они там говорили в бюро архивов? Метрические кристаллы, кажется. И как быть с семьёй Элианны? Как они воспримут новость о том, что на самом деле их дочь исчезла? Не заподозрят ли меня в пособничестве или ещё чём похуже? И окажусь я на допросе у Адриэна, вместо его дома.

Я невольно сжала кулаки, вонзив ногти в кожу. Ладно, нужно попытаться мыслить трезво. Ведь я не знаю, могут ли эти тёмные целители понять, что я самозванка. Вполне возможно, что могут. А возможно, что нет, и тогда всё обойдётся. По крайней мере, пока. И в таком случае я дам Адриэну время привыкнуть ко мне. Желательно будет почаще оказываться с ним в постели: больше-то мне нечем его завоевать. Задушевные беседы вести не выйдет, ведь опять же придётся расколоться. Общего у нас тоже ничего, потому что мы, по сути, не знакомы, для него я — другая девушка, которую он считает взбалмошной, испорченной и, может, даже недалёкой.

Хотя… Постель тоже спорный способ добиться симпатии. Чем я могу его удивить? Он же завсегдатай борделей, и местные жрицы любви уж точно искуснее в этих делах. Да и Антон, как оказалось, был невысокого мнения о сексе со мной. И вообще, неправильно это как-то: пытаться склонить мужика на свою сторону, предлагая ему лишь своё тело. И будет ли постель достаточным аргументом в мою пользу, когда я открою Адриэну правду? Я же по-прежнему не знаю, зачем ему жена. Но точно не для плотской любви. Так что… Сдаст он меня в психушку или посадит в тюрьму, как самозванку, и женится на ком-нибудь ещё. С чего бы ему проникаться сочувствием к какой-то там попаданке?

Горло снова сдавила паника. Ладони начало саднить, и я разжала кулаки, бездумно уставившись на полукруглые следы от ногтей на коже. Конечно, когда-нибудь придётся сказать правду. Но почему так страшно лишь от одной мысли об этом? Я никогда не была особенно смелой, а в новом мире пугает вообще всё.

Итак, что мы имеем? Возможно, сегодня мой последний день в этом доме. Возможно, уже завтра меня поселят в палате психушки или бросят в тюрьму… или темницу… или как это тут называется. И тогда точно уже не будет шанса вернуться домой. Да что там домой, вряд ли я вообще останусь в живых. Но пока, в данный конкретный момент, мне ничего не грозит, у меня есть в запасе целые сутки. Даже чуть больше. Не буду строить ненужных иллюзий и предположу худшее. Поэтому сегодняшний день надо прожить так, будто это последние часы моей жизни.

Я оттолкнулась от двери, к которой так и прижималась спиной, и прошла к столу. Отодвинула стул и не очень грациозно на него плюхнулась. Плевать, на всё плевать. Надо заняться делом и отвлечься. Пока завтракала, решила сегодня осуществить то, что давно задумала: начну вести дневник и попробую вспомнить всё, что успела узнать о новом мире, особенно про правила приличия и этикет.

Ещё надо бы записать и правила «Империалиса», чтобы не забыть. Наверняка же друзья Адриэна играют каждый раз, когда собираются вместе. Если всё-таки не останусь в психушке, может, удастся заработать ещё немного денег, ведь я теперь зарабатываю азартными играми. Я невесело усмехнулась, вспомнив об этом. Звучит неутешительно. Как и фраза Адриэна про деньги на карманные расходы. Но что поделать, если женщины здесь не могут работать? Придётся привыкать к унижениям.

Вообще-то, играть в «Империалис» оказалось весело, хотя и было страшно начинать. Игра — точь-в-точь наш земной покер. Кажется, классический. А Антон, помнится, пытался объяснить мне правила «Холдема», только я мало что поняла: мне просто не очень хотелось учиться. Ну не азартный я человек.

— Ой, Поль, всё, я сдаюсь, — отмахнулся Антон после моего очередного вопроса. — Давай ты тихонько рядышком посидишь, пока мы играем? Будешь за меня болеть.

Дело было на дне рождения одного из его коллег, и я тогда почувствовала себя полной дурой, которой указали на место. Однако не спорить же при друзьях. Ну и в самом деле, почему Антон должен мне всё разжёвывать? Ему хочется играть, а не возиться со мной, и это нормально. И больше я вникать не пыталась. А вот Адриэн оказался терпеливым учителем. Хотя собственный выигрыш меня скорее расстроил, чем обрадовал: не хотелось обставлять Яника, который и без того не очень ко мне расположен.

Вспоминая о вчерашнем дне, я снова начала испытывать ужас от собственного будущего. Пока мы играли в карты, ощущала себя совершенно одинокой и беспомощной. Эти люди давно знакомы, у них есть темы для разговоров, они шутят, веселятся, подкалывают друг друга. Могут обсудить новости, общих знакомых. И пусть находиться в обществе друзей мужа мне даже понравилось, пусть Адриэн при них кажется расслабленным и спокойным, общаются они друг с другом непринуждённо, шутят совсем не невинно, от души смеются. Пусть даже мои промахи их не сильно шокировали. Но вот сумею ли я когда-нибудь стать полноправным членом этой компании? Или меня всегда будет надёжно укрывать тень первой жены Адриэна, о которой ему напоминают все, ничуть не заботясь о том, что я рядом?

Я потянулась к стопке тетрадей и взяла самую верхнюю, в простой, светло-коричневой обложке. Вдохнула запах бумаги и немного успокоилась. Пусть в нашем мире сейчас бумагу вытесняют компьютеры, но мне всегда было приятнее писать от руки.

Раскрыв тетрадь, взяла ручку и открутила колпачок. Ну, почти что наша, земная. Я занесла её над листом и зависла. Всегда страшно что-то писать на чистом листе. С чего обычно начинают дневники? Логично, что с даты. Итак, надо бы сообразить, какое сегодня число по нашему, земному календарю.

Точно помню, что наше милое «свидание» с Антоном состоялось в среду, двенадцатого июля. А сегодня понедельник… Я принялась считать, загибая пальцы. Ага, двадцать четвёртое. Замуж я, получается, вышла шестнадцатого… То есть не я, конечно. Ну да ладно, это детали.

Я опустила руку и какими-то кривыми буквами вывела: «Понедельник, двадцать четвёртое июля, Леренс». И с удивлением поняла, что при каждом нажатии сверху ручки начинает светиться маленький кристаллик. Почему-то эта вроде бы незначительная деталь меня умилила, и я улыбнулась. Побуду немного ребёнком. А что? Имею право, в последний-то день нормальной жизни…

Кстати, интересно, а какая разница во времени между нашим миром и этим? Кажется, в парк я попала около девяти вечера. Или раньше? Но в любом случае на болоте очнулась уже глубокой ночью. Хотя я ведь не знаю, сколько была в отключке. И тут меня прошиб холодный пот. Разница во времени? Да это ерунда! А что, если у нас вообще время течёт по-разному? И на Земле пройдёт год, а здесь все десять? Или наоборот? Вот вернусь я, например, через год, а все уже на десять лет старше… Мамочки, ужас какой!

Я обхватила голову руками и сильно сжала виски, пытаясь унять очередной приступ паники. Стоп, стоп. Кто мне вообще сказал, что я вернусь домой? Я же вроде как последние сутки живу. Так, всё, возвращаемся к дневнику. Что писать дальше? Наверное, нужно рассказать обо всём, что происходило с момента попадания в другой мир. Хотя нет, начну со свидания с Антошей. Глупо, наверное, но будем считать, что мне нужно выговориться. И вдруг я когда-то в самом деле лишусь памяти? Записи пригодятся. Да и не помешает просто чем-то себя занять.

А как начать? «Дорогой дневник»? Ага. «Дорогой дневник, я попала в другой мир. Представляешь?» Ха-ха, ну точно, в детство впадаю. Ксюшка класса со второго вела дневник и даже показывала свои тетради мне. До сих пор помню, как она огромными, неуклюжими буквами писала: «Сегодня Саша кинул в меня бумажкой. Я ему точно нравлюсь!» «Бумажка» при этом была написана через «ш».

Вспомнив наши беззаботные детские годы, я с грустью вздохнула. Знала бы Ксюша, что со мной произошло, обалдела бы. Хотя, скорее всего, просто решила, что я придумываю. Ладно, хватит унывать, надо просто записать всё, что удастся вспомнить.