Безжалостный альфа

18

Голос Мэдда хриплый, полный разрывающей сердце муки, когда он всхлипывает, выдавливая мое имя. Он ползет по снегу к моему бессознательному телу, неспособный идти, но полный решимости добраться до меня. Одна из его ног вывернута под странным углом, сломана после прыжка с подъемника, но он борется с физической болью, слезы текут по его лицу от усилия.

Его глаза округляются от ужаса, когда он сокращает расстояние и видит алую кровь, расплывающуюся на хрустящем белом снегу под моей головой, растекающуюся, как пролитые чернила по чистому холсту. Он напрягается сильнее в своем отчаянии дотянуться до меня, задыхаясь от напряжения, когда, наконец, оказывается достаточно близко, чтобы протянуть руку и заключить мое обмякшее тело в свои объятия.

— Слоан, детка, проснись, — хрипит Мэдд, лихорадочно убирая волосы с моего лица.

Это месиво, пропитанное кровью, все еще льющейся из раны на голове с пугающей скоростью.

— Пожалуйста, герцогиня, очнись!

Но я этого не делаю.

Я не могу.

Я без сознания, мертва для мира, но каким-то образом вне собственного тела, впервые наблюдая за разворачивающейся этой ужасающей сценой.

Мэдд пытается вытащить свой мобильный телефон из кармана, трясущимися руками просматривает контакты, прежде чем нажать кнопку, чтобы сделать звонок, и подносит его к уху.

— Папа? Мне нужна помощь! — выпаливает он. — Слоан поранилась, она упала со старого горнолыжного подъемника…

Он замолкает, подавившись очередным всхлипом, когда на другом конце провода раздаются приглушенные крики.

— Я не знаю, просто поторопись…

Он заканчивает разговор и засовывает телефон обратно в карман. Затем снова заключает меня в объятия, умоляя проснуться, пока пытается встать. Его поврежденная нога подкашивается, и он падает на колени, слезы и сопли текут по его лицу. Крепче прижимая меня к груди, он пытается снова.

И еще раз.

Он вскрикивает от отчаяния, затем меняет тактику. Сидя в снегу со мной на коленях, он отталкивается здоровой ногой, кряхтя от усилий, которые требуются, чтобы медленно оттащить нас назад. Он связан и полон решимости вернуть меня в сторожку любыми необходимыми средствами, но с такой скоростью я истеку кровью раньше, чем он сможет.

Мы не успеваем уйти далеко, как в поле зрения появляется лоснящийся рыжевато-коричневый волк, несущийся прямо на нас. Снег разлетается из-под его лап, когда он останавливается, затем воздух мерцает вокруг животного от его движения, и мама Мэдда встает на его место.

— Что случилось?! — спрашивает Луна Фэллон, когда Мэдд снимает куртку и бросает ей.

— Выпала из кабинки… ударилась головой… — он тяжело дышит, настолько запыхавшись от усилий тащить нас по снегу, что не в состоянии связать воедино больше нескольких слов за раз.

Его мать натягивает куртку, застегивает ее и присаживается на корточки перед нами, чтобы оценить мои раны, когда из-за деревьев внезапно выскакивает еще один волк.

Мой папа несется к нам, едва замедляя шаг, прежде чем принять человеческий облик и, пошатываясь, обрести равновесие на двух ногах.

— Что ты сделал?! — требует он, зеленые глаза дикие, когда он бросается к Мэдду и вырывает мое обмякшее тело из его рук.

— Это был несчастный случай, — вмешивается Фэллон. Она обнимает Мэдда, помогая ему встать. — Они упали с кабинки. Нам нужно отвезти их к врачу…

Мэдд тянется ко мне, кончики его пальцев едва касаются моей руки, прежде чем мой отец поворачивается, чтобы оттащить меня.

— Не прикасайся к ней! — рычит он, крепче прижимая меня к себе и отступая назад.

— Эй! — Фэллон огрызается, прищурившись на моего отца, и, защищая, прижимает Мэдда к себе. — Вам лучше следить за тем, как вы разговариваете с моим ребенком, Мастерс.

— Этот твой ребенок — угроза, — рычит он в ответ. — Это последняя капля! Ты держишь его подальше от моей дочери, или, да поможет мне бог, я…

— Ты что? — Фэллон бросает вызов, становясь перед Мэдом и делая угрожающий шаг к моему отцу. — На твоем месте я бы очень тщательно подбирала свои следующие слова.

Рев мотора прорывается сквозь сильное напряжение, повисшее между ними, и ни секундой раньше. Их головы поворачиваются в сторону шума, к нам мчится квадроцикл с отцом Мэдда за рулем и моей мамой рядом с ним. Снег вылетает из-под протекторов шин, когда машина описывает дугу перед нами и останавливается, двигатель все еще урчит на холостом ходу.

— Залезай! — Альфа Грей отдает приказ, и мой отец, не теряя времени, обходит квадроцикл и втаскивает себя на стойку с моим бессознательным телом на руках.

Однако на платформе, прикрепленной к задней части квадроцикла, нет места для нас всех четверых. Там едва хватает места даже для моего отца.

— Просто едьте, — выдавливает Мэдд сквозь зубы, морщась, когда пытается перенести вес на поврежденную ногу и подковылять поближе.

Грей опускает глаза, оценивая состояние сына.

— Мэдд…

— Пожалуйста, папа, — умоляет он. — Ей нужна помощь… — его голос прерывается, и Фэллон обнимает сына за плечи в знак поддержки, кивая своей паре.

Он кивает в ответ, затем нажимает на газ, двигатель взревел, когда он развернул квадроцикл и помчался прочь.

Я просыпаюсь вся в поту, звук прерывистого крика Мэдда, когда он смотрел, как меня увозят, эхом отдается в моей голове.

Я слышала разные рассказы о том, что произошло после того, как я упала в тот день, но на самом деле видеть, как это разыгрывается перед моими глазами, как кинофильм, — это совершенно другой опыт; от которого я не скоро оправлюсь. Простыни спутались вокруг моих лодыжек из-за того, как я металась, мое лицо и подушка мокры от слез.

На этот раз я не сомневаюсь, было ли это просто сном. То, что я только что увидела, было слишком ярким. И в отличие от прошлого раза, когда мне приснился несчастный случай, это не было связано с воспоминаниями — по крайней мере, с моими собственными. Потому что, хотя я и была там, я не была в сознании. У меня нет четких воспоминаний о том, что произошло с того момента, как я упала, и до того, как я проснулась несколько дней спустя.

Но я только что увидела, как все это разыгрывается в шокирующих деталях, и не могу сдержать поток эмоций, который это вызывает. Я сдерживаю всхлип, сворачиваясь калачиком на боку в позе эмбриона и зарываясь лицом в подушку.

Было бы легче, если бы это был просто сон.

С душераздирающей реальностью сложнее столкнуться даже спустя столько лет. Снова увидеть Мэдда в образе перепуганного подростка…

Мое сердце снова разрывается из-за моей первой любви, когда я в слезах засыпаю, молясь, чтобы больше не приходили видения.

У меня болезненно сжимается в груди, когда я подхожу к входной двери «Ривертон пакхаус», зная, что я должна сделать, но боясь переступить порог. Я не была здесь с тех пор, как переехала в общежитие. Мы с отцом не разговаривали с тех пор, как за день до этого устроили скандал, и я все еще чувствую вину за то, что сказала ему, особенно после ночного видения аварии.

Я никогда не видела могучего Брока Мастерса таким отчаявшимся и напуганным, и теперь, когда я это увидела, у меня появилось новое чувство понимания его действий после аварии. Отослать меня было крайностью, но после того, как я увидела, как он и Фэллон вцепились друг другу в глотки, и учитывая, что еще один подобный инцидент мог сделать с отношениями наших родителей и со всем альянсом шести человек, возможно, это действительно был единственный выход. Мы с Мэддом тогда как магнитом притягивали неприятности, и этот несчастный случай был всего лишь очередным в длинной череде подростковых проступков.

За неделю до этого мой отец поймал Мэдда, пробиравшегося в мою спальню через окно. А за неделю до этого нас поймали на вечеринке в «Олд лодж» — всего через несколько ночей после того, как нас двоих поймали за нарушением комендантского часа, когда мы крались на ночную пробежку. Мы всегда раздвигали границы, видели, что нам может сойти с рук, и никогда не задумывались о последствиях. До того дня, когда мы упали с того кабинки, и все рухнуло вокруг нас.

Я делаю глубокий вдох, открывая входную дверь, заставляя себя войти в дом стаи, пока у меня не сдали нервы. И, конечно, первый, кого я вижу, войдя, — это мой папа. Он стоит на кухне у плиты с лопаткой в руке и готовит завтрак, как делал почти все время, пока я росла. От запаха его блинчиков у меня текут слюнки, а в животе мгновенно урчит.

Он бросает взгляд через плечо на звук открывающейся и закрывающейся двери, его брови удивленно приподнимаются, когда он видит, что это я.

— Вернулась как раз к блинчикам, — замечает он, снова переводя взгляд на плиту и засовывая лопаточку под один из них, чтобы перевернуть.

Я качаю головой и иду вперед, крепко скрестив руки на груди.

— Я не вернулась. Я здесь только для того, чтобы поговорить с мамой.

Он поворачивается ко мне лицом, его челюсть тикает.

— Слоан…

— Не сейчас, папа, — вздыхаю я, мое сердце болит из-за яростного родителя-защитника, который взял меня на руки, когда мне было семнадцать, и из-за расстояния, которое с тех пор выросло между нами. — Я просто… Мне нужно поговорить с мамой.

Он кивает, поворачиваясь обратно к плите, но не раньше, чем я замечаю огонек поражения в его глазах.

— Она во внутреннем дворике, — ворчит он.

— Спасибо.

Я направляюсь в гостиную, прохожу через нее, чтобы добраться до раздвижной стеклянной двери в задней части барака, которая ведет во внутренний дворик, сердце болит с каждым шагом. Я знаю, что мне нужно наладить отношения с отцом. Однако я еще не совсем готова к этому разговору, и прямо сейчас у меня есть кое-что гораздо более неотложное. У меня голова идет кругом от этих видений, которые у меня были, и мне нужно поговорить с мамой и выяснить, что, черт возьми, с ними происходит.

Я открываю раздвижную дверь, выхожу наружу и обнаруживаю маму, сидящую на дальней стороне плетеной уличной секции, подтянув колени к груди и сжимая в руках чашку дымящегося чая. Она смотрит в сторону леса, казалось бы, погруженная в свои мысли, но при звуке открывающейся двери она смотрит в мою сторону, и глаза ее загораются, когда она видит меня.

— Привет, милая, — воркует она, когда я закрываю за собой дверь.

— Что, на этот раз меня не ждет чай? — поддразниваю я, направляясь через патио в ее сторону.

Она приглашающе похлопывает по подушке рядом с собой.

— Ты ненавидишь чай.

— Достаточно справедливо, — вздыхаю я, опускаясь на диван рядом с ней. Я закидываю ноги на подушку, прижимаюсь к маме и кладу голову ей на плечо.

Она обнимает меня, прижимаясь щекой к моей макушке и проводя пальцами по моим волосам. И, как всегда, она знает, что мне нужно, и довольствуется тем, что просто сидит со мной, пока я не буду готова поговорить.

— Мне приснился еще один сон, — наконец шепчу я, глядя на деревья, пока ветерок треплет их листья.

— Расскажи мне об этом, — мягко отвечает она.

Я делаю глубокий вдох через нос, изо всех сил пытаясь сообразить, с чего начать. Затем я рассказываю ей об обоих приснившихся мне снах об аварии, описывая яркие детали каждого из них, которые заставляли их ощущаться как нечто отличное от сна. Что-то большее.

Она спокойно слушает, и когда я заканчиваю, мы обе садимся прямее, поворачиваясь боком, чтобы смотреть друг на друга.

— У тебя тоже так начались видения? — нерешительно спрашиваю я. — Сны?

Мама отпивает чай, слегка качая головой.

— Нет, но не все провидцы одинаковы. Дар может проявляться по-разному. Может быть, именно так к тебе придут твои видения.

— Так ты думаешь, это было видение?

Она бросает на меня забавный взгляд, поджимает губы и поворачивается, чтобы поставить чашку на приставной столик.

— Я когда-нибудь говорила тебе, почему я думала, что ты унаследуешь мой дар? — небрежно спрашивает она, поворачиваясь ко мне.

Затем она берет обе мои руки в свои, глядя мне в глаза.

— Вскоре после твоего рождения у меня было видение. В нем были мы с тобой, сидящие на кухонном островке посреди ночи, пока ты рассказывала мне свой сон.

Я в шоке отдергиваю руки, у меня отвисает челюсть.

— Что?! Почему ты не сказал мне той ночью?

— Видения непостоянны, — пожимает она плечами. — Они никогда не дают мне всех кусочков головоломки, поэтому я не могла быть уверена, что это значит. У меня просто было предчувствие. И я знала, что если бы твой сон действительно был видением, ты бы вернулась, и вот ты здесь.

Я недоверчиво качаю головой, когда ее слова доходят до меня. Она знала. Почему-то это похоже на предательство, но моя мама всегда держала свои видения при себе, боясь склонить чашу весов судьбы.

Опустив голову, я смотрю на подушку уличной секции, и мои глаза остекленевают.

— Жаль, что ты не сказала мне, — бормочу я.

Мама снова тянется ко мне, обхватывает мою щеку и приподнимает мою голову, пока мои глаза не встречаются с ее.

— Ты должна была прийти к этому сам. Как только ты откроешь свой разум для принятия видений, они придут более свободно. Ты можешь начать изучать их закономерности, иногда даже контролировать их.

Ее рука опускается, когда я непреклонно качаю головой.

— Я не хочу их, — бормочу я. — Я думала, что хочу. Я думала, что хочу быть похожей на тебя, но это слишком, мам. Я не могу…

Я замолкаю, шмыгая носом, борясь со слезами, которые угрожают пролиться из-за наплыва эмоций.

— Ты сможешь, — заявляет она как ни в чем не бывало, снова хватая меня за руки.

— Судьба не преподнесла бы такой подарок тому, кто не может с этим справиться. И я здесь ради тебя, дорогая. На каждом шагу этого пути. Поначалу это может быть трудно, но со временем ты поймешь, почему это дар, а не проклятие. И ты научишься использовать его, использовать свое видение в качестве руководства, чтобы лучше понять свой мир и изменить его к лучшему.

Я проглатываю комок в горле, прикусывая внутреннюю сторону щеки.

— Ты знаешь, мои собственные способности проявились, когда я была ребенком, но только как интуиция. Видения не приходили до тех пор, пока я не встретила твоего отца, — продолжает она с понимающим блеском в глазах. — Чем больше времени я проводила с ним, тем сильнее они становились. Так что тот факт, что у тебя сейчас видения, может означать, что твоя пара рядом.

Она пожимает плечами, поворачиваясь, чтобы снова потянуться за кружкой чая.

— Пища для размышлений.

— Ты сказала, что не знаешь, был ли Мэдд моей парой, — указываю я, не в силах скрыть горечь, сквозящую в моем тоне.

Если бы она знала, зачем бы она держала нас порознь все эти годы? Просто чтобы помучить нас обоих?

— Я не знаю, — признается она, потягивая чай. — Честно, милая. Это мог быть кто угодно, только судьба знает. Но я поняла, что все редко бывает случайным. И если ты будешь обращать внимание на свои видения, на то, когда они случаются и с какой частотой, иногда ты сможешь узнать больше, чем из самих видений.

Я со вздохом откидываюсь на подушки, складываю руки на груди и снова смотрю на деревья, размышляя над загадочным советом моей матери.

— Ну, теперь, когда кот вытащен из мешка, у тебя были еще какие-нибудь видения обо мне, которыми ты хотела бы поделиться? — я ворчу.

Мама долго молчит, и я вопросительно перевожу взгляд обратно на нее, отмечая странный взгляд, которым она смотрит на меня, и глубокую складку, образовавшуюся между ее бровями.

— Что это? — спрашиваю я.

Ее губы приоткрываются, как будто на кончике языка вертится что-то, что она хочет сказать, но затем она снова закрывает рот и качает головой.

— Ничего. Я доверяю судьбе, и ты тоже должна. Все происходит так, как задумано.

Она тянется к моей руке и сжимает ее.

— Я люблю тебя, Слоан.

— Я тоже тебя люблю, — бормочу я, сжимая ее руку в ответ.

Она поворачивает голову в сторону дома, на ее губах появляется слабая улыбка.

— Могу я уговорить тебя остаться на завтрак?

Я вздыхаю, поднимаясь с дивана.

— Не сегодня. Мне нужно зайти в ИТ-центр, чтобы связаться с Ло по поводу задания, которое у нее есть для меня.

Я могу сказать, что она разочарована, но она утвердительно кивает, принимая мое решение.

— Я рада, что ты воссоединилась со своими старыми друзьями и что ты нашла место в команде, — задумчиво говорит она. — Но не забывай, что у тебя здесь тоже есть место. Ты всегда можешь вернуться домой.

Мое сердце болезненно сжимается, в горле снова образуется комок.

— Я знаю, — прохрипела я, направляясь к двери.

Я делаю паузу, прежде чем открыть её, еще раз оглядываясь на нее.

— Спасибо, мам.

— В любое время, — беззаботно отвечает она, снова поднося кружку с чаем к губам.

Я встречаюсь взглядом с отцом через раздвижную стеклянную дверь и вместо того, чтобы вернуться туда, отступаю на шаг, обдумывая новый план побега, чтобы избежать столкновения с ним. Затем я оборачиваюсь, робко машу маме рукой и крадусь прочь вокруг дома, проделывая долгий обратный путь к своей машине.