Безжалостный альфа

20

Уже поздно, когда Эйвери высаживает меня у полицейского комплекса. Мы оставались до закрытия бара, опрокидывая рюмки и танцуя как дураки, и это было именно то, что мне было нужно после того, как я столкнулась с гневом Мэдда, кажется, в миллионный раз. Я серьезно, сколько гнева может носить с собой один человек? Это, должно быть, тяжело.

Я хихикаю при мысли о Мэдде, несущем кучу мешков с песком с надписью «гнев», хмуром и с ворчанием, как он всегда делает в эти дни. Ладно, возможно, я немного пьяна. Или сильно. Но на самом деле это не имеет значения, потому что я собираюсь отоспаться, и, надеюсь, количество алкоголя в моем организме усыпит меня настолько, что мои сны перестанут приходить в голову.

Я имею в виду видения. Если бы мне приснился обычный старый сон о чем-нибудь нелепом, например, о говорящих собаках или пушистых единорогах, я бы не возражала.

Я снова хихикаю про себя, спотыкаясь на каждом шагу, когда прохожу через ворота тренировочного комплекса на тренировочное поле.

Ладно, мне, наверное, стоит взять себя в руки. Выглядеть авторитетно и все такое прочее, на случай, если я столкнусь с бойцами какого-нибудь отделения, поскольку я мечтаю стать лидером. Или уже собираюсь? Сейчас все это немного в тени.

Я пересекаю поле, направляясь к главным дверям комплекса, дергаю за ручку, чтобы открыть одну, и хмурюсь, обнаружив, что она заперта. Затем, вспомнив о маленьком брелке, который Ло дала мне прикрепить к ключам, я машу браслетом перед датчиком, и вуаля — замок открывается.

Хорошо, что я это запомнила, иначе сегодня ночью я бы спала на крыше.

Хотя, если подумать, я не испытываю отвращения к этой идее. Держу пари, что в это время ночи вид на звезды просто убийственный.

Я захожу внутрь, и жуткая тишина темных коридоров заставляет волоски у меня на затылке встать дыбом. Комплекс всегда яркий, оживленный и полон людей, поэтому видеть его в такой тишине немного жутковато. Хотя алкоголь притупил мои чувства, по спине пробегает холодок, когда я быстро иду по тусклым, пустым коридорам к общежитию, по пути нащупывая в клатче ключи, чтобы быстро войти.

Я открываю дверь так быстро, как только могу, проскальзываю в свою комнату в общежитии, закрываю ее за собой и снова запираю. Я вздыхаю с облегчением, оказавшись в безопасности в своей комнате, и тут же смеюсь над собой за то, что веду себя так нелепо. Из всех мест, где находится отряд, комплекс определенно безопасен.

Мне нужно перестать выводить себя из себя.

Я отхожу от двери, снимаю туфли на ходу через комнату к своей кровати, когда очередная дрожь пробегает по моему позвоночнику, моя внутренняя волчица предупреждающе шевелится. У меня едва хватает времени осознать это, прежде чем пара сильных рук обхватывает меня, прижимая обратно к твердой груди, а ладонь закрывает мне рот, чтобы заглушить крик.

Осознание того, что кто-то здесь, со мной, заставляет мое сердце мгновенно учащенно биться, мои инстинкты борьбы или бегства срабатывают, когда моя волчица вырывается на поверхность. Я корчусь, брыкаюсь и кричу в руку, прикрывающую мне рот, когда нападающий сжимает меня крепче, наклоняя свое лицо рядом с моим.

— Поймал тебя, — рычит Мэдд мне в ухо.

Я замираю, испытывая одновременно облегчение и ужас от того, что это он.

Медленно он убирает руку с моей талии, убирая ладонь с моего рта. Как только он дает мне достаточную слабину, я разворачиваюсь, хлопаю ладонями по его груди и отталкиваю его назад.

— Какого черта, Мэдд?! — я кричу шепотом, нахмурившись. — Как ты сюда попал?

Я должна была учуять его сразу, как только вошла, но из-за того, что выпивка притупила мои чувства, я не на высоте.

Уголок его рта приподнимается в ухмылке.

— Ты действительно думала, что у меня до сих пор нет ключа?

Я смотрю на него, делая неглубокие вдохи, пока мое бешеное сердцебиение начинает замедляться до нормального ритма.

Тени ложатся на резкие черты его лица, делая его еще более притягательно красивым, чем обычно. Несправедливо, что такой красивый человек может быть таким замкнутым и жестоким. С другой стороны, сам дьявол когда-то был ангелом.

— Чего ты хочешь? — я выдыхаю, мои икры соприкасаются с краем кровати, когда я отступаю на шаг.

Он восстанавливает дистанцию, которую я установила между нами, пока я сопротивляюсь желанию съежиться под его пристальным взглядом.

— Помнишь, что я говорил раньше, о том, что я никогда не знаю, хочу ли я сражаться с тобой или трахнуть тебя? — бормочет он.

У меня перехватывает дыхание, когда он подходит еще ближе, наши груди соприкасаются, и его рука поднимается, чтобы обхватить мое горло. Он ослабляет хватку — твердую и собственническую, но не чрезмерно ограничивающую, — наклоняя голову, впиваясь в меня горящими глазами.

— Я действительно начинаю уставать от сражений, герцогиня.

Затем его губы опускаются на мои. Они едва соприкасаются, прежде чем я, вздрогнув, отталкиваю его назад, ошеломленная этой игрой в горячность и холод, в которую он играл со мной.

Мэдд отшатывается, нетвердо держась на ногах. Его глаза встречаются с моими с той же степенью шокированного удивления, как будто он тоже понятия не имеет, что делает. Но когда я смотрю на него сквозь темноту, его грудь быстро поднимается и опускается от неровного дыхания, до меня доходит, как сильно я хочу этого. Мне это нужно.

Как будто он видит это на моем лице, он снова придвигается ближе, на его собственном написаны коварные намерения. Он вторгается прямо в мое пространство, хватает меня и грубо притягивает к себе, и на этот раз я не отталкиваю его.

Он наклоняется, чтобы завладеть моими губами, и я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы встретить его на полпути, нуждаясь в его поцелуе в этот момент больше, чем в воздухе в легких. Мне нужно, чтобы это заземлило меня, напомнило о доме и помогло вспомнить людей, которыми мы были раньше, беззаботных подростков, у ног которых был весь мир, и сердца, которые никогда не были разбиты. Я прижимаюсь губами к его губам, ощущая вкус виски и сожаления, но все же я охотно пью его яд, не думая о собственном выживании.

Я хватаюсь за его футболку, чтобы притянуть его еще ближе, пока мы не падаем на кровать, твердое тело Мэдда неуклюже приземляется поверх моего. Несмотря на неловкое приземление, он не сбивается с ритма, поддерживая свой вес локтями по обе стороны от моей головы, продолжая целовать меня, затаив дыхание.

Мы оба слишком много выпили. При трезвом свете дня это, вероятно, показалось бы плохой идеей. Но прямо здесь, прямо сейчас, я просто хочу вернуть своего Мэда. Даже если это всего на одну ночь.

Я просовываю руки под подол его рубашки, лестница его твердых мышц перекатывается под моими ладонями. Тело Мэдда — поистине произведение искусства — подтянутое, каждая четкая линия четко очерчена. Доминирующая альфа-энергия исходит из его пор, пока не возникает ощущение, что она почти вибрирует от него и проникает прямо в меня, подпитывая ад, бушующий в моей груди и между бедер.

Я в отчаянии дергаю его за футболку, пока он, наконец, не прерывает наш поцелуй достаточно надолго, чтобы стянуть ее через голову, отбросить в сторону и снова прижаться своими губами к моим. Я провожу руками по его обнаженной груди и рукам, пока наши языки сплетаются, его собственные руки повсюду на мне. Он оттягивает перед моего платья вниз, и мои обнаженные груди вываливаются наружу, соски превращаются в острые выступы, как только соприкасаются с воздухом. Его губы отрываются от моих, чтобы втянуть один из сосков в рот, облизывая и дразня, пока я не начинаю задыхаться, выгибаясь навстречу ему для большего.

Самое замечательное, сводящее с ума в его мужчине то, что он точно знает, что сводит меня с ума.

Он вылизывает дорожку между моими грудями, поднимаясь к горлу, его губы возвращаются к моим с еще большей лихорадочной настойчивостью, чем раньше, как будто он одержим желанием поглотить меня. Он задирает подол моего платья вверх по бедрам, в то время как я нащупываю пуговицу на его джинсах.

Мы оба немного неуклюжи и нескоординированы из-за выпивки, но нельзя отрицать, что впервые за долгое время мы с Мэддом наконец-то на одной волне. Мы отчаянно срываем друг с друга одежду, разочарованные тем, что она не снимается достаточно быстро, пока мы оба не возьмем дело в свои руки, Мэдд откатывается от меня и сбрасывает туфли и брюки, пока я стаскиваю платье, тяжело дыша в предвкушении, когда он снова заползает на меня и захватывает мой рот в еще одном обжигающе горячем поцелуе.

Мои ноги раздвигаются для него в приглашении, и он устраивается между моих бедер, поднимая одну мою ногу между нами, когда я чувствую, как гладкая головка его члена касается моего входа. Я приподнимаю бедра, пытаясь быстрее впустить его в себя, энергия между нами потрескивает, как живая проволока.

Я задыхаюсь ему в рот, когда он входит, сначала медленно, затем резко выдвигает бедра вперед, чтобы погрузиться по самую рукоятку. Его грудь вибрирует чем-то средним между рычанием и стоном, когда он опускается на дно, мои внутренние стенки трепещут вокруг него, растягиваясь, чтобы приспособиться к его обхвату. Потому что я забыла, каким большим было это чудовище у него между ног, но теперь, когда оно спрятано у меня между ног, я вспоминаю все слишком хорошо.

Я впиваюсь ногтями в тыльную сторону его плеч, тихо постанывая, когда чувство наполненности переполняет меня. Мэдд наполовину выходит, затем снова входит, толкаясь сильно и глубоко, задавая ошеломляющий темп, от которого мои стоны превращаются в крики, спина выгибается дугой, а пальцы ног поджимаются.

Это так же хорошо, как было всегда, но лучше, чем когда-либо. Это похоже на то, что наши тела точно помнят, как двигаться вместе, одновременно заново открывая то, что заставляет друг друга терять контроль. Легкий изгиб его члена касается той чувствительной точки внутри меня, которая сводит меня с ума, звезды вспыхивают у меня перед глазами с каждым ударом его бедер.

— Черт, я скучал по этой киске, — рычит Мэдд мне в губы, вылизывая дорожку вниз по моей челюсти и царапая зубами шею.

Его толчки становятся яростными, как будто он пытается запечатлеть себя внутри меня. Как будто я когда-нибудь смогу забыть. Мэдд был моим первым, и хотя он этого не знает, он также мой единственный. Я не берегла себя для него или что-то в этом роде, но как будто я каким-то образом знала, что однажды снова окажусь здесь, с ним, что мы снова будем вместе так сильно, что никогда больше не сможем сбежать друг от друга.

Его руки накрывают мою грудь, сжимая и пощипывая соски, пока я эффектно не разваливаюсь под ним на части, вскрикивая, когда оргазм проносится через меня. Моя спина выгибается, бедра дрожат, а внутренние стенки сжимают его член, пока он продолжает входить и выходить, трахая меня во время моего оргазма. Это чистое блаженство, такое сильное, что слезы текут из уголков моих глаз, мое тело обмякает на матрасе.

Когда я начинаю опускаться, Мэдд внезапно обхватывает меня руками за спину, без усилий поднимает с кровати и, усадив к себе на колени, снова опускает на свой член. Я хватаюсь за его широкие плечи для опоры, моя голова запрокидывается, и длинные волосы касаются основания позвоночника, когда я начинаю жестко скакать на нем, встречая каждый его резкий толчок снизу. Наша кожа скользкая от пота, наши дыхание и стоны сливаются в пьянящий саундтрек нашего взаимного удовольствия.

Я теряю представление о том, где заканчивается мое собственное тело и начинается его, мы вдвоем прижаты друг к другу так крепко, что между нами не осталось ни крошки пространства. Я прижимаюсь к нему, обвивая руками его шею, а его руки обвивают мою талию. Мои груди скользят вверх и вниз по плоскостям его груди, трение о мои соски посылает искры тепла прямо к моему сердцу. Одна из его рук скользит вверх по моему позвоночнику, зарываясь в волосы у основания черепа, сжимая их и откидывая мою голову назад. Затем он прокладывает путь вверх по моей шее, посасывая мою чувствительную кожу, пока спираль в моем животе не затягивается так туго, что готова снова разорваться.

— Черт, я близко, — пыхтит Мэдд, прижимаясь ко мне бедрами. — Ты кончишь со мной, герцогиня?

— Да! — я задыхаюсь, мышцы моих бедер горят, когда я оседлаю его сильнее. — Да, черт возьми, герцог, твою мать… — мои слова переходят в невразумительный стон, так как я получила еще один оргазм, и они могут сорваться в пропасть в небытие. Ответный стон Мэдда сигнализирует о том, что он следует за мной прямо в этом направлении, и с последним резким движением бедер он вздрагивает от оргазма, наполняя меня теплом, которое разливается внутри меня.

Мы оба пытаемся отдышаться, Мэдд с ворчанием падает обратно на кровать и увлекает меня за собой. Я приземляюсь ему на грудь, затем наполовину откатываюсь, его рука обхватывает меня и удерживает на месте, не давая двигаться дальше.

Хотя я знаю, что то, что мы только что сделали, вероятно, было ошибкой, я не могу найти в себе сил сожалеть об этом. Не тогда, когда я все еще нахожусь на пике множественных оргазмов, бескостная, насыщенная и довольная.

Грудь Мэдда поднимается и опускается в такт дыханию, татуировки на его коже меняются в такт движениям. У него их слишком много на теле, чтобы сосчитать. Интересно, когда он получил свои первые чернила, что побудило его покрыть ими кожу в таком большом количестве? Когда мы были подростками, он много говорил о татуировках, планируя, что он сделает и где нанесет на свое тело, но его кожа все еще была чистой, когда я уезжала из города.

Хотя вопросы вертятся у меня на кончике языка, я их не задаю. Я не хочу портить этот хрупкий момент мира между нами.

Мэдд наклоняет голову набок, глядя на меня сверху вниз, и я поднимаю подбородок, чтобы встретиться с ним взглядом. Затем он обнимает меня, нежно проводя кончиками пальцев по шраму, который тянется от моего лба к виску.

Я вздрагиваю, хватая его за запястье, чтобы убрать руку, но он не позволяет мне. Он просто продолжает водить пальцами по неровной линии, его глаза отслеживают их путь.

Я стараюсь не стесняться своего шрама, но я знаю, что он уродливый. Я ожидаю увидеть это отражение в его глазах, когда они снова встречаются с моими, но я удивлена, когда вместо этого встречаюсь взглядом, которого не видела у Мэдда годами. На секунду он смотрит на меня с таким благоговением, что мое сердце замирает.

Затем его рука скользит вниз по моей руке, и он прижимает меня к своей груди, так что я больше не могу видеть его лица, упираясь подбородком в мою макушку. Никто из нас ничего не говорит, пока мы лежим там вместе, кожа к коже, как будто так было всегда.

Начинает подкрадываться сон, но как раз в тот момент, когда он вот-вот поглотит меня, Мэдд заговаривает.

— Прости, — шепчет он мне в темноте напряженным голосом. — Прости, что я позволил тебе упасть.