Безжалостный альфа

24

— Что это, черт возьми, было? — ворчит Арес, растерянно моргая, когда Мэдд выскакивает обратно за дверь лазарета.

Я качаю головой, такая же сбитая с толку, как и он.

— Зачем кому-то портить ваши телефоны? — спрашивает Ло, морща нос.

Я опускаю взгляд на пару мобильных телефонов у себя на коленях — мой собственный и, как я предполагаю, Мэдда. Я поднимаю его, и загорается экран с изображением заляпанного грязью Jeep wrangler, установленного в качестве фона экрана блокировки.

Да, определенно его.

Я делаю паузу, когда появляется запрос на ввод пароля, понимая, что я его не знаю. Раньше, когда мы были подростками, это был мой день рождения, но, конечно, с тех пор он изменил его. С другой стороны, я никогда не меняла свой собственный.

Поэтому я пробую.

И это работает.

Когда телефон разблокируется, его приложение для обмена сообщениями уже открыто, и мое сердце замирает, когда я понимаю, на что смотрю.

Сообщения Мэдда… для меня.

Только это сообщения, которые я на самом деле так и не получила, самое последнее отправлено только вчера, с просьбой встретиться с ним на крыше.

Мое сердце падает, весь воздух со свистом вылетает из легких на выдохе.

— Слоан, что происходит? — спрашивает Ло, озабоченно хмуря брови, когда наклоняется, пытаясь разглядеть, на что я смотрю.

Я убираю телефон Мэдда от ее любопытных глаз, прижимая экран к груди в защитном жесте и поворачивая голову, чтобы посмотреть на нее и Ареса с открытым ртом.

— Я… это…

Я качаю головой, мысли путаются, я пытаюсь и не могу подобрать слова, пока они двое вопросительно смотрят на меня. Затем я делаю глубокий вдох, пытаясь обрести хоть какое-то подобие самообладания в свете гребаной бомбы, которую Мэдд только что бросил мне на колени.

Арес приподнимает бровь, они оба все еще ждут какого-то объяснения.

Жаль, что у меня его нет.

— Спасибо, что проверили меня, ребята, но я просто… Мне нужна минутка, — выдавливаю я, проталкивая слова сквозь растущий комок в горле.

Они обмениваются взглядами, нерешительно поднимаясь со стульев рядом с койкой.

— Ты уверена, что у тебя все хорошо? — спрашивает Арес.

Я киваю, все еще крепко прижимая телефон к груди, прямо над колотящимся сердцем.

Я чувствую, что меня сейчас вырвет.

Мои друзья неохотно уходят, бросая подозрительные взгляды в мою сторону, и только когда они уходят, я осмеливаюсь снова опустить телефон, мои глаза снова фокусируются на последнем исходящем сообщении.

Мэдд: Нам нужно поговорить. Встретимся в нашем месте на крыше сегодня вечером после ужина.

Вот почему он сегодня был таким придурком. Он думал, что я его бросила.

Не то чтобы это было каким-то оправданием, но…

Черт.

Я так и не получила это сообщение. Если бы получила, то пришла бы. Настоящий разговор между нами давно назревал.

Втягивая воздух сквозь зубы, я начинаю прокручивать назад… и обратно…

Сообщений так много — все из давнего прошлого, но благодаря облачному хранилищу они прямо здесь, у меня под рукой. Их не менее сотни.… все они оставались без ответа с того момента, как я уехала, и по сей день.

Когда я прочитала первую горстку сообщений, которые он отправил после моего переезда, клянусь, у меня такое чувство, будто мое сердце вырывается из груди.

Мэдд: Прости, что мы поссорились. Я уже скучаю по тебе. Надеюсь, ты нормально добралась до Денвера.

Мэдд: Пожалуйста, ответь на мой звонок, герцогиня.

Мэдд: Думаю, ты все еще злишься. Наверное, я это заслужил. Просто знай, что я люблю тебя и скучаю по тебе, и я найду способ все исправить. Я схожу с ума без тебя, детка.

Мэдд: Слоан, перестань. Как долго ты собираешься наказывать меня за эту дурацкую драку? Возьми эту гребаную трубку.

Мэдд: Меня уже тошнит от этих игр, детка.

Я начинаю учащенно дышать, осознание того, что это значит, окутывает меня ледяным инеем. Он пытался писать мне сообщения после того, как я ушла. Все это время я думала, что он настолько разозлился, что прервал контакт, но он попытался…

Слезы застилают мне зрение, когда я пролистываю немного дальше, останавливаясь, чтобы прочитать снова.

Мэдд: Ты серьезно? Ты сейчас, блядь, становишься моим призраком?

Мэдд: Вот и все, я поднимаюсь туда.

Мэдд: Я уже в пути, Герцогиня. Скоро увидимся.

Мэдд: Я здесь, скажи им, чтобы пропустили меня через гребаные ворота!

Мэдд: КАКОГО ХРЕНА?! СКАЖИ ИМ, ЧТОБЫ ВПУСТИЛИ МЕНЯ!

Мэдд: Слоан, пожалуйста… не делай этого. Я чертовски люблю тебя. Впусти меня, детка.

Мэдд: Клянусь, если ты не заставишь их впустить меня прямо сейчас, мне КОНЕЦ. Это уже нихуя не мило. Впусти. Меня.

Я запускаю руку в волосы, дергая за пряди, пока слезы текут из моих глаз и прокладывают влажные дорожки по щекам.

Он пытался приехать в Денвер. И по какой-то причине не смог пройти за ворота.

Я не знала…

Я издаю всхлип, мое сердце разрывается на части.

Потому что он не отгораживался от меня.

Он хотел оставаться на связи, а кто-то помешал нам сделать это.

И у меня неприятное предчувствие, что я знаю, кто.

Я закрываю лицо руками, позволяя эмоциям захлестнуть меня, и плачу в них. Этого недостаточно — я хватаю подушку из-за спины, прижимаю ее к лицу и использую, чтобы заглушить свой разочарованный крик.

Я позволяю себе просто рыдать в течение нескольких минут, выплескивая все это наружу. Затем я беру себя в руки, опускаю подушку, вытираю влагу со щек и свешиваю ноги с кровати, решив, что мне нужно сделать.

Когда я поднимаюсь, у меня болезненно тянет внизу живота, но по большей части я полностью исцелена, огнестрельное ранение быстро становится далеким воспоминанием. Слава богу, что оборотни исцеляются, верно? Хотя мне определенно нужна новая рубашка. Пятна крови на этой более чем немного отталкивают.

В то время как протокол обычно требует выписаться из лазарета после травмы и получить разрешение врача из персонала, я просто выскальзываю, никому ничего не сказав, и заскакиваю в свою комнату, чтобы сменить рубашку, прежде чем отправиться на крышу.

Потому что каким-то образом я знаю, что именно там он и будет.

Я стискиваю зубы от тупой боли в животе, хватаюсь за ржавые перекладины старой служебной лестницы и взбираюсь наверх, меня охватывает странное чувство онемения.

Если бы я действительно получила те сообщения от Мэдда, все могло бы быть совсем по-другому. Вся моя жизнь могла сложиться иначе. Вместо этого я годами терпела боль, пытаясь исцелиться от самого страшного разбитого сердца, какое только можно вообразить… ради чего? Потому что кто-то подумал, что так будет лучше?

Я не уверена, что хуже — знать, что Мэдд никогда не хотел разбивать мне сердце, или снова разбивать его, узнав об этом сейчас, после восьми потраченных впустую лет.

Я поднимаюсь по последним перекладинам лестницы, забираясь на крышу, в то время как мой пульс учащается. Клянусь, я чувствую присутствие Мэдда еще до того, как обхожу большой кондиционер, и вижу, что он сидит на выступе, глядя на тренировочное поле, и я замираю на месте, просто уставившись на его спину на мгновение, пока нервная энергия пронизывает меня.

— Ты пытался поддерживать связь.

Он медленно поворачивается, чтобы посмотреть через плечо, его темно-синие глаза встречаются с моими.

— Ты тоже.

Я резко втягиваю воздух, моя грудь горит. Я не знаю, что сказать, с чего начать… До этого момента было нанесено так много ущерба, что то, что было между нами, возможно, уже невозможно спасти. Но когда мы смотрим друг на друга через крышу, это магнитное притяжение между нами сильнее, чем когда-либо, я знаю, что наша история далека от завершения.

— Иди сюда, — хрипит Мэдд, подтягивая ноги и разворачиваясь, перебрасывая их с другой стороны выступа.

Мои ноги движутся к нему почти сами по себе, и как только я оказываюсь достаточно близко, Мэдд тянется ко мне, притягивая к себе, чтобы я встала между его раздвинутыми ногами и крепко обхватывает меня своими сильными руками.

— Мне так чертовски жаль, Слоан, — хрипит он, кладя подбородок мне на плечо и зарываясь лицом в мои волосы. — За все.

Я растворяюсь в нем, обвиваю руками его шею и теряюсь в щемящей душу фамильярности его запаха, его прикосновений.

— Я знаю, — шепчу я, запуская пальцы в его растрепанные волосы.

Мы просто обнимаем друг друга в течение долгого времени, пока я не забираюсь к нему на колени, оседлав его талию и прижимаясь еще теснее к его груди — как будто, если я отпущу его, он внезапно исчезнет.

Восемь лет.

Вся тоска, сердечная боль, несчастья были напрасны. У нас отняли все то время, что мы были вместе, и хоть убей, я не могу понять, почему.

Я наконец отстраняюсь, откидываясь назад, все еще обнимая Мэдда за шею, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня? — спрашивает он хриплым от сожаления голосом.

Я наклоняю голову, изучая его лицо.

— Это зависит от многих факторов. Ты просто вел себя как мудак, потому что думал, что я была твоим призраком, или это теперь часть твоей личности?

Он опускает голову, плечи поникли.

— Я просто дразнюсь, — смеюсь я.

Мэдд снова поднимает голову и сокрушенно качает ею.

— Как ты можешь шутить в такое время?

— Потому что либо так, либо выплакать все глаза, а за последние восемь лет я выплакала столько слез, что их хватило бы на всю жизнь.

Он морщится от этого, его хватка вокруг моей талии усиливается.

— Черт возьми, Герцогиня, если бы я знал…

— Никто из нас этого не знал, — быстро отвечаю я, слегка качая головой.

— Когда я узнаю, кто это сделал, они, блядь, будут мертвы, — ворчит Мэдд, прижимая меня крепче.

Я чувствую каждую из его эмоций, скрывающихся за его хваткой надо мной — собственничество, тоску, сожаление. Последнее проглотить труднее всего, потому что, несмотря на то, что мы только что узнали, что нас обоих обманули, невозможно избавиться от того ада, через который он заставил меня пройти за последние несколько недель. То, что он сделал, нанесло гораздо больший ущерб, чем тот сегодняшний выстрел.

Я выбрасываю все это из головы, не желая, чтобы это омрачало этот момент — потому что именно об этом воссоединении я мечтала после того, как меня отправили в Денвер; мы двое держимся друг за друга, отказываясь отпускать. Это воссоединение, которого мы оба заслуживали, но которого были бессмысленно лишены.

Мэдд прижимается своим лбом к моему, зажмуривая глаза, как будто он наслаждается этой близостью так же сильно, как и я; два наших израненных, разбитых сердца сталкиваются, сливаясь, пытаясь заполнить трещины.

— Что нам теперь делать? — спрашивает он, его глаза распахиваются, чтобы посмотреть в мои.

Я прикусываю нижнюю губу, слегка качая головой, и шепчу:

— Я не знаю.

Он тяжело вздыхает, проводя рукой по изгибу моего позвоночника.

— Слоан, если бы я знал, я бы никогда не сказал того, что сказал, никогда бы…

— Тсс, — шепчу я, прикладывая палец к его губам, чтобы прервать его, и наклоняю свое лицо ближе к его. — Не сейчас, Мэдд. Прямо сейчас я просто… Я хочу забыть о том, что произошло за последние восемь лет.

Я прижимаюсь бедрами к его коленям, и его глаза сверкают металлическим блеском его волчьего облика, глядя на меня сквозь радужки. Моя собственная волчица выныривает на поверхность, чтобы оглянуться, и я провожу рукой от его лица вниз к груди, опускаясь ниже, пока не достигаю линии пояса. Затем я наклоняюсь и хрипло шепчу ему в губы.

— Заставь меня забыть.