Carere morte: Лишённые смерти

Глава 26 Глава Ордена

Латэ понимал, что люди, видящиеся ему, лишь призраки, созданные его уставшим воображением и весьма шаблонные, но иногда эта картина вставала перед глазами такая ясная, такая чистая, что он почти верил: в конце концов, вполне вероятно, так всё и было много лет назад…

…Этот зал холоден и тёмен. Узкие окна высоко наверху бросают решетчатые пятна света на пол: мозаика света поверх мозаики камня. В зале двое, мужчина и старуха. Они негромко беседуют, сидя в креслах у притихшего огня.

Мужчина ещё не стар, но уже сед. Он бледен, тонкие губы почти бесцветны, светлые глаза прозрачны как лёд. Его собеседница стройна и величава, как подобает королеве. На всё ещё красивом, но словно застывшем лице живут только глаза. Они, мерцающие в тени глубоких глазниц, страшны — словно принадлежат другому человеку, точнее, духу: коварному, проницательному, тысячелетнему. Уголки губ прячутся в тяжёлых скорбных складках.

— Мы обречены, — говорит старуха, спокойно и ровно. — Ты знаешь это, Лоренс. Макта не успокоится.

— Нам нечего противопоставить ему, — со вздохом соглашается мужчина. — Сперва настанет ваш черёд, Кармель, потом мой. Я восхищён вашим мужеством. Вы так спокойны…

— Я готова к смерти. Ах, если бы его месть насытилась одной моей жизнью! Проклятый Дар владеет сейчас моей кровью, но после моей смерти он изберёт нового потомка Арденса. Кто это будет, я не знаю. Может быть, ваш сын? Лишённый жизни уничтожил всех моих родных, всех, на чью кровь падал отблеск моего Дара, но не успокоился. Ему нужны все ветви моего, вашего… — нашего дерева! С этим я не могу смириться. Этого мы не должны допустить.

— Кармель… Я скорблю вместе с вами. Я восхищён вашим благородством. Вы, лишившаяся всех, теперь заботитесь о других, но, повторюсь: нам нечего противопоставить ему. Ведь он требует то, что по праву должно принадлежать ему, то, что Арденс обманом отнял у него! Нам не к кому обратиться за защитой… Не к кому! — Лоренс переходит на шёпот. — Сказка врёт о появлении Дара, но мы-то знаем правду: он появился в ритуале Атера, когда Лазар Арденс отнял у Макты жизнь, чтобы продлить свою. Кого молить нам, живущим вопреки всех законов — божеских и человеческих?

— Ваши глаза выдают вас. Вы задали этот вопрос, уже зная ответ. Увольте меня от рассуждений о законности! Грядущие поколения не будут платить уродливому созданию Арденса. Я знаю способ.

— Уж не Ари ли алхимик, подсказал его вам?

— Когда Дар исчезнет, Макта не сумеет различить нас среди других. Он оставит нас и, возможно, оставит мир. Способ Ари — ритуал с человеческой жертвой, подобный тому, в котором родился Макта. Понадобится одна жизнь, и я готова к смерти, — монотонно повторяет старуха.

Долгое молчание.

— Вы хотите, чтобы Дар исчез? Навсегда? — тихо спрашивает мужчина.

— Дар — наша погибель, Лоренс. Его необходимо уничтожить! И дело даже не в Макте. Макта скоро уйдёт! Если кто-то однажды сумеет воспользоваться Даром, как должно, наша молодая страна прекратит существование!

— Макта, возможно, оставит нас, но не оставит мир. Такую ярость ничем не рассеять. Против кого тогда обратится его ненависть?

— Если вас не трогает судьба ваших детей, вспомните вашу клятву, Лоренс, — и мужчина вздрагивает, пойманный её взглядом, нанизанный на него. — Вы же поможете мне?

Латэ отогнал некстати явившееся видение. В реальности било три пополудни. Прозрачный осенний день за окном наполнился шумом, гомоном чуть ли не сотни людей: сегодня в Академии был короткий день, и последние занятия студентов завершились. Когда раздражающий слух галдёж, похожий на птичий, достиг высоких окон третьего этажа, Латэ поднялся и, ловко орудуя шестом, закрыл фрамугу. Звуки улицы тотчас стихли, и глава Ордена благодарно улыбнулся любимой тишине, плотной как саван. Его собеседник, наоборот, побледнел, лицо его застыло маской, а тонкие пальцы нервно забегали по подлокотнику гостевого кресла.

— Избранный, Дар — что стоит за этими словами? — неторопливо начал Латэ. — Сейчас тебя, как многих до тебя, называют Избранным, и ты принимаешь это обращение без ложной скромности. Но известна ли тебе истинная история Дара? Реальность — не та сказка из старой книги. Рете, Гесси, Крас — что говорят тебе эти фамилии?

— Основатели Ордена.

— Не очень-то уверенно! Хотя, совершенно верно. Основатели. Теперь — покровители. Но это — только то, что находится на свету. Это видимая сторона Луны. А что за ней? Что там, в темноте, не знавшей солнца?

Линтер, последний Избранный, чуть приободрился.

— Вы всё время меня пугаете, а сами боитесь, — смело заметил он. — Чего же? Владыка вампиров боится, что, став Великим, Избранный не станет слушать его. Наверное, и вы боитесь того же. Уверяю вас, я не претендую на ваше место! Если вы согласитесь выслушать меня… хотя бы раз! — тихо, с горечью добавил он, — я объясню вам, каким я вижу будущее после моего посвящения.

"Замолчи! Мальчишка! Ты ничего не знаешь! Будущее? Его не будет!"

— Что ж, поведай мне свои мысли, — вслух сказал глава. Он сложил ладони домиком и подался к собеседнику, чтобы слушать, но всё же не удержался от новых поучений. — Вдруг среди них мелькнёт здравая, приличествующая истинно Избранному? Хотя, вряд ли. Избранный! Что за преувеличение? До тебя сотни людей владели Даром, сотни придут после тебя. Право назваться Избранным будет иметь лишь тот из всего множества, кто подчинит себе Дар и откроет миру его целительную силу. Что ты хочешь поведать мне сейчас? Я полагаю: посвящение, освобождение Доны и следующая цель — Карда. Кем ты видишь себя, если не главой преображённого Ордена?

— Я не считаю себя вправе диктовать Ордену его политику в Доне и Карде. Избранному должно быть факелом, что зажигает сердца других. Посвятив меня в Орден, вы откроете для меня путь к сердцам carere morte, я пойму, как исцелить их. Я займусь исцелением бессмертных. Если же вы захотите начать войну против Дэви и его старейших, можете распоряжаться мной, как любым из охотников.

— Не всё так просто, как представляется тебе… — глава замолчал надолго. Избранный не посчитал нужным скрыть тяжкий недовольный вздох. Латэ отыскал на своём столе карандаш и бумагу и с минуту задумчиво чертил что-то на листе.

— Я открою тебе тайну, — наконец сказал он. — Слушай же: твоим Даром прежде владели основатели.

Молчание. В глазах Избранного мелькнуло разочарование, лицо снова окаменело.

— Ну и что? Дар выбирает любого, когда-то он выбрал Красов и Гесси. Ну и что?! Где здесь противоречие с легендой?

— Прежде Дар выбирал только их, основателей. Потому что они кровью связаны с Арденсом, первым Королём и первым Избранным.

— Кровью?! — тихо, с отвращением, переспросил Винсент. — Вы хотите сказать, они были carere morte? Над Орденом стоят carere morte?!

— Нет, — Латэ обнаружил, что ещё умеет смеяться. — Нет-нет, связаны кровью означает всего лишь, что все основатели — потомки Арденса. Дар принадлежал им, пока они не отказались от него. Это сделала леди Кармель из рода Красов. Много, много лет назад…

— Она — тот человек из легенды, который устрашился своего Дара?

— Нет! Кармель не просто перестала пользоваться своей силой. Она сумела оторвать Дар от себя и от крови Арденса. После неё никто из Арденсов не владел Даром. Дар ушёл от них, возможно, навсегда.

Избранный молчал, ждал дальнейших объяснений. Латэ продолжил:

— Чародей, которого сейчас мы назвали бы учёным, помог Кармель. Он приготовил снадобье, она выпила — и тем избавила Арденсов от Дара.

Глава Ордена умолк, завертел карандаш в пальцах. Избранный перед ним хмурился:

— Почему она решила отказаться?

"Макта, Первый вампир, Владыка Карды, охотился за Арденсами тогда. Он убивал их. Он находил их благодаря Дару: Дар связывал всех Арденсов в единую, видимую единственному carere morte, сеть, — он молчал, кусал губы, но не говорил это, — Кармель избавилась от Дара, чтобы защитить остальных потомков первого Короля! Она хотела избавиться от Дара совсем, но это не получилось. Дар — страшная тайна, позорная тайна Арденсов! Сейчас им наплевать на терзаемый вампирами мир вокруг — они будут защищать эту тайну и своё жалкое существование. Они не захотят, чтобы Избранный выдал её миру!" — Ты не знаешь, каков этот Дар! — вместо этого сказал Латэ. Не сумев сдержать эмоцию, он почти закричал. — Может быть, он чудо, но также верно: он — чудовище, что способно погубить целый мир. Чудовище, что погубит наш мир! Увы, Кармель не удалось уничтожить его… И сейчас её потомки не позволят тебе владеть им! Твоё посвящение невозможно!

Он запугивал Избранного. Точно так же, как его самого запугивал Крас, когда новоиспечённый глава Ордена узнал тайну происхождения вампиров. Но у Латэ не получалось. Может быть, потому, что перед ним был юноша, которому ещё нечего терять, который вовсе не дорожит своей жизнью и точно также — миром вокруг? Он будет рад разрушить старый мир: так испокон веков юность расчищает себе дорогу.

Избранный занервничал, он вцеплялся в подлокотники кресла, и Латэ подумал, что, вероятно, Винсент представляет сейчас на их месте шею ненавистного главы.

— Как, почему Дар, несущий исцеление, вы называете чудовищем?!

"Дар — гибель Арденсов, Избранный, что сумеет овладеть им, погубит их — они так считают и ничто в мире не переубедит их. Если я приму тебя в Орден, твоя сила возрастёт, станет ещё более заметна. За Избранным непременно потянется Орден… Но покровители не позволят вам существовать! Ты хочешь, чтобы я обрёк на гибель охотников и дело трёх веков из-за тебя, Избранного?! Что же прикажешь мне делать с тобой?"

— Ты и сам знаешь ответ. Ты помнишь историю человека, ставшего Великим вампиром? Владыка бессмертных Алитер отдал ему свою кровь, и так проклятие carere morte вошло в Дар Избранного. Твой Дар несёт частицу проклятия, она останется в нём и после твоего посвящения. И она лишь увеличится, когда твоя сила возрастёт.

— Став охотником, я смогу её контролировать!

Латэ грустно покачал головой:

— Нет, нет. Во-первых, не каждый посвящённый умеет пользоваться своей новой защитой от carere morte. Во-вторых, защиту рядового охотника легко разрушает сильный бессмертный.

— Во-первых, моя сила растёт! Вероятно, я обойдусь и без вашего посвящения!

— Тогда ты разрушишь себя.

— Вы скрываете что-то. Какую-то тайну, — Винсент поднялся. — Но я всё равно её узнаю! И скоро!

Не прощаясь, он скорым шагом покинул кабинет, нарочно хлопнул дверью — стандартное окончание их беседы.

Глава Ордена поднялся, подошёл к единственному окну кабинета. Академия стояла на высоком берегу Сермы, и с крыши здания Дона была видна почти до самых северных границ. С его же третьего этажа, окнами выходящего на Рябиновую улицу, хорошо просматривался Сатур. Латэ долго всматривался в вытянутые кверху силуэты старых домов, яркие, чистые — на фоне бледно-голубого неба.

Пелена окончательно спала с его глаз в момент убийства Конора. Он понял: все три года с момента вступления в должность главы Ордена мир вокруг казался ему иным. Мир вокруг был серым и пах дождём и дешёвыми сигаретами. Грустный, тесный мир… Вот значит, как работают чары Низших! Он предостерёг от них стольких новичков-охотников, но сам попался в изящно сплетённую сеть. Идея Конора казалась Латэ его собственной, всего три слова: никакого Дара нет.

Никакого Дара нет! Он верил в это и убеждал других с всё возрастающей страстью. Никакого Дара нет, давно нет! Кармель уничтожила его, а то, что рассказывают в Карде, придумано бессмертными Дэви. Их легенда, выдуманная со скуки, так распространилась среди смертных, потому что даёт пусть иллюзорную, но надежду, что тьма не вечна и есть в мире нечто, сильнее и больше Бездны, над Бездной. Но потом: первый тревожный сигнал — упорные слухи о странных поисках Дэви в Карде, о поисках Избранного. Второй — появление странного Линтера, чьи способности распознавать вампиров далеко превосходили доступные даже главе Ордена. Третий, последний, — безумная вампирша, перешедшая Покров, поведавшая о плане Конора! Мира сказала мало, большую часть Латэ домысливал сам. Но больше, чем известие о двойной игре старинного друга Ордена, его поразила странная, такая неожиданная… и предсказанная несколько веков назад вера вампирши в своего Избранного.

Он поверил ей, поверил ещё до того, как сознался Конор, до того, как близ Источника был обнаружен предмет, некогда бывший телом вампирши Селены Ингенс. Дар есть, спустя три столетия после Кармель, он выбрал молодого Линтера. В его руках — руках главы Ордена оказалось величайшее сокровище людей!

И теперь он не знал, что делать с ним. Слишком многое легло на весы… он не мог решить.

Он смотрел за окно, и не видел города, словно тот уже исчез. Избранный, овладевший Даром — первый шаг на пути к хаосу: Красу удалось вдолбить это в голову Латэ так глубоко, что даже мысль о посвящении Линтера пугала главу. Их мир смоет волной, сметёт ураганом, оком которого будет Избранный, чудо… и чудовище! Чудо, что уничтожит бессмертных, чудовище, что разрушит основу мира… Ему ли выпускать его из клетки? Ему ли губить мир?

Ему! Вознесённому на столь высокий пост благодаря череде несчастных совпадений. Все считали — выше главы района Латэ не прыгнуть. Он и сам соглашался с этим. Вечно сомневающийся, никогда до конца не уверенный хотя бы в своих действиях — он не был и не мог быть достоин звания главы. Но вдруг ужаснейшая осень семидесятого: умирает Рего, тогдашний глава, потом пропадает Диос — первый кандидат на пост. Следующий за ним Гесси слишком молод и обременён семьёй. Пекко отказано в должности — он не угоден Красу. И вот, через месяц Латэ, которого никто, в том числе и он сам, не мог представить на посту главы Ордена, принимает в охотники Лиру, единственную дочь исчезнувшего Диоса!

С наступлением вчера Латэ с кипой тетрадок перебрался в смежную с кабинетом комнату отдыха. Это был маленький треугольный закуток, оставленный, по причуде строителей Академии, без окон. Здесь философ засветил лампаду и, пытаясь отвлечься, занялся проверкой студенческих работ. В шесть вечера раздался стук, и тут же, не дожидаясь разрешения, дверь отворили. Это был Карл, молодой секретарь главы Ордена.

— Бовенс принёс отчёт по седьмому округу. Вы просмотрите его сейчас?

— Родерик ещё здесь?

— Нет. Он будет в двенадцать, после рейда.

— Хорошо. Проходи, Карл.

Латэ взял отчёт — два листа, в стиле лаконичного Бовенса, и погрузился в его изучение. Это заняло всего две минуты, и, отложив листы, глава пробормотал:

— "Придётся временно остановить продвижение на север", — закономерный вывод!

— Вы недовольны? Это вынужденная мера. Город растёт быстро, мы не успеваем за ним.

— Уже прочитал? — добродушно усмехнулся Латэ. Карла он взял на службу около полугода назад. Он был одним из тех немногих служителей Ордена, кому посвящение в охотники не смогло дать силу противостоять carere morte. Причина этого была одна — безверие. Но Карла Латэ всё же привечал: несмотря на фиаско с посвящением, он не лелеял свои неудачи и с охотой клялся послужить Ордену хотя бы в стане простых смертных.

— Можно мне пойти в рейд с группой Тэго? У меня есть идея, я хочу её проверить, — с преувеличенной беззаботностью спросил секретарь.

— Какая идея?

— Идея ловушки… для вампиров.

Глава вздохнул: ещё один нарушитель правил!

— Смертным, лишённым защиты, в рейды выходить запрещено, — со строгостью преподавателя сказал он. — Вот когда ты обзаведёшься щитом охотника…

— Как я это пойму, если не при встрече с вампиром?

— Это пойму я — и довольно.

Глава видел недовольство молодого охотника. Но Карл не спросил вслух: почему же младшему Линтеру позволено нарушать правила? И Латэ смягчился:

— Ты получил защиту охотника, пройдя посвящение, она с тобой, только ты её не видишь, и, значит, не можешь взять её щит в руки. Но есть много способов найти его, помимо встречи с carere morte лицом к лицу! Исцеление новообращённого, беседы с дружественными нам Низшими… Иногда бывает довольно одного взгляда на портрет или фотографию бессмертного.

— Я всё это прошёл.

— И carere morte остались для тебя сказкой. Ты смотришь на них, но не видишь. Ты всё ещё не веришь в их реальность. Не веришь! Твоя зрячая слепота — слепота атеиста. Может быть, тебе придётся пройти всё не один раз, прежде чем ты обретёшь Веру.

Он отвлёкся, вспомнив Конора и его последнее: "Помни об узах дружбы"! Проклятый Низший, нашедший ход через его чувства в его разум! Станут ли слушать новички-охотники его нравоучения теперь? Его, подвластного чарам carere morte, подобно наивнейшему из смертных!

— Та вампирша… она не приходила больше? — спросил Карл.

— Та, которую ты пустил за Покров? — пошутил глава. — Нет.

— Когда я вёл её, я не догадывался, что она carere morte. Как вы думаете, почему Покров пропустил её? — Карл подождал ответа, и, когда он не прозвучал, несмело добавил:

— Может быть, когда вы принимали его, в день вашего вступления в должность, произнося ритуал наложения, вы ошиблись в каком-то слове?

Латэ дёрнул плечами в знак отрицания и поторопился выпроводить слишком проницательного секретаря. Когда придёт время, он введёт этого юношу в ближний круг. Из него выйдет толк.

…После ухода вампирши глава кинулся наверх, на крышу здания: оттуда, от шпиля Академии брал своё начало знаменитый в узких кругах бессмертных Покров. Латэ боялся, что Конор каким-то образом заставил его изменить ритуальную формулу наложения Покрова так, чтобы под него смогла пройти carere morte. Изменить — и сразу же забыть… Если это так, Орден в великой опасности, какой он не знал со времён Великого вампира.

Он достал из тайника серебряный ларец — хранилище главной тайны охотников. Сургучная печать, которую глава лично поставил на нём в день своего вступления в должность, была цела. Латэ быстро, едва касаясь пальцами, проверил все хитроумные запоры и окончательно убедился — ларец не вскрывали.

Кажется, только теперь охотник смог вздохнуть. Сердце забилось сильно, кровь прилила к голове, он вынужден был сесть. Покров оставался целым и неизменённым. Неуязвимым для бессмертных. Как же carere morte удалось пройти за него? Что за уникальность заключена в Мире Вако?

Он не знал ответа и, значит, никто не знал.

В полночь он спустился в хранилище.

Латэ был здесь нечастым гостем, и в глазах собравшихся перед вторым рейдом охотников мелькала тревога: что за из ряда вон выходящее событие заставило главу прийти сюда? Может быть, катастрофа в Западной Пенне? Или новости из Карды, куда в скором времени должен возвратиться Владыка вампиров? А, может, что-то совсем страшное — вроде вести о возвращении Старейшего из бессмертных, Макты?

Глава обманул их ожидания, он махнул рукой:

— Никакой критической ситуации. Занимайтесь своими делами!

Он отыскал Бовенса и, обсуждая превратности ведения дел Ордена в Северной Пенне, они вновь поднялись на этаж Латэ.

— Довольно. Оставим Пенну, Родерик, — сказал глава. Они остановились у окон площадки центральной лестницы, выходящих на перекрёсток улиц. — Ты близок учёной группе Морено. Что Герберт говорит о Даре? Избранному действительно необходимо пройти посвящение, чтобы его Дар обрёл полную силу?

Бовенс задумался. Глядя за окно, он по привычке прихватил двумя пальцами жилетный карман, будто проверяя, на месте ли часы.

— Я не могу понять, зачем вам это, Филипп, в любом случае, этому посвящению не бывать… Но, что ж. Морено считает так: посвящение не усилит Дар, но позволит изолировать частицу проклятия, содержащуюся в нём. Избранный получит защиту охотника, и проклятие carere morte, которое он носит поневоле, перестанет его терзать. Винсент рассказывал мне: все его попытки исцеления заканчивались неудачей, потому что во время действа его начинали мучить странные видения, и он отступал раньше, чем процесс исцеления завершался. То набирало силу проклятие Алитера. Если дать Избранному щит охотника, оно отступит.

— Но не уничтожится!

— Нет. Ни я, ни Морено не представляем, как убрать это проклятие. Уничтожить carere morte, так сказать, во плоти, довольно просто, но… это — что это? Дух? Мысль? Память? Идея?.. — чёрт знает что!

Бовенс ушёл. Латэ перед тем, как возвратиться в свой кабинет, подошёл к центральному из трёх окон площадки, и приблизил лицо к самому стеклу. Он ожидал удара часов близкой к Академии Солнечной башни Ратуши, но те забыли отметить уход первого часа ночи. Время замерло, мир застыл в ожидании его решения. Мир за стеклом и сам из стекла — хрупкого, тонкого, удивительно прозрачного.

— Избранный в Ордене — угроза существования Ордена, Избранный у Дэви — гибель тысяч невинных, Избранный у основателей — конец надежде, — шептал он. — Что же предпочтительнее спасти: Орден? Кучку людей? Или Надежду?

Он двинулся в коридор крыла Ордена. Приотворённая дверь его кабинета облеклась в рамочку света: кто-то был там. Уходя, он запирал дверь. Запасные ключи же были только у Карла, герцогини Рете и…

"…герцога Краса!"

Пробормотав короткую молитву сквозь зубы, он ступил за порог. В кабинете была Адора Рете, но вспыхнувшая было радость мгновенно погасла, и тяжесть непомерной ноши вновь навалилась на плечи.

— Филипп, куда ты уходил? Я жду уже полчаса! — простонала Адора. Герцогиня была в крайнем волнении. — Филипп, ах, Филипп! Он узнал об Избранном!

— Крас?

— Да!

Испугавшись его молчания, его неподвижности, она подошла и — видение далёкой юности! — прислонилась к его плечу, ища поддержки.

— Я из Арденсов, но я поддержала бы тебя, даже если б ты решил дать Избранному силу охотника. Великая надежда народа Карды превыше страхов кучки сановных стариков, цепляющихся за свою никчемную жизнь. Но он… Крас потребует… Ты знаешь!

— Принести Избранного в жертву…

— Я не могу противостоять ему. Ни Рете, ни Гесси. Красы сильнее нас, и, ты знаешь, будут задеты интересы не только Красов, так что…

— Я думаю, мы с Избранным ещё поборемся, Адора, — он сам не знал, как эти слова сорвались с его губ.

— Ты уверен?

— Нет, не уверен, Адора, — Латэ вздохнул. — Дар Избранного — чудо, а чудо во все времена было опаснейшим оружием на свете. Я боюсь, что не удержу его на цепи — да и кто этого не боится? Дэви? Он, также как и я, медлит. Но я всё-таки думаю: поскольку чудо само пришло к нам — нам не должно гнать его.

По стене вновь плясали тени, порождённые пламенем единственной, почти догоревшей свечи, и главе Ордена вдруг показалось, что они указывают ему многие направления, многие пути. Перед ним была сеть дорог, и перед его мысленным вором вставали люди, его волей, с его верой идущие по ним, попирающие ногами пылающий старый мир.

"Огонь догорит, и останется пепел, серый пепел. Единый конец, лучший конец для всей этой истории…"

— Была ли вампирша, пришедшая к нам летом, уверена, что Покров пропустит её? — промолвил он. — Нет! И это тоже чудо! Такого не бывало прежде. Это всем показалось бы безумием. Это должно было погубить её! Но она шла…