Любовь, как тыквенная пряность

Глава 8

Генри

— Уже Хэллоуин? Ты бледная, как привидение! — за робким приветствием Кирана следует более сдержанное: — Серьезно, ты в порядке, Ник?

Я резко поворачиваю голову, услышав ее имя и беспокойство в его голосе. Дженсен вскакивает с радостным рычанием, думая, что мы уходим, но я осторожно толкаю его обратно.

— Прости, прости, мы еще не уходим, — шепчу я, но мой взгляд прикован к ее светлой голове и непривычно взъерошенным волосам.

— Ты точно знаешь, как сделать комплимент женщине, — отвечает Ник с явным сарказмом в голосе, а затем шутливо отталкивает Кирана в сторону. — Калеб. Мне нужен кофе. Срочно. У меня он закончился, а спала я всего два часа. Тройной эспрессо, пожалуйста.

— Ты уверена, что это разумно? — Калеб хмурится, его взгляд мечется от ее лица к окну, как будто он ищет путь к отступлению. Но она кивает и нетерпеливо указывает на его кофемашину. Я ловлю взгляд Кирана поверх стойки, вижу, как в нем горит желание расспросить ее о работе, и едва заметно качаю головой.

Не знаю, почему он считает это важным. В конце концов, это всего лишь работа. Он не так уж удивился, узнав, что я ветеринар, или что Калеб владелец кафе.

— Два. Часа. Калеб. Поторопись, в моей машине котенок, и мне нужно прийти в себя. — Она хлопает рукой по столешнице, а потом тихо ругается, когда ее ладони становится больно. — Пожалуйста.

Калеб широко раскрывает глаза и без лишних слов поворачивается. И когда Ник оборачивается, его реакция становится понятной. Я не видел ее последние пять дней. С тех пор, как она принесла мне котенка, который мог бы составить конкуренцию Мэрайе Кэри в ее расцвете лет, но сейчас она выглядит... расстроенной. Как будто пережила драку в баре. И проиграла. Дважды.

Её налитые кровью глаза выглядят так, будто она бы сожгла ими весь мир, если бы могла. Под глазами тёмные мешки, а цвет лица напоминает молоко, которое Калеб взбивает, чтобы сделать её эспрессо хоть сколько-нибудь пригодным для питья.

— Теперь мы уходим, — шепчу я Дженсену, хватая кружку с кофе и вставая. Калеб бросает на меня взгляд, который, вероятно, должен означать: «Не делай этого, чувак», но я не могу ничего с собой поделать.

Я знаю, что не дает ей спать. И я ни за что не смогу доверить жизнь крошечного котёнка женщине, которая проспала всего два часа. Когда я стал ветеринаром, я поклялся посвятить свою жизнь спасению животных — я действительно обязан вмешаться. То, что я делаю — это совершенно бескорыстный героический поступок.

— Да, ты не будешь это пить. — Я забираю бумажный стаканчик из рук Калеба, когда он пытается передать его ей.

— Я спрашиваю это со всем должным уважением, Генри, но ты хочешь умереть сегодня?

Ее сердитый взгляд сверлит меня, но я не сдаюсь. Я ставлю стаканчик перед Кираном, подальше от нее. Затем я беру пустой стаканчик с другой стороны стойки, выливаю в него свой кофе и, наконец, кладу оба в подстаканник.

— А ты хочешь? Тебе осталось всего каких-то три зевка, и твоя история превратится в поучительную. Пойдем, пока ты не вырубилась прямо на глазах. Давай же.

— Отдай мне кофе, — жалуется она, но я не даю ей до него дотянуться.

— Мы поедем на моей машине.

— Черта с два, мы поедем, — спорит она, почти врезаясь в стеклянную дверь.

— Ник. — Я подхожу ближе и наклоняюсь, пока мои губы не оказываются прямо у ее уха. — Ты едва можешь идти по прямой. Ты вот-вот заснешь стоя. Позволь мне отвезти тебя домой и позаботиться о котенке. Может, со стороны не заметно, но я кое-что понимаю в том, что делаю.

— Но...

— Никаких «но». — Я кладу руку ей на поясницу, чтобы провести ее через дверь к моей машине. Дженсен Эклс послушно следует за нами и запрыгивает в багажник, как только я его открываю. Ник не так послушна, но после нескольких невнятных ругательств она садится на пассажирское сиденье, пристегивается ремнем и пристально смотрит на подстаканник в моей левой руке.

— Не трогай это.

— Но...

Мой свирепый взгляд заставляет ее замолчать и скрестить руки на груди. Не могу поверить, что она довела себя до такого состояния из-за котенка, вместо того, чтобы попросить помощи у Лорен или позвонить мне. Мое лицо смягчается.

Она кажется такой привыкшей все делать сама, такой решительной, чтобы справиться со всем самостоятельно.

Но я не допущу, чтобы у нее начались проблемы со здоровьем, если смогу это предотвратить. Я только надеюсь, что однажды она доверится мне — что я смогу стать тем человеком, к которому она обратится, когда ей понадобится поддержка. На сердце становится теплее от осознания того, что я поступил правильно, отправив котенка домой с ней. Я не сомневаюсь, что они смогут исцелить друг друга.

— Ключи от машины?

Бормоча, она вытаскивает их из кармана и кладет мне на ладонь. Ее машина припаркована прямо перед моей, поэтому я быстро беру котенка и кладу коробку ей на колени, а сам сажусь за руль.

— А теперь можно мне кофе? — спрашивает она и громко зевает.

— Еще немного, — заверяю я ее, как если говоришь малышу, что он получит что-то завтра, но на самом деле имеешь в виду, что «никогда».

— Почему бы тебе не закрыть глаза на минутку?

— Я не могу, — пытается она возразить, ерзая на сиденье, чтобы усесться. Я незаметно включаю подогрев сидений, надеясь, что тепло поможет ей расслабиться.

— Черт. Тебе кто-нибудь говорил, что ты выглядишь сексуально, когда командуешь?

Я почти не слышу ее из-за шума двигателя, но, когда слышу, замираю. Она считает меня сексуальным?

— Но мне нравишься больше, когда ты милый.

К тому времени, когда мы добираемся до ее дома, она едва держит глаза открытыми. Ее голова постоянно опускается вперед, когда она погружается в сон. Тем временем мои мысли кружатся вокруг того, в чем она призналась.

— Я не заснула, — бормочет она, надув губы, и отпирает входную дверь. Дженсен проносится мимо нее, любопытно разглядывая новое место, но я думаю, что она не против.

— Конечно, — дразню я ее, а она закатывает глаза и поворачивается к двери. Она сунула мне в руки коробку со спящим котенком, чтобы найти ключ, а теперь забирает ее обратно и направляется в гостиную.

— Ты уже придумала имя?

— Нет, — тихо признается она, снимая куртку и вешая ее на перила лестницы.

— Извини, крючок, наверное, раздражал Хаос; она его сбила, а я еще не успела его повесить обратно. Чувствуй себя как дома.

Ник уходит туда, где, как полагаю, находится ее гостиная, и я закусываю губу, чтобы не рассмеяться, когда она чуть не натыкается на дверной косяк. Она даже не пытается больше сопротивляться моему присутствию здесь. Должно быть, она выдохлась.

— Почему? — спрашиваю я, после того, как снимаю обувь и забираю Дженсена от задней двери на кухне, где он угрожал физической расправой листику за окном.

Она бросает на меня взгляд, но затем снова возвращается к наблюдению за котенком, сидя на полу и опираясь локтями о кофейный столик. Она все время опускает голову и прикрывает рукой широкий зевок.

— Посмотри, какая она милая, — бормочет она, и на ее губах появляется небольшая улыбка. — Такая крошечная. Такая прелестная. Такая тихая.

— Давай, садись на диван, а я приготовлю ей следующий прием пищи.

— Я могу...

— Я сам, Ник, — говорю я решительным тоном. Она довольно независимая женщина, я это знаю, но чего я не понимаю, так это ее упрямства принимать помощь. — Сядь.

Ник смотрит на меня так, словно собирается затеять драку, но в конце концов ее плечи расслабляются, и она сдается.

Хорошо.

Я нахожу все необходимое на кухонном столе. Когда я возвращаюсь в гостиную, я замираю в дверном проеме.

Ник свернулась калачиком на диване, положив голову на мою собаку, которая устроилась на нем как дома и выглядит ужасно довольной. Когда я вхожу, он бросает на меня взгляд, который говорит: «Заткнись, она спит», — прежде чем снова опустить голову и тоже закрыть глаза.

Я замечаю покрывало, накинутое на кресло, и тихонько ставлю бутылочку на стол. Когда осторожно укрываю ее покрывалом, она начинает шевелиться, и я задерживаю дыхание — но, к счастью, ее дыхание почти сразу выравнивается.

— Да, да, — шепчу я, когда безымянный котенок жалобно хнычет. — Я знаю, что ты голодна. Я с тобой, маленькая безымянная. — Я прижимаю ее к груди и улыбаюсь, когда она сразу же присасывается к бутылочке. — Ты ведь маленький боец, да?

Глаза Дженсена следят за мной, когда я иду к другому концу комнаты, тихо воркуя с маленьким животным в моих руках. К счастью, она успокаивается, когда ест.

— С тобой все будет хорошо.

Я обвожу взглядом ее дом, осматривая все вокруг. Я прохаживаюсь по гостиной, пока кормлю котенка. Это прекрасный дом. В нем так уютно, но в то же время есть такая уточенная роскошь, что я сразу понимаю, что он стоит чертовски дорого.

Ее полки заставлены книгами и фотографиями. Я подхожу ближе к одной из них, пытаясь заглянуть, но останавливаюсь. Когда я стал человеком, который шпионит, пока хозяин спит на диване?

Но с другой стороны, разве это подглядывание, если все это выставлено на всеобщее обозрение? Наверное, нет, верно?

Фотографии прекрасны — на всех она, на некоторых с Лорен, — но я с трудом их узнаю. Они почти неузнаваемы: одеты в дизайнерские платья, с безупречной прической, их поразительные лица почти скрыты под слоями макияжа.

Они милее без него.

Она милее без него.

На этих фотографиях она тоже не выглядит счастливой. Ее улыбка натянута, она не касается глаз — а то, как ее глаза светятся, — это то, что мне в них нравится больше всего.

Но меня смущает одна вещь.

Столько фотографий, и на них только она? Мне она не казалась такой тщеславной. Я понимаю, что у нее не может быть фотографий ее бывшего жениха или сестры, но как насчет остальных членов ее семьи?

Из всех фотографий, которые висят у меня дома, сделанных за многие годы, я запечатлен только на одной. На них мои мама и папа, их домашние животные, Дженсен Эклс, природа и наши походы.

Когда котенок у меня на руках начинает протестующе мяукать, я отрываюсь от фотографий и быстро выхожу из гостиной, чтобы ее крики не разбудили Ник.

Она заслуживает чтобы как следует выспаться.

И это, на самом деле, не мое дело.

Мое дело — это маленькое существо, которое, как я уже могу сказать, станет настоящей угрозой, когда подрастет. Симпатичной, но все же угрозой.